- Десять тысяч, - сказал окончательно раздавленный холкун. Впервые в жизни ему предлагались условия, на которые он не мог пойти, и Каумпор не понимал, почему Бык, опытный разбойник, хочет взять столько, что подобные караваны больше не пойдут по Трапезному тракту. - Бык, ты же знаешь, что не смогу я отдать тебе это, - наконец, решился он противоречить, но это было не от храбрости, а от отчаяния.
- Отдашь, - улыбнулся тот.
- Слишком много это. Я ра… разорюсь, - в голосе холкуна уже прозвучала мольба.
- Отдашь. - Бык сделал вид, что задумался и сделал вид, что его взгляд просветлел. - Давай договоримся так. Сколько ты сказал у тебя есть?
- Полторы… полторы тысячи. - Дрожь стала проходить. Каумпор вдруг на что-то понадеялся.
- Полторы тысячи. А нужно еще сколько для меня?
- Восемь тысяч пятьсот.
- Во-о… много! Я тут подумал и додумался. Ты мне это все можешь тюками отдать. Сколько это тюков?
- Не знаю, - мир рухнул перед глазами холкуна. Ему показалось, что земля перевернулась и заняла место небосвода.
- Что? Чего ты молчишь?
- Нужно посмотреть, чего в каждом положено… Подсчитать трудно будет. - Мир кружился перед глазами конубла. Ему хотелось закрыть глаза, выдохнуть и исчезнуть.
- Правильно он говорит, - неожиданно вмешался Варогон. - Это справедливо.
- Гы-гы! Вот видишь, торгаш, даже твой страж говорит, что я справедлив. - Бык одобрительно посмотрел на брезда.
- Отдай им тюки, - Варогон так похлопал холкуна по спине, что у того скелет чуть не просыпался в штаны.
- Я согласен, - выдавил из себя Каумпор. Перед его взором стояло лицо Аснара. Это лицо, он знал, будет последним лицом, которое он увидит в своей жизни едва прибудет в Фийоларк. Предприятие провалилось. "Куда бежать?!" - недоумевал где-то в глубине себя холкун. - "Он везде сыщет! Куда бежать?"
Они вернулись к каравану. Торговцы по лицу Каумпора поняли, что произошло нечто непоправимое. Уже через минуту в караване разгорелась ссора. Спросили о том, чье и сколько ссужать разбойникам. Эта склока грозила перерасти в поножовщину, но Быстросчет остановил крик. Он пребывал будто бы во сне. Происходившее представлялось гулким, неясным и простым.
- Я отдам свое, - проговорил он. Перед глазами его расходились разноцветные круги - Все отдам свое. Немного только добавьте. Я свое…
- Братец, - бросился к нему Ирпор, - братец, в себе ли ты! Что говоришь? Как же можно?!
- Правильно говорит он. Сам задумал, пусть первым и отвечает. Но я своего не добавлю, - донеслось из толпы торговцем.
- Братец, очнись же ты! Что делаешь с нами, братец?! - тряс Каумпора за плечи Ирпор, а у того в сознании билась только одна жилка-мысль: все пропало, предприятие загублено только начавшись. Как же хорошо оно началось! Как же хорошо…
- Из моего берите, - неожиданно долетел до слуха Быстросчета голос Илло. - Сколько там? Сорок? Берите сорок. - Он подошел к холкуну. - Каум! Каум, - позвал он, нахмурился и отошел.
Вселенная сузилась для Каумпора до размеров вытянутой руки. Во вне неслись какие-то шумы, дул ветер, сияло солнце. Ничего из этого не пробивалось в его мирок. Он был погружен в него словно утопленик в топкое болото.
Вдруг его тело сотрясли удары.
- Молодец! Ух и молоде-е-е-ц! Ха-ха! Как же надо было… придумал!
Со всех сторон его трясли, хлопали по плечам, а он стоял и не понимал, что происходит.
