Мгновенно повисла настороженная тишина. Хэрибонд усмехнулся. Он догадывался, что имя Морана производит в Истинном мире ошеломляющее действие на людей. Только не знал, какой силы может быть это воздействие. Что ж, вот и проверим.
- Джурич Моран, - с нажимом повторил Хэрибонд. - Я встречал его.
Его собеседники вдруг расслабились. Рыжий сказал, водя пальцем по столу:
- Да кто ж его не встречал…
- Я, например, - робко вставил длинноволосый.
Рыжий повернул голову к нему:
- Что?
- Я не встречал Джурича Морана.
- Подумаешь! Я тоже его не встречал, - презрительно оборвал рыжий. - Это еще не повод гордиться.
- Я ищу город Гоэбихон, - Хэрибонд решил зайти с другого бока.
- Что? - Все трое воззрились на Хэрибонда как на ненормального. - Что ты ищешь?
- Гоэбихон, - Хэрибонд твердо решил, что не даст себя больше сбить и смутить. - Город такой.
Рыжий засмеялся. Толстяк плюнул и начал пересчет плошек заново: он сбился. Длинноволосый побледнел, его глаза расширились, а ноздри чуть покраснели.
- Город? - переспросил он. И покачал головой. Прядь его белых волос попала в кружку рыжего.
Рыжий вынул их, сунул себе в рот и стал жевать. Парень с негодованием отобрал у рыжего свои волосы и обтер их об одежду.
- Гоэбихон, - еще раз сказал Хэрибонд. - Город.
- Ага, город, как же… - длинноволосый с негодованием отбросил за спину засаленную прядь. - Нету больше никакого Гоэбихона. Пропал.
- Гоэбихон - по ту сторону Серой границы, - сказал толстяк. - В любом случае, его здесь не существует. Не в этом мире.
- А через границу можно как-то… перейти? - спросил Хэрибонд нерешительно. - Может, нелегально? О цене я бы сговорился. Проводники-то найдутся? Ну, за плату?
Ответа он не получил. Все трое пожимали плечами, переглядывались и помалкивали. Неожиданно из-под стола донесся голос:
- Я знаю!
И сразу же по полу что-то с торопливым стуком пробежало. Хэрибонд едва удержался, чтобы не вскрикнуть.
То, непонятное, выскочило на волю из-под стола, с того конца, который был дальше от толстяка - хозяина таверны.
В первый миг Хэрибонду показалось, что существо - один из тех карликов, которые подлежали непременному вылавливанию и повешению на балке. Но затем существо выпрямилось и оказалось человеком обычного роста и размера. Более того, Хэрибонд уже встречал сегодня этого человека. Не узнать пестрые клочья ниток в волосах и феерические лохмотья было невозможно.
- Убирайся! - приказал толстяк оборванцу. - Немедленно убирайся!
- Вот еще! - возмутился тот. - Не буду я убираться. Я такой же, как и все. Вы не убираетесь, и я останусь. Имею право.
- Нет, - возразил толстяк спокойно. - Никаких прав. Ты - другой. Ты не один из нас.
- Я же человек, - настаивал оборванец, переминаясь с ноги на ногу и беспокойно поводя глазами.
- Я тебе сказал, убирайся, - повторил толстяк.
Оборванец повернулся к Хэрибонду:
- Видишь? Меня никак не зовут. Меня только прогоняют. Теперь убедился?
И хмыкнул, довольный собственной правотой.
Толстяк взял с полки плошку, осмотрел ее, убедился в том, что она треснутая, и швырнул ею в оборванца. Тот даже не попытался увернуться. Плошка угодила ему в голову и разлетелась на куски. Оборванца отбросило ударом к стене. Из ранки на голове потекла кровь.
Беловолосый наблюдал за этим широко распахнутыми глазами и несколько раз облизнулся, как будто вид чужой крови пробудил в нем жажду.
- Я был в Гоэбихоне! - сказал оборванец, глядя на Хэрибонда, мимо остальных. - Слышишь, ты? Этого города больше нет. Вот и все, что от него осталось.
И он потянул себя за волосы, перетянутые цветными нитками.
Толстяк молча поднял вторую плошку.
Оборванец засмеялся и выбежал из таверны. Ступеньки резко, неприятно скрипнули под его шагами, потом все стихло.
