Огонек заметил, что Кайе покачал головой. Губы его сжались. Словно он пытался не дать вырваться каким-то словам. Огонек растерялся - он перестал понимать. Ему было тут страшно, словно в том самом лесу - один, и ни одного защитника рядом. Разве что… надежна ли эта защита?
А Кайе проговорил быстро:
- Не будет от него толку на серьезной работе. Его же ветром качает. Пусть остается - что, места мало? Так я своим поделюсь!
- Ты в самом деле хочешь его оставить? - спросил мужчина спокойно - и от спокойного этого тона неприятные мурашки побежали по коже Огонька. Человек что-то знал, намекал на что-то.
- Хочу, - отрезал Кайе, хмуро смотря из-под густой лохматой челки.
- Пусть, мне все равно. А мальчик… - смерил Огонька взглядом, в котором сначала сквозило сожаление, а потом вдруг непонятный пугающий интерес, - Ну, что же… Почему бы и нет?
А взгляд Къятты был очень мрачным - под ним Огонек почувствовал себя чем-то вроде дождевого червя. Больного всеми мыслимыми болезнями и непригодного даже удобрять землю.
Къятта отвернулся от столь полного ничтожества. Сказал брату:
- Очередная игрушка? Ну-ну. Насколько тебе ее? На час или на сутки, пока не сломаешь? Потом опять будешь ходить как потерянный и кусаться.
Старшие ушли, и словно воздух за ними сомкнулся, оставив звенящую пустоту.
Кайе опустился на скамью, опустил голову. Рука бессмысленно перебирала мелкие камешки
Огонек помолчал. Потом тихонько окликнул его - и откуда смелость взялась. Но ведь тот загрустил? Значит, надо попытаться помочь. Ведь он же помог Огоньку…
- Мне что, про паутину туи-ши говорить? - неожиданно резко сказал юноша, - Тогда бы тебя прямо тут, на месте… Не хочу этого! И отпустить тебя с такой памятью не могу. Сам понимаешь - я не знаю, кто или что ты. Не знаю! Даже в город тебя пристроить нельзя - кто ж постоянно следить будет! И я не могу толком - я не уканэ, но хоть… я почувствую, если что.
- Понимаю… - тихо ответил Огонек, - спасибо, али…
Он не знал, что еще сказать, поэтому замолчал.
- А вот мой брат ничего не понял! - Кайе со злостью запустил камешки в ближайшие кусты. - Решил, наперекор ему. Игрушку… Скотина!
- Почему он так сказал?
- Потому что это правда.
- Он не хотел, чтобы я оставался. Разве ему есть дело, что со мной станется?
- Да плевать на таких, как ты… он беспокоится за меня.
- Почему? - тихо спросил Огонек.
- Потому что… А, помолчи! Хватит с тебя.
Огонек не сдержался:
- А другие? О чем он, али?
- А вот об этом ты от меня не узнаешь. - Глаза полыхнули, - От кого-то другого, идет? А еще лучше - вообще ни с кем не заговаривай! Идем! - Вскинул голову, повеселел.
- Куда, али?
- Тебе понравится!
Шагая за старшим по золотистой дорожке, Огонек чувствовал себя листиком, подхваченным бурным течением. Вспомнил реку, в которой барахтался. Там он сдался течению, и оно пощадило мальчишку. Не готов оказался увидеть гибкую смуглую фигурку, звенящую золотом, в распашной юбке, украшенной алым и белым шитьем.
- На! - Кайе подтолкнул найденыша к сестре. - Сделай из него человека, что ли…
- Кто же, кроме меня! - Киаль улыбнулась младшему брату, схватила Огонька за руку и потащила за собой, заверив на бегу:
- Верну живым!
Огонек не успел опомниться - и уже побежал за ней, стараясь попасть в темп ее шага и в душе радуясь, потому что девушка пугала его гораздо меньше других… хоть и вела себя странно, скорее на птичку-нектарницу походила, нежели на человека.
Двигаться было трудно; а девушка летела вперед, не замечая, как хромает подросток, и Огонек не решался отстать или хотя бы вскрикнуть.