В этот момент громадная тень закрыла от него солнце. Холкун поднял глаза и увидел черный силуэт. Он заморгал и только тут разглядел забрызганного кровью Варогона. Сокрытое шлемом лицо его улыбалось.
- Подарочек тебе за усердие о нас, - проговорил он охрипшим от усталости голосом и бросил что-то под ноги торговца.
Тот посмотрел вниз и в ужасе отпрянул. На него смотрело лицо Желтого Быка. Глаза его были закатаны вверх, рот исказился вбок в предсмертной судороге, за зубами застыло кровавое желе внутренностей.
Мир со всей силой своих звуков, красок и запахов вмиг обрушился на Каумпора и вмял его в землю. Он вздрогнул и ошарашенно огляделся вокруг.
Его окружили десятки холкунов и пасмасов с широчайшими улыбками на лицах. Они смотрели на него с обожанием и шептали, что он молодец.
- Братец, братец! - Ирпор подошел и обнял его. Он тоже был запачкан кровью.
Быстросчет ощущал себя только что проснувшимся.
- Что? Что произошло? - спросил он.
- Все, как задумал ты, - похлопал его в грудь Илло. - А я уж распрощался с товаром. - Он от души расхохотался. Надо же… быстро как все сделано…
Каумпору подвели грухха. Он взобрался на него и обомлел.
Справа на поле лежали вповалку сотни убитых разбойников. Далее, у дороги, еще несколько сотен. Слуги торговцев ходили по полю, опасливо отпихивая трупы в сторону, вынимали из-под них тюки и сносили их обратно к каравану.
- Мы должны идти, - побелевшими губами прошептал Быстросчет. Он не мог оторвать взгляда от кровавого месива. Впервые в жизни он видел подобное. Голова снова закружилась. Тело пробил холодный липкий пот.
- Он говорит, мы должны идти. Не ждать отставших! - разнеслось по колонне.
Караван двинулся в путь и шел не останавливаясь до самого вечера.
Когда Владыка обратил долу свой белый глаз, холкун подошел к Варогону, сидевшему на тюке и при свете тресни точившему топор.
- Спасибо… ты знаешь, за что, - проговорил Каумпор тихо.
Варогон посмотрел на него из-под бровей.
- Сколько? - спросил он.
- Десять тысяч. Только тебе.
Брезд довольно кивнул.
- На всю дорогу. Не смогу каждый раз… - добавил Каумпор.
Варогон расхохотался: - Идет!
Холкун присел рядом. Голова была все еще тяжела.
- Как ты их? - спросил он.
- Тюки спутили и сложили в стороне. Как часть на них пошла, я всеми силами на оставшихся в поле навалился. Избил. Потом на тех, кто делить добычу побежал. Перебил и их. Вот и вся премудрость, - ответил брезд. Он приподнял топор, внимательно его осмотрел и пробормотал: - Не головы у них, а каменья. Весь топор иступил.
Быстросчет вздохнул.
- Может быть, вернуться тебе? - спросил неожиданно Варогон.
- Куда?
- В Фийоларк.
- Нет… не… а почему ты так говоришь?
- Когда у тебя глазенки к макушке прилипают от вида порубленного мяса, тогда и я скажу, что ты не готов к пути. Поэтому вертайся в город. Оставь за себя Ирпора. Он хваткий. Порубил двух али трех пасмасов из войска Быка. Глаза на месте у него. Голова светлая. В такие дали с темной головой идти - верная смерть.
Холкун почувствовал, что краснеет. Даже слезы обиды выступили на его глазах.
- Это от неожиданности все… обычно… - попытался оправдаться он.
- То ли еще будет! - вздохнул Варогон. - Порой ум нужен, а не только моя смекался. Хитер я, но не умен. Про то знаю. Ум у тебя есть. Видно. Только трус ты…
- Нет… не говори… как ты смеешь!.. - Холкун вяло защищался и ойкнул, когда огромная рука Варогона схватила его за шиворот, встряхнула и притянула к лицу воина.
- Не знаю, что вы там торгаши делите, - зашипел он. - Но я нанялся к тебе защищать от разбойников, а они ноне армиями ходят. Непривычно так ходят. Не ходят так разбоем, понял, - затряс брезд торговца. - Не услышал ты главного. Ждали нас здесь. Знали про нас. Не понял? - Он отпустил Каумпора.
Холкун отшатнулся, упал на спину, поднялся и закрыв рот рукой, чтобы не закричать, пошел прочь. Куда глаза глядят.
- Кто идет? - остановил его часовой.
- Я, - пискнул он. - Каумпор…
- Зачем туда-то. Опасно там.
- Оставь… оставь… - Быстросчета шатало. Он шел прочь от каравана, зажимая обеими руками рот, готовый изрыгнуть дикий крик. Пройдя с сотню шагов, он упал на колени, зажал голову между руками и повалился лбом в землю. - Боги, Владыка, уберегите… - шептал он как заведенный. Только теперь он окончательно осознал, что вместо того, чтобы с караваном уйти от политических игр трех торговых гильдий: Аснара, Линула и Мириула, он, приняв в караван капиталы Аснара, включил себя в передовые ряды его сторонников и завел сам себя в самую гущу схватки.
****
- Я не хочу вам врать или что-то скрывать от вас. То, что скажу вам будет наше и только наше. Никому не говорите о моих словах.
Целый день пути, проведенный в покачивании на спине грухха; жаркое прибрежное солнце, нещадно пекшее с небес; пустынная дорога, по которой мерно двигались животные и олюди, - все это позволило Каумпору основательно поразмыслить над тем, что произошло вчера и что, как он понял, намечается в ближайшем будущем.
Его раздумья все чаще и чаще сводились к игре, которую очень любят холкунские мальчишки. Она называется неровность и камешки. Смысл ее заключался в том, чтобы при помощи специально сделанных округлых камешков первым обогнуть по кругу площадку сплошь усеянную препятствия и неровностями. Камешки катали ногтем среднего пальца так, чтобы они использовали неровности в свою пользу. Нужно было сбить с пути соперников, - лучше всего оттолкнуть их в глубокий угол - не дать сбиться с пути самому, и прогнать шарик несколько кругов. Всякий последующий круг шарик увеличивался в размерах и его было сложнее сбить другими шариками, меньшими по величине и весу.
Быстросчету казалось, что он самый маленький шарик. Теперь он это понял, хотя до вчерашнего дня мнил себя хотя бы вторым по величине с конца. Всего типов шариков было пять. Так вот он был вторым с конца, а против него выставили сразу два шара пятого типа. Как с ними биться, он понятия не имел. Привкус поражения, которое он ощутил вчера - горечь страха вперемешку с унизительной кислотой вынужденного смирения - холкун никогда не забудет. Он ощущал ее до сих пор на кончике языка. Иной раз он водил им по небу, чтобы напомнить себе. Это было невыносимо.
Варогон изредка подъезжал к нему и внимательно на него смотрел.
В первые два раза его подъезжания, Каумпору вдруг так сильно захотелось крикнуть ему "Что смотришь? Я уеду! Уеду! Не смотри!!!", но он перебарывал свое желание, переходящее в панику, стискивал зубы и молчал.
Если бы он был один - хотя один он никогда не был - тогда, возможно, он плюнул бы, развернулся и скрылся за ближайшим поворотом. Он мчался бы прочь и наслаждался своим предательством. И пусть бы его даже нагнали, пусть свалили бы наземь, напрыгнули и перерезали глотку. О, это было бы проще, чем нынешнее его тяжелое положение.
Сам себе Быстросчет казался приговоренным, которому донесли, что его ждет смерть, но забыли сказать, когда. Что смертный приговор свершится не вызывало сомнений. Мучила лишь неопределенность. Когда?
