- Значит, делаем вид, что идем на Дувр, а сами отходим от берега и сворачиваем на восток, вот сюда, - Шенье, забыв про аршин, увлеченно мерил карту пядью, уводя к Хорийским берегам. - Высаживаемся и лесом…
Мозговой штурм увлек Боларда, он вместе с всеми сопел, склоняясь над картой, измерял рукой и взглядом расстояния, стукался головой… О вине никто и не вспомнил.
- Андрей! - красавец Виктор беспощадно теребил себя за нос. - Я всю жизнь на этих берегах… Не хватит недели - хоть сдохни. Ветер прижимной и меняется все время. Фрегаты могут идти в бакштаг, но те же коги при одном квадратном парусе, да и халки… Придется грести.
- Тогда пока подтянем к столице всех, кого можно, - Галич накрыл Настанг ладонью. - Вынем из замка Кястутис тяжелую конницу, заберем ополчение из Велеиса. Вдогон "крыжаки" не кинутся - немедленно взорвется город. Достаем из схронов оружие, поднимаем кястутисских рельминов…
- Хорошо бы в Дувре заварушку… - протянул Шенье мечтательно. - В самом городе и с моря десант…
- Где наши паровые фрегаты? - спросил у канцлера Ивар.
Анри пожевал губами:
- М-м… так. В Гербеле три…
Князь прикинул по карте:
- Достаточно. До Хория не добегают, а до Дувра за седьмицу, если идти полные сутки - вполне. Сколько в порту орудийных башен? - князь недобро сощурился. - Будет им десант. А что до нас… - он решительно указал на пустынный берег напротив Москы, значительно восточнее, чем предложил высаживаться Шенье. - С конницей и артиллерией через дикую чащу - огромная потеря во времени. Поэтому причаливаем здесь, у Москы оставляем заслон и по тракту идем на Эскель.
Несколько мгновений стояла тишина.
- Заслон? - моргнул Жигимонт. - Заслон, холера? Городишко брать не будем?
На багровом лице было такое отчаянное изумление, что Шенье захохотал.
- Так их всех, - хлопнул он барона Галича по плечу. - К черту правила! И пусть думают, что мы там надолго застряли. Пусть запутаются вконец. Пару орудий и паровую катапульту, и шороху, шороху побольше. А мы…
- За неделю не успеть под парусами, - повторил Виктор. - Даже за Соколий мыс. А ближе к Москы тем более.
- А если не под парусами?
На магистра уставились снова. У Боларда возникло чувство, будто Ивар, как фокусник, вытаскивает из цилиндра одного кролика за другим - хотя все знают, что кроликов в цилиндре нет.
- А как? - спросил Жигимонт.
Комтуры загомонили.
- Паровые котлы не успеем, слишком… - перекричал всех Андрей.
Князь оглянулся на Боларда, подмигнул:
- Прямоточный двигатель.
- Что?
Дон Смарда отобрал у писца перо и бумагу. Было бы странно барону не знать секрет, который сам же и выкупал у изобретателя. Первое серьезное его дело в пользу Ордена.
Жил в свое время в заморской колонии Ренкорры, в городишке Ирселе, гербелиец - Арен Руккерт. Да и сейчас живет, что ему сделается. Отвратный мужичонка, честно говоря. Нелюдимый, желчный, скаредный: снега зимой у него не выпросишь. Впрочем, в Ирселе снег и не идет. Но кроме всего прочего, был этот мужичонка гением. Спускался в море в самодельной подводной лодке, как Александр Македонский. На дельтаплане из пальмовых листьев летал. Умудрился пришпилить огнемет к арбалету. Механическим чучелом соседей напугал до смерти - оно у него в огороде клубнику окучивало…
В общем, если бы не Консата - Руккерта бы наверняка сожгли к вящей славе господней. Еще дочка у Арена была, замечательная просто дочка… Болард протяжно вздохнул. Чего уж теперь, дела прошлые…
- Все просто, - он быстро зачеркал пером. - Вот корабельный трюм. Всем видно?.. В нем кирпичная топка, - парой линий барон изобразил кладку. - Сверху подвешен железный бак, снизу горит огонь. С двух сторон трубы. Вот нос. Судна, а не мой, - Болард ухмыльнулся. - С носа набирается вода, в котле превращается в пар, проходит сзади и вырывается сквозь сопла, толкая судно. Попадая на перо руля, заодно делает кораблик маневренней. Да, корпус должен быть притоплен.
