Я ушел довольно поздно, уже сильно навеселе. Тепло попрощался с Миком и Зи, но, стоило мне ступить за порог их дома, улыбка сползла с моего лица. Не то, чтобы я притворялся перед ними, просто… легко быть веселым, когда держишься на веселье других, а вот когда остаешься один… с тоски, жгучей и вязкой, как кипящая смола, облепляющая душу, я завалился прямиком в 'Развратную Селедку', напился и устроил там переполох, требуя 'славного Моню'; только когда меня выкинули за дверь, понял, что мне пытались втолковать всем борделем. М'моно, оказывается, за месяц до моего визита продал заведение нынешнему владельцу, и уехал в неизвестном направлении. Все мои знакомые девочки тоже разъехались… Я пьяно всплакнул, и, с трудом переставляя ноги, отправился к единственному человеку, который, как я был уверен, дожидался меня… К концу моего 'путешествия' меня взяло сомнение, так ли это, и я, объятый ужасом, последние несколько кварталов бежал, спотыкаясь и падая. Но она была там, за секретной каменной стеной, толстым слоем хрусталя, в серебристой жидкости… я поцеловал сосуд в том месте, где виднелось ее белое, призрачное лицо, и отправился в Академию.
Асурро, если и заметил мой мрачный и нахохленный вид, то ничего не сказал. А я принялся учиться с удвоенным усердием, перестал появляться в столовой, забирая еду заранее, утром. Да и той было немного - я питался знаниями. Я перестал видеть сны - совсем. Даже скупостью речи я стал походить на Асурро. Он опять таки никак не выразил своего отношения к происходящему, за исключением одного - вычеркнул из моего рациона вино. И… я тогда не был уверен, что его слова относились ко мне, но однажды он обронил: 'Как же удивительны люди, раз за разом совершающие одни и те же ошибки'.
Наступила весна, прянопахнущая, сердцетрепещущая весна… зацвела сирень - и, о, Боги, я чуть было не пропустил ее цветения, такого сладкого - только случайность послужила причиной того, что в тот самый час, когда ночью, при свете звезд, чуть приоткрываются лепестки цветов, источая благоухание, я оказался в саду. Я шел, низко опустив голову, погруженный в раздумья, и тут… встал как вкопанный, поднял взгляд, и словно очнулся.
Глупый старый молодой дурак… Ничему не научился, ничего не понял… Перестал просто жить, чувствовать и желать - закопал сам себя в том, что не может - не должно! - быть целью… Я подошел к кусту сирени, обнял его, вдохнул запах и сказал:
- Спасибо…
В голове прояснилось, вернулась обычная острота ума и глубина сердца. Я сел на скамейку, потом лег, и стал любоваться звездами (а когда я в последний раз перед этим видел звезды?), радостно посмеиваясь.
- Здравствуйте, маленькие дырочки в небе, давно не виделись… Как поживаете?
Я хихикнул, представляя, какой столбняк хватит стражника, вывешивающего фонарь на Башне, когда он услышит, что я тут вытворяю… ну и пусть слышит, могу даже спеть что-нибудь… На языке завертелись строчки из старой песни, что то… то ли про зеленый подол, то ли про алый воротник… я стал напевать, постукивая пальцами по скамье в такт…
И тут меня скрутило. В сердце словно вонзилась игла, перед глазами засверкали вспышки, отдающие медным привкусом во рту, и я с глухим вскриком упал на землю. Тело сначала выгнулось дугой, так, что я упирался в землю лишь макушкой и пятками, а потом сложилось пополам… В солнечное сплетение будто вцепились чьи-то пальцы, холодные и шершавые, вцепились, словно нащупывая некую нить, чтобы дернуть, размотать клубок жизни… я, до крови прокусив губу, сопротивлялся изо всех сил, ловя сознание, стремительно уносящееся куда-то вниз (куда вниз, подо мной земля?!) и одновременно не давая пальцам ухватить меня за самую сердцевину тела, или души, или сущности… на самом краю своих ощущений, в легком мареве боли и запахе сирени, я еще раз крикнул что-то и для меня наступила тишина… и темнота.
