Ночь опять стала тихой и темной. А наверху, в церковной башне, кот шел по кругу в своем бесконечном походе, вращая жернов, он был весь мокрый, он едва не задохнулся в плотном дожде, но теперь его глаза были синими-синими, как сапфиры.
Сегодня он перемолол очень большую беду, ибо звук перемола был глухим и протяжным.
И вдруг раздался еще один странный звук - тоже скрежет камня о камень, но не от жернова, нет. Это гранитная фигура, омытая светом от молнии, протянула вперед длинную руку, где вместо кисти была звериная лапа. Потом зашевелилась вторая, третья… и наконец, раздался влажный плеск, как будто пригоршню мелких камушков бросили в пруд. Это горгулья с кошачьей головой расправила мокрые крылья.
Она сошла со своего постамента, горгулья, и заговорила с котом, привязанным к колдовскому жернову:
- Ты останешься здесь? - сказала она. - Или пойдешь со мной?
- А кто ты? - спросил ее кот, тоже на языке кошек, на котором к нему обратилась горгулья.
- Я, - сказала горгулья, - ангел-хранитель кошачьего племени.
- Ты такая красивая, - сказал кот.
- Ты тоже очень красивый.
Потом ангел-горгулья нагнулась и перекусила заколдованную веревку своими крепкими каменными зубами, и взяла кота на руки, и поднялась в темное небо - все выше и выше, - туда, где искрились звезды, и выше звезд. Она взяла его прямо в рай для кошачьего племени. Есть и такое место на небесах.
У всех тварей земных есть свой рай.
А священник спокойно спал и не чуял беды. Мир не замер на месте.
Остановился лишь каменный жернов на башне.
Однако как только священник проснулся, он сразу же понял, что что-то случилось - что-то непоправимое и ужасное. Он больше не слышал звука, который давно стал привычным, как собственное дыхание. Он больше не слышал скрипа жернова.
Сперва он подумал, что, может, поблизости нет беды и жернову нечего перемалывать - но жернов крутился всегда. Так что священник встал, облачился в одежды и поднялся на башню своей оскверненной церкви. Он вышел на крышу, и он увидел.
Кот пропал. Колесо остановилось. А внизу - перед церковью - собралась толпа.
Там была старость с гнилыми зубами и седой головой, и она улыбалась.
Там была неудача с острыми когтями и болезнь с ее иглами и вонючими снадобьями. А у них за спиной стояла сумрачная фигура, у которой не было лица.
Священник закричал. И побежал прочь из башни, но на лестнице он упал и сломал ногу. Он лежал у подножия лестницы в башню и выл дурным голосом.
И все его тело покрылось язвами и гноящимися нарывами, он истекал потом и трясся в лихорадке, сопли изливались из носа сплошным потоком, губы сочились кровью. Его черные волосы вмиг побелели и выпали. Лицо покрылось морщинами, словно по нему прошелся невидимый плуг. И на вспаханном поле были посеяны семена смерти, и смерть пришла собрать урожай.
Все утро смерть простояла над корчащимся священником, а он плакал, кричал и пытался уползти, но не мог, и солнечный свет лежал желтыми пятнами на холодных камнях.
И когда солнце поднялось до высшей точки, смерть прикоснулась к священнику. И тот забился в конвульсиях, и выгнулся дугой, так что пятки едва не коснулись затылка, и его хребет переломился посередине. Из его живота и срамного места посыпались змеи, а из глаз - длинные безглазые черви. Его тело растаяло и расплылось, так что осталась только вонючая лужа.
Но жаркое солнце быстро высушило ее.
В следующее воскресенье в церкви не было ни души. Слух уже разошелся по краю. Три времени года сменилось, прежде чем люди решились пойти посмотреть.
Но в церкви уже не осталось следов - только черный подтек на полу у алтаря.
Люди разрушили церковь до основания, и посадили в том месте деревья, и там выросла целая роща - но это было уже потом, когда все забыли и про священника, и про каменный скрежет перемола.
Небо уже окрасилось лучами рассвета - такими ласковыми и желтыми, - и Аннасин с Марисет посмотрели в глаза Стреле, своему господину.
- А зачем эта сказка? - спросила Аннасин.
- Чтобы вы поняли, - сказал Стрела, - что избежать мести возможно, но чаще всего месть все равно совершается.
Облака были совсем золотыми и курчавыми, как руно. Каким красивым был этот край накануне весны - горная страна у самой вершины мира. Даже горы сияли в лучах рассвета, а водопад был как жидкий хрусталь.
Они умылись и спустились чуть ниже по склону холма - к тому месту, откуда было видно деревню.
Там все уже встали, хотя час был ранний. Люди суетились на площади перед церковью - таскали охапки хвороста и дров, туда же кидали старую мебель и толстые палки, выломанные из стен курятников и амбаров. Они готовили костер для ведьм, найденных пришлым охотником.
Работали люди охотно, не из-под палки. Кое-кто из женщин громко распевал песни. Веселые песни. А дети плясали на площади и кричали:
- Гори-гори, ведьма! Гори-гори ясно!
Там был мужчина, которого Аннасин вылечила от грудной жабы. Он притащил огромную вязанку хвороста. Там была женщина, которой Марисет помогла забеременеть. Но там были и женщины, с мужьями которых любились Вебия и Шекта, и там был мужчина, у которого козы давали скисшее молоко, и еще один мужчина, который утверждал, что старуха Марготта заколдовала его косу, так что он отрубил себе большой палец.
Да, работали люди охотно, и вскоре костер был готов.
Охотник на ведьм вышел из постоялого двора, и ветер донес до холма резкий запах вина, исходивший от этого человека. В одной руке он держал серебряный крест, в другой - черную книