Минуло полдня пути. Леса стали редеть. Попадались вспаханные поляны. Людей по-прежнему не было видно. Однако я заметила, что Демон перешел на крадущийся шаг - он стелился по земле так, чтобы его не было видно в высокой траве. Кучные рощи остались за спиной. Впереди раскинулся благодатный фермерский край - желто-зеленые квадраты полей с одинокими деревьями посередине. Кое-где виднелись постройки - то ли схроны, то ли амбары. Но кот не давал мне передышки - он вел меня дальше. Мимо пастбищ, на которых паслись коровы густого шоколадного цвета, мимо зарослей бурно цветущих кустарников, от которых поднимался одуряющий аромат, мимо скирд соломы - до тех пор, пока не показались стены домов большой деревни. Здесь он остановился, выжидающе глядя на меня. Я прекрасно его поняла - не стоило мне показываться на люди в компании монстра. Но монстр был мне так дорог! С ним я не боялась никого и ничего.
- Ты ведь услышишь, если я позову? - жалобно пробормотала я, почесывая черные уши, переставшие быть похожими на кошачьи.
Демон кивнул. Раздвоенный язык лизнул меня в нос, и гибкое тело ускользнуло в поле золотой травы, похожей на пшеницу, так, что не дрогнул ни один колосок.
Мое сердце билось, как сумасшедшее - мне было страшно! Наверное, впервые с тех пор, как я узнала, что я - Избранная, существо владеющее высшим мастерством жизни - магией, впервые я боялась как обычный человек. В этом мире я и была им - бренной плотью, пожираемой собственными амбициями и страхами. Даже Демон, мое секретное оружие, мой хранитель и талисман, покинул меня.
Еще в лесу я подобрала толстую палку - с ее помощью было легко перебираться через поваленные стволы дерева или раздвигать колючие ветви кустов. Сейчас я ощутимо стукнула ею по земле, и пошла вперед. Каждый шаг по направлению к деревне давался мне огромным усилием. Я буквально заставляла себя, и от того со стороны выглядела, наверное, как помешанная - сгорбленная, пошатывающаяся от усталости, едва передвигающая ноги, скованные страхом неведомого. Я так сосредоточилась на собственном испуге, что не заметила первого аборигена.
- Устала, бабушка? - участливо спросил меня молодой парень в красной рубахе и широких полотняных штанах. - Выпьешь воды?
Я возмущенно вскинула на него глаза - ослеп что ли, мОлодец? Какая я тебе бабушка? И тут только поняла, что мое лицо скрыто капюшоном, а походка совершенно инвалидная. Что ж! Может, оно и к лучшему?
- Давай, сынок! - проскрипела я самым противным голосом, на какой была способна. - Денег тебе и счастья в личной жизни!
Парень протянул мне ковш. От стылой воды заныли зубы. Теперь, с ухмылкой садистки, ко мне подкрадывалась ангина.
- Иде я нахожуся? - напившись, спросила я. - Совсем я, сынок, из ума выжила - забыла куда шла!
- Это Октабер-Фес.
Октабер, Октабер - где я это уже слышала?
- А лесочек позади меня не Октаберский ли?
- Он самый. А ты, бабушка, откуда?
- Оттудова! - я махнула рукой куда-то в поля. - А Улльская долина стал быть…
- Прямо за нашей деревней, - любезно довершил парень. - Ты туда идешь что ли?
- Туда, туда. У меня внучка там. В этом, как его…
- В Суммоне?
- Э-э!
- В Ордустисе?
- Вот-вот. Давно уехала. А места тут у вас неспокойные, сам знаешь! Вот, решила ее проведать. Как идти еще помню - хаживала раньше, а вот названия старость отняла! А что, сынок, орки показываются?
Я заметила, как парень мельком окинул взглядом пространство вокруг.
- Охотники из тех, кто далеко ходит, говорят, видели несколько стойбищ. Но у нас герой столуется. Уже пару лет как тут живет. Едва орки близко подходят, как он им пару голов отрежет, и они снова в чащу отступают. Хотя в лес, конечно, лучше одному не ходить!
- Ерой?! - восхитилась я. - Прямо настоящий? А где поглядеть на него?
- Пойдем, провожу тебя до таверны. Хозяин - мой дядя. Накормит тебя и денег не возьмет, не бойся!