Я очнулся в легком и теплом свете. Сфокусировал взгляд на потолке - высоком, с мощными контрфорсами… Он был расписан белыми облачками на голубом фоне; рисунок что-то напомнил мне, но мысль, появившись, тут же улизнула. Я оценил мягкость постели, количество солнечного света, незнакомое помещение… и, как ни были в этот момент слабы мои способности к логике, понял, что нахожусь в лазарете. Старое крыло, много мозаики на стенах. До этого момента я не бывал там ни разу, даже когда мучился похмельем; я предпочитал испытывать терпение Пухлика, но не обращаться к лекарям Академии. Мало ли что они могли в меня влить… И вот - я лежу в кровати с резьбой на столбиках, укрытый легким покрывалом, во рту привкус гадости пополам с собственной слюной, и неизвестно - что хуже; в общем, я - настоящий больной. Смешно… Что же произошло?
Я почувствовал движение справа от себя и скосил глаза. Там расплывалось чье-то лицо. 'Асурро', - подумал я, - 'его хищный профиль… хотя какой профиль. Он смотрит прямо на меня. Его хищный анфас…' Мысли путались.
Я разлепил ссохшиеся губы.
- Выпей, - раздался голос, и о мои зубы звякнуло стекло бокала, наполненного какой-то сомнительной жидкостью. - Выпей.
Мик? Я сделал глоток и поискал глазами Мика. Его не было, около моей кровати сидел только Асурро.
- Чт-прзошло? - еле выговорил я.
- Тебе правду? - сухо поинтересовался мой учитель.
- Да.
- Ты подвергся сильному магическому воздействию… пока ты гулял в саду, ты открылся, и тебя… пытались изменить, на тебя воздействовали…
Послышались шаги.
- О, вот и глава Академии профессор Ньелль, - официоз так и сочился из голоса Асурро. - Он расскажет тебе об остальном.
О Боги, есть еще и остальное?!
- Вообще-то я бы предпочел, чтобы вы остались, профессор Асурро, - попросил Ньелль, становясь напротив кровати. Руки он скрестил на груди и в упор уставился на меня.
- Как прикажете, Глава, - отозвался Асурро и снова сел на стул рядом.
- Вы уже рассказали ему о…?
- В общих чертах.
Ньелль поджал губы, показывая, как он относится к размытым формулировкам. Вздохнул, и пробормотал:
- Тяготы поста… Что же, я буду краток, узнать сразу вам, Джоселиан, будет легче, чем мучиться неизвестностью… С Фасмиком Вальгенше произошел несчастный случай.
- С Миком? - подался вперед я, но Асурро твердой рукой тут же уложил меня обратно. Подержал немного ладонь на груди, проверяя, буду ли я рыпаться. Я выразительно на него посмотрел, и мы пришли к компромиссу - я подтянулся и сел на кровати, упершись спиной о подушки. Асурро дернул щекой и скрестил руки, так же, как Глава Академии.
- Да, Фасмиком, Миком, - подтвердил Ньелль, - он попытался исполнить один очень трудный обряд Изменения, особенно трудный из-за того, на кого он был направлен. А конкретно - на вас.
- Я не понимаю…
- Я объясню, - с абсолютно непробиваемым спокойствием на лице вмешался Асурро. Черт, он вел себя даже слишком расслаблено: повертел в руках бокал с остатками моего лекарства, понюхал, сморщился. - Мик хотел излечить тебя, Джок. Убрать навсегда твой горб, на магическом языке - изменить тебя. Он не учел двух вещей: того, что последний раз такой ритуал проводился очень давно, и, кстати говоря, окончился провалом, и того, что ты сам - маг, а значит, неосознанно будешь сопротивляться любой попытке вмешаться в твою сущность… или тело. Результатом стал сильный магический шок у тебя и… - тут мой учитель перевел взгляд с бокала на Ньелля, словно бы говоря: 'Самое трудное скажете Вы, как нынешний Глава, а я умываю руки'.
- И потеря… потеря… - древний профессор, казалось, состарился еще больше, согнулся, вцепившись руками в столбики кровати. Потом пронзительно глянул на Асурро и окончил свою речь совсем не официально. - Мик потерял тело. Могло быть и хуже, он мог бы умереть, но и сейчас все достаточно скверно. Профессор Вызова и Профессор Чар сейчас удерживают его дух. Я только что с Совета, где бы обсуждали, куда его можно поместить.