Еще одна волнистая линия вдоль кораблика, нарисованного в разрезе.
- Балласт, - поймал мысль Рошаль.
Шенье хмыкнул:
- За балласт сами сойдем. И кони.
- А почему этого никто не сделал? - с ехидцей встрял казначей. - Если так просто…
- Мозгой шевелить лениво, - князь Жигимонт от души шлепнул Боларда по спине. Тот уперся в стол руками:
- Успеем за неделю. Главное, чтобы в сочленениях не текло.
- А это к кузнецам. Езжай на Рушиц. Делай, - сказал магистр. - Виктор, все, что ему будет нужно.
Красавец граф кивнул.
- Рошаль…
Канцлер, слушая Ивара, наклонил голову к плечу.
- Задействуй гелиографы.
Глава 22.
1492 год, июнь. Стекольненский тракт
- Ну не умеет она варенье варить - хоть тресни. Старается, старается - а толку чуть. А сейчас как раз земляника идет, да черника на подходе. Так ей управляющий и советует: вылезай, красна девица, значит, в полдень на хозяйскую крышу с тазом медным начищенным, да им на солнце-то покрути. А как сполох на окоеме увидишь…
Рошаль хмыкнул и тут же подобрал клацнувшую челюсть. Толчок, толчок, раз-два… сел, приподнялся, сел… Ох, не гожусь я ходить на рысях, подумал Анри себе. Болтаюсь, как мешок. Ладно, если с сеном, а не с яблоками. Князь Варкяйский за побитую конскую спину с за… спины мне всю шкуру спустит… Если там еще что осталось.
Лунный свет пролитым молоком белил дорогу. Теплый ветер нес в лицо запах хвои. Шум прибоя заглушал равномерную дробь подков. Выплетала дивные узоры из звезд над головой небесная пряха Верпея. Несмотря на то, что время подбиралось к полуночи, на берегу было совсем не темно. Только наклоненные под вечными ветрами Юръ-Дзинтара сосны бросали под ноги верховым смутные тени.
- И сразу в Варкяе огненная потеха, - тянул свое Жигимонт. - Что ж я, княжон, ласонек своих рыжих, без потехи оставлю? В этом сам Ингевор мне не указ… И что знаки тайные подавал, хрен докажешь.
Покосился на молчащего канцлера. Бросил:
- Шагом!
Над головой знаменосца качнулся варкяйский значок: синий с белыми волнами, а в сумраке просто серый. Кони перешли на шаг. Рошаль передохнул, разлепив стиснутые зубы. Впереди, прямо над окоемом, светили две огромные звезды - маяки стекольненской гавани.
- А вот скажи мне, вот ты, человек ученый. Правда ли, что в городе Каннуока смотритель маяку не нужен? - приставал Варкяец. - Будто качает в фонарь земляное масло какая-то хитрая механика, и заводить ее всего раз в неделю требуется?
- Правда.
Жигимонт вздохнул:
- После победы себе такую поставлю.
Убегала по правую руку черная городская стена. Мигнули походни над воротами.
- Как мы в город попадем? - спросил Рошаль.
Жигимонт хмыкнул:
- А зачем? Через Плиску пойдем. Там какого-нито трактирщика расспросим, что в порту деется.
Плиской называлась здоровенная слобода, скандальная и шумная, в закуте между северной стеной и портовым фортом. Там, в этой слободе, моряки протирали штаны между рейсами - с такими же пьяными и щедрыми приятелями; со срамницами, с женами, порой по две-три на каждого; дрались, играли в карты и кости, пропивали и проедали заработок в разного вида и достоинства трактирах и кружалах и искали нового. Городские власти махнули на Плиску рукой.
