Князь повел Сабину за руку по замковым переходам, махнув стражам, вышел в квадратный двор, миновал узкую калитку и распахнул тяжелые кованые ворота храма. Там был полутемно, лишь мерцала лампада в алтаре да светила в узкие окна по левую руку оливковая луна. Ведьма оглядывалась робко и с изумлением. Прямо перед ней золотился на возвышении странный крест: не привычный, со срезанной верхушкой - четырехконечный. Две статуи стояли по сторонам. Сабина сперва приняла их за живых людей: хрупкого рыжеватого мужчину с добрым простым лицом, завернутого поверх балахона в малиновый плащ. И черноволосую женщину в голубом, затканном сетью с серебряными блестками, платье; голубой же туфелькой наступившую на рогатый месяц. Ведьма смутилась под их живыми взглядами, а когда пришла в себя, князь уже стоял, преклонив колени. Девушка рукой могла дотронуться до его пушистого затылка, запросто вонзить булавку с длинным острием, которой она скалывала лиф. Дикая мысль мелькнула и пропала. Между Иваром и Сабиной была стена: коли - не коли. Незримая, но твердая наощупь. Ведьма даже засмеялась себе под нос. Князь же, помолившись, встал и крепко, властно повел ее за руку в боковой придел и дальше, через скрипнувшую дверь, по сырому, ароматному лесу. Подушка прошлогодней иглицы пружинила под босыми ногами. Влажно щекотала ступни. Время от времени князь придерживал упругие ветки, чтобы Сабина могла пройти.
Вдруг они оказались на поляне с густой травой. Бочажок посередине был как зрачок, а ели, окаймлявшие поляну, казались густыми ресницами. Над бочажком плавно катилась луна, блики лежали на темной воде, на зацветающих ночных кубышках. Говорили, время от времени в такой кубышке можно найти прекрасного младенца - дочь болотного царя.
И когда князь повел ведьму в воду, она испуганно дернулась. Но горячая, сильная ладонь не позволила убежать.
- Идем. Тут неглубоко.
И Сабина, ненавидевшая и боявшаяся воды, покорно пошла за мужчиной. Оказалось действительно неглубоко. Дно было песчаным, ровным, мягким. Колыхалась вокруг тела, поднимаясь, коричневая вода. Там, где Кястутису было чуть выше колен, он остановился. Пригоршней зачерпнул теплую воду, брызнул Сабине на лоб, живот и плечи:
- Крещу тебя во имя Отца, и Сына, и Духа Святого…
Заслонившись волосами, ведьма глядела на князя. Как капельки текут по смуглым щекам и в распахнутом вороте. Хотелось слизнуть их, ощутить солоноватый вкус его тела.
- Теперь ты у Него под защитой, никто тебя тронуть не посмеет.
- Разве я этого просила?!! - крикнула ведьма, не выдержав, стискивая кулаками кофточку на груди. Грива разметалась, кудрявой шапкой лезла на глаза. - Если ты мужчина… Не смей говорить мне: "Нет!"
- Молчи… Я все сама.
И вот князь уже лежит на берегу, и песчинки пополам с луной путаются в его темных волосах, и рубашка ужиной шкуркой отброшена в сторону, и отстегнут меч. И мокрую спину ведьмы трогает ветер.
Князь застонал, и Сабина вздрогнула. Звериной сутью почуяла, что происходит нехорошее: с глупой подружкой Майкой и ненавистным Болардом. И призрачной стеной волшбы загородила поляну. Стала гладить, разминать Ивару скрюченные пальцы на правой руке. Целовать тяжелую руку от ладони к запястью. И выше. И пахло хвоей и шиповником. Но Сабина разочарованно вскрикнула, когда Ивар вывернулся и животом упал в воду, разметав ряску и лилии.
Встал - и вода вместе с рваной зеленью стекала с волос и струилась по гладкой коже.
Не поворачиваясь к ведьме, Ивар подобрал рубашку, надел, не застегивая. И лишь тогда посмотрел на Сабину. А она смотрела в землю.
Глава 26.
