- У меня не оставалось иного выбора. - Сглотнув, я, вопреки всем законам этикета, предписывающим долгое, изощренное прощание с пожеланиями всяких благ, резко повернулся к двери и пошел прочь. А старик печально хмыкнул мне вслед, словно зная, о чем я буду думать, делая восемь шагов к двери.
А думал я вот о чем: зачем ждать сорок лет? Он мудр, опытен, он может знать… Ведь магия для того и существует, чтобы свершалось невозможное?
Я так и не спросил. Но когда я подошел к занавеси, из темноты кабинета его голос порхнул ко мне, как усталая птица:
- Нет, к моему великому сожалению. Я не смогу помочь. Ей придется ждать кого-то более знающего. Или же ей, как и мне, поможет само время.
Я склонил голову, пожалуй, даже что и смиренно.
- Чем вы намерены заняться, молодой человек?
- Буду выслеживать свою судьбу.
- А потом?
- Поставлю на нее силки, поймаю и заставлю все переделать по-моему.
И, откинув полог, я вышел в коридор.
Аффар дернулся ко мне, но потом сдержался, памятуя о достоинстве. Подплыл степенно и изящно, сложил ладони на объемном пузе. Прикрыл тяжелые веки и с ленцой в голосе спросил:
- Ну как?
- Мы побеседовали с уважаемым профессором. Он выразил мне благодарность, а также надежду на то, что мы пообщаемся с ним как-нибудь, когда он разберется с делами.
- С делами, значит… - толстяк вдруг словно сдулся, как раскрашенный воловий желудок, из которого выпустили воздух, - Знаешь, что это значит?
Я покачал головой. Я вправду не знал.
- В скором времени у нас будет новый Глава Академии. - Аффар с видом обиженного ребенка бросил ревностный взгляд на занавеску, испещренную письменами, потом опомнился и злобно глянул на меня. - Я тебя разве не отпустил? Иди, иди…
Я и ушел.
Ушел жить дальше.
***
Я был рад, что поговорил с Ньеллем, и радовался - жизни, солнцу, Пухлику, даже обычной рутине Академии. Студенты шушукались за моей спиной о том, что я якобы совершил вызов Духа Асгората, и прочую ерунду; правду (или большую часть ее) знали только я, Ньелль, Аффар и Асурро. Так что поле для выдумок у моих однокашников было просто огромное… Я даже слышал версию о том, что я умудрился превратиться в Главу Дисциплины, и под его личиной пил и гулял по всем городским борделям. Я только усмехался на расспросы и качал головой, и скоро эту новость сменила более свежая, а потом следующая, а потом еще одна и так далее.
Спустя несколько недель после моего заключения начался курс Некромантии. Пухлик притащил свитки с запретами - все сто шесть - и стал зачитывать мне, бросая выразительные взгляды. Видимо, боялся, что я снова сделаю что-нибудь противозаконное.
- Нельзя, - слышишь? нельзя вызывать духов покойных родственников или друзей или кого бы то ни было без предварительного оповещения преподавателя. Ты понял, Джок?
- До последней буквицы.
Я и не собирался нарываться на неприятности. Тем более теперь, когда у меня появилась цель, да и просто - не хотелось портить отношения с Аффаром. Еще семнадцать дней назад я, услышав о возможности призвать духов умерших, плюнул бы на запреты и навызывался бы вволю. Теперь, благодаря Цеорису и знанию того, что тело моей девочки в безопасности покоится в хрустальном сосуде, я отнесся к этой возможности довольно прохладно.
- Нельзя вызывать духов, не имея при себе средства для их укрощения, - бубнил Пухлик, - нельзя…
И так далее.
На первом занятии по Некромантии я вдосталь посмеялся - не вслух, конечно. Во-первых, студенты, все до одного, казались испуганными и притихшими, во-вторых, Мик все два с половиной часа держал меня за руку, как жених свою желанную невесту. Видимо, опасался, что я вскочу со скамьи и вызову сонмище духов ему на голову. Я хихикал про себя, и время от времени делал движение, будто порываюсь встать. Он дергался. Да, я не смог удержаться.
Профессор Гелдар Рин Сихха оказался весьма умным человеком, не без чувства юмора, неожиданно раскрепощенным и жизнерадостным толстячком. Глядя на него, трудно было себе представить, что он возглавляет Кафедру Темных Искусств. Профессор Шухнаик, преподававший нам Порчу и Сглаз, куда больше подходил на роль главного эксперта по Вызыванию Духов и Подниманию Трупов. С него я обычно тоже ухахатывался. Длинный, с густыми бровями и пронзительными глазами, он громовым голосом вещал нам, что, если связать три волоска из хвоста осла и подкинуть их в суп своему недоброжелателю, все его претензии мигом испарятся вместе с дымом от его же погребального костерка. При этом факт того, что человек вряд ли безропотно съест суп, в котором плавают длиннющие, жесткие, черные волосы, не рассматривался. Я всегда считал Академию местом, где царит абсурд и смешение противоположностей, и эта парочка еще более укрепила меня в этом мнении.
Но, смех смехом, а слушать Гелдара было - одно удовольствие, он рассказывал действительно интересные вещи… я даже пнул Чесса, который, перегнувшись через стол, зашипел мне в затылок:
- Слышал новость?
На пинок он никак не отреагировал, поэтому я решил отвязаться от него по быстрому - просто ответить на вопрос.
- Нет.
Он воткнул свой нос максимально мне в шею и, азартно оплевывая воротник форменной мантии, шепнул:
- Глава Академии теперь новый! Профессор Ньелль, ну тот, из саркофага! Круто, правда? Почти что живой мертвец!
Я закатил глаза. Сюрпризом для меня эта новость не была, после фразы Аффара брошенной им в минуту слабости, глупо было ждать чего-то иного. Уж чем-чем, а самообманом Аффар не занимался никогда, и смену власти чуял за недели. Я уж было скосил рот, чтобы сказать это Чессу (да и, признаюсь, чтобы оплевать его в ответ), но в этот момент о наш с Пухликом стол с треском опустился посох Гелдара.
- Молодой челове-е-ек, - протянул он, - повторите, пожалуйста, что я сейчас сказал.
Я почесал нос, лениво поднялся с места и вышел из-за стола, как того требовал ритуал экзекуции. Профессор стоял, гадко улыбаясь, в ожидании моих запинок и невнятных меканий. Что с него возьмешь - это его первое занятие со мной, он наверняка не знает - подумал я, и, ухмыльнувшись не менее гадко, слово в слово повторил за учителем:
- Для того чтобы придать трупу нужную позицию, необходимо размочить суставы в отваре Пинокии Однолетней, позиция же такова: руки сложены на груди крест накрест, голова чуть откинута, так чтобы средние пальцы рук упирались в точки одиннадцать и двенадцать, как видно на рисунке, глаза должны быть открыты, ноги сведены вместе в двух точках - коленях и щиколотках…
Гелдар осмотрел меня с ног до головы… словно к тем самым точкам примеривался, а потом взмахом руки остановил буйный поток моего красноречия, и спросил:
- Имя?
- Джоселиан Просперо.
- Неплохо… где вы этому научились?
Я вполне разумно предположил, что, расскажи я Гелдару о том, как в юности Советник моего отца-короля заставлял меня запоминать по три, а то и четыре одновременно протекающих разговора, а после, уже будучи взрослым, я отточил свою память, выступая на подмостках, он вряд ли оценит мою искренность. Поэтому я лишь пожал плечами; но это его вполне удовлетворило.
- Неплохо, - повторил он, - но это не значит, что вам и впредь можно разговаривать с другими студентами на моем уроке. Понятно?
- Да, профессор.
Когда я сел, стукнувшись коленками о слишком низкий стол, Мик ткнул меня в бок и выразительно повел глазами вверх. Это означало: 'Опять напрашиваешься на неприятности?'. Я ответил легкой улыбкой и приподниманием бровей - 'Тебя эти неприятности не коснулись, чего ж ты волнуешься?'. Мик выпятил нижнюю губу - 'Идиот'. Я выпятил свою еще сильнее, так, чтобы она почти коснулась подбородка: 'Сам такой'. Похоже, Гелдар заметил наши гримасы, но комментировать не стал… Чесс поутих сзади и с 'ошеломляющими' новостями больше не лез.