Толстяк побуравил немного взглядом дверь, захлопнувшуюся за сумасшедшим, пожал плечами и поставил плошку на место.
- Переночуешь у нас? - обратился он к Хэрибонду как ни в чем не бывало.
Голос хозяина прозвучал так дружески, что Хэрибонд вдруг ощутил к нему полное доверие. "Наверное, эти люди стали такими странными из-за передвижения Серой границы, - подумалось Хэрибонду. - Вот в чем дело. Что ж, их легко понять. Я бы тоже сбрендил, если бы вдруг вместо человечьего мира очутился в троллином… Тут какая хочешь психика не выдержит. А так - они совершенно нормальные люди. Добрые даже".
- Я бы провел здесь ночь, - кивнул Хэрибонд. - Неохота на улице ночевать.
- Зачем на улице, когда есть таверна, - подхватил толстяк. - Я тебе на полу постелю. Выспишься на полу?
- Мне доводилось и на голой земле, - сообщил Хэрибонд с достоинством.
- Вот и хорошо, - сказал толстяк.
Они посидели еще немного за столом, но почти ничего не ели, не пили и не разговаривали. Длинноволосый заснул, уронив голову на стол. Рыжий выходил куда-то несколько раз, но неизменно возвращался. Толстяк наконец выглянул в окно, объявил, что наступает вечер, и пошел готовить гостю постель.
Постель состояла из охапки полусгнившего сена. Хэрибонд внезапно понял, что невероятно устал. Слишком много впечатлений и странностей вместил в себя минувший день.
Поэтому он едва дождался минуты, когда можно было встать из-за стола, растянуться на полу, сгрести себе под голову побольше сена и наконец заснуть.
* * *
Он проснулся от того, что его трясут. Вцепились в плечо сильными костлявыми пальцами и изо всех сил мотают, аж об пол стукают.
- Что?.. - вскрикнул Хэрибонд.
- Тихо, ты, тихо, ты, - донесся шепот. - Разбудишь толстого, а он очень уж больно дерется.
- Пусти, - Хэрибонд вырвался из цепкой хватки и сел. Сено было таким сырым, что даже не зашуршало. В темноте Хэрибонд протянул руку и нащупал чье-то костлявое колено. Некто стоял рядом с ним в темноте.
- Ты кто? - спросил Хэрибонд невидимку.
- Я? Ну, Евтихий, - протянул в ответ голос, неприятно знакомый.
- Это у тебя нитки в волосах, верно? - прошептал Хэрибонд. - Мы виделись нынче, да?
- Нитки? - удивился Евтихий. - Это вовсе не нитки, глупый ты дурак. Почему никто из вас не понимает? Почему ты, например, не веришь? Почему ты видишь в этом только нитки? Это - Гоэбихон. Все, что от него осталось. - Хэрибонд услышал, как сумасшедший садится рядом с ним, даже ощутил его дыхание. - Думаешь, я безумен, да? Ношу в волосах целый город. А ты бы так смог?
- Нет, - признался Хэрибонд.
"Не спорить с психом", - приказал он себе.
- Вот видишь, - усмехнулся во мраке Евтихий. - А я могу… Зачем тебе Гоэбихон?
- Там хранится… одна вещь, - уклончиво проговорил Хэрибонд.
- Я провожу тебя туда, - неожиданно предложил Евтихий. - Только… - Он поежился, как будто от холода, и придвинулся ближе к Хэрибонду. - Уходить нужно сейчас.
- Сейчас ночь, - напомнил Хэрибонд. - Темно.
- Вот именно! - подхватил Евтихий. - Все-таки ты меня понимаешь. Ты один меня и понимаешь. Один во всей этой проклятой деревне. А все потому, что ты - нездешний. Вот и я нездешний. А кругом - тролли… И эти люди. Ты же с ними весь вечер разговаривал. Ты понял, какие они?
- Какие? - спросил Хэрибонд.
У него много нашлось бы определений для местной публики, но он предпочитал услышать от своего собеседника - какие именно качества аборигенов тот выделил в первую очередь.
- Какие они, Евтихий? - повторил Хэрибонд настойчиво.