- Это за что ж такая щедрость? - я удивленно посмотрела на него.
Парень пожал плечами.
- Мы тут все друг за друга держимся. Нас-то, людей, все меньше остается. Это до Суммона еще более-менее безопасно. А за Улльсом, даже близь Ордустиса, уже страшно. Говорят, Темные боги просыпаются в своих пещерах! А раз проснулись, значит, и выйдут, дай срок! Да что я тебе говорю - сама знаешь!
- Ты говори! - я похлопала его по плечу. - В одиночку ходить тяжело и скучно. Я по голосу человеческому соскучилась!
- А чего ж ты одна? - удивился парень, а я прикусила свой болтливый язык. - Пристала бы к обозу. Они сейчас без охраны не ходят.
- Денег они много требуют за охрану-то, - наобум сказала я. - А у меня почти ничего и нет. Да мне уже и не страшно ничего! Даже орки меня есть не станут - кому интересны старые кости? А за ужин я заплачу. Не нищая, чай!
- А говоришь, не страшно ничего? - покачал головой парень. - Стукнут по темечку-то, и деньги отберут.
- Да и хрен с ними, с деньгами! - неожиданно разозлилась я. - Мне главное до места дойти. Как ероя-то зовут?
- Озилла Крокцинум! - важно произнес парень.
Я поперхнулась. В моем мире существовало лекарство от гриппа с похожим названием.
- А тебя как зовут, сынок?
- Сенупред.
Я больно укусила себя за нижнюю губу - ну и имена у них тут! Неужели кого-то могут звать, например, Иммодиум? Или Фарлакс? Или, этот, Лопедиум?
Сдавленное хрюканье, донесшееся до Сенупреда из-под капюшона, он расценил как признак усталости.
- Потерпи, - участливо сказал он. - Еще пару домов пройдем… Вон видишь крыша красная? Это и есть 'Приют Онольгейна'. Онольгейн - это дядя мой. А тебя как прозывают, бабушка?
- Виагра! - дрожащим от истерики голосом произнесла я.
Сенупред подвел меня к крепкому каменному дому. Я заметила, как он поглядывает на меня - мол, видишь, какие мы! Не лыком шиты!
В просторном зале под темными балками низкого потолка народу было немного.
- Рано еще, - заметил мой провожатый, - сейчас с полей начнут возвращаться, и заскочат - пару кружек эля пропустить! Иди, садись. Я сейчас дядю позову.
Я выбрала стол у стены - лицом к дверям. Отсюда были видны не только створки входной двери, но и скрытый сейчас цветастой занавеской проход за стойкой. Занавеска зашевелилась, и на пороге показалась прелестная девушка. На ней была коричневая пышная юбка чуть ниже колен, малиновый корсет затягивал тонкую талию, низкий вырез белой рубахи с широкими рукавами открывал обольстительное декольте. Светлые волосы девушки были собраны в высокий хвост, а голубые, чуть навыкате, глаза смотрели безмятежно и доверчиво. Блондинка, в общем! Перебирая стройными ногами в полосатых чулках, она подошла ко мне и поставила на стол поднос с кувшином и краюхой хлеба. Хлеб был еще теплый, а в кувшине оказался кисломолочный напиток, похожий на айран.
- Кушай, странница, - ласково сказала она. - Только прошу тебя, пересядь с этого места на любое другое.
- А в чем дело? - удивилась я.
- Этот стол облюбовал почтенный Озилла, - она покосилась на входную дверь, и вздохнула, - а он не любит, когда занимают его место!
- Конечно, драгоценная, - закивала я, и, подобрав полы своей хламиды, живо переместилась в самый темный и дальний угол заведения.
Девушка перенесла поднос на мой столик. Подошедший Сенупред ласково тронул ее за плечо.
- Как поживаешь, Фесталия?
Девушка кротко улыбнулась ему, и снова взглянула на входную дверь. Похоже, этот предмет интерьера здорово нервировал ее!
- Фесталия? - пробормотала я, вспомнив про гастрит. - Какое красивое имя! Ты приготовь мне с собой корзиночку еды, дочка. Я заплачу, не беспокойся! Сколько монеток нужно - совсем у меня, старой, с цифрами плохо!