У меня голова шла кругом. Мик погиб? Или погиб не до конца - и причиной послужило его дурацкое желание помочь мне… Но с чего он вдруг решил?!… И тут в голове моей вспыхнула мысль, так ярко, что стало больно. Я прокашлялся и торопливо заговорил, не давая Ньеллю продолжить.
- Глава, я, кажется, знаю, почему Мик… пошел на такое. - С каждым словом тон мой становился все горше. - Он…мы… говорили недавно об ошибках юности, и о сладости этих ошибок, знаете, нашло ностальгическое настроение… И я сказал, что неплохо было бы совершить что-нибудь героическое, как раньше. Я не думал, что он… - Асурро сидел молча, никак не реагируя, Ньелль же скривился, как от зубной боли. - Что он воспримет мои слова буквально.
Я прикрыл глаза и мысленно отвесил себе оплеуху. Хватит оправдываться, почему бы не признать свою вину? Ты подтолкнул друга к ошибке, стоившей ему невыразимо многого, только ради своих дурацких воспоминаний, и эгоизма, и черт знает чего еще… Где сейчас Мик? А, Ньелль сказал, что его держат маги… где держат? Что он чувствует - да и чувствует ли? Что с ним будет дальше? А со мной? Я чуть было не выпалил эти вопросы вслух, но понял, что не достоин получать на них ответы. Поэтому я лишь опустил голову.
- Словом, это я виноват…
- Да. - Гулко произнес Ньелль, и добавил: - И нет.
- Как это понимать?
Главы Академии, бывший и нынешний, скрестили взгляды, выясняя, кто начнет. Длилось это долго, и я успел перебрать все варианты того, что имел в виду Ньелль. Ни один меня не радовал. Наконец Ньелль опустил глаза, а Асурро победно усмехнулся краем рта. Так что получается, они не спихивали друг на друга тяжелую обязанность, а вели бессловесный спор, кто имеет больше прав посвятить меня в какую-то страшную тайну?
- Ты очень необычный человек, Джок, - осторожно начал Асурро, а Ньелль разжал побелевшие пальцы и, обойдя кровать, сел у меня в ногах, - причем это относится не только к твоей…хм, продолжительности жизни. Честно говоря, я раньше не слышал о таких, как ты, а, может, таких и не было вовсе. Ты, как бы выразиться… Изменяешь мир вокруг себя. Воздействуешь на людей. Не какими-то чарами, не магией вообще - тут что-то другое. Не знаю, что. И воздействие это - увы, - оканчивается для окружающих весьма плачевно. Чем ближе к тебе человек, тем… хуже ему приходится.
- Это бред… самый бредовый бред, который я слышал, - прохрипел я.
- Нет. - Асурро, казалось, был искренне опечален. - Я проверил все, не поверил в свои же выводы и пришел к Главе. Профессор Ньелль тоже сначала не поверил. Но все сходится… Тебя окружают беды и болезни, несчастные случаи и смерти.
'Окружают, как мухи - труп', - подумал я.
- Я тщательно рассмотрел все факты. Когда я сказал тебе тогда, в саду, что поднял архивы и расспрашивал людей… на самом деле вовсе не твой возраст или кольцо интересовали меня, а те странные совпадения, что шли с тобой рука об руку. Несколько случайных прохожих, зарезанных в переулке. Мор, Кара Богов несколько лет назад. Упавшая балка в доме Цеориса, лекаря - ему чудом удалось спастись; студенты Академии, та компания грабителей в переулке, твои знакомцы с Островов, вляпавшиеся в эту дикую историю и, опять же, чудом - выкарабкавшиеся. Больная девушка в старом доме. Выброшенная Фасмиком склянка - не проходи под окном профессор Гелдар, взрыв разнес бы пол-Академии… список можно дополнить, но…
- Чушь! Как вы собираетесь связать эти события - за исключением того, что я был рядом? С таким же успехом можно сказать, что причина - вы, или Глава, или Боги знают, кто еще! - я чувствовал, что могу рассыпаться на кусочки только от одной дикости его обвинений… Немыслимых, неправдоподобных, - и сильнее возмущения была боль оттого, что мой учитель верит в это… в этот абсурд.