- Они - местные! - сказал Евтихий. - Вот какие… Если ты возьмешь меня с собой, я тебя уведу. Только мешкать нельзя. Ты прямо сейчас возьми меня с собой, тогда я тотчас же уведу тебя.
- Договорились, - прошептал Хэрибонд.
Евтихий вдруг замер. Даже дышать, кажется, перестал.
- Ты ведь мне не доверяешь, верно? - спросил наконец Евтихий.
- Это имеет значение? - вопросом на вопрос ответил Хэрибонд.
Евтихий втянул голову в плечи, схватился за волосы.
- Знать бы, - глухо пробормотал он. - Знать бы, что имеет значение, а что - нет… Поверишь ли, у меня в голове все спуталось, а когда начинаю думать - болит.
- Как с похмелья? - Хэрибонд надеялся, что Евтихий не уловит вопиющей фальши в якобы сочувственном тоне собеседника.
Евтихий отмахнулся.
- При чем тут похмелье… Будто я похмельным ни разу не был… Нет - оно болит, болит по-настоящему… Как будто натрудил… Вот ты когда-нибудь что-нибудь себе натруживал? Руки, спину?
- Ну… да… - ответил Хэрибонд, слегка даже негодуя на собеседника за подобный вопрос. - Разумеется. Я много работаю руками.
Евтихий быстро зашептал ему в самое ухо, обдавая его несвежим дыханием:
- Нет, по голосу слышу, что ни разу ты себе ничего не натруживал… А у меня вечно что-нибудь болит. То спину потяну, то руки надорву. Но хуже всего болит голова. Я поэтому и думать ни о чем толком не могу. А все из-за того, что таскаю сдуру в волосах целый город.
- Ты уверен, что сможешь его найти? Ну, Гоэбихон?
- Для начала, надо перейти границу, - сказал Евтихий. - А там уж недалеко. Мы пойдем до пересохшего русла реки Маргэн. Там… все. Я там все потерял, понимаешь?
- Да, - сказал Хэрибонд.
- Ты когда-нибудь терял… все? Вообще все, чем дорожил в жизни?
- Разумеется, - сказал Хэрибонд.
В темноте Евтихий пристально поглядел на своего собеседника, но ничего не сказал. Молчание тянулось так невыносимо долго, что в конце концов Хэрибонда начало клонить в сон. И тут Евтихий больно схватил его за руку повыше локтя.
- Идем.
* * *
Туман был повсюду, такой густой и липкий, что дышать было почти невозможно.
- Здесь так повсюду? - спросил, мучительно кашляя, Хэрибонд.
Евтихий не ответил. Он медленно пробирался вперед, разводя туман руками, точно плывя, а не шагая по земле. Нитки в его волосах странно мерцали и светились. Сейчас только они и казались живыми в том мертвенном мире, где очутились оба путника.
Серая граница оказалась гораздо ближе к деревне, нежели предполагал Хэрибонд. Они добрались до нее еще до рассвета, и Хэрибонд поневоле замер, когда внезапно прямо перед ним выросла эта стена.
"Наверное, Великая Китайская так выглядит, - подумалось ему. - Жаль, что я там так и не побывал. Непреодолимое препятствие, от горизонта и до горизонта, от поверхности земли и до самой небесной тверди… Везде. Неумолимо. Никаких исключений…"
Но Серая граница обладала еще одной особенностью, которой наверняка лишена Великая Китайская стена: она была живой. Ее бока шевелились и колебались, как будто она действительно дышала. В первый миг она ужаснула Хэрибонда, а затем показалась ему ласковой и нежной, так что его поневоле потянуло пройти сквозь податливую кожу и очутиться внутри, стать частью этой тайной, полной загадок жизни.
Евтихий угадывал мысли своего спутника без труда.
- Хочется быть там, в ней? - шепнул он и тихо засмеялся. - Сейчас ты это почувствуешь.
В последний миг Хэрибонд замешкался.
- А это… не опасно? - спросил он, стыдясь собственной нерешительности.
- Опасно! - тотчас ответил Евтихий. В его голосе, как почудилось Хэрибонду, прозвучала радость. - Еще как! Никогда ведь не знаешь, кто там, внутри… Ну и просто - плохо видно. Обзора никакого. Споткнешься - упадешь - костей потом не соберешь. Поэтому я и не хотел идти один.