- Всего одну. Если, конечно, ты не желаешь вина или эля!
- А бутылочку вина положи! - оживилась я, представив, как славно будет вечером согреться им у костра.
- Тогда еще монетку.
- Дорогое у вас вино! - заметила я, и вцепилась зубами в краюху.
Она была восхитительно мягкой, вкусной и пахла дымом.
- Так ближайшие виноградники на той стороне Улльса, - пояснил Сенупред. - Вино оттуда приходит редко и нерегулярно. Последнюю партию, вот, дядюшка получил аж шесть месяцев назад! Поэтому приходится заказывать по ту сторону леса - в Дарии или в Караге. Перевозка, охрана - дорого!
- Дорого! - с набитым ртом согласилась я. - Как мне вкусно, ребятки!
Фесталия радостно улыбнулась. Улыбка осветила ее лицо, сделав еще более привлекательным. Глядя на нее, заулыбался и Синупред, а глаза его приобрели мечтательное выражение. С этими двумя все ясно!
Девушка ушла, забрав поднос. Он долго смотрел ей вслед.
- Она - твоя сестра? - понимающе спросила я.
Вот, попал парень!
Но Синупред неожиданно покачал головой.
- Нет. Она его воспитанница. Орки всю ее семью вырезали, а она в очаге спряталась. Дядя в ту пору местным дозором командовал. Они по следу орочьего отряда шли, вот и наткнулись на разрушенную ферму. Он Фесталию к себе и забрал. Жена его давно уж умерла, а он так боле и не женился. Детей не было. Так он девчонку, как родную, воспитывал.
- Ну и, слава Богу! - пробормотала я, и невзначай поинтересовалась. - А ты почему на ней не женишься?
Синупред удивленно посмотрел на меня, а затем вдруг опустился на скамью рядом и крепко потер макушку.
- За невесту надо отцу выкуп давать. А за такую, как Фесталия свиньями да козами не обойдешься. Тут конь нужен - породистый и сильный. Чтоб и плуг возил и воина в доспехах, ежели понадобиться.
- А без коня никак?
Поникший парень молча покачал головой.
С улицы стали заходить крепкие загорелые крестьяне. Не только мужчины, но и женщины. Некоторые несли младенцев в цветастых платках, повязанных через плечо. Видимо, после трудового дня у Онольгейна собиралось все население Октабер-Феса.
- Пойду я дяде помогу! - встрепенулся Синупред, и убежал за стойку.
Я с грустью посмотрела ему вслед. Выходит, сама того не зная, я пожелала ему именно то, чего ему не хватало - денег и счастья в личной жизни.
***
Почти все столы были заняты. Кто-то, выпив пару кружек эля и закусив жареной в очаге колбаской, торопился домой - ждали дела. Кто-то оставался подольше - поболтать о том, о сем, обсудить цены на зерно и мясо, попугать друг друга орками. Стол героя еще пустовал. Фесталия не успевала присесть - таскала тяжелые подносы с кружками, отшучивалась от легко захмелевших с работы мужиков, успевала и помыть посуду, и выставить на стойку чистые стаканы. Да, нелегка была ее жизнь, а ведь девушка казалась такой хрупкой. Из-за занавески, тяжело ступая, вышел хозяин - здоровенный, похожий на медведя мужик, седой, бородатый, суровый. Я никогда не видела старых вояк, но вот этот был как раз таким. Синупред помогал и ему и Фесталии. В конце концов, Онольгейн оставил стойку полностью под присмотром племянника, а сам подсел за один из столов к мужикам, судачащим о чем-то. Я наблюдала за своим молодым знакомым - парню явно нравилось то, что он делал. Он ловко разливал пенящийся эль, не марая клоками пены стойку, быстро протирал стаканы, отсчитывал сдачу, переворачивал колбаски, жарящиеся на решетке в очаге, резал хлеб. Из него вышел был отличный зять, которому не страшно было бы оставить ни воспитанницу, ни собственное дело!
С грохотом ударила створка двери. Народ притих и вжал голову в плечи. Некоторые засобирались домой, другие заерзали, словно устраивались поудобнее. В таверну ввалился толстый краснолицый господин в начищенных до блеска латах и шлеме с пурпурным - о, господи! - плюмажем. Выражение его лица мне совсем не понравилось - господину было скучно, и он жаждал развлечений.