Изведя с равнин еще несколько оттенков зеленого, Владыка закрыл свой желтый пламенеющий глаз. На землю спускались сумерки. Караван, не в пример своему поводырю воодушевленный произошедшим расположился в стороне от дороги. Бесчисленные разговоры возбужденных горожан о вчерашней схватке уже обрастало небылицами.
Каумпор, Ирпор, Илло и Варогон - все те, кому суровая реальность даровала доверие холкуна, сидели в стороне от лагеря и смотрели в сгустившееся пространство. От ближайшей рощицы поволокло легкой сизой пеленой. Пора туманов вступала в свои права.
- Мы не скажем, Каум, - дал обет за всех Илло. Он был польщен тем, что холкун призвал его и сидел гордо выпрямив спину, напряженно вслушиваясь в непроизнесенные еще слова конубла.
- Я верю вам, - ответил Каумпор и вонзил в землю кончик кинжала. Некоторое время помолчав, он принялся рассказывать им предысторию нападения и свои догадки. По мере его рассказа лица у слушателей вытягивались. Лишь у Варогона физиономия оставалась безучастной. Он внимательно изучал свой сапог, снимая палочкой с него крупицы приставшей глины.
Наконец, холкун рассказал все, что знал, все, о чем подозревал.
- В нехорошее дело ты обернул хорошее, - клацнул языком Илло. Он выглядел растерянным. Быстросчету подумалось о том, что, наверное, таким же растерянным его видел вчера брезд.
- Нет в том вины твоей, братец. Отказаться ты не мог, - вступил в разговор Ирпор, - перечить Аснару… - И он передернул плечами. - Подумать о таком: сражения, столько порубленных - подумать о таком было немыслимо.
- Радеть надо не о том, что прошло, - прервал лирику Варогон. - Думать надо, что будет. - И он снова углубился в рассматривание своих сапог.
- Сказать надо иных конублам об этом. Они сами решат: с нами быть или назад идти, - предложил пасмас.
- Не выбор это, Илло, - покачал головой Каумпор. - Не останутся они одни на тракте. Привязаны к нам, сам знаешь.
- Ну когда нет надобности, то и не надо, - снова отсек начинавшуюся лирику брезд.
- Не караван получается, войско прямо-таки, - усмехнулся Ирпор. Он вытащил меч и стал им поигрывать, подбрасывая вверх.
- Верно сказал, - неожиданно проговорил Варогон. Его сапог с силой впечатался в землю, подняв клубок пыли. - Коли нас на такое поставили, то идти нам не как каравану пристало, но как армии.
- Что ты хочешь сказать? - не понял Каумпор.
- Многое хочу сказать, - огорошил его Варогон. - Думаю сейчас. С мыслями собираюсь. Только сбиваете своей болтовней.
- Мы помолчим, - хором отозвались холкуны и пасмас.
- Это хорошо будет, - и брезд снова ушел в созерцание носков сапогов.
Отрывисто крича над ними пронеслась ночная птица, шумно влетела в крону деревьев дальней рощицы и затихла там.
- Откуда знали они? - неожиданно спросил брезд ни на кого не глядя. Он поднялся на ноги и из темноты донеслось: - Нас встречали во всей красе и силе. Долго знали о том, куда идешь ты, Каум.
- Про то весь Фийоларк знал задолго до выхода, - ответил холкун. - Не знак это. Каждого из нас можно повинить в подобном знании.
- А ты знаешь, кого?
- Я предполагаю.
- Знаешь. Коли знаешь, кто враг твой, так и расскажи нам, как будет он действовать. Знаешь ли ты повадки эти ваших самых толстых торгашей?
- Нет. Всякий раз разное придумывают, - после долгого раздумья ответил Каумпор.
- То в городе, когда под боком все.
- Не понимаю.
