- Спасибо… - прошептал мальчик. Он не знал, стоит ли благодарить, не ждет ли впереди нечто ужасное - но у этих людей была сила. А ему оставалось лишь подчиняться.
В седле оказалось удобно, однако мальчишку и правда трясло - то ли от холода, то ли от страха. Беспомощность - полная, такой он никогда не испытывал. Он не мог даже плакать от ужаса - не знал, что с ним будет за это.
Юноша поправил ткань над щекой, вновь улыбнулся ему - совершенно по-дружески. Мальчик робко взглянул на него. На синеглазом не было вообще ни одного украшения. Не было в нем и ничего ломкого, угловатого - каждый жест, каждая линия неправдоподобно округлы и, невзирая на быстроту, протяжны.
Тронулись с места. Кайе поехал рядом.
- Значит, в реку свалился? Как же ты так? Скажи по-человечески, почему ты один? - в его голосе было удивление - и радужные брызги веселья. Ни угрозы, ни сочувствия.
- Я ушел из башни, когда погиб дани, и все умерли, - ответил мальчик, робко и напряженно улыбнувшись в ответ; он еле мог говорить, с трудом подбирая слова, - Потом я шел по лесу… очень долго, больше одного дня… а потом вдруг река… я не знаю откуда она взялась. Не заметил… - при этих словах пара человек засмеялось, а мальчик продолжил:
- Я упал, а вода понесла, а потом я не помню, а очнулся уже на берегу….
- Дорогу не помнишь?
- Нет, - мальчик в ужасе замотал головой. Не хватало еще проделать путь назад!
- Да что за башня! Развалины, что ли? Таких на Лиме полно, хотя куда больше там, за восточным хребтом, говорят. В них обычно никто не живет. Умерли, значит? Хм… - он задумался. - Если ты с севера… да нет, ты бы один в жизни не прошел так много. Разве кто-то помог, что ли? Выясним… Ты ведь полукровка? Жил с эсса-одиночкой?
- Эсса? Я… я не знаю этого слова… там все были люди.
- Люди… понятно, что не дикари. А! - он легко взмахнул рукой. - Там разберемся.
- Спасибо… - вновь сказал еле слышно, по-прежнему не понимая, стоит ли благодарить и за что. - Но кто вы?
Тот посмотрел на него немного удивленно, покачал головой.
- Странный ты, право… Что же ты делал в своей башне?
- Я… Дани… Я был его слугой… А до этого я не помню. Я несколько лет служил ему. Дани говорил, что не любит север, там не осталось достойных… и что на юге - твари…
Он говорил, уже сознавая всю нелепую наивность своих слов, и даже намеренно преувеличивая ее - ну, поглядите, ведь я ничего не помню, ведь я не заслужил ни смерти, ни жестокого обращения! Это была не хитрость - плохо умел хитрить этот заблудившийся подросток, напротив, единственным его щитом была честность, пусть и низводящая его на уровень маленького испуганного дурачка.
- Бред какой-то, - дернул головой синеглазый. - Твари! Еще бы! Но Север - это эсса, понимаешь? А ты не знаешь такого слова… но говоришь, как они. И штаны северные… ну, были, - окинул взглядом изодранную ткань.
- Либо идиот, либо хорошо притворяется, - раздался хмурый, тяжелый голос Къятты.
- Нет, нет, поверьте, я говорю правду!! - воскликнул найденыш - Я могу многого не знать, но я не лгу!!
- Да ладно! - юноша наклонился вперед, стиснул пальцы на браслете старшего. - Пусть, чем он тебе помешал?
- Ушам своим не верю! - тот бросил косой взгляд через плечо, но, похоже, решил не выяснять, кто прав, при остальных.
Младший фыркнул сердито, по-кошачьи. Волосы его взметнулись от порыва ветра. Послышался тихий возглас одного из сопровождающих. Глаз найденыша последним уловил движение впереди, в кустах у дороги.
- Стоять! - вскинул руку Къятта, - и обратился к кустам: - Выходи.
Мальчик посмотрел туда.
