- Но это просто чудовищно! - настаивала Ева. - У девочки травма. Она находится под защитой нашего крова. Ты хочешь поскорее от нее избавиться только потому, что она фея?! - резко обратилась Ева к обескураженному мужу. - А как насчет того, чтобы дождаться пока она очнется и хотя бы расскажет свою версию?
- Я не хочу, чтобы ты спорила со мной, Ева! - возмутился Адам.
- А я не хочу, чтобы ребенок страдал! - не сдавалась та.
Это переходило все границы: прежде Ева никогда не устраивала таких сцен в публичных местах.
- Довольно, - сказал Адам. - Пусть девочка останется в нашем доме, пока не поправится.
- Но это не девочка, а преступница, - начал, было, Кастор.
- Что?! Ты тоже вздумал возражать мне? - накинулся на него Адам.
- Нет, нет, - поспешно отступил Кастор, - я только хотел прислать сюда охрану, она может понадобиться, когда девица очнется.
- Никого не надо! - огрызнулся Адам, - приставь охрану к своему юркому пасынку, больше пользы будет.
Адам едва дождался пока министры и инопланетяне покинули дворец. Он был возмущен, потрясен и растерян.
- Ева! - воскликнул президент, когда они остались наедине. - Скажи мне. Ты кто? Жена булочника или шляпника? Почему ты вмешиваешься в переговоры?
- Разве у жены президента не может быть своего мнения? - гордо вскинула головой Ева.
- Неужели не понятно? Ты не должна перечить мне в присутствии других людей. Когда ты чем-то недовольна, высказывай мне свои соображения с глазу на глаз, и, обещаю, я приму к сведению все, что ты скажешь! Но не надо кричать при министрах и, тем более, при представителях другой цивилизации, и доказывать, что я дурак! Все подумают: "Этот человек не может справиться с собственной женой, куда уж ему совладать с целым государством!"
- А ты уверен, что всегда безупречен и верно руководишь? Поступай достойно, буду гордиться тобой и не посмею перечить.
- Я хотел сказать, пока не будет мира и согласия в нашей семье, и в Эдеме не стоит ждать порядка.
- Если бы я не вступилась за эту несчастную, Кастор уже упек бы ее в тюрьму, возражать тебе позже не имело бы смысла.
- Поверь мне, Ева, заключенные Абаскума - это не та публика, которая заслуживает твоего сострадания.
- Ты готов продать роламбинам людей, обнаруживающих необычные способности, только потому, что они тебе неудобны! А какую участь приготовили им роламбины, можешь представить?
- В любом случае, непокорные закону феи, как ты их называешь, предпочтут путешествие на Роламбу смертной казни. И, конечно, все не так прозрачно и подло, как ты себе вообразила. Да, мы с Кастором ведем с роламбинами двойную игру. На переговорах потакаем им, чтобы заставить раскрыться и уяснить их истинные цели. Кастор убежден, что инопланетяне хотят завоевать нас. Но прежде чем объявить войну, им надо внести смятение в наши ряды, ослабить. Они сами подстрекают фей на бунт против моей власти и поддерживают Мандрагору в надежде, что народ за ней потянется, и в Эдеме случится раскол.
- Ты готов обвинить Мандрагору во всех смертных грехах! Даже в сообщничестве с инопланетянами. Ну не смешно ли?
- А ты перестала мне верить! - обиделся Адам. - Снова встречалась с этой рыжей мымрой, терпеть ее не могу! Я против этих встреч. Зачем ты к ней ходишь?
- Я говорила тебе… - голосок Евы задрожал, - она нам поможет…
- Сами справимся! Без гадалок, знахарок и великомудрых фей!
- Так ведь не получается… у самих…, - губы Евы скривились, плечи мелко затряслись. Адам задел больную тему, и вот уже бесчисленные слезы покатились по лицу Евы.
- Ой, только не это! - Адам терпеть не мог, когда жена плакала, особенно, если он был тому причиной. Ведь это означало, что она чувствует себя несчастной в их чудесном браке, союзе любящих сердец, и в данный момент не считает его своей идеальной парой, солнечным зайчиком и нежным покровителем. Признать такое было просто невыносимо.
