Вспыхнули глаза нарисованного татхе, ярче факелов - глаза из драгоценных камней; испуганно вскрикнула одна из женщин, другие люди растерянно подняли головы. Шиталь растерянно повела взглядом по сторонам, заметила: Тарра дышит тяжело. Умница Тарра. Ничем не нарушил течение Совета, ничем… мало ли - искусственные глаза вспыхнули. Единственно возможное применение Силы здесь - свет. А Къятта слетел с сиденья, мигом очутился возле мальчишки, на одно колено опустился и брата к себе притянул, что-то зашептал отчаянно и зло в самое ухо - не слышно другим. Шиталь показалось - едва удерживается от того, чтобы не влепить затрещину младшему, а у Къятты рука тяжелая.
- Осталось слово Шиталь и Рода Тайау - этого можно увести отсюда, - негромко сказал Тарра, указывая на оборотня. И - благодарный взгляд Къятты. Его не послушал бы давний противник, но Тарра - иное дело. Благодарность Къятты заслужить - дело нелегкое, Тарра знает, что делает. Каждый Род за себя.
- Шиталь не говорила еще, - пропел мягкий голос.
- Я и не стану говорить, - дернула плечом женщина-волчица. - Слишком жарко тут стало. Пусть решат "капли", настало время.
Къятта не глядя швырнул свой камень и пошел прочь, положив руку на плечо брата, подталкивая мальчишку перед собой. Внешне легко, но пусть тот попробует дернуться, рвануться назад. Остановился у дверного полога.
Когда каменные продолговатые бусины сыпались на гладкий пол, постукивая, Шиталь всегда вспоминала древние города, погибшие под каменным и огненным дождем. И здесь… так мало надо, легкий перестук - чтобы решить судьбу человека.
Не было тайны - кто что сказал, то и сделал. Мгновения перед тем, как бросить свою каплю даются на то, чтобы передумать, если возникнет потребность. Не передумал никто.
Темный обсидиан - смерть, алый гранат - решение кровью, светлый янтарь - свобода. Отдать ли северу, убить ли здесь - все равно капля обсидиана, а бросить алую, вызов - никто не подумает. Неважно, кто вышел бы в круг - Къятта или сам оборотень. Никому это не нужно, опасно.
У меня нет надежды, думала Шиталь. У моего Рода - нет. Внуки Ахатты - достойная смена. С тоской в сотый раз пеняла себе, что племянники ее - девочки и мальчики, лишенные Силы почти подчистую. Если же отдать северянам мальчишку, Къятта тоже погибнет наверняка. Он не из тех, кто молча отдает свое. И начнется раздор в Совете. Тогда у Шиталь есть шанс… невеликий, но есть - повернуть все так, как будет угодно ей.
Бросила летучий взгляд на Ахатту - сидел, полуприкрыв глаза, из-под век наблюдал за Шиталь. Непроницаемо-сдержанный, неподвижный, словно глыба базальта. Никто не должен понять, как в сей миг Ахатта зависит от выбора этой женщины.
Но Шиталь поняла.
Обсидиановую темную каплю зажала в горсти, перед тем погладив пальцем ее отполированный бок. И не удержалась, поглядела на мальчишку. Он улыбнулся ей, широко и уверенно. Тииу… такой непоправимо наивный. Вспомнилось, как ткнулся ей в руку потерявший мать бельчонок - доверчиво, влажным носиком - ей, чужой. Пусть в обличье человека, но все же волчице, на чьих клыках еще не остыла кровь олененка. И этот - настороженный, злой, облитый золотистым свечением, с открытой улыбкой, Дитя Огня… Дитя.
Шиталь смеялась, роняя на звонкий пол каплю из желтого янтаря. Не сомневалась, что хотя бы один человек из Совета прочел, что скрывает ее смех.
После Совета расходились с разными лицами - Шиталь Анамара, изменив давней привычке, не пыталась прочесть по ним ничего. Все известно, никто не интересен сейчас. Только лицо Ийа отметил ее беглый взгляд - застывшее, похожее на ритуальную маску древних жрецов.
Он проиграл, как и Шиталь… на сей раз. Но он будет бороться. А она, единственная в Роду Анамара - станет ли? Сможет?