Меж ветвей появился высокий человек с бледно-желтыми волосами, стянутыми в тугой узел. Несмотря на смуглую кожу, он казался слишком прозрачным и блеклым даже для вечера - ему больше подошла бы ночь среди звезд, камней и скользящих теней. Так, во всяком случае, представилось мальчику. Но человек, похоже, вовсе не думал о своей неуместности здесь. Он смотрел презрительно, враждебно на всадников - и слегка удивленно на мальчика.
- Прячешься?
- Чтобы избежать ненужных разговоров!
- И что ты здесь делаешь? - поинтересовался Къятта. Голос холодным ветром прошелестел, и одновременно мурлыканьем был.
- Иду к переправе. Собираюсь перебраться на ту сторону, - хмуро откликнулся человек.
- Допустим, - еще больший холод появился в голосе Къятты. - Но с чего лишь сейчас, когда мы едем обратно? Один, после всех? Или тебя бросили свои?
- Именно так, - вскинул голову человек. - Это мое право - покинуть свиту, когда я захочу.
- Тогда убирайся, - велел Къятта, не спуская глаз с человека. А тот улыбнулся - скорее, оскалился, и перевел взгляд на мальчика, шагнул к нему.
- Полукровка. Судя по виду, наш. Где подобрали?
- А тебе зачем знать? - Кайе впервые за этот обмен репликами разомкнул губы, и голос его был тихим, грудным и злым.
- Не хочу оставлять ребенка у таких, как вы. В нем ведь половина северной крови.
И в его голосе тоже была опасность. Подросток чувствовал кожей - северянин говорит не то, что думает. Но он - той же крови, это верно… похож на дани чем-то. Мальчик взглянул на светловолосого человека, покосился на тех, кто вез его самого. Просить всадников "отпустите меня"? Уйти к этому, чьи волосы напоминают лунную паутину, а лицо - хмурое и застывшее? Разве отпустят? И дальше что?
- Какая доброта! Полно, да эсса ли ты? Или же мы чего-то не должны знать об этом мальчишке?
- А вы уже положили глаз на него? - едко сказал человек. - Что же, пусть так. Я смотрю, и он не особо желает слезать с седла.
- Пусть так. Ты хочешь чего-то еще? - спросил один из всадников.
- Убить эту тварь! - из его руки вырвалось нечто вспыхнувшее острым бликом… полетело в сторону Кайе. В этот миг словно невидимая белая молния сорвалась с руки Къятты - и человек упал мертвым… от одежды его поднимался слабый дымок.
Острый осколок упал на землю, ударившись о невидимый щит. Погас.
- Дурак.
Мальчик коротко вскрикнул и зажал себе рот руками, зажмурил глаза.
- Совсем без мозгов. Вот почему он заговорил об этом чучеле… пытался отвлечь. А может, отдать сейчас? Этот прах дивно о нем позаботится, - рассмеялся один из всадников.
Къятта и бровью не повел, но лицо его было удовлетворенным. Он встряхнул руками, и мальчик впервые заметил на его плече золотой знак - татуировку. Но не до рисунка было найденышу.
- Что же, продолжишь за него заступаться? - усмехнулся Къятта, указав на мальчишку. - Приманка для идиотов.
Мальчик закрыл глаза, думая об одном - только бы не чувствовать боли. Только бы…
- Приманка не помогла охотнику. Зверек теперь мой!
- Почему он вышел? Ударил бы из леса, - проговорил один из всадников.
- Не мог - я закрывал от удара, - Къятта покосился на младшего спутника. - Не повезло ему. Но мы могли ехать иначе…
Мальчик рискнул приоткрыть глаза.
- Поехали? - Кайе весело улыбнулся найденышу. То, что произошло, не оставило на этом лице ни единого следа - ни страха, ни досады, ни даже злорадства. Беспечное лицо лесного духа, юное и доброжелательное.
- Что… что это?…кто это был? - с трудом выдавил мальчик. Его затрясло.
- Эсса, - Кайе пожал плечами. - Дурак. Зачем нарушать договор? Да ты что?
- Молния… белая… что это? - мальчик был не уверен, что хочет знать именно это. Но прозвучавший вопрос был единственным, который он не боялся задать. Чувствовал - если промолчит еще хоть миг, его вывернет наизнанку.
- Чекели. Очень просто. Ах, ты северянин… Чекели лучше радужного ножа.