- Ты не желаешь по-о-нять меня, - всхлипывала Ева.
- Я боюсь, что ты навредишь себе! Твоя склонность ко всему нетрадиционному меня пугает. - С этими словами Адам развернулся и быстро вышел из комнаты. Красное, скорбное лицо жены расстроило его еще больше.
Ева знала, что слезы - неудачный способ воздействия на Адама, но уже не могла сдержать их поток. Ну почему они ссорятся? О, если бы родился ребенок! Она бы ни разу больше не заплакала.
Ева долго еще рыдала, забравшись с ногами в кресло, обняв его спинку и увлажняя слезами безропотную обивку - она не могла убежать.
*****
Пока Жвала II и посол Лута отвлекали Кастора, Вэлья быстро перебросился несколькими фразами с Марком.
- Нам нужна Вея, устрой ее побег так, чтобы никто не заподозрил роламбинов.
- У меня есть кое-какие мысли на этот счет, - кивнул Марк и тут же съязвил. - Не боитесь, что она все ваше посольство разнесет, когда очнется?
- Боимся только, что она свою голову повредила, - серьезно сказал Вэлья. - Есть еще одно дело для тебя…
- А отдохнуть с дороги мне не надо!? - взбрыкнул Марк.
- Чем скорее ты ее найдешь, тем раньше окажешься дома, - веско пояснил Вэлья, на что Марку было совершенно нечего возразить. Вэлья очень тихо объяснил ему детали предстоящей операции. Марк внимательно слушал. Потом они с отчимом распрощались с роламбинами, и Марк последовал за Кастором к его длинному фиолетовому лансу. С кислой миной он влез вовнутрь - транспорт в Веге не пришелся ему по вкусу. Но водитель Кастора вел леталку плавно.
- Может, объяснишь мне, зачем ты затеял этот безумный марш-бросок в Вегу? - ледяным тоном осведомился отчим.
- Захотел увидеть живого президента, - капризно отозвался Марк. - Ты сам много раз обещал, что возьмешь меня в Вегу, а потом придумывал отговорки. Вот я и пришел.
- Не темни! Известно ли тебе, что нормальные дети не путешествуют в одиночку, без взрослых? Как ты переходил границы между городами? Почему сбежал от охранников, которым я поручил оберегать тебя?
- Потому что у меня талант - убегать. Я не нормальный ребенок, я крутой! Сам президент признал, что я стану разведчиком!
- Чтобы стать хорошим разведчиком, надо многому научиться, а чтобы научиться - надо слушать взрослых людей. Ловко убегать и прятаться - недостаточно. Ты ведешь себя странно и теряешь мое доверие. Никому не нужен разведчик, на которого нельзя положиться!
"Он что-то подозревает", - подумал Марк, - пожалуй проведу денек с ним, заодно отдохну. А утром погляжу, что за Вега такая". Якоб Кастор продолжал свои нравоучения до тех пор, пока долгое молчание Марка не смутило его. Обернувшись к пасынку, министр увидел, что тот спит крепким глубоким сном. "И чего я к нему придираюсь? - подумал Кастор. - Он же еще ребенок".
*****
- Скоро ли очнется Вея, и как вы оцениваете ее состояние? - спросил президент у своего врача.
- Я удивлюсь, если она вообще придет в себя после такого удара! - покачал головой лекарь. - Ее мозг сейчас так спокоен, что существует опасение: сможет ли она им воспользоваться еще когда-нибудь.
Адам содрогнулся - какая страшная участь для молодой одаренной девочки.
- Может, все-таки есть надежда?
- Тогда я скажу, что произошло чудо, - пожал плечами доктор. Адам взглянул на девочку. Казалось, что она просто спит глубоким безмятежным сном. Жалость и сострадание проникли в его сердце. "Что же вынуждает вас нарушать законы? Простые, справедливые, даже ребенку понятные законы?" Президент отпустил врача и вскоре уехал сам, потому что не мог долго бездействовать. Его кипучая энергия требовала выхода. Во дворце осталась наружная охрана, Ева, не подающая признаков жизни фея и прыгучий котенок с голубой шерстью, барс нилака, по имени Регул - Маленький Царь. С ним Ева играла весь день, переживая ссору с мужем. Когда-то она радовалась, что у ее сына будет такой необычный веселый и пушистый приятель. Теперь поняла, что пока ее мечта осуществится, Регул вырастет в огромного хищника и играть с ним будет опасно. А пока она баловала барсенка, кормила вкусненьким, расчесывала искрящуюся шкурку и мечтала о той далекой планете, где еще водятся такие красивые звери и можно услышать пение птиц. Она бы хотела отвезти Регула туда, в родные леса, но не сейчас, позже, когда он заскучает в мире, где у него нет собратьев.