- Повторяю, я и сам не верил в то, что предстало перед моими глазами после месяцев - Джок, не дней, не недель, а месяцев! - упорного труда! - Асурро дрогнул побелевшими губами, и сверлил меня глазами, словно пытался убедить в своей правоте только силой воли.
- Все равно - это дико. Грабители? Они рано или поздно находят свою смерть в том же переулке, где нападали на прохожих… А Мор! Да, Мор - я тут при чем?! Вы считаете меня способным заразить тысячи людей неизлечимой болезнью лишь только одним своим присутствием? - я дрожал, пытаясь взять себя в руки, и умоляюще глянул на Ньелля. - А кэп и Шенба, уж не знаю, откуда вы о них пронюхали - они сами ввязались в ту переделку, и к тому же я - Я! - спас их…
Главу Академии не тронула мольба в моих глазах. Он просто сидел, сложив руки на коленях, и смотрел на Асурро, как примерный студент - на преподавателя, читающему крайне увлекательную и полезную лекцию. А мой учитель, мой друг - продолжал все тем же металлическим голосом:
- Согласен, случаи разные. Совершенно разные… Но ты, похоже, плохо слушал меня, Джок, хотя я тебя понимаю. Я говорил уже, что, почувствовав во всем этом Силы высшего порядка, обратился к профессору Ньеллю. Он выяснил то, чего не смог понять или прочувствовать я. В конце концов… - легкий кивок в сторону Главы, - он лучший Предсказатель за всю историю Академии.
Эстафета перешла к Ньеллю. Он к тому времени уже успокоился, поэтому тон его был не менее, а может, и более бесстрастным, чем у Асурро:
- Когда я прорицаю, мне открывается не только будущее человека, но и вся его жизнь, настоящее, и прошлое. Я вижу человека - и тысячи тысяч нитей, связывающих его с другими людьми, местами, событиями. Эти нити похожи на извивающиеся алые лучи; иногда они меняют цвет, иногда объект, к которому направлены. Самые слабые связи - едва розовые, самые сильные красного цвета. На самом деле это не цвет, и не лучи, и не нити - я просто пытаюсь описать обычными словами то, что никакому описанию не поддается, ибо принадлежит не нашему миру и пониманию. И все же… Я впервые видел… видел человека… - Ньелль помолчал, собираясь с мыслями; а, может, с силами? - Ты похож на яркое, мерцающее багровое солнце.
Я не знал, что сказать. А если б и знал - не смог бы выдавить ни слова. Упади на меня Башня Времени, я не был бы более раздавлен.
- Я проверил не все нити, это не под силу даже десятерым таким, как я. Я проследил путь некоторых, самых ярких, и обнаружил, что ты связан с событиями, напрямую не имеющих к тебе никакого отношения. Сейчас Асурро сказал тебе только о тех, о которых ты сам знаешь, я же могу увеличить этот список в десятки раз… Торговый корабль 'Морская звезда', патрульное судно 'Бравис', шторм; два моряка, зарезанных в порту, грабители; дети из селения Шах-зи, что на краю пустыни, лев; пятеро рабочих, участвовавших в ремонте храма Матери, рухнувшие леса; восемнадцать…
- Прекратите, - прошептал я.
Пауза длилась долго, настолько долго, что я чуть не закричал. Но Ньелль заговорил:
- Я нижайше прошу прощения, что тебе пришлось выслушать это, Джоселиан… Я привел эти факты, чтобы доказать тебе - все они никак не связаны ни между собой, ни с тобой… по мнению обычного человека.
Мне показалось, что взгляд, который я отвел от своих сплетенных в приступе боли пальцев, прожжет дыру в самой ткани реальности… Я посмотрел на Асурро. Он просто кивнул, не говоря ни слова.
Мой голос можно было закопать в землю и возжечь над ним погребальный факел - он был мертв. Абсолютно и непоправимо мертв.
- Почему вы не рассказали мне раньше?
На этот раз тяжесть (или честь?) ответа досталась Асурро.