Шла от слободы под Маячной горкой вдоль берега обводная дорога, позволявшая, минуя городские укрепления, попасть к складам, стоянкам судов, верфям, мытной площади и присутствию с комендантом. Огромный порт задами смотрел на кривую западную стену с прилепившимся к ней снаружи беспошлинным рынком, а лицом - в просторное устье реки Варкуши. Между вознесенными на рукотворные холмы маяками лево- и правобережья тянулось сплетенное из мелких цепей боновое заграждение и стоял на якорях патрульный халк.
Разгоняя плетками собак и пьяных, княжья свита вломилась в слободу и остановилась у трактира поприличнее. Над арочной его дверью светились не сальная плошка или коптящая походня, а взятый в чугунную решетку фонарь с заткнутой за него пасхальной вербочкой. Жигимонт с кряхтением спешился. Рошаля пришлось поддержать. Двигаясь, как деревянный, он следом за князем очутился в полутемном низком зале, освещенном огнем очага и полном гудения сдержанных разговоров. Над очагом на вертелах крутились подрумяненный кабанчик и дюжина кур. Слюнки потекли от одного их запаха.
- Пива!! - прорычал Варкяец. Хозяин трактира, узнав князя, сложился вдвое. - Людно тут у тебя.
- Ага, людно, - трактирщик щелкнул пальцами, подзывая подавальщика. - Так горе у нас, ваша мость.
Пятясь задом, он отвел гостей под лестницу, к одиноко стоящему столу.
- Садись, - Жигимонт хрястнул ладонью по дубовой скамье. - Рассказывай.
Трактирщик чиниться не стал. Вместе с гостями выпил, закусил и поведал, что имеет в деле убыток. То есть, пока не имеет, но будет иметь, потому как Стекольненский порт именным распоряжением принципала закрыт. Еще полбеды, если гуляки, поиздержавшись, станут просить в долг. И с простой пищей перебиться можно, - хозяин зажевал изрядный кус посыпанной укропчиком и тмином поросятины, - как гоны в Варкяе хорошие, и свинки, и телята в селах есть. Но вот из-за перебоев с пряностями и заморскими винами грядет Стекольне и хозяину лично полное разорение. Ну разве может добрый стекольненец обойтись без корицы, гвоздики, майорана, кориандра, перца красного и черного, куркумы или, положим, имбирного пива?.. Жигимонт Варкяец, высадив кулаком доску в столе и обильно залив беду пивом из глиняного ковша, признал, что не может. Канцлер Консаты с трудом сдерживал смех. Все понемногу подтягивались к столу, с позволения угощались и высказывали обиды.
- Шкипера да капитаны с утречка там сидят! - колобок в матросской куртке с оловянными пуговицами трясся и подпрыгивал, едва не задевая матицу лысым темечком. - Так хоть бы комендант, гнида, принял. С людями поговорил. Так нет! Заперся в форте за солдатскими спинами! А нам убытки терпи. Ат, - он шваркнул об пол помятой шляпой.
Жигимонт, закасывая рукава, вознесся над столом. Бородища его торчала гневной лопатой.
- Куда теперь? - спросил Рошаль.
Налитые кровью глаза князя обратились к нему. Через долгую минуту узнали.
- Дон Бог за нас. С капитанами поговорю - и в форт.
Канцлер тяжело вздохнул.
Перед ними расступились. Замахали вслед. Жигимонт вскочил на конь так легко, словно только что не всадил в себя полведра пива. Качнулся крест-накрест значок. Простучали подковы по песку и сорной траве.
- И не пущу! И сдохну, а не пущу! Пусть сдохну…
- Я князь!!..
Бледное, плоское, как блин, лицо расплющилось изнутри по решетчатому окошку. Запрыгали круглые, опушенные белесыми ресницами глаза:
- Кня-азь…
Немедленно взвился разноязыкий, как при столпотворении, гомон, накрыл приливной волной. Рошаль взялся за сердце.
- Все одно не открою. Хоть убейте.
- Сожгу.
Варкяец пялился исподлобья, казалось, присутствие загорится от одной выставленной бороды - и походню не придется подносить.
- Ты кто? - спросил Рошаль заоконного парня, поднятой рукой приказывая заткнуться всем у себя за плечами. Ворчащие капитаны и шкиперы примолкли.