Шиталь вышла на крыльцо, постояла немного, спустилась вниз, на желтые дорожки. Как хорошо дышалось после наполненной ядом слов залы… Гибкая фигура отделилась от стены, двинулась к женщине. Ждал, поняла Шиталь. Захотелось уйти немедленно - хоть волчицей перекинуться, умчаться отсюда. Только не с ним говорить сейчас. Но - улыбнулась, верная своей привычке никогда не показывать гнев. А сейчас - и гнев-то бессмысленный. На кого? Сама не смогла вынести ему приговор. Вот и осталась ни с чем.
Кайе стоял перед ней, и во взгляде была не только уверенность - еще и робость там пряталась, за короткими густыми ресницами.
- Шиталь, - положил руку ей на руку. Поднял глаза:
- Ты сказала, что примешь меня, когда я вырасту.
- Прошло всего четыре весны…
- Ты знаешь, что я не ребенок. И ты больше не бываешь со мной. Почему?
Шиталь замялась, подбирая слова.
- Вряд ли я сейчас желанный гость в доме Тайау.
- Почему? Ты ведь за меня отдала голос.
- И все же твой брат не захочет меня видеть.
- А я? Я всегда ждал тебя, рад был оказаться рядом.
- Ты был ребенком…
- Что изменилось? Во мне - ничего.
- Изменилось… - вздохнула Шиталь.
- Из-за северных крыс?
- Нет. Ты уже достаточно вырос, чтобы понять… - она не договорила намеренно.
- Значит, все-таки не дитя. Ты сказала сама.
- И не взрослый еще.
"Не взрослый…" - представила реку Иска. Может быть, на такое способен только мальчишка - безрассудно выплескивать свою Силу, рискуя сгореть… и оставаться в живых…
- И айо Тииу, - чуть хрипло сказал Кайе, откидывая голову, - Об этом ты думала?
- Я это знаю. Но в тебе больше от зверя, чем от человека.
- Ничуть. Во мне есть то, чего не дано тебе. И твоему Роду. - Он начинал злиться, но еще говорил спокойно, - Об этом ты тоже думала?
- Будь так… Я бы постаралась тебя приручить.
- Ты и старалась. Плохо вышло, - сжал ее предплечье: - Значит, нет?
- Аши…
- Ты чего-то боишься, Шиталь, - сказал сквозь зубы, - твоя рука вздрагивает. Когда женщина просто говорит "нет", она ведет себя иначе. О чем ты сейчас думаешь?
- Ты много знаешь о женщинах? - бровь Шиталь приподнялась удивленно.
- Достаточно.
- Тебе приходилось переживать отказ?
- О нет! - рассмеялся, - Если отказы и были, я не слышал их.
- Со мной так не выйдет, аши.
- Я знаю. И… я в самом деле был привязан к тебе. И видел, как ты качнулась в сторону от меня, выходя из Дома Звезд. Я хотел быть ближе к тебе… а стал у тебя на дороге.
На северном берегу реки Иска чернели обугленные стволы. Подлесок, полностью выжженный, пепел вместо травы, остывший уже. Там было тихо-тихо, и никого живого; только порой тускло-черные жуки с удлиненным панцирем копошились, откидывали кусочки пепла, ища себе пропитание.
Глава 9
Лес близ Асталы
Дожди заканчивались - уже не сильные, так, морось. Во влажном воздухе постоянно мельтешила мошкара, норовя облепить все живое.
Маленький человек брел по бездорожью, обхватив себя руками. Не столько чтобы хоть как-то согреться - скорее хотелось унять дрожь внутреннюю. Нескладный и тощий - влажный вечерний холод пронизывал до костей, а на нем всего-то штаны, изодранные чуть не в клочья. Босые ноги были сбиты о камни и корни. И ничего с собой.
Он не знал куда идет, и ему было все равно. Временами хотелось лечь на землю и выть, кричать от боли и безнадежности. Тогда он ложился и выл… потом, повинуясь неведомому инстинкту, поднимался и брел дальше. В желудке давно было пусто, и никто не мог подсказать, где взять пищу. Порой он срывал тот или иной стебель или откапывал съедобные корешки - но объяснить, почему выбрал именно их, не сумел бы.
