Каждый из образов проповедовал, гремел: ВАША МЕРА ИЗВЕСТНА БОГУ!
Люди Трех Морей вопили, в безумии ликовали.
Мясо… подумал Пройас слишком спокойно, чтобы суметь побороть удушающий ужас.
Мясо овладело и Анасуримбором Келлхусом.
Теперь Эсменет понимала и тот постыдный клубок, то переплетение невосприимчивости и ранимости, который сопутствует власти - достаточно хорошо, чтобы бесконечно не заниматься их разделением. Она не была дурой. Она уже потеряла слишком многое для того, чтобы доверять любым последствиям, не говоря уже о своей способности повелевать сердцами людей. Толпа могла называть её любым именем, однако носящая его женщина попросту не существовала. Действительно, она сделала возможным такой поворот, но, скорее, не в качестве колесничего, а в качестве колесничного колеса. Она даже дала своей империи имя, на которое люди могли обратить свою веру и кое-что ещё.
Однако, она даже не убила последнего кишаурим… по правде-то говоря.
Быть может, это и объясняло её привычку стоять на веранде позади мужнина трона - стоять именно там, где она находилась теперь, в этом самом месте. Останавливаясь здесь, она обретала способность отчасти понять ту легенду, которой стала, этот безумный миф о себе самой. Взирая отсюда на собственный город, она могла обратиться к фантазии, к величайшему из всех великих обманов, к повести о герое, о душе способной каким-то образом выпутаться из тысячи мелких крючков, каким-то образом воспарить над сумятицей, и править, никому не подчиняясь…
Она сомкнула веки, приветствуя мягкое и теплое прикосновение солнца к лицу… это ощущение оранжевого света. С каждым новым днем с кораблей высаживалось всё больше и больше колумнариев, укреплявших силы гарнизона. Генерал Повтха Искаул уже вышел в море с закаленной в боях Двадцать Девятой. Три Арконгских Колонны, которые они с Антирулом отправили, чтобы отбить Шайгек, были отозваны и уже подошли как минимум к Асгилиоху. Лишившись своего Водоноса, Фанайал медлил, если вообще не потерял уверенность, хотя люди его ставили на южных холмах всё больше и больше осадных машин. Просто для того, чтобы обеспечить существование собственного войска, он был вынужден без конца тормошить окрестности города: тысячи отставных воинов-заудуньян собирались в соседних провинциях, a по всем Трём Морям ещё несколько десятков тысяч…
И теперь важно было не то, как сложилась её судьба, но лишь то, что она вообще сложилась.