- П-писарь.
- А комендант где?
- В форте.
- А помощник его?
- Тоже.
- Так что же, тебя одного отдуваться заставили?
- Не открою! Бумаги у меня.
- Родному князю перечишь, хам?! - зарычал Варкяец. - Выну, как крысюка из норы, да вверх ногами вздерну. Вражина!
- Парень исполняет свой долг.
- А я - свой, - отрезал князь.
Канцлер Консаты пожал плечами. Поглядел, как мечутся над короной форта огоньки. Даже если двинуть суда, как предлагали самые отважные и безрассудные, впритирку к крутому берегу, в месте, слепом для перекрестного огня, боновую сеть не прорвешь.
- Комендант нужен.
Князь хэкнул. Лапищей деликатно постучал в стекло:
- Эй, бобер?! Снесешь письмо начальнику?
В доме молчали.
- Ломай!!
Загремели цепи и запоры. Трясущийся парень показался на крыльце.
- Не… не надо ломать.
Жигимонт дал знак загородить его от разъяренных судовладельцев и капитанов - и весьма ко времени.
- Погодите! - выкрикнул. - Тихо!!
Раздул крупные губы:
- Вот что, писать мне недосуг. Так что сам с тобой пойду. Ты в ворота постучи да скажи, что письмо принес. Скумекал?
Луна ушла за стены и зубчатые крыши Стекольни. Извилистая дорога была темна. Внизу, почти заглушая другие звуки, ворочалось и билось о берег море. Вздымало кружевную пену. Робкий стук в ворота форта сперва никто не услышал.
- Кого там… леший принес?..
- Письмо… к-коменданту…
- До утра подождать не мог? Давай, что ли… - клацнула заслонка глазка. Ладонь в грубой латной перчатке загородила свет. Парень отклонился:
- Личное.
- Тьху. Нечто я коменданта из перин достану…
- Я сам. Впусти.
Стражник какое-то время оглядывал писаря при свете фонаря, узнал, ничего предосудительного в его облике не заметил и залязгал засовами и замками. Калитка зловеще скрипнула, приоткрываясь. Рыжий Жигимонт, ворвавшись, просто снес дебелого стражника с ног. Кулаком припечатал по загудевшему шлему.
- Ур-роды!.. Валдис налево, Круминьш направо, вниз к брашпилям.
Еще в Эйле, тыча сосиской-пальцем в нарисованный план, объяснил рыжий Варкяец своим десятникам, и без того неплохо знавшим форт, расположение казематов и орудий, кому что следует делать. Они и делали. Сам же князь, подхватив за шкирку оплывшего стража и поддав ему для бодрости под зад коленом, погрохотал по узкой лестнице наверх - мимо двери в караульню, где резались в кости сменщики, сложив в козлы мушкеты и протазаны. Их даже вязать не стали, просто заперли дверь снаружи.
Перед апартаментами коменданта сцена у ворот повторилась.
- Чтоб ты сдох, - изрек комендант, светя в замочную скважину.
Жигимонт поддернул стражника, которым заслонялся. Прогундел:
- Личное. От…
- Сами знаете кого, - шепотом подсказал Рошаль. Стражник шлемом долбанулся об оковку двери.
- Сами…
- Давай, урод…
Сквозь зазор между косяком и дверью протянулась рука. Варкяец, отпихнув свой "щит", как репку из грядки, выдернул коменданта в коридор. Отменить блокаду порта тот согласился быстро. Потому как принципал в Настанге, а свой князь рядом - и не в лучшем настроении.
Глава 23.
1492 год, июнь. Остров Рушиц -
1989 год, июнь. Гомель
Увлекая за собой песок и мелкие камешки, Болард соскользнул на заду с обрыва, отлепился от удачно подставленного корня и поломился через лозняк и шиповник, которыми порос песчаный берег. Не разуваясь, шагнул в воду, смыл копоть с ладоней и лица. Тут же заныли от соли мелкие ожоги и царапины. Зато гадкий запах окалины пропал из ноздрей, и дон утешился, что море и сосны никуда не делись. Еще поплескал водичкой себе в лицо, полюбовался, как бледная луна взбирается по небосклону. Глубоко и радостно вздохнул.