1492 год, июль. Настанг
Дона Грета, баронесса Смарда забилась в самый угол лежанки, за печную трубу, грудой навалив на себя шкуры, и почти перестала дышать. У нее не было резона показываться Гражине, которая считалась любовницей Ингевора еще до того, как Грета успела родиться. Ну, или около того. Впрочем, сейчас дело шло не о том, кто кем кому приходится, а о вещах прозаических и достаточно серьезных. Монахиня с претором склонились над огромной картой, расстеленной на столе. За ними горела свеча, нимбом окружала склоненные головы с переплетенными прядями волос, и баронесса все время давила в себе желание пнуть дону Кястутис в тощий зад.
- Раздавим бунт - всех на фонарях развешаю. Начиная с бургомистра. Твари!.. Думал кинуть им кость в виде чуда! Нате, жрите, утрескайтсь! Вот вам Дракон, а вот Святой Юрий. Скоморох на подмостках! Скажи, ну скажи мне, - претор притянул Гражину за рясу на груди. - И никому не смешно… Те монахи, что его добили… их всех, - Ингевор черканул себя по горлу. - А слухи, что я Ивара убил, ползут. И кому сдалось его тело?
Гражина дышала с трудом, грива волос растрепалась. Зато Гретка смогла передохнуть и пошевелиться. Потянулась с беззвучным стоном наслаждения.
- Не… не…
- Извини, - Ингевор разжал костлявые ладони. - Я очень устал. И, видимо, завидую. Тому, что твой братец-еретик, Магистр Консаты, вот-вот сравняется в почете с тем гербельским придурком, которого сперва распяли, а потом уверовали. Чудо о Драконе, Чудо о Воскрешении… Сколько там еще положено чудес?
Гражина сморщилась, потирая шею. Грете был ясно виден ее скомкано-яростный профиль.
- Мы не о том говорим. Что в Дувре?
Ингевор уселся, положив локти на стол, а лоб на сжатые кулаки.
- Непонятно в Дувре. За Стекольненской эскадрой шли вдоль берега по пятам. Я бросил туда всех соглядатаев с побережья. Жрали, пили, сорили золотом - хватит тверженскую площадь замостить… Нам докладывали каждый шаг. Все, кроме твоей лисицы.
Монахиня сделала вид, что не поняла намек.
- И про севшие на мель халки, - продолжал, не дождавшись ответа, Луций, - и про ког, разбившийся в Саласском фьорде… Я две когорты оторвал от Настанга, отправил в Дувр на усиление, повернул туда же почти весь идущий на Эйле из Эскеля отряд. Всего пять сотен оставил на северном тракте на засеке. Распорядился Дуврские укрепления подлатать. Им повезли пушки из самых новых. Город не обойдешь - кругом болота. Два, три охотника проберутся - не армия. И с утра сегодня вроде началось.
Грета осторожно почесала висок. Нет, ну вот надо столько болтать. Все это неделю говорено-переговорено, наизусть успела выучить. Но Ингевор продолжал, а Гражина молча кивала.
- Началось. Только как-то странно. Стекольненскую флотилию там не видели. Хотя, кажись, я в ней каждую лодчонку поименно и в лицо знаю. А вот на рассвете вышли на рейд из тумана три военных фрегата под ренкорскими вымпелами. Все в дыму, черные, как смола. Знаешь, я в их ренкорский ад не верю. А в Дувре поверили. Когда они до половины форт снесли, а ни одна из новых пушек их так и не достала.
- Как? - моргнула Гражина.
И дона Смарда, забыв, что надо прятаться, облизываясь от любопытства, почти выпала из-под одеял.
- Мне страшно, Гражинка. Консата пришла за их князя мстить, и мне страшно.
Сестра Ивара стремительно оглянулась, и Гретхен забыла, как дышать. Но в тени за трубой близорукая монашенка юную баронессу не заметила. Дернула щеками.
- Ты меня за этим позвал: за сочувствием и молитвой? Или лучше толком узнать…
- Что именно?! - шепотом заорал Ингевор. - Орден запрещен в Подлунье. Куда мне послов посылать, чтобы спрашивать?! И кого посылать?
Гражина величественно опустилась на колени. Сложила руки для молитвы. Претор покраснел, но ей не препятствовал. Воцарилось долгое, тяжелое молчание.
- Они взяли Дувр?
Ингевор хрустнул пальцами.
- Нет. И даже не пробовали. Должно быть, поджидают остальных. А может, еще просто не получили приказа.
Гражина переползла на скамью, застонав, стала разминать спину.