- Сначала я был не уверен. Потом мы с профессором Ньеллем не были уверены вместе; подошло время распределения по Кафедрам, и я упросил Главу отдать тебя мне. Я думал, что успею в короткий срок разобраться в тайне, окружающей тебя… Я, если уж совсем откровенно, считал, что эта… особенность не присуща тебе лично, а лишь хитроумное и очень мощное заклинание, которое я смогу обезвредить… Если ты будешь общаться только со мной, думал я, то у меня будет возможность… Я ошибался. Но тогда я думал, что небольшой риск мне не повредит, даже взбодрит.
- Риск? - тупо повторил я. Перед глазами у меня мелькали лица совершенно незнакомых мне людей, которые внезапно оказались связаны со мной самыми прочными узами на этой земле - узами смерти.
- Пара-другая переломов в месяц - не так уж и страшно, если вдуматься.
- Переломов?
- Я несколько раз падал с лестницы, у меня в руках взрывались абсолютно безвредные смеси, и в постель однажды вползла ядовитая змея. - Асурро не похвалялся выдержкой, не строил из себя героя, - я слишком хорошо его знал, чтобы думать такое. Он просто излагал факты, и наплевать ему было, как кто к этому отнесется. - Но я был предупрежден, а значит, вооружен. Ничего ужасного не произошло, лекари у нас хорошие, и никто ничего не заметил.
'Не 'никто', - чуть заметно покачал головой я, - 'А я… Я ничего не заметил'.
Асурро словно прочитал мои мысли:
- Ты ничего не заметил, а я… проверял по десятому разу, по сотому… потом ко мне пришел Глава Ньелль, и рассказал, что видел. И мы… решили, что больше нельзя скрывать от тебя правду, сколь бы чудовищна она не была.
- Мик тоже… - прошептал я, рассматривая руки.
Профессоры кивнули одновременно, как марионетки.
А я заглянул внутрь себя, в самую глубину… Мне пришлось трижды постучаться в свое сердце с просьбой открыть - как, по верованиям непросвещенных крестьян стучится трижды в дом нечистая сила; и только когда ей три раза скажут: "Да", она может войти. Я ответил себе - 'Да', и одного раза хватило с лихвой. Нахлынула жуткая усталость, и облегчение… почему? Не знаю. Я примирялся со всем миром и с собой… буднично как-то, ни тебе душераздирающих воплей, вырываний волос с головы, царапания лица…
- И… у меня… моя мать сошла с ума. - Тихо начал перечислять я. - Мой отец умер молодым, моя жена умерла, когда не прошло и трех лет со дня нашей свадьбы. Пожалуй, мне стоит броситься с самой высокой башни Дор-Надира с воплем: 'Живи спокойно, мир!'… Хотя это будет слишком мелодраматично, - я поднял голову, усмехаясь, - а меня уже тошнит от трагедий. С этим ужасом можно что-то сделать?
Повисла тишина… Потом раздалось покашливание Главы Академии Ньелля.
- Э-э-э-э… Рем, ты был прав.
- Я же говорил, Ван… - весело отозвался Асурро, легко перейдя на 'ты' с Главой Академии, будто они были старыми однокашниками-студентами. - Он бесподобен. Не уверен, что я от такой новости не сошел бы с ума. А ему хоть бы хны.
- Вы забыли, уважаемый учитель, что я уже один раз сходил с ума, - пробормотал я. - Вы, похоже, плохо читали… архивы. Время рыданий по поводу себя и несправедливостей судьбы прошло, слава Богам… Или не слава - в любом случае, я очень желаю узнать ответ на свой вопрос. Можно ли что-нибудь с этим сделать.
- Вообще-то это первый случай в истории Академии, и, полагаю, магии как таковой… - начал Асурро (кстати, Рем - уменьшительное от какого имени? или это полное имя?), но Ньелль его перебил:
- Погоди, я кое-что не успел сказать. Видишь ли, Джоселиан, - он повернулся ко мне, внимательно вглядываясь в лицо, ища там признаки безумия, может быть, - ты своими словами заставил меня вспомнить одну очень важную вещь… Ты сказал о своей матери, и отце… Я просмотрел твое прошлое вплоть до рождения, в надежде найти причину такой… странности в тебе, и обнаружил, что изменения в судьбе начались, когда ты пересек границу с Хавиром. То есть когда ты оказался здесь, может, чуть ранее… Но смерти твоей жены, отца - не имели к тебе ни малейшего отношения. Это я могу сказать абсолютно точно.