С высоты, оттуда, где находилась голова Варогона донесся тяжелый вздох.
- Дурни вы и есть дурни. Знаете ли, отчего ваши города оридонцы брать не решилися?
- Договорились мы с ними тогда.
- Вот то-то и оно. Говорю, что дурни. Великие дурни Владии вы…
- Прекрати нас оскорблять, - вскипел Ирпор. - Не забывай свое место.
- Не забываю. Только местами мы поменялись накануне. Про то вам неведомо, как посмотрю на вас. Ты не беленись, Ирпор, не в унижение я вам говорю. Не умею красиво… как есть говорю…
- Прав ты про нас, - согласился неожиданно Каумпор, - прав! Говори теперь как можешь! Как на ум приходит!
- Первейше приходит, что вы дурни…
- Это мы уже слышали.
- Второе приходит: идти нам надо другой дорогою. Как свернем, так и поймем разное.
- Что поймем?
- Братец, погоди. По порядку надо. Варогон, не ответил ты, почему городов наших оридонцы не брали.
- Потому как город - это место, где все что хочешь можно сделать, переделать, заделать. Быстро все. Разом. Порою такое оружие покажут горожане врагу у стен, что диву даешься. Вот поэтому.
- К чему ты это упомянул? - не унимался Ирпор.
- Не знаю. Не помню.
- Мы про конублов великих говорили, а ты нас дурнями обозвал, - напомнил Илло. По его голосу стало заметно, что разговор казался ему необычайно занимательным.
- Вспомнил. Про города. Это то, как ты мне сказал, что разное они придумывают против тебя. Не прав. Разное не смогут. Про города. Не смогут разным тебя докучать, потому как разное на разнообразии водится. На равнинах можно только неразное… о, кишки Могга, косный мой язык!
- Понял я его, - проговорил Илло. - Сказать хочет, что страх у нас перед конублами такой, словно в городе мы. В городе многое они придумать могут - власть у них полная там. Здесь же этого нет. Несколько путей здесь да и все. Я правильно сказал, Варогон?
- Самое оно.
- Что же это для нас меняет? - снял с языка брата вопрос Ирпор.
- Что? - спросил Илло.
- Опять пример про войско приведу. Не могу иначе.
- Приводи.
- Когда конница идет, то против нее пики выставлять надо. Против пехоты плохи они. Так и всегда, там где конница ударит - там пикинеров ставлю, а где пехота пойдет…
- Понял, - воскликнул Илло.
- Все поняли, - сказал Каумпор. - Продолжай, Варогон.
- Узнать нам надобно, когда, откуда и кто ударит…
- А для этого?…
- … для этого надобно нам далеко вперед отослать разведчиков, чтобы обходить заграды на нас. Но не только это.
- Что же еще?
- Бык нас после города ждал.
- Палларка. Да, верно.
- Ждал с армией. Не мог он ее загодя собрать, не зная про нас.
- А ведь верно, - поднялся от волнения на ноги уже и Илло. - Верно говорит брезд. Ух и умище! Великие конублы в каждом городе своих соглядатаев держат. Это может и наверное, но думаю, что точно держат. Когда мы…
- Погоди, - резко выпрямился Быстросчет. Его ум скоро протянул нити-причины к телу-следствию вчерашней сечи.
- Тсс! - предупредил их Ирпор. Разговор стал слишком громким.
Все трое уселись и придвинулись друг к другу.
- В караване у нас, что ли, есть?
- То-то и оно. Это и сказать хотел.
- Точно так. Есть. Знаю теперь, что есть!
- Братец, как же так. Своих подозревать и не верить - хуже ж нет этого!
- Тракт это, Ир. Не доверяй даже и своим.
- Чего делать-то будем?
- А что армия делает, когда такое есть?
Все замолкли.
- Находим и голову с плеч.
- Как находите-то?
Повисла тяжелая и длинная пауза.