- Ты уже проходил границу? - зачем-то спросил Хэрибонд, хотя и так все было ясно.
- Делал это, - вздохнул Евтихий. - Без товарища трудно. Ну, увидишь сам.
- Скажи, зачем ты перешел ее в первый раз? - Хэрибонд все медлил, не осмеливаясь сделать первый шаг в туман.
- Когда в деревню-то ихнюю поганую попал? - Евтихий хмыкнул. - А! На душе так было, что как раз такая деревня впору. Выгоняют отовсюду? Да я сам себя отовсюду выгнал, понял ты? Голодать приходится? Да я бы сам себя голодом уморил, если бы не боялся… За воровство меня били? Моя бы воля, до смерти б себя забил, но не получается… Все, что у меня вот здесь, - он коснулся пальцем середины своей груди, - все там, в деревне, снаружи, только как-то проще, глупее, что ли… И, главное, - на лице Евтихия показалась идиотская улыбка, - думать ни о чем не приходится. Они сами обо всем уже подумали.
- Зачем же ты тогда уходишь? - спросил Хэрибонд.
- Не знаю… - Евтихий пожал плечами. - Тебе помочь. Найти место еще более поганое. Побродить в тумане. Эти-то, деревенские-то, - они же туманов боятся! А я - другое дело. Моя бы воля - в тумане бы и жил.
- Так за чем дело стало? Шел бы жить на ничейную полосу. Или это слишком опасно?
- Опасно? - Евтихий призадумался. - Пожалуй. Долго там не проживешь, это точно!
Он вдруг подпрыгнул, наклонился и изо всех сил боднул Хэрибонда головой в поясницу. Хэрибонд ахнул - и провалился в туман.
Несколько мгновений, поистине ужасных, Хэрибонд думал, что проводник обманул его и бросил. Затолкал в туман, а сам убежал. От безумца всего можно ожидать. Не следовало расслабляться и терять бдительность. Следить надо было за каждым его движением…
Хэрибонд набрал полную грудь воздуха и задержал дыхание. Когда-то его учили, что это - лучший способ успокоиться. Мозг получает сразу много кислорода и насыщается, а следовательно, улучшается умственная деятельность.
Второй тычок, такой же неожиданный, как и первый, заставил Хэрибонда пробежать вперед несколько шагов, нелепо размахивая руками в тщетных попытках сохранить равновесие. Нога Хэрибонда зацепилась за корень, и он упал. И сразу же Евтихий оказался рядом. Стремительно присев на корточки, он заглянул Хэрибонду в лицо.
- Здорово я тебя?
Хэрибонд прошипел что-то неразборчивое.
Это не произвело на Евтихия никакого впечатления.
- Нужно было сразу решаться, - объяснил безумец. - Иначе мы с тобой полдня бы простояли на границе, да так и не вошли бы. Знаешь, как в воду нырять, особенно в холодную. Или в бой бросаться. Ты в бой бросался?
Хэрибонд наконец перевел дыхание и кисло улыбнулся, всем своим видом показывая, что все, мол, в порядке, и здесь никто и не думал перепугаться до полусмерти.
- В воду нырять приходилось, - сказал Хэрибонд.
Евтихий хлопнул его по плечу.
- За что тебя люблю, брат, так это за правду! Не лжешь, по лицу вижу. Молодец.
Они медленно двинулись вперед. В тумане ничего не было видно. Серые клочья были временами гуще киселя.
- Просто царство мертвых какое-то, - заметил Хэрибонд.
Евтихий обернулся, оскалил зубы.
- Нет, брат, тут ошибаешься. Царство мертвых - оно совсем другое…
- Тебе-то откуда знать?
- Ну, может, я там бывал, - неопределенно сказал Евтихий.
- А может, и не бывал, - возразил Хэрибонд.
- Это, брат, судить совершенно не тебе, - отрезал Евтихий.
- А кому? - Голос Хэрибонда звучал глухо, некрасиво.
- Наверное, тому, кто там бывал, как и я, - молвил Евтихий и рассмеялся. - А ты как бы ответил на такой вопрос?
- Ну… специалисту, - буркнул Хэрибонд. - Который в таких вещах разбирается. Некромагу, например.
- Кому? - не понял Евтихий.