Широкими светлыми коридорами бежали они, каменными - но камень был светлым, солнечным и казался живым. И всюду - зелень, словно прямо из пола росли цветы и растения с широкими листьями, и на ветках сидели оранжевые, белые и пестрые птицы.
Киаль втолкнула подростка в большую полупустую комнату, все так же смеясь. Оглядела - глина, травяной сок и смола красовались на теле причудливыми разводами, а облепленные паутиной волосы больше напоминали свалявшуюся подстилку из берлоги медведя.
- Ужас какой! В каком болоте тебя подобрали мои братья??
- Не в болоте, элья… Просто я сначала шел, потом упал в реку, а потом долго бежал по лесу. А там пауки, и ветки…
- Тогда тебя надо отмыть и одеть по-человечески. А то это норрек какой-то… Нет, еще хуже. Те хоть в шкурах!
Она хлопнула в ладоши - появились три молодых служанки, звеня колокольцами и браслетами, подхватили Огонька и втащили в соседнюю комнату - там был огромный бассейн. Вода переливалась золотом, пол был выложен диковинными узорами. С Огонька мгновенно стащили одежду. Девушки были старше мальчишки, а он даже не успел опомниться - настолько стремительно все произошло.
- Плавать умеешь? - подойдя, спросила Киаль
- Умею, элья! - этой воде Огонек обрадовался, а плавать он умел - возле дома эльо-дани было крохотное озерцо. Там умывались, а порой позволяли даже понырять… Впрочем, умение держаться на воде не спасло его от позорного барахтанья в быстрой реке.
Огонек осторожно влез в воду. Неуверенно улыбнулся девушкам.
- Тогда отмывайся! - Киаль ловко бросила ему флакончик из полупрозрачного зеленоватого камня. - Или их попроси! А я подберу тебе одежду.
Киаль ушла, девушки остались, со смехом глядя на него. Все темноволосые, похожие, как сестры - у одной волосы были не черные, а каштановые с медными искрами.
- Ну что дружок, помочь тебе? - одна из девушек со смехом прыгнула в воду, змейкой - на ней была короткая, до колен, юбочка и полоска ткани, прикрывающая грудь и сходившаяся на спине. Все тут же намокло.
- Отдай! - она, играя, потянулась за флаконом. Кажется, вода в бассейне была особенной - она снимала усталость. Нежные гибкие руки мелькали, едва прикасаясь. Так ветерок касается человека, так ящерка скользнет по плечу.
- Уйдите, пожалуйста! - взмолился он, и они помогли выбраться мокрой подруге и убежали со смехом. Огонек вылил содержимое флакончика на ладонь. Что-то розоватое…густое, с запахом цветов. В башне он мылся просто водой…
Скользко… натер тело, намочил волосы, осторожно притронулся к ссадинам, отмывая засохшую кровь. Хорошо….
Подумал о девушке. Никто еще так не дотрагивался до него. Он так и не понял, понравилось ли ему. Девушка была слегка ненастоящей - словно придуманная для одной из сказок, которые он порой рассказывал себе сам - или вспоминал, в полузабытье ныряя куда-то на дно спящей памяти.
Потом девушки появились снова, Огонька извлекли из бассейна, смазали чистые теперь ранки, завернули в огромное белое полотно. Он не противился, да и разморило в теплой воде.
- Ой, какие волосы! - восхитилась одна. - Ты откуда? Кто сам-то? Кто тебя привез?
- Кайе… и Къятта, - споткнулся на именах. - А я… я с Севера. - Ложь далась с трудом, но, сказав ее, Огонек почувствовал облегчение. Да и ложь ли?
- Ну, ясно, что не наш, - фыркнула девушка. - У нас бы тебя давно заприметили, с такой гривой! Вот… одевайся…
Ему протянули легкие штаны и раскрытую безрукавку-околи цвета топленого молока. Не такое он носил в башне.
Огонек огляделся было в поисках подходящего угла, чтобы скрыться от весело блестевших глаз, но не решился взять и сбежать. Оделся, пытаясь использовать полотно как прикрытие - ну, что они смотрят, и смеются еще? Смущенно взглянул в протянутое серебряное зеркальце. Вот он как выглядит… кроме как в воде себя ни разу не видел. И так нарядно ни разу не был одет. Хотя вроде особенного - ничего… Шелковистая ткань без узора и тесьмы, с мягким утренним блеском. Но вот волосы - мокрая копна, от воды темно-рыжая.