Он вновь дружески улыбнулся мальчишке.
- Ты ведь не знал эту крысу, нет? А почему такой понурый?
- Нет, не знал. Я… - Мальчик сжался, мечтая, чтобы его опустили на землю - и страшась этого. Ведь там лежало тело человека… - Он хотел убить тебя?
- Да. Он же сказал.
- А почему? Вы враги? - мальчик знал, что такое враг. Но никогда не видел ни одного врага.
- О да! - Кайе пояснил с легкой улыбкой, как показалось мальчику - счастливой: - Послы едва землю нашу успели покинуть… ну и дурак! Надо их всех… жаль, не удастся.
- А это… кто был? Почему? - отчаянно желая, чтобы все оказалось шуткой, и человек тот воскрес, или мальчику сказали, что это был морок.
- Дурак он, и все… Один из свиты, наверное. Может, личная месть… Не знаю.
- А ты… ты и впрямь из Сильнейших? - осторожно спросил мальчик. Про власть и тех, кто правит, он тоже знал от эльо-дани. Это ему было понять куда проще - вот, например, его дани имел полную власть над ним.
- Я? Я из самого сильного Рода. Къятта - мой брат.
Мальчишка помедлил, собираясь с духом.
- Он, тот, сказал… что со мной будет?
- Сначала ты отдохнешь, вот только приедем, - юноша успокаивающе коснулся его плеча. - Не беспокойся, ну? Тебе будет тут хорошо… Думаю, ты все вспомнишь… Хм. А ты хочешь вспомнить? Иногда без памяти проще - это как начать жизнь сначала.
- Спасибо… Я не знаю, хочу ли… наверное… я ничего о себе не знаю… имени даже. Там, где я был, меня звали ачи - найденыш. И Рыжий…
- Огонек, - Кайе засмеялся, дотронулся до его головы. - А ты лучше эсса… говорят, у полукровок так часто. Верю. Эсса все деревянные какие-то.
- Огонек? Зови так, эльо, - он робко посмотрел на него. - Это красиво…
По хорошей дороге - передвигались быстро, невзирая на ночь. Один раз, под утро, остановились для короткого отдыха.
- Травы хола нарвите, - распорядился тот, с синими глазами. - Надо его от мошкары спасать. Сгрызут! - указал на Огонька, рассмеялся, в очередной раз поправляя шарф - мошкара так и вилась над пораненной щекой, в остальном никому, похоже, не досаждала. "Они потому и в открытой одежде, что знают, как защитить свое тело", - сообразил мальчишка.
Огонек прислонился спиной к дереву. Ноги и руки были все в ссадинах и синяках, больно было двинуться. Закрыть глаза и слушать, как далеко на ветвях переговариваются птицы-кауи. Трава успокаивающе шуршала, огромный жук с гудением приземлился на колено мальчика. Огонек дернулся, охнул, стукнувшись о ствол.
Идти подростку было некуда. Люди, что подобрали его, внушали только страх. Как легко им отнять жизнь… Но идти некуда.
Сквозь полуприкрытые веки Огонек видел, как юноша по имени Кайе что-то сказал одному из людей, и тот подошел к Огоньку, протянул баклажку.
- Пей. Потом тебя накормят. Сколько времени ты не ел?
- Не помню… дня два. Орехи… там росли орехи, - прошептал Огонек, съеживаясь под тяжелым взглядом.
Человек чуть не силой всунул баклажку ему в руку и отошел. Огонек осторожно поднес деревянную бутыль к губам… попробовал пару капель, потом сделал глоток побольше. Пряный напиток теплом разлился в желудке, согрел все тело. Что мальчику дали поесть, он уже не помнил. И нашли траву или нет, не знал. Запомнил одно - чьи-то руки спустя вечность подняли его в седло. И всадники снова помчались куда-то, и постукивали о дорогу копыта длинношерстных животных… Огонек спал.
Он и на следующем привале не проснулся. Огонька опустили на траву и пристально следили за ним. Братья устроились неподалеку, поглядывая на неподвижное тело подростка.
- Ну что тебе на сей раз взбрело в голову? - устало спросил Къятта. И впрямь - как не устать от такого? Вечно как на ножах танцуешь, когда братишка рядом. Да и не рядом - всегда о нем думать, беспокоиться, не натворил бы чего.