- Но даже если они так сильны… если так… Даже если топтать, как треску в бочки, все равно больше трехсот кнехтов на фрегат не войдет, а с лошадьми еще меньше. Без лошадей они никак сюда не поспеют, а обученных коней в Дувре и окрестностях вряд ли много наберется.
Закивали и претор, и Гретхен в своем углу.
- Значит, кони, артиллерия. Корабельная лишь частично годится, - загибала пальцы Гражина, - а это опять же место. Нет, - монахиня потерла щеки, стала переплетать косу с мелькающей сединой. - Должны ждать.
- Это еще не все, - Ингевор взял со скамьи ее клобук и, разложив на коленях, начал поглаживать, точно зверюшку. - С час назад вторая недобрая весть пришла. Не из Дувра. Совсем с другой стороны, с севера.
- И… что?
- Под Москы появилось войско: примерно легион, четыре пятых - тяжелая и легкая конница; пушки: и обычные, и какие-то странные. Два здоровых ствола: приподнятый и лежащий поперек - у каждой, и мелкие патрубки между ними. В деле их пока не видели… Этих общим счетом восемь штук; фальконетов и мортир полтора десятка и шесть дальнобойных "единорогов", - князь Ингеворский потер висок.
Мигренью мучается, жмурясь, подумала Грета. А ведь снесут Москы, за день снесут, стены там деревянные.
Гражина наклонилась над картой.
- Ты считаешь…
- Я ничего не считаю. Но войск у Виктора Эйле даже с Варкяйскими прихвостнями не могло быть больше этого количества, чтобы надвое делить. Кнехты в поле не растут.
Грета потерла длинноватый нос, вспомнила легенду об аргонавтах и тихонько под нос хмыкнула. Если драконьи зубы в нужное время в поле посеять, войска растут замечательно. Жаль, что Ингеворушка Куна не читал.
- Под Москы у меня никого нет. И вынуть неоткуда.
Он в который раз сжал кулаки, тяжело, с присвистом задышал.
- Ну-у… - подняла глаза Гражина на тяжелый настенный крест. - У Виктора в Хорийском княжестве союзников мало, а у Артемия Хорийского в Москы тысячи две кнехтов наберется. Да ополчение.
- Если он опять воевать Сарбинур не отправился, - выхаркнул Луций раздраженно. - Что они там делят? Болота?
Грета, зажимая рот углом одеяла, хихикнула.
- Даже если отправился. Тройного превосходства в людях у Виктора нет. А без этого город не взять…
- Да на хрен оно ему?! Снесут стены пушками, а городок издали сожгут. И слободы им помогут. Этим работничкам лишь бы кулаками махать против князя…
Монашенка густо покраснела, сердито отвернулась. Претор побарабанил пальцами по столу.
- Ну, узнаю, кто там. Может, не Виктор. Может, Сарбинурский князь мстить пришел. Так не может у него странных пушек быть. А если мятежники, так зачем им сдался этот Москы? Куда они дальше пойдут?
Дона Кястутис, поджав губы, все же повернулась, уставилась в карту. Спина ее дрогнула.
- К-ключ…
- Что? На, выпей, - Ингевор засуетился, стал лить вино из кувшина в серебряный кубок, проливая на стол. Монахиня отдышалась, наконец. Повернулась, кривя губы. Баронессе Смарда стало отлично видно ее лицо: бледное, но торжествующее.
- Москы в хрониках называли ключ-городом к тергинскому железу. Ты должен был вспомнить!
Ингевор вытер бледной ладонью потный лоб, широкий рукав рясы завернулся, обнажая кольчугу.
- Девочка… Какие хроники - по четыре приступа в день.
Теперь уж монашка, забыв почтение, схватила претора за грудки. Затрясла так, что здоровенный мужик заходил ходуном:
- Думай же! Думай!! У них там двойной интерес! Они, сволочи, возьмут Москы и повернут к востоку, на Питер-на-Колыми. А там каторжники и железо! Кузницы, кузнецы, готовые войска для мятежа. Ненавидящие и Тергинца, и нас. Их тысячи там! Взовьются. Только фитиль поднеси… - Гражина перевела дыхание. Ошеломленный Луций не сопротивлялся. Дона Грета подумала, что если бы она рискнула потрясти его вот так, то через четверть часа висела бы на дыбе или даже кресте. Ингевор с Гражиной любовники? Выше бери.