Гелдар дал нам задание на следующий раз (начертить восемь октограмм синим мелом) и, подхватив черные свечи, плошку с какой-то дрянью, посох и свитки с заклинаниями, удалился. Студенты шумно выдохнули и тут же принялись обсуждать занятие.
К нам подсел Гои Тан, шмыгая носом от возбуждения.
- Хе, это - вы слышали? Ну, мы будем, вернее он будет на следующем занятии - как это? Вызывать дух умершей торговки-как-это-там? Ну?
Манера изъясняться у Гои была просто очаровательной. Я, еще в первые дни ученичества поддел его было, но, получив в ответ 'ну-эта-чо-ты', кинул к его ногам знамена своей язвительности и остроумия, признав поражение. Когда твой оппонент два слова связать не может без невразумительных междометий, нет никакого смысла в шпильках. Вот Мик после общения со мной стал стоящим противником, несмотря на свою мягкотелость - он отточил на мне язык и теперь слыл в определенных кругах парнем, которому палец в рот не клади.
- Го, иди, приготовь речь, напиши заранее на бумаге, что ли, - шикнул на него Пухлик, - а потом приходи. А нам пора.
Что-то с ним было не так. Да, он (не без моего участия) научился шутить, даже язвить - но обычно старался делать это не в ущерб своей природной доброте. Странно… Да и губу он в этот день выпячивал с особой… раздражительностью, что ли…
Я подождал еще с недельку, прежде чем заняться другом вплотную. А уж обеспокоившись этой проблемой, стал наблюдать за ним пристальнее и заметил, что он изменился - чуть похудел, глаза его ввалились, а кожа приобрела нездоровый серый оттенок. И с каждым днем он становился все мрачнее, утомленней и злее. Он что, поссорился с Зикки? Это было первым моим предположением, и именно с него я начал.
- Нет, что ты, - вяло стал отбрыкиваться он, - у нас все замечательно…
Пухлик попытался ускользнуть, но я зажал его в углу.
- Тогда что? Мне пойти спросить у самой Зикки?
- Не надо! - это его проняло, как и всякий хороший шантаж. - Я… я объясню. Просто я плохо сплю по ночам. Сны всякие снятся, просыпаюсь от собственного крика.
- Крика? Мик… - я зажал его в углу, не давая вырваться, хотя это было непросто. В конце концов, из одного Пухлика можно было выкроить троих таких, как я, и еще хватило бы на карлика Шенбу. - Если ты еще меня помнишь, я - Джок. Твой сосед. И, следовательно, сплю с тобой в одной комнате. И никаких криков я не слышал.
- Спишь потому что, как бревно, - огрызнулся Мик.
- Фью-ю-ю, - присвистнул я, отодвигаясь. - Так дальше дело не пойдет. Либо ты скажешь мне, в чем дело, либо продолжишь скалить на меня зубы, что существенно уменьшит твою ценность в моих глазах. Решай сам, как поступить.
Пухлик мучительно покраснел.
- Я… я правду говорю, мне кошмары снятся, ясно? - Он хрустнул костяшками пальцев и умоляюще вскинул голову. - Джок, друг мой, я исправлюсь, обещаю… начну пить успокаивающий отвар… Мне нужно только время. Все будет нормально!
- Ну, смотри…
Он, вырвавшись из кольца моих рук, унесся по коридору быстрее стрелы, а я еще некоторое время стоял, уставившись в стену, как идиот. Судя по всему, в этом мне одному не разобраться, тут нужна помощь кого-то более опытного. Того, кто хорошо знает людей и при этом не пошлет меня подальше, услышав жалобу на плохие сны у соседа.
Я знал, к кому могу обратиться - только надо будет начать издалека.
Я подольстился к нашему повару и выпросил у него целый поднос сластей и кувшин вина. И отправился к своему учителю и другу Асурро. Когда я, горделиво неся перед собой добычу, ввалился в его кабинет (я был единственным, кто мог входить без стука; поговаривали, что Аффар, раз сунувшись без предупреждения, полгода потом отращивал брови, спаленные начисто), Асурро явно обрадовался. Он махнул приветливо рукой, потом ткнул в столик, мол, сгружай все туда, и весело сместил уголок рта чуточку левее.