Младший дернул головой вместо ответа. Къятта сделал длинный глоток из маленькой плетеной бутыли, взглянул на солнце - скоро дом. Продолжил, не думая, что слова подействуют:
- Нравится играть в неуязвимого? Доиграешься.
- Я помню про щит… дед прожужжал все уши!
- Я не заметил, чтобы ты ставил его.
Младший прикусил губу.
- Спасибо.
- Не благодари. У тебя лицо, будто мешок кислых яблок съел. Лучше скажи, зачем тебе это лесное пугало?
- А почему бы нет? Занятный.
- Камушек на тропе подобрал… младенец! Тоже неосторожно, кстати.
- Да ну тебя. Этот… детеныш опасный? Я скажу Киаль, так вся Астала смеяться будет.
- Северяне довольно умны. Что бы сделал ты, если бы хотел уничтожить врага, которого нельзя или трудно убить в открытую? Договориться с южанами нельзя. А подослать такого детеныша можно.
- Бред! И помню я про осторожность!
Пальцы старшего пробежали по золотому знаку на плече Кайе:
- А то я не знаю тебя. Уже про все позабыл. Интересно?
- Интересно! - отбросил руку.
- Ну, пусть. Только пока подальше от него держись. А там выясним.
- Хватит командовать! Я не ребенок!
- Ты? Ладно, сориться с тобой из-за лесного недоумка не хочу, - Лениво откинулся назад, прислонился спиной к стволу.
Младший издал тихий звук, похожий на кошачье фырканье. Къятта взглянул на него сквозь ресницы - не знает, что сказать, но с поражением не согласится. Зверь взрослый, а в человечьем обличье еще совсем мальчик. Почему такая разница, понять бы…
Грис бежали легкой рысцой, неутомимые. Вконец измученный Огонек уже еле сидел, хоть сильная рука всадника удерживала его, не давала свалиться. А он то и дело засыпал, и просыпался испуганно, оглядываясь по сторонам, уже успев позабыть, кто и куда его везет. Впрочем, куда - он не знал все равно. И вот, в очередной раз провалился в полузабытье.
- Мы почти приехали. - Кайе коснулся его щеки. - Эй… не умирай! Рановато пока!
- Да, эльо, - прошептал Огонек, встряхиваясь. Только тут он сообразил, чья рука удерживает его в седле. Облегченно вздохнул - этот юноша с мягкими движениями и шальными глазами, чуть старше годами, не внушал такого страха, как все остальные.
Впереди, ниже по склону, проглянуло что-то золотое, медное, белоснежное…Каменная пена - террасы, уступы, башни - и пена живая, зеленая; цветущие деревья - не то сады, не то рощи. Узкие, вспыхивающие под солнцем каналы - упавшая на землю хрустальная паутина.
- Астала! - негромко проговорил Кайе.
Огонек смотрел вокруг во все глаза. Он и во сне подобного не видел.
- Как красиво…… - детски счастливым голосом прошептал, испугавшись собственной радости. - Это называется город? Какой красивый…
- Красивый, - дружелюбно откликнулся Кайе.
Къятта оглядел восторженно закрутившего головой найденыша и негромко сказал:
- Тихо сиди. Только дернешься в сторону…
Огонек вздрогнул, побледнел и опустил глаза.
- Я понял, эльо. Я буду слушаться…
Теперь дорога была - вымощенная камнем, и копыта грис постукивали звонко. Встречные кланялись низко, и не поднимали взгляд.
Как много людей… зачем их столько на свете?
Огонек вздрагивал, жмурился, заметив очередного прохожего, кожей чувствовал скользившие по нему взгляды. Нет… неправильно, не должно быть столько людей.
Всадники - их уже было двое, Кайе, Къятта, остальные отстали - подъехали к длинному, угловатым месяцем изогнутому дому. Утопающий в зелени, с широкой террасой из золотистого мрамора, он, казалось, смеялся. Фигуры человеческие показались - расталкивая их, со смехом, вполне подходящим обличью дома, выбежала черноволосая девушка парой весен постарше Кайе. Буквально слетев по ступеням, она кинулась к юноше, и кисти рук ее, увешанные голубыми браслетами из металла, плеснули, словно крылья, и зазвенели.