- Что ты предлагаешь?
- Вынимай гарнизон из Эскеля, - одними губами прошептала Гражина. - Пусть бегут на Москы, пусть ударят Виктору в спину. И голубя Артемию, чтобы со стен поддержал. На месте разобьем всех.
Глава 27.
1492 год, июль. Эскельский тракт
- Что там того городка, - плевался Жигимонт, вытирая потное лицо, размазывая грязь по красным, в прожилках, щекам. - Брать Москы надо было, а уж потом, как положено, на Эскель идти! Навыдумывали: стратегия, тактика… - бурчал он. - Порядочному князю чихнуть без них нельзя…
- Этот чихнет, - гарцуя мимо, хмыкнул Шенье. - И будет из крыжаков лесоповал.
- А то… - утробно пробасил Варкяец, отмахнувшись от дробных камешков. - Убивать гадов нужно, а мы в кошки-мышки играем…
Узкой речкой тек насыпной тракт среди заболоченного леса. Шагала в пыльном мареве пехота, тяжеловозы тащили орудия. Ушли далеко вперед разведчики. Командиры, чтобы не глотать пыль, ехали в авангарде, беззлобно препирались на ходу.
- Не намахался еще, - подмигивал Шенье, косясь на торчащую у седла Варкяйца рукоять. Двуручный меч с изгибом-лунницей у крестовины и широким волнистым клинком не помещался ни в какие ножны и даже язве Андрею внушал уважение.
- Будем и убивать, - просто отвечал Жигимонту Галич. - На нас хватит.
Болард уже не обращал внимания на жалобы Варкяйского князя - привык. Удивлялся Александру - барон в сотый раз возражал совершенно серьезно, не уставая повторять свое.
Солнце стояло в зените. Банерет Кястутиса вспотел, как мышь под веником, и уже не раз и не два подумывал сбросить железо и то, что под ним, оставшись в штанах и рубахе. Но смотрел на бледного Ивара, и кольчугу со шлемом не снимал. Командиры должны служить примером.
"Делай то, что я говорю, а не то, что я делаю", - вспомнил Болард давний монашеский принцип, с тоской вздохнул и бросил взгляд вверх - где в безоблачном небе кочегарила белая печка.
- Крыжаки! - подлетел на взмыленном жеребце гонец. И тихо и обстоятельно уточнил, где видели врага и в каком количестве.
- Эскельский гарнизон проснулся, - пробормотал Шенье. - Не перепутаешь: хоругви черные с зеленым. Кой черт их из замка погнал?
Князь Кястутис поморщился при упоминании нечистого, натянул поводья:
- Войско! Сто-ой!!
Отмахнули сигнал знаменосцы. По знаку Ивара опять пошла вперед разведка.
Тракт в месте, где замер авангард, делал резкий поворот, и растущее довольно густо по сторонам чернолесье создавало иллюзию защищенности.
- Тяжелую конницу к бою. Шенье, поведешь, - приказал Ивар.
Андрей кивнул. Жигимонт, побагровев оттого, что не ему доверили командовать, показал кулак оруженосцам, чтобы двигались живее.
Войско перестраивалось, повели боевых коней, оруженосцы стали подносить тяжелые доспехи. Потянулись к пороховым рожкам мушкетеры. Над дорогой словно сгустились ржание, топот и лязг.
- В копья пойдем?! - повысил голос Рошаль.
- Ага! Из замка крыжаков долго бы вынимать пришлось. А так… Силы у нас равны… Примерно, - Шенье натянул ремешок шлема. - Стой, скотина!.. - он осадил жеребца, пробующего кусаться и рвущего из рук конюхов поводные цепи. - Это я не тебе… Прятаться нам негде, - твердым подбородком Андрей указал на мокрый скукоженный лес по сторонам, осоку, торчащую пиками из округлых кочек. - И им тоже. Так что при прочих равных побеждает тот, кто бьет первым. Потому ударим в лоб.
- Немало сражений так и выиграли, - вмешиваясь в беседу, откашлялся флаг-командор. - Огнем вторая линия поддержит. Передовых снесем, центр они на откате сами стопчут. А арьергард…
- А для этих пушки. Ну, и где эти лентяи?!..