- Мне бы причесаться, - сказал нерешительно. - А то высохнут - ужас что будет.
- Давай, помогу! - другая девушка начала расчесывать его волосы белым костяным гребнем. Очень осторожно, с видимым удовольствием. Сказала задумчиво:
- Странно… Волосы - пусть их, но ты и по всему другому полукровка… Зачем северяне брали тебя с собой? И что ты делал в лесу? Отбился от своих?
- Я потерялся, - эти девушки были, судя по всему, служанками и им Огонек не хотел рассказывать ничего, но не удержался: - А какие это "свои"?
- Ох уж! - сморщила носик первая. - Свита послов, конечно. Вы же стояли возле реки, да? Пока самые важные были здесь? - Она примолкла, склонила набок головку, присматриваясь: - Или ты с другими сюда пришел? Или прокрался с нашими из торговых мест? Шпионить, что ли? Тогда я тебе не завидую… Для чего тебя вообще подобрали?
- Нет, я не крался! Я ничего не помню о себе… А зачем меня подобрали, боюсь даже думать…
- Ну, зачем подобрали, предположить могу - ты славный! - она засмеялась.
- И… что?
- Ай, как упустить такую забаву!
- Что со мной сделают?! - начавший было успокаиваться, он снова перепугался.
- Да ладно… - С легкой веселой досадой девушка щелкнула его по носу. - Не забивай голову! Сейчас отведем тебя к Киаль. Вставай.
Девушки поднялись, и одна тихонько шепнула ему:
- Вы все такие самонадеянные… северяне! Но ты мне нравишься, глупый… Осторожнее с ним…
- С кем? - так же тихо спросил он.
- С энихи… он только выглядит человеком. А сейчас - ала ждет тебя.
Незнакомое слово… но похоже на "элья". Значит, тут говорят так?
- Спасибо, я запомню - благодарно шепнул Огонек в ответ, хотя ничего не понял. Его собираются скормить какому-то зверю? Да нет же… сказали - выглядит человеком. Огонек положился на волю судьбы - слишком устал, а спрашивать в открытую опасался. Эльо-дани не любил любопытных.
Камни казались живыми - они почти дышали. Приятно наступать на такой камень босыми ногами. В башне были совсем не такие полы… Тамошний камень казался древним - хоть и не мертвым, но глубоко спящим, холодным.
Покои Киаль располагались неподалеку. Девушка сидела на узком длинном сиденье со спинкой; радостно улыбнулась Огоньку, указав на пол подле себя. Вскинула голову - зазвенели длинные серьги из множества колец и цепочек. На столике возле хозяйки стоял поднос с чашками, темными, украшенными замысловатым узором - от них ароматный пар поднимался, - и плетеное блюдо с разноцветными плодами расположилось рядом. Таких и не видел раньше. А еще - коричневые кусочки чего-то и румяные лепешки…
- Садись. Бери, что хочешь - ты голодный, наверное. Долго в лесу жил, да?
Огонек устроился на теплых плитах пола.
- Спасибо, элья, - он теперь только понял, насколько голоден - робко взял самую румяную лепешку и надкусил, отпил глоток из чашки. Постепенно робости поубавилось - лепешки со вкусом меда таяли во рту, а питье напоминало мальчику о нагретых солнцем ягодах.
Двигался он неловко, и смущало то, что Киаль следила за ним. Хозяйка смотрела - и улыбалась. Взмахивала неправдоподобной длины ресницами, живая, хорошенькая.
- Так ты Огонек? Настоящее имя?
- Нет, элья. Настоящего я не помню. Так назвал меня Кайе.
- Конечно! Хорошо назвал - мог придумать что и похуже, воображение у него бурное. Но ты похож. А знаешь, болотные огоньки заманивают путников в трясину! А еще есть огни тин - это куда хуже!
Мальчик поежился. И начал оправдываться:
- Но, элья, разве я что-то сделал не так? Ведь меня так назвали, а сам я… - заметил, что Киаль сдерживает смех.
- Болота далеко! Вряд ли ты забежал оттуда!
Тогда и Огонек улыбнулся.