- Я заждалась! Ой… - она заметила Огонька, которого только что спустили с седла. - А ты что за чудо?
- Я… я Огонек, элья… - подросток был уверен, что не ошибся. Хотя девушек не видел ни разу в жизни. Отчего-то смутился очень.
- Огонек, Светлячок, Уголек! - она захлопала в ладоши, бросая из-под ресниц летучие взгляды. - А я Киаль. Бедняжка… ты же весь поцарапанный. - Она бросила еще один - косой - взгляд на Къятту:
- Это вы постарались?
- Нет, - усмехнулся тот, и соскочил с седла. - Пока нет.
- Откуда он?
Откуда-то сбоку долетел голос Кайе:
- Подобрали в лесу. Займись им пока, что ли… - Огонек испуганно оглянулся, но единственный, кто не вызывал особого страха, уже исчез вместе с двумя грис.
Девушка подлетела к подростку, гибкая и подвижная, но Къятта остановил ее, протянув руку.
- Нет уж, довольно. Малыш слишком многого хочет, но не он тут всем распоряжается.
- Ну, перестань, он же славный! - словно маленькая надула губы Киаль, кивая в сторону Огонька.
- Славный… Иди, - Къятта подтолкнул его в спину.
Недолгой дорога была, и мальчишка запомнил лишь, как отчаянно трещали цикады и ласточки носились низко-низко, порой едва не касаясь крыльями живой изгороди, мимо которой вели Огонька.
Темно было там, где его закрыли, сухо и очень темно. И, осознав, что остался один, он забился в угол, обхватив руками колени, и мечтал об одном - никого больше, никогда, только чтобы никто сюда не зашел. Умереть в одиночестве, пусть от голода. Это не страшно, в башне его порой забывали кормить. В башне и просто о нем забывали.
А люди, так много… красиво, но страшно. Смуглые руки, звенящие серьги и ожерелья, громкие голоса.
Меня нет, непонятно кого заклинал Огонек, не переставая дрожать. Меня нет, не было никогда.
И его действительно не стало, по крайней мере до тех пор, пока не стукнул тяжелый засов и на пороге не возникла фигура, черная в свете стоящей на полу маленькой лампы.
- Тихо ты! - поморщился Кайе, когда стих вопль испуганного зверька - Огонек проснулся и закричал, увидев вошедшего. - Вылезай из угла, ну? - приподнял лампу, посветил - Огонек закрылся рукой, преодолевая сопротивление ставшего деревянным тела, поднялся.
- Это ты, - прошептал Огонек, испытав некоторое облегчение. Кайе без слов подошел к стене, поднял лампу еще выше. Бронзовая скоба держала факел; зажженный, он хорошо осветил маленькое помещение.
- Как, ничего не вспомнил?
- Нет, эльо. Если желаешь, я расскажу все про башню, как жили там…
- Нужна мне твоя башня! - взъерошил волосы над виском, размышляя. - Я отдал бы тебя матери, она сумеет прочесть твою память… но я не хочу.
- Почему? - округлил брови Огонек.
- Мало ли, - неопределенно ответил Кайе. Протянул руку, привлек к себе Огонька. Долго всматривался в глаза. Мальчик отвел взгляд первым. Увидел в свете факела - золотистые линии на плече юноши, тот же знак, или очень похожий на тот, что заметил у Къятты. Непонятное изображение - наполовину цветок, наполовину луковица со вписанной в нее фигуркой человека.
Одеяние молочного цвета, без рукавов, распахнутое на груди, подчеркивало золотой цвет знака.
- Что это? - робко спросил подросток, не зная, можно ли спрашивать.
Кайе с улыбкой взял его ладонь и приложил к собственному плечу. В ладони начало покалывать.
- Знак рода Тайау. Мне сделали татуировку на восьмую весну жизни. У всех стоящих родов есть свои знаки. Моей матери сделали такую, когда приняли в семью. Если кого-то лишат Рода, его знак будет срезан.
Огонька передернуло - слишком живо он представил себе. А Кайе продолжал:
- А если примут в Род - напротив, знак поставят.