Как по команде, вернулись разведчики. По тому, что они сообщили, растянувшееся по тракту эскельское войско удара не ждало и не готовилось. Тяжелых доспехов никто не надевал, коней не менял, длинномерными копьями не снаряжался. Засек, чтобы остановить врага, тоже не делали. А мушкетеров - этого ренкорского ноу-хау, уже принятого в столице, - среди них не оказалось вообще.
И командир - вовсе не Ингевор, а по описанию судя, рыжий Цхаакен, наемник, комендант Эскельского замка - поспешал медленно. Над ним висела властная воля его хозяина, однозначный приказ: ударить по осадившим Москы мятежникам с тыла. То, что эти мятежники объявятся у него под носом прямо посреди восточного тракта и в двух шагах от города, Цхаакен не ожидал.
- Ну, - поднял руку Ивар. - С Богом.
Шенье белозубо улыбнулся в ответ.
Обогнув поворот, набирая разгон на прямом участке дороги, понеслась вперед тяжелая конница. Под копытами глухо задрожала земля.
Ивар хмуро следил за облаком пыли, рассеянно потирал грудь. Болард старался смотреть в сторону.
Несостоявшийся тесть, граф Виктор Эйле, остался под Москы. Дуэль отложили - до конца войны. Если оба будут живы. Отложили по приказу магистра и настоянию Рошаля. И все же мудро решили противников развести. Чтобы не мозолили друг другу глаза. Виктор краснел, рычал, что нельзя из-за какого-то щенка отстранять его от войска и оставлять в такой дыре.
- Кто-то должен возглавить заслон, - отвечал Рошаль. - Кто-то из известных; иначе сразу поймут, что осады не будет.
- Почему я?! - возмутился Виктор.
- А кто еще? У Жигимонта шило в заднице. За ним пригляд нужен. Флаг-командору под Москы тоже не с руки оставаться…
- А мне, значит, с руки! И с руки, и с ноги! Да чтоб он сдох! - сдавшись, выругался граф.
Боларда заключение тоже не остудило. Довольно было вспомнить висящую на рифе рыдающую Майку, как ярость тут же подкатывала под горло.
- Не вздумай, - по поручению Рошаля выпуская барона из заточения, на пороге каюты предупредил Шенье. - Если тронешь Виктора, я тебя вызову сразу же. Или тоже как это… а, морду набью для начала.
- Он меня оскорбил!..
- Понимаю, - кивнул Андрей. - И даже пойму, если ты его все-таки убьешь. Но потом, как мне ни будет жаль, я убью тебя.
- Это еще посмотрим…
- Болард, я запрещаю, - сказал то же самое Ивар.
- Моя жизнь принадлежит тебе, - прищурился дон Смарда. - Но честь - никому!
- Слышь, - загудел из угла капитанской каюты Жигимонт. - Я тебя сейчас скручу и в море стану окунать, пока не остынешь. Сказано же: закончим войну, подеретесь. Потерпи. Чай, не до ветру просишься.
Болард подчинился.
Но обида осталась - на всех.
…На эскельцев вылетели на полном скаку, вбились клином, разметая строй в заболоченные кусты. Почти тут же ударила из мушкетов вторая линия и сама была ошеломлена результатом. На узком, стиснутом деревьями тракте грохот валил с ног. Заложило уши, даже прикрытые подшлемниками и шлемами. Впрочем, стрелявшие опомнились все же первыми.
Скулили, приседая, козля или вертясь волчком, непривычные к стрельбе эскельские лошади. Атакующих же толкнуло вперед, как пробку из бутылочного горлышка, когда, взболтав сидр, хорошенько стукнут по днищу. Усиливая замешательство, плюнули короткими молниями самострелы огненного боя. На деревьях вдоль дороги заскворчали листья. Занялись огнем плащи нескольких всадников, осмолило лошадиные хвосты и гривы. В воздухе смешались пыль, гарь, копоть, пороховая вонь. Темным колпаком накрыли дорогу.
Мушкеты не перезаряжали - слишком долго. В бою и за дубину сойдут.
Войска сошлись врукопашную. Хвост же эскельской змеи продолжал подползать, еще не понимая, что прямо сейчас впереди превращается в кровавое месиво ее отрубленная голова. Безладно выкрикивали команды офицеры.
- Вперед!! - орал Шенье. - Впере-од!!!..