- Расскажи, куда я попал, элья, - попросил нерешительно.
- Незачем! Это долго и совершенно обычно!
- Но не для меня же. Я впервые здесь… Твой брат Кайе сказал - Астала?
- Астала! И что? Это неинтересно. А вот ты - нечто новенькое!
Огонек только вздохнул. Киаль добра к нему, но помочь ему что-то понять не собирается. Да и верно - зачем ей? Она здесь живет, здешняя жизнь, должно быть, наскучила.
- И что же с тобой делать? - уже задумчиво сказала девушка. - Что говорят братья и дед?
- Они… они ничего толком не говорили, элья… - он робко посмотрел на девушку, и ему отчаянно захотелось определенности, - Если скажешь, буду служить тебе… - он больше всего хотел попасть под ее защиту. Боялся представить что-то ужасное, о чем упомянула служанка. Зверь…
- Что? Да зачем ты мне? - девушка удивленно подняла тонкие брови.
- Я буду делать все, что ты велишь, элья… - пролепетал он, - А я быстро всему учусь…
- Полагаешь, мне не хватает слуг? А что ты умеешь? - рассмеялась Киаль.
- Я… я умею делать домашнюю работу… петь…
- Для домашней работы у нас достаточно людей… разных. Песни… северные? Интересно! Хотя они хуже наших. Впрочем… спой чего-нибудь. А может, играешь на ули или тари?
- Нет, элья, никогда не видел ни одного, - признался Огонек, - А петь…
Память не сохранила прошлого - но пощадила песни. В башне никто не любил пения, но мальчик порой мурлыкал себе под нос, или осмеливался петь громче, когда оставался один. Порой мелодию грубо прерывал окрик - хоть шуму от мальчишки было не больше, чем от жаворонка.
Затянул первое, что пришло на ум:
Луна идет за горы Нима,
Когда девушки с медными браслетами
Танцуют в лунном круге…
Если бы весенний ветер
Подарил им крылья,
В небе стало бы больше птиц…
Голос у Огонька и вправду был очень красивый, серебристый и легкий. Он неожиданно отразился от стен, и казалось - поют самое меньшее два Огонька.
- А что-нибудь побыстрее? - оживилась девушка. Мальчишка ответил улыбкой.
Люди хотели пить,
Хотели вина,
Но вместо вина у них были только
Лепестки цветущей акации
Ах, солнце послало им свою кровь -
Люди были пьяны до утра!
Когда он запел, девушка выбежала на середину комнаты и начала танцевать, изгибаясь, покачиваясь тростинкой, переступая на месте маленькими ступнями. Словно невидимый инструмент заиграл, зазвенели колокольчики, подзадоривая Огонька. Киаль кружилась на месте, раскинув руки; вдруг фигуру ее окутало голубое пламя
Огонек вскрикнул, судорожно вцепившись в покрывало. Набросить, сбить огонь… Не успел. Пламя гасло, опадая лепестками.
Девушка шагнула к нему:
- Зачем? Ты что?? Кто же так делает?
- Прости, элья… Я испугался… это пламя… я подумал - ты можешь сгореть!
- Ах… - она вздохнула, потом засмеялась. Села рядом с ним, взяла его ладони в свои.
- Я танцем живу, понимаешь? Это не пламя… это моя душа.
Неожиданно она привлекла его к себе, зашептала:
- У вас на севере - скучная Сила. А у нас - все, что горит, как огонь… Ты понимаешь?
- Не очень, элья, - честно признался Огонек, - Я не видел эсса…кроме того, на дороге… Дани был северянином, кажется, но он жил далеко от своих.
- Ну их! А ты сам как неживой - словно родниковая струйка, холодный, неподвижный только… - она затормошила его.
- Я… - Огонек был растерян, - А эльо-дани говорил, что я не в меру горячий… Я же не знаю, чего ты хочешь, элья… и никакой Силы у меня нет.
- Я ничего не хочу. Разве ты можешь что дать? - она вздохнула. - Песню и ту оборвал…
- Но я могу спеть еще! Я же не знал что пламя - как твоя тень при танце…
- Пой! - потребовала она. Ее волосы разметались, и Киаль стала несказанно хорошенькой, лучше, чем прежде. И Огонек запел самую красивую и самую веселую песню, которую знал - запел от души.