Он не знал, насколько ему везло. Ни один зверь не напал на его след… или же не был голоден. Невозможно в одиночку выжить такому, как он. Но он почему-то все еще оставался в живых.
Подросток, мальчишка. Длинные рыжие волосы, спутанные, в траве и земле, чуть вздернутый нос. А губы - обиженные, еще по-детски очерченные, словно говорили: "Ну почему? Что я сделал?"
"Эльо-дани умер"… в этих двух словах был весь его мир, пусть холодный и неуютный, мир, который обрушился в одночасье - когда погиб единственный, кого мальчик знал, если не считать молчаливых слуг. А сейчас подросток был неизвестно где и шел неизвестно куда….
Эльо-дани…мальчик сейчас не мог вспомнить его лица. Только платок, спадавший на плечи, скрывавший волосы…И пронзительный, немного безумный взгляд.
Мальчик никогда - сколько себя осознавал - не видел мира, кроме окрестностей древней полуразрушенной башни; разве что на пару десятков шагов отходил, и не знал ничего, кроме того, что рассказывал дани - а этого было ничтожно мало. Его ничему не учили, разве что мелочам. Он жил, чуть ли не как живет растение. Занимался несложной работой, хотя в его услугах и не нуждались особо. Мурлыкал под нос непонятно где слышанные песенки; вздрагивал, слыша окрик - прекрати, слишком громко!
Время от времени на дани находила странная разговорчивость - и тот часами рассказывал разные разности не столько мальчишке, сколько невидимому собеседнику. Но и за подобные крохи мальчик был благодарен. А потом забивался в щель между камнями и пытался понять услышанное.
Иногда дани приносил ветку дерева, цветок или гриб - но сейчас чужим было все. Покачивалась земля под ногами, а может, чудилось…
Другие слуги…их было трое, бессловесных, как тени, безымянных. Они тоже погибли. Он видел мертвые лица, слепые глаза…скорее бы это забыть. Он таки и не понял, что было тому причиной. И не мог прогнать от внутреннего взора красивое видение - нежное, полупрозрачное не то существо, не то длинное облако улетает к розовеющему горизонту, покачиваясь, изгибаясь. Только уверен был в одном - это существо-облако позвал дани. И оно откликнулось.
Мальчик шел и шел… ночь приближалась, хотя света было еще достаточно; становилось все холоднее. Влажный воздух, полный то терпких, то гнилостных запахов, шорохов, очень плотный, не позволял вдохнуть полной грудью. Под ноги мальчик не смотрел. Страшно было - то и дело по земле ползли огромные многоножки, мохнатые пауки или жуки с глянцевым пестрым панцирем. Вздрагивая, старался держаться подальше от лиан с листьями-ловушками, увенчанными шипами - человеку не могли причинить вред, но того, что они хищники, уже было довольно для страха.
Внезапно деревья расступились, тропа оборвалась, и он полетел вниз, упал в ледяную воду - течение было сильным, подхватило, ударило о камни.
Голодная река обрадовалась жертве, схватила мягкими губами, понесла вперед, собираясь раздробить добычу о камни-зубы дальше по течению. Он закричал, испугавшись, забился в воде, будто бабочка в паучьих сетях… бесполезно. Река охотилась… в отместку за рыб, которые люди вылавливали из ее берегов. Скоро, нахлебавшись воды и стукнувшись о камень, он потерял сознание.
Очнулся лежащим на камнях; волна подкрадывалась и отступала - течение выбросило его на берег. Пошевелился с трудом - все тело болит от ударов о камни, и зябко… на ветру было еще холоднее, а ветер над рекой резвился вовсю, обиженный, что лес не пускает его в свое сердце…
Лес высился вокруг. Сплошной стеной. Темные ветви покачивались, словно деревья надвигались на мальчика - и шептали, шептали что-то безнадежное и угрожающее.
Осознав наконец, в какую глушь он забрался, мальчик не смог сдержать слез. Собственные слезы испугали его - и он уже рыдал взахлеб, мокрый, дрожащий, жалкий.
Послышался то ли смех, то ли щелканье - и почти сразу из ветвей выглянула серебристо-черная мордочка зверя.