Шло время, приближался вечер. Ева подумывала, не позвонить ли мужу, нельзя же дуться друг на друга так долго, и вдруг услышала, как Регул глухо зарычал. Она подняла глаза и увидела, что в дверном проеме спальни стоит, слегка покачиваясь, недавняя узница роламбинов, особо опасная преступница. Красные отблески заката и темные лиловые тени придавали видению зловещий вид. Ева почувствовала сухость во рту и с трудом сглотнула. Утром она услышала о Вее много такого, что вселило в нее страх.
- Кто вы? - тихо спросила Вея, - тоже пленница?
Ева обрадовалась, похоже, что память девочка не утратила.
- Нет, я свободный человек. И ты сейчас в моем доме, а не в плену, - ответила Ева. - А зовут меня Ева Прэм. Как ты себя чувствуешь?
- Ужасно! Как будто меня долго били по голове, - Вея тихо застонала, ощупывая голову. - И в глазах плывет, все двоится. Меня опять пичкали какой-то дурью. Знаете, роламбины опасны, они используют вещества, которые затуманивают сознание. Выбивают из реальности.
- Бедная девочка, - Ева справилась с мучившими ее опасениями, - на тебя упал жук, очень большой, тяжелый.
- Этого я не помню. Скажите, меня освободили? Роламбины больше не придут за мной? - Обеими руками Вея держалось за стену, видно было, как трудно ей стоять.
- Мм…, моя хорошая, нет, не освободили. Тебя оставили здесь до тех пор, пока ты не поправишься, даже не так, пока ты не придешь в себя. Тебя считают преступницей и собираются судить. Сначала отправят в Абаскум, да и потом нечего ждать хорошего.
- О! - Вея всхлипнула и стала медленно сползать на пол, голова кружилась и просто раскалывалась от боли. Ева кинулась поддержать ее. - Меня тоже в тюрьму? Но я не преступница. За что?
- Я не выдам тебя! - прошептала Ева. - Ты вернешься в постель и будешь лежать, а я никому не скажу, что ты приходила в себя. Идет?
- Да, конечно. Но… Мне же надо выручать родителей. Поверьте мне, их увезли в Абаскум, но они ни в чем не виноваты. Они ученые, очень много знают и полезны стране, и они добрые. Я правду говорю! - Вея молила Еву так горячо, что та чуть не расплакалась
- Куда ты пойдешь сейчас? Ты же не сделаешь и нескольких шагов. Пока я уложу тебя в постель, а там видно будет.
Вея покорилась и легла. Она держала Еву за руку и умоляла слабеющим голосом.
- Вы же Ева Прэм. Это вас я видела утром в беседке. Пожалуйста! Сделайте что-нибудь! Скажите, чтобы моих родителей выпустили из Абаскума.
- Боюсь, что мои слова не обладают такой силой.
- Но погибнут прекрасные, невинные люди. Попробуйте. Или…, если мне не суждено выйти на волю, найдите Мандрагору.
- Ты знаешь Мандрагору? - удивилась президентша.
- Нет, но мне говорили, что она может помочь.
- Хорошо. Я обещаю, что сделаю все, что смогу, чтобы вызволить твоих маму и папу из тюрьмы. - Твердо сказала Ева. - А теперь лежи тихо. Никто не должен знать о нашем разговоре.
Едва лишь девочка вырвала обещание у жены президента помочь родным, силы оставили ее, голова упала на подушку, и она снова впала в бессознательное состояние.