Онольгейн подозвал к себе Фесталию.
- Помоги Синупреду - у него колбаски подгорают! - приказал он, а сам поспешил на встречу господину, низко кланяясь.
- Что сегодня на ужин, почтенный хозяин? - громогласно вопросил тот. - Я никого не убивал уже две недели! От этого всегда хочется жрать!
- Жареный на вертеле поросенок, гусиная печень, яблоки в меду…, - принялся перечислять радушный хозяин, провожая господина, который, несомненно, и был героем Озиллой, к его столу.
Я заметила, что Синупред набрал полный поднос еды и принялся разносить ее по залу. Фесталия хлопотала за стойкой, не поднимая глаз.
Синупред, тоже низко кланяясь, расставил на столе героя горшочки и тарелочки. Хозяин собственноручно принес огромный кубок, украшенный каменьями и вылил туда целую бутылку вина.
- Люблю так! - бесхитростно заявил Озилла. - А где же прекрасная Фесталия? Эй, девочка, ты, что же, не поздороваешься со мной?
Девушка низко поклонилась, и отвернулась к очагу. На скулах Онольгейна заходили желваки.
- Пусть господин простит ее - она очень занята! - сказал он. - У этого неумехи Синупреда всегда подгорают колбаски!
И он дал затрещину своему племяннику. Затрещина была настоящей - и Озилла это оценил!
- По-моему он просто дурачок, этот твой племянник! - захохотал он. - Как я не приду, у него всегда что-нибудь не так - то колбаски подгорят, то тарелка разобьется! И зачем ты посадил его на свою шею?
- Я обещал его отцу, моему брату, что буду заботиться о нем! - смиренно ответил Онольгейн, и шикнул на парня. - Прочь с моих глаз, неумеха!
Синупред быстро отступил в единственный плохо освещенный угол таверны - как раз туда, где стоял мой столик. Я увидела у него слезы на глазах - слезы боли и обиды. Уж, наверное, рука бывшего воина была тяжела!
- Эй, сынок! - позвала я. - Иди сюда! Не слишком ли дорого тебе обходится этот отвод глаз?
- Фесталии будет еще хуже, если он доберется до нее! - вздохнул парень. - Он уже и так, и этак. И у дома ее караулит, и сюда постоянно заявляется, руки распускает. Она плачет потом целый вечер - у нее все ноги в синяках от его ухаживаний. Вот мы с дядей и придумали этого 'неумеху Синупреда'. Озилле все равно, над кем издеваться!
- Беда! - вздохнула я. - Иди, тебя дядя зовет.
Я заглянула в кувшин - там оставалась еще половина 'айрана'. Вполне достаточно, чтобы посидеть еще немного в шуме и гаме человеческого жилища, прежде чем вновь выйти на неисследованные и жуткие просторы Улльской долины. Да, несправедливость, видимо, постоянная спутница жизни. И, как жаль, я ничем не могу помочь! Будь со мной моя Сила, я бы наслала на этого омерзительного ероя чесотку или еще что похлеще! Нехорошо, конечно, но оно того стоит!
Вновь подошедший Синупред принес корзину, в которой лежали аккуратно завернутые в чистые льняные салфетки и аппетитно пахнущие вкусности. Оттуда же торчало горлышко бутылки красного стекла.
Я порылась в складках своей хламиды, нащупывая кошелек. Выложила на стол две монетки. Парень протянул было за ними руку, но вдруг отдернул и побледнел.
- Я… - прошептал он, меняясь на глазах, - сейчас дядю позову!
Я принялась допивать напиток, хищно поводя носом - запахи из корзины призывали меня съесть припасы здесь и сейчас!
Подошел Онольгейн. Кивнул мне, как старой знакомой, сгреб монеты и принялся их разглядывать.
- Откуда они у тебя? - спросил он. - Эти деньги? Покажи мне лицо!
Я ощутила, как мои ладони вмиг стали мокрыми. Звать Демона, или еще рано?
- Если ты человек, - тихо сказал Онольгейн, наклоняясь ко мне, - и скажешь мне, где ты взяла это золото, я не причиню тебе зла!