- Как я рад, что ты пришел! Ставь, ставь, ты очень нужен!
Он был тем единственным человеком, который этой фразой мог бы разбудить во мне готовность сделать что-нибудь полезное обществу.
- Налей мне из этого кувшинчика и ложись на эту… этот… софу, в общем.
Я нацедил Асурро вина и растянулся на ложе, умостив затылок так, чтобы жесткая вышивка подушки не путалась в волосах и не царапала кожу. Он, судя по звукам, отпил глоток и отставил бокал. Повисла тишина.
- Э-э-э, профессор, а мне обязательно лежать вот так?
- Обязательно. - Отрезал он и опять замолчал.
Через минуту я не выдержал.
- Асурро, со всем моим уважением - что мы делаем? Это ритуал умерщвления нерадивого студента? Скажите уж тогда, я хоть приличествующее данному процессу лицо сделаю… - притворно взмолился я.
- Нет, - тихий выдох, значит усмехнулся! - ты должен мне что-нибудь сказать. Все равно что.
- Но я же уже говорю…
- Что-нибудь важное для тебя.
- Э-хм. Ну… - Рубить с плеча? Попробую. - Меня беспокоит Пухл… Мик.
- Ты хочешь поговорить об этом? - загробным тоном возвестил он откуда-то сзади.
- Я? Э-э-э… - торжественность его голоса немного напугала меня, и я дал задний ход. - Нисколько.
- Значит, ты хочешь о нем помолчать. Замалчивать проблемы друга - это говорит о том, что ты более обеспокоен своими проблемами. И проецируешь их на него - именно поэтому ты и хочешь говорить о нем, и не хочешь. К тому же ты постоянно называешь его этой странной кличкой, связанной с его лишним весом - не является ли это признаком твоего страха перед своей худобой? Может, ты боишься, что ссохнешься и исчезнешь?
- Профессор, я не…
- Отрицание очевидного говорит о том, что я на верном пути. Что тебе сегодня снилось?
- Мне? Мне ничего не снилось, но…
- Отсутствие снов… значит, твой внутренний мир, лежащий за пределами обыденного разума, считает ниже своего достоинства слать тебе призывы о помощи. Чем ты так обидел его, что он не подарил тебе даже маленького кошмарика?
- Но я…
- Частое употребление частицы 'но' указывает на неуверенность в себе. Однако внешне ты себя ведешь даже более чем нахально. Тебя обижали в детстве? Унижали? Отказывали в индивидуальности?
Я почувствовал холодный пот на лбу. Учитель одержим? Им овладел страшный демон? Я рывком сел и повернулся к нему, готовя заклинание огня, концентрируя силу в ладони… готовый убить его вместе с сидевшим в нем демоном, если уж на то пошло, чтобы спасти человечество от страшной участи провести жизнь под градом этих сумасшедших вопросов - и замер. Асурро сидел с замызганными листками папирусной бумаги на коленях, вперившись в них взглядом человека, не совсем понимающего, что он делает.
- Э-э-э… Профессор?
- Что? - он поднял голову. - Не обращай внимания, я тут нашел один очень старый ритуал… решил попробовать.
- Решили попробовать убить меня? Используете своего ученика, как крысу для опытов? - возмутился я.
- Ну, если б я тебя предварительно попросил, ты бы не отказал мне, правда? - он поворошил листки. - Ты испытывал влечение к матери?
- Моя мать сошла с ума, когда мне было девять, - застонал я, - и со мной случится то же самое, если вы не прекратите!
- Ты хочешь поговорить об… - он снова начал проговаривать эту странную и жутковатую формулу, но тут же виновато кашлянул. - Ох, прости. Все, больше не буду - галиматья какая-то, ты прав.
Я облегченно обмяк на софе… но не спускал с него глаз. От всех этих треволнений на меня напал зверский аппетит, и я засунул за щеку, по меньшей мере, пять здоровущих кусков пахлавы и один засахаренный мандарин.