Девушка танцевала… вокруг нее вновь загорелось пламя, затем начали виться огненные птицы. С их длинных хвостов сыпались искры, и тонкие золотые браслеты звенели, сверкая. Чудесно… век бы смотрел, завороженный. Он и вправду не мог шевельнуться - только петь. Когда песня смолкла, Киаль села рядом и обняла его.
- Как хорошо! Правда?
- Да, элья. Ты такая красивая! И танец - тоже! - воскликнул Огонек, обретя возможность двигаться и глядя на девушку восхищенными сияющими глазами.
Она легонько поцеловала его в лоб, потом оттолкнула.
- Тебе, наверное, пора. Лучше не заставлять его ждать.
Словно под ледяной дождь с градом вытолкнули Огонька из теплого дома.
- А….. как скажешь, элья, - пролепетал, - А куда мне идти?
- Иди прямо по коридору, и дальше через сад… Вон за ту дверь. Выйдешь, куда надо… - Девушка вздохнула. - Если не увидимся - жаль. Ты хороший.
Киаль сжала его ладонь.
- Беги. Только не лги ему. Он… - девушка забавно нахмурилась.
- Что, Киаль-дани?
- Он пугает даже меня. И ему самому трудно.
- Да, элья, - ощутив себя очень одиноким, Огонек поднялся с коротким поклоном и пошел к двери - высокой арке, прикрытой чем-то вроде занавеси из нанизанных на нити маленьких самоцветов.
За дверью был коридор. Длинный, просторный - белые стены. "А кто - он?" - хотел вернуться, спросить. Побоялся рассердить Киаль.
Мальчик пошел по коридору, озираясь по сторонам.
В это время о найденыше говорили в соседнем крыле. Дед и его старший внук находились в разных концах комнаты, но, чтобы слышать друг друга, им не приходилось повышать голос.
- Чему ты улыбаешься? - неприязненно спросил Къятта, - Зачем тебе эта гадость в доме?
- Не веришь, что он на самом деле просто безобидный дурачок?
- Не знаю. Мальчишка обожает риск…
- Но не сумасшедший ведь он. Если бы нашел нечто на самом деле опасное, убил бы найденыша сам, раз уж счел своей собственностью.
- Не знаю, - повторил. Дед спросил задумчиво:
- Скажи вот что. Когда хищник вырастает и становится сильней вожака, что он делает?
- Бросает вызов. Думаешь, он сделает это?
- Не сейчас - еще мальчик… Но весен через пять возможно.
- Через пять весен все может измениться.
- Тогда еще. Чтобы удержать лодку от сноса течением, на дно кидают оплетенный веревкой камень… груз. Этот лесной найденыш, скорее всего, не более, чем временная игрушка. Но мальчик может и привязаться к нему. А если полукровка и в самом деле то, что о себе говорит, лучшего и желать не надо.
Остановился, с удовольствием вдохнул сладкие, влажные запахи сада.
- Полукровка может послужить таким камушком… если не станет жертвой вспышки Кайе, конечно. Или пока не станет. Найденыш полностью наш, у него нет сторонников и друзей… и слушать он будет - нас. А мальчик носится со своими пушистыми зверьками, пока те живы. Готов их на голову себе посадить. Вспомни девочку, которую он хотел привести в семью…
- Понимаю. Ты хочешь приручить это чучело. Любимый зверек… только братишка убьет его раньше, чем тот сможет принести пользу. А я не хочу, чтобы чучело путалось под ногами… иначе станет им по-настоящему, - усмехнулся.
- Есть еще и Киаль… Не ты, так она. Правда, ты действовал бы сам, а ей придется подсказывать, но красивая девушка всегда вызывает больше доверия. Привяжет детеныша к нашему дому.
- Я могу освободить малыша от дел, - предложил Къятта, и дед уловил усмешку, скрытую на сей раз. Ежели внук лишится возможности убивать и охотиться, полукровка быстро закончит свои дни под случайным выплеском Силы Кайе.
- Не стоит. Ты прекрасно знаешь, что ему нельзя сдерживать пламя. Да и занятым быть - полезно. Просто не увози его пока надолго.