Подумав, я согласилась. Едва заметно кивнула, и на мгновенье приподняла капюшон. Брови хозяина таверны поползли вверх - он-то ожидал увидеть старуху, про которую ему говорил племянник.
- Эге! - крякнул он. - Ты не здешняя. Острижена - бежала с каторги, что ли?
- Кто это тут у нас бежал с каторги? - раздался трубный глас прямо над моим ухом.
Я подскочила, но тяжелый стальной кулак ударом швырнул меня обратно.
- Ты у нас кто? - поинтересовался подкравшийся к нам герой, дыша луком мне в лицо. - Здесь у нас что?
- Все в порядке! - успокоительно сказал Онольгейн. - Она заплатила сколько нужно. Оставь странницу в покое, пойдем, уважаемый, я открою для тебя замечательное вино…
Но герой уже заинтересовался. Он схватил мои руки и поднес к самым глазам.
- Ты не старуха! - компетентно заявил он, и сдернул мой капюшон. - Ага! Стриженная! Откуда откинулась?
- Как??? - возмутилась я, пытаясь выдернуть руки.
Люди в таверне молча наблюдали за нами. Я увидела, что Синупред и Фесталия испуганно переглядываются.
- Бежала, спрашиваю, откуда? С Проклятых островов или из Змеиных каменоломен? Видишь, я все про тебя знаю. Давай, колись!
'Это сон! - облегченно подумала я. - И диск, и гипертрофированный Демон, и эта таверна! Сейчас я проснусь, и отведу Катенка в изостудию рисовать восхитительно лимонные осенние листья! Ну, просыпайся же! Просыпайся же, мать твою (прости, мама!)!'.
Герой держал мои руки одной своей дланью в стальной перчатке, доставляя мне невыносимую боль. А другую руку он вдруг запустил мне под хламиду и принялся… Мои щеки вспыхнули сами собой. Я злобно боднула его головой в плечо и ушла под стол. Не ожидающий этого Озилла расцепил руки, а я вылезла с другой стороны.
Онольгейн сделал шаг вперед и оказался рядом со мной.
- Оставь ее в покое! - попросил он. - Она уже уходит. Нам нет до нее дела! Никому из нас!
И он оглянулся на своих людей. Те согласно закивали головами. Я поняла, что хотя они и побаиваются своего прирученного героя, но Онольгейн является их признанным лидером.
- Это ж непорядок! - взревел Озилла.
Должно быть, он, и правда, был героем. Во всяком случае, двигался он примерно в центнере своего металлолома, неожиданно легко и ловко. Он молниеносно переместился ко мне и обхватил меня за шею, ощутимо придушив.
- Я ее арестовываю, и забираю к себе для допроса! - заявил он. - А ты, почтенный хозяин, грей мне ужин - после таких допросов всегда хочется жрать!
Ах, как я пожалела об отсутствии своей Силы! Нет, досточтимый Озилла Кокцинум, или как тебя там, одной чесоткой ты бы не отделался! Я уже зажмурилась, собираясь призвать Демона, как вдруг услышала хриплый голос, перекрывший весь шум.
- Это моя женщина! - сказал кто-то. - Отпусти ее, Озилла!
И голос этот был мне знаком!
***
Герой так рьяно сжимал мое горло, что в глазах у меня стало темнеть. Пытаясь удержать уплывающее сознание, я никак не могла разглядеть стоящего в дверях мужчину. Однако я явственно услышала, как Озилла пробормотал с досадой:
- Только его здесь не хватало!
- Отпусти ее, - повторил голос.
В нем не было ни просьбы, ни угрозы, но от будничного тона, с которым говорил незнакомец, по коже побежали мурашки.
- Если она твоя женщина, почему пришла одна? - ехидно поинтересовался Озилла. - Прятала свое лицо под капюшоном? Отчего она стриженная?
- От вшей, - коротко отвечал мужчина.
Я снова поймала разум, пытающийся в очередной раз упасть в обморок, и возмущенно затрясла головой.
- Тебя давно не было в наших краях, - по-прежнему ехидно продолжал герой, - и куда же ты теперь направляешься?
- Не много ли вопросов ты задаешь? - скучно поинтересовался незнакомец и невзначай положил руку на рукоять меча, торчащего сбоку из-под плаща. - В третий раз повторяю, отпусти ее!