- Забудь. - Хэрибонд отмахнулся. - Сейчас это не имеет значения.
- Сейчас, брат, ничего не имеет значения, - философски рассудил Евтихий. - По ту или по эту сторону границы есть какой-то смысл. Иногда поганый, иногда пристойный. Бывает, наверное, и возвышенный, но это уж не для меня. Но - смысл. Понимаешь?
- Да, - сказал Хэрибонд.
- Понимает он! - фыркнул Евтихий. - Да ничего ты не понимаешь. Ты ведь в первый раз внутри границы, верно?
- Верно. Но - понимаю.
- Слушай дальше… Внутри границы смысла нет. Здесь жизни нет. Здесь своя жизнь, вынутая из общей жизни. Вот как кусок пирога. Знаешь, серединка, с творогом. Любишь пироги с творогом?
- Да… наверное… Сейчас бы не отказался.
- Если вытащить серединку с творогом, все равно останется пирог. Но - другой.
Евтихий замолчал, переводя дыхание. Создавалось такое впечатление, что слишком долгое рассуждение окончательно вымотало его и лишило последних сил.
Некоторое время они шли молча. Солнце, очевидно, поднималось в том мире, который они покинули, потому что в тумане стало светлее. Хэрибонд начал различать деревья, овраги, какие-то странные колеблющиеся фигуры между стволами… Очевидно, заметил их и Евтихий, потому что он вдруг замедлил ход, а затем и вовсе остановился. Обхватил пальцами тонкий серебристый ствол дерева, прижался щекой - коснулся кожей капельки смолы…
- Что там? - прошептал Хэрибонд.
Евтихий не ответил. Он сощурил глаза, всматриваясь в туман. На его лице появилось растерянное выражение. Он прикусил губу, обдумывая что-то. Смола приклеилась к его скуле и застыла, как забытая слеза.
Тени приблизились и обрели очертания. Тролли. Всадники, семь или восемь. Вооруженные луками и мечами, верхом на косматых коротконогих лошадках, с множеством украшений на руках и груди. Золото тускло светилось в полумраке, лошади пофыркивали, встряхивали гривами. В густой тишине глухо брякали колокольцы.
Хэрибонда вдруг пронзила совершенно дикая мысль: ему почудилось, что это - те самые всадники, которые проехали вчера через деревню, настигли его внутри Серой границы, на ничейной полосе. Там, где погибают все перебежчики и диверсанты.
Он был так увлечен своим страхом, что не сразу заметил перемены, случившеся в его спутнике. Евтихий как будто утратил человеческий облик: растянув рот в ухмылке, превратив глаза в узкие щелки, он наклонил голову, набычился и внезапно побежал навстречу всадникам. Он бежал согнувшись и скособочившись и заранее тянул к ним руки.
Всадники расступились, окружили Евтихия и мгновенно поглотили его.
Он вертелся среди них, почти совершенно ослепнув: рваный туман, засаленные и жесткие волосы лошадиных хвостов, плоские лица, нависающие над ним, скучный блеск золота на широких троллиных запястьях, - все это кружилось перед взглядом Евтихия, но он ни на чем не мог остановиться и наконец, чтобы не упасть, схватился за гриву ближайшей к нему лошадки.
- Эй, - сказал тролль и ударил Евтихия по бедной больной голове.
Евтихий рухнул на сырую землю и услышал, как под ним затрещали сучья.
Длинное копье уперлось Евтихию в живот.
Евтихий снова потянулся к троллям руками.
- Я к вам шел! - кричал он, не слыша собственного голоса. В какой-то миг ему даже показалось, что он молчит и что все эти жалкие слова о пощаде он вовсе не произносит, что они лишь пролетают в его голове, но так и не доходят до слуха троллей. Евтихий сделал над собой усилие и старательно раскрыл рот. У него заболело горло, так он кричал. - Я шел к вам! Я - человек, принадлежащий дахати Нитирэна! Нитирэн меня видел один раз, и у него четыре зрачка, а глаза золотые! Дахати меня видел много раз! Он узнает меня! Я шел к вам!
Копье взлетело очень высоко. Евтихий закрыл глаза, ожидая, что сейчас тролль ударит его этим копьем, и все закончится. Но удара не последовало. Копье исчезло.