"Чем я смогу ей помочь? - Ева медлила у постели девочки, ее проблемы казались неразрешимыми. - Никто меня и близко не подпустит к Абаскуму". Она думала весь вечер, но ничего толкового в голову не приходило. Адам явился поздно, когда Ева была уже в постели. Он не пожелал ей спокойной ночи, не рассказал, как прошел день. От него веяло холодом и отчуждением - значит, не простил. Поток загнанных глубоко внутрь слез опять подкатил к горлу. Ах, если бы он просто обнял ее и сказал, что любит. Она бы сразу растаяла, успокоилась и нашла для него тысячу нежных слов. И, может быть, вместе они бы придумали, как помочь девочке. Сейчас Ева боялась даже упомянуть о ней. Адам хотел, чтобы жена погладила его по щеке, и сказала, что признает свою вину, назвала бы своим единственным самым мудрым мужчиной, родным и близким человеком. Но Ева молчала.
Глава 8
Братья Северьяновы
Здание окружали две надежные, мощные, как в крепостях, стены, а охранники исправно обходили вокруг мрачноватой, ничем не примечательной башни. Илона направила свой ланс к единственным воротам, мы вышли, она приложила пропуск к электронному замку, и двери крепости неохотно раздвинулись. Чтобы пройти через второе ограждение, нам понадобилось личное распоряжение брата. У входа в башню и даже в лифте присутствовали подтянутые вооруженные молодцы, настолько серьезные или сердитые, что даже Илоне ни один из них не улыбнулся. Это меня насторожило. Мы поднялись на третий этаж. Ил позвонила в одну из безликих стальных дверей, и брат распахнул ее перед нами.
- Вот он - наш узник! Прошу любить и жаловать, - иронично, как мне показалось, представила брата Илона.
- Северьянов! Ты отрастил усы?! - заорал я, бросаясь на шею к Глебке.
- Меняю имидж, - пробасил Глеб, сжимая меня в объятиях.
- Прежний мне нравился больше, - заметила Илона, как бы между прочим.
- Красавица! Я и с усами неотразим! - Глеб наклонился и нежно поцеловал ее. Но выглядел он неважнецки, как будто долго общался с энергетическим вампиром.
- Как я рад тебя видеть, Егор! Кажется, ты вырос еще на одну голову, - подмигнул мне Глеб.
- Да, наверное…. Эта твоя новая квартирка… не слишком модная, - отметил я, - ты больше не ходишь в фаворитах?
Глеб рассмеялся.
- Напротив, разве ты не обратил внимания, что меня здесь берегут, пуще глаза?
- Это я понял. Ил сказала, что тебе ни на минуту нельзя отлучаться отсюда. Неужели это правда?
- Да, Егор! Сам уже волком вою. Но, слава небесам, приехал Вадим. Я выпросил его себе в напарники. Теперь мы сможем подменять друг друга.
- Долго ты здесь торчишь?
- Десять дней.
- Так это немного, - удивился я. - Если судить по твоему виду, то больше месяца.
- Поверь мне, брат, я общаюсь с таким человеком, что каждый день, проведенный с ним, можно считать за год!
- Да кто же это?
- Трудно сказать.
- Понимаю, - я заметил, как Илона сдвинула брови и подумал: "Интересно, откроется он мне, когда Ил уйдет, или тоже ничего не скажет? Зачем он тогда вызвал меня?"
- Давайте, сегодня соберемся здесь вчетвером: вы, я и Вадим и поболтаем по-дружески. Мне так хочется развеяться!
- Бедняжка! - Илона подошла к брату и приложила ладони к его вискам, он зажмурился от удовольствия.
- Что и говорить, обстановочка еще та, я сама не могу долго находиться в этом склепе, все гнетет меня. Но мы же твои близкие, с нами ты можешь делиться чем угодно, и когда угодно!
- Только не о делах! - воскликнул Глеб. - Все это скоро кончится, не стоит загружать свою прелестную головку всякой ерундой.
- О! Ты такой заботливый! - вздохнула Илона с досадой. Я зайду после восьми, сразу как отснимут последний выпуск новостей. Так будет нормально?
- Конечно, светик мой.
Илона ушла.
- Ну что? - спросил я. - Ты же вызвал меня не потому, что просто хотел развеяться?
- К сожалению, нет, - серьезно сказал Глеб. - Но у меня есть идея. Иди за мной.