Последние трое суток дались барону нелегко. Он и представить не мог, что способен набить мозоли на языке, объясняясь с кузнецами и капитанами, бранясь, уламывая, улещивая, наставляя, уговаривая и грозя. Тыча пальцем в засалившуюся бумажку, рычал, не жалея глотки, что передняя труба должна быть ниже задней, и пофигу, сколько клепок класть на боковины, лишь бы бочка не пропускала воды и не прогорела на первом часу работы. Кирпич надо брать самый лучший, без трещин, дымовую трубу выводить наверх. А паруса почернеют - и отстирать можно!!! По два движителя ставить на суда для надежности, с водой к топкам идиотов не пущать. Нужны лопаты железные, совки и кочерги, жестью перед топками палубы обивать непременно, и дров, дров, дров! Что такое кубометр? Да чтоб вы сгорели!
И когда "Аманда", пыхтя, как змей Горыныч, совершила на новых двигателях свой первый предзакатный променад по Рушицкому проливу, дон Смарда бежал.
У моря было хорошо. Умывшись, Болард упал на спину, подложив руки под голову, разглядывая все ярче и чаще проступающие в небе разноцветные звезды. Глубоко и мерно дыша. Под шум прибоя он едва не заснул и вскинулся от шагов и скрипа веток. Ужом извернулся, прячась в кустах, не желая попасться кому-либо на глаза.
- Зачем он ее привязал, Рошаль? - узнал дон голос будущего тестя.
- Не привязал - защитил.
Болард почувствовал, что его уши прямо таки растут и заостряются. Прополз вперед на локтях и брюхе, ежеминутно закусывая губу из-за впивающихся колючек, до самой границы зарослей. Силуэты говорящих были прямо напротив, различимые на фоне моря. Если бы дон захотел, то запросто попал камешком в спину любого. Но когда голоса упадали до шепота, слышно было не очень. Тем более что ветер дул в сторону моря. Дон Смарда прополз еще немного, беря правее, и скорчился за склизким валуном.
- …разобрался в механике, - резким - ни с кем не спутаешь - голосом говорил Рошаль. - Слышал о Бронзовом Зеркале Каннуоки?
Виктор кивнул.
- Говорят, оно показывает местным уроженцам узлы и разветвления их судьбы. Чтобы выбирали благоприятные. Магистерское Кольцо выбирает само.
Граф Эйле и Рушиц неуверенно хмыкнул, повел широченными плечами.
- Я предвижу все твои возражения, - проскрипел Рошаль. - Но представь, каково выбирать, если беда поджидает на всех путях.
Какое-то время они простояли молча. Болард тихо сидел за камнем и думал, что в таком случае Кольцо должно было на фиг сгореть, выбирая лучшее из худшего.
- И все же он выжил.
- Чтобы отобрать у меня дочь.
- Ты все еще не можешь простить его отцу.
Виктор склонился к воде, стал судорожно плескать себе в лицо.
- Ты… я тогда… единственный, кто уцелел. Я был в свите, когда Ольгерд устроил Дребуле с детьми торжественный въезд в княжество. Ты знаешь старый Кястутисский тракт? Тенистый, поросший вдоль яворами, вязами, дубами. Солнце пробивает листья насквозь. Кружевные тени. И распятые вдоль всей дороги. На каждом стволе. И мои родители - тоже…
Виктор ударил по воде сжатыми кулаками. Взлетели брызги. Рошаль отступил, вытирая ладонью лицо.
- Итак, ты предлагаешь оставить все, как есть, - произнес граф Эйле хрипло. - Послать девчонку на войну и ждать, пока кольцо ее защитит. Или пусть ее застрелят во славу магистра, как Ливию Харт.
Болард даже из-за камня высунулся от любопытства, но петушащиеся доны его не заметили. Рошаль обхватил кулаками виски, присел на корточки, мотая головой:
- Хорош!.. Ну, хорош… Вот не думал, что ты, как старая баба, станешь сплетни повторять.
- Заткнись!