- Давай лучше выпьем, Джок…
Я налил и себе, с опаской косясь на листки. То, что они были сделаны из папирусной бумаги, и впрямь указывало на их древность. Вообще то люди давно стали использовать для изготовления бумаги древесину, и тростник на берегах Анкх-ра, впадающего в Океан под боком у Дор-Надира, зажил привольной жизнью. Я залил пахлаву большим глотком вина.
- Сожгите их, ради всех Богов.
- Непременно. Ты говорил, что Пухлик тебя беспокоит? Чем же?
- Вы опять? - подпрыгнул я, заливая вином расшитую подушечку.
- Нет, нет, - он демонстративно отложил листки в сторону, - я серьезно спрашиваю. Чем?
- Он плохо спит, - признался я, и меня передернуло, - его, как вы выразились, 'внутренний мир, лежащий за пределами обыденного разума', вовсе не считает зазорным насылать кошмары. При этом я, как ни странно, ничего не слышу, а он - по его рассказам, просыпается, весь дрожа, плача и бормоча что-то. Он ужасно выглядит. И еще у него отличные баллы по Некромантии.
- Как твое последнее заявление свидетельствует в пользу того, что все плохо? У меня тоже были хорошие баллы - и что? Джок… - он откинулся на спинку кресла, сплел пальцы, - я же вижу, у тебя есть какое-то объяснение всему этому, пусть и не совсем разумное… говори.
- Я думаю, он… ну, решил вызвать кого-то сам. Не спрашивая у профессора Гелдара. Он так увлекся этой… этим предметом, перед первым занятием аж светился изнутри. Да, я знаю, - я поднял ладони, защищаясь от возможных протестов, но Асурро сидел с каменным лицом, и бровью не поведя, - он законопослушен, как агнец, но…
- Погоди, я подумаю.
Я тут же заткнулся. Хорошо, что мне не пришлось убивать своего учителя. Тем более что, учитывая его и мой уровни, скорее получилось бы наоборот. Я доел пахлаву, сжевал мандаринки и даже крошки подобрал с подноса, прежде чем Асурро сподобился изречь хоть что-то.
- Фасмик знает о твоем реальном возрасте?
- Что?! - выпучил я глаза. Вообще-то я избегаю подобных театральных преувеличений, но это был удар под дых.
- Что слышал.
- Вы… вы знаете? - я понял весь идиотизм своего вопроса тут же - конечно, он знает. Он ведь сказал то, что сказал. - О Боги, неужели все в курсе моих тщательно охраняемых секретов? - застонал я.
- Не все… - он встал, и, волоча мантию по давным-давно не метеному полу, принялся загибать пальцы и расхаживать туда сюда; правда, хватало его шага на два, учитывая софу. У него в кабинете итак было не протолкнуться. Периодически он, не замечая того, пинал ногой высушенную голову. Вроде бы даже человеческую. - Но некоторые знают. Во-первых, я. Во-вторых - профессор Ньелль, от которого вряд ли что укроется, уж будь уверен. Ну а Фасмик… думаю, он тоже знает, или догадывается, он же твой друг. Но я хотел бы услышать это от тебя. Ну, проанализируй ситуацию, ты же умеешь. И чему вас только на Предсказании учат…
- И как это поможет мне понять… - начал было я, но, натолкнувшись на его непроницаемый взгляд, задумался. - Пожалуй, не знает. И что дальше?
- Поговори с ним по душам. И некромантия тут ни при чем. Поговори… Хуже от этого не будет, а он, как мне видится, страдает от невозможности помочь тебе, и тем более от невозможности разобраться, в чем же тебе необходима помощь.
- Мне не нужна помощь, - уперся я.
- Хорошо, посмотри на это с другой стороны. Он видит только одну сторону медали - твое странное поведение, исчезновения, меняющуюся внешность, мрачность, замкнутость, склонность к преступлениям - ты ведь даже в тюрьме успел посидеть, хоть местной, магической, а все же… Подумай хорошенько - ты хочешь иметь рядом озабоченного друга, который не спит ночами, желая изменить твою жизнь к лучшему, не зная при этом, куда суется?