Мальчик увидел огромные желтые глазищи, заорал от страха и бросился бежать - и откуда силы взялись! Ему казалось, что любой, кто появился среди этой жуткой чащи, непременно накинется на него и сожрет. Бежал, не разбирая, куда, ветки хлестали по всему телу, лианы хватали за плечи и норовили спутать ноги. Зато согрелся немного. Стоило остановиться, перевести дыхание - появлялась та же любопытная мордочка, то ли на самом деле, то ли чудилось. Тогда мальчик шарахался в сторону и снова несся по лесу, не жалея ног, не соображая. Он прорывался через кусты, через тугие паучьи сети, скатывался в маленькие овражки…
В конце концов кончились силы - упал на землю, заслоняя голову руками. Почувствовал, что лежит на чем-то ровном, открыл один глаз, потом другой. Под мальчиком была дорога - сухая, глинистая, но довольно широкая. Насмешливое прищелкиванье не прекращалось, и в него вплелся стук копыт - совсем рядом.
Он поднял голову. Стук копыт сухими каплями, голоса. Он понял: всадники - люди…
Мальчик ощутил одновременно радость и страх. В его жизни было всего четыре человека - от них он не видел особого добра, хоть и зла не видел. Но по случайно оброненным фразам догадывался, как ужасно одни люди обращаются с другими. Тем паче с беспомощными, найденными вот так на дороге. Однако лес - это еще хуже. Там были чудовища - видимые и невидимые, желтоглазые, смеющиеся над ним, а еще были огромные пауки, хищные ящерицы, энихи и привидения.
Скоро увидел всадников. Верховые животные, лохматые, с узкой мордой и длинной шеей… он не знал про таких зверей. Зато люди, несомненно, были людьми… приближались восемь или десять человек, приближались, пока он лежал без сил и думал, остаться тут или попробовать уползти, скрыться в кустах. Слышался чей-то звонкий смех, голоса. Оборвались - его заметили.
Он поднялся с трудом, покачиваясь, растерянно оглядывая всадников.
Люди. Одетые в обычные штаны и распахнутые на груди безрукавки, словно не чувствуют холода; на шее широкие ожерелья побогаче и победнее. А эльо-дани и его слуги носили поверх штанов недлинные туники, и порой, когда было прохладно, набрасывали накидки-шионте…
Впереди ехали двое - человек еще молодой, с собранными в хвост черными волосами и резким недобрым лицом, словно из твердого дерева выточенным; лицо второго всадника было наполовину скрыто широкой полупрозрачной тканью, оттенком похожей на рассветные облака - складки ткани спускались на плечи.
- Эсса! - удивленно произнес второй грудным голосом. Похоже, человек этот был заметно младше первого всадника.
Мальчик молча смотрел на незнакомцев, невольно делая мелкие шажки к краю дороги. Заговаривать первым не следовало, но не удержался:
- Простите, эн-эльо, где я?
- Да нет, полукровка, - не отвечая, отозвался молодой человек. На нем не было ожерелья - только тяжелый с виду браслет у локтя. - Рыжий, и черты… Но их крысенок, судя по говору и штанам. Что этой твари понадобилось тут? Переговоры закончены.
Речь его несколько отличалась от привычной подростку - но понятной была вполне. А еще мальчишка заметил - хоть и сумерки приближались - что глаза у незнакомца янтарные, яркие настолько, что чуть ли не светятся. Взгляд хозяина, раздраженного появлением сора на чисто выметенном полу - кто посмел? Человек двинул везущего его зверя на мальчика.
Подросток отскочил в сторону, вскрикнув.
- Стоять!
Мальчик застыл, от испуга дыша прерывисто.
- Кто ты и откуда?
- Башня, старая… там, - найденыш ткнул пальцем куда то позади себя, - или не там… я не помню где, эльо…. я шел долго… - голос получился ломким, высоким.
Шорох прополз по верхушкам деревьев - словно лес посмеивался недоверчиво.
- И куда же? Зачем?
- Не знаю… я просто шел… заблудился.
- Не помнишь, значит. Конечно, такой дурачок, - почти ласково прищурился всадник. - Заблудился? И ты шел один, выжил в лесу? - и, неожиданно резко: - И северное посольство не встретил на этой дороге?
- Нет… Я не знаю, о чем ты говоришь… - мальчик вздрогнул, как от удара, растерянно оглядел остальных.