Он привел меня в комнату без окон и без мебели, но с мягкими стенами и ковровым покрытием на полу.
- Йогой займемся? - полюбопытствовал я.
- Не ерничай. Не хочу, чтобы еще кто-то узнал о том, что я скажу тебе. Здесь мы как в звуконепроницаемом сейфе. Итак, ты слышал что-нибудь о покушении в Фомальгауте?
Я чуть на месте не провалился. Не хватало еще, чтобы Глеб охранял родителей Веи, или одного из них.
- Слышал, что покушение имело место… Но разве ээ… преступники не сидят в тюрьме?
- Егор, давай все расскажу по порядку. Фомальгаут знаменит своим чайными плантациями. Я был там проездом в охране генерала Саифа. Ты знаешь, у нашего министра в Фомальгауте родовое гнездо, а они с Саифом друзья. Вот мы и гуляли по этим плантациям: генерал с Кастором впереди, я с ребятами - чуть на расстоянии. Такая идиллия: солнышко светит, кусты ровненькие, густые, пахнут изумительно, а самое главное, сборщицы чая в белых косынках, с корзиночками - чудо как хороши! Идем, да перемигиваемся с сельчанками, красота. Вдруг, вижу, одна из сборщиц - маленькая, шустрая такая, как-то нехорошо приблизилась к генералу. И вроде ничего особенного, но меня вмиг сорвало, видно, шестое чувство сработало, настиг я девчонку, за руку перехватил. А у нее в руке шприц. Представляешь? Она хотела его воткнуть в Саифа. Поднялся шум, переполох. Девчонка клянется, что в шприце лекарство для растений, но на кой ей лекарство, если она просто сборщица. Проверили, так и есть - шпионка. Живет вообще не Фомальгауте, а в Мицаре. В шприце - действительно, лекарство для чайных кустов, но в нем такие ингредиенты, что сгорел бы наш генерал изнутри в одну неделю и в страшных муках. А селяночка та фанатичная долго отпираться не стала, плюнула мне в лицо и сказала, что я святому делу воспрепятствовал, а генерал давно уже заслужил собачью смерть. Арестовали ее и всех, кто в этом деле замешан: ученых взяли, которые лекарство разработали, сборщиц, которые нас в поле отвлекали. Я тогда узнал о движении так называемых "оливковых" - они хотят всех нынешних, облеченных властью, порешить и создать какую-то архаическую модель общества, где государство распадается на общины. И все эти общины живут своим умом, самоуправляются.
- А… почему "оливковые? - я был обескуражен. Минуту назад я и представить себе не мог, что кто-то посмел организовать движение против правительства, против Адама - лучшего президента, безукоризненного во всех отношениях! О какой другой власти можно еще мечтать?!
- Был такой символ - голубь, несущий в клюве оливковую ветвь. "Оливковые" обвиняют правительство в том, что по его вине не прекращаются разработки оружия. По их мнению, это безумие, преступление, поскольку все до сих пор переживают последствия войны, в результате которой от прекрасной планеты остался маленький живой уголок.
- А вкалывать людям лекарства, предназначенные для растений, не преступно?!
- Вот и я говорю - маньяки! Как они собираются защищать свои общины без оружия?
- Постой, Глеб, они же не свергнут правительство? Их остановят?
- Конечно, остановят, Егор. Что может горстка смутьянов против нашей доблестной разведки?!
- Если я правильно понял, ты и все эти суровые люди с оружием охраняете женщину, которая напала на Саифа? И что, за каждым "оливковым" диверсантом нужен глаз да глаз?
- Не делай поспешных выводов, я бы поостерегся называть ее женщиной, Егор. Эта Римма Гром очень сильная. Из космической разведки я единственный, кто сумел противостоять ей.
- Впечатляет.
- А теперь я скажу тебе вот что, - Глеб выдохнул после затянувшейся паузы. - Ты можешь думать, что я псих…, но Римма не человек. Она настоящая фея!
Брат смотрел на меня. Глаза его тревожно блестели.
- Ну и что? - сказал я. Моя реакция его немного взбесила.
- Ой, не надо издеваться. Если я что-то говорю, то отдаю себе отчет за свои слова, и ты должен мне верить!