- Я помогу понять.
Подчиняясь его знаку, один из всадников спрыгнул с седла и шагнул к подростку, крепко ухватил за плечо.
- Но я не вру! - от ужаса голос мальчишки сорвался. - Я не могу… я не знаю, что сделать!
Пальцы больно впились в его плечо - мальчик пискнул, словно зверек в ловушке.
- Что за башня? - спокойно спросил человек с янтарными глазами.
- На той стороне реки. Я жил там.
- Один? - издевка была столь откровенной, что мальчик подумал - а стоит ли отвечать? Кажется, ни одному его слову не верят.
- Къятта, оставь! - тон подъехавшего ближе спутника был веселым. - Он весь мокрый, и в паутине… ну и вид…
Он рассмеялся.
- Кто ты, чучело?
- Я не чучело, эльо, я ведь живой, - сказал мальчик растерянно, вспомнив, как дани порой набивал сердцевинкой ватного дерева шкурки мелкого зверья, и те становились совсем как настоящие.
Раздался дружный хохот всадников. Младший всадник стянул ткань - лицо, совсем юное, теперь было открыто. Приподнятые брови, словно чуть удивленные. Глубокая свежая царапина через всю щеку - кровь еще не свернулась толком. И невозможные, необычайно синие глаза - неправильный цвет, как и цвет глаз того, другого. И было в этих глазах шальное веселье.
- Ой… - тихо проговорил мальчик, сообразив, что смеются над ним и он ляпнул что-то не то.
- Так кто же ты?
- Я не знаю…
- Что ты несешь? Что значит - "не знаю"? - резко спросил Къятта.
Мальчик опомнился, перевел взгляд на говорившего.
- Я жил в башне с эльо-дани и его слугами. - Но они мертвы.
- Отчего?
Мальчик покачал головой, понимая, что сказать ему нечего. Очередное "не знаю" не даст ничего.
- Не нравится это мне, - Къятта встряхнул кистью. - Дурачок, попавший на нашу землю неизвестно как и неизвестно откуда… Не эсса ли водят нас за нос? - И добавил лениво: - Мне не хочется разбираться.
Мальчик не понял жеста и слов, но опасность почувствовал. Невольно вскинул руки, пытаясь заслониться от пока неизвестной угрозы, пискнул, словно зверек в капкане:
- Я же не виноват!! - и шагнул назад, поближе к недавно такой пугающей чаще.
- Стоять. - Незнакомец чуть наклонил голову, явно прислушиваясь. Потом извлек непонятно откуда продолговатый полупрозрачный камень, бледно-золотистый. Этот жест, в котором вроде как не было ничего страшного, вызвал у мальчика новый приступ ужаса. Виной тому были глаза человека - один раз мальчик видел неподалеку от башни волка, убившего олененка, и запомнил, какой взгляд хищник бросил на человека, стоя над еще целой добычей. Смерть из этого взгляда манила длинным когтистым пальцем.
- Ради Солнца и Неба! - пронзительно-высоким от страха голосом воскликнул мальчик. Но замер, привыкший подчинятся приказам. Глаза расширились, лицо побелело - словно изваяние из мелового камня, застыл на дороге.
- Погоди, - Юноша подъехал ближе. - Обыщи его, - кивнул тому, кто стоял подле мальчишки.
Мальчик закрыл глаза, подчиняясь. Обыск длился недолго - где прятать-то?
- Ничего нет, Дитя Огня. Если его подослали крысы, то уж точно без оружия.
- Да какая разница? - с легкой досадой отозвался Къятта. - Теряем время.
Он приподнял руку, небрежно, словно намеревался смахнуть паутину.
- Оставь! - в голосе синеглазого зазвучали повелительные нотки. Старший откликнулся не менее властно и недовольно:
- Кайе…
- Сказал же.
- Тебе и впрямь нужно… это? Или назло?
- Подумаешь! Возьмем с собой. Он смешной… - фыркнул, и обратился к найденышу. - Да не дрожи так. Или замерз в реке? Обсохнешь, согреешься. - Снова беспечно рассмеялся и кивнул одному из спутников - тот подхватил мальчика в седло. Самое время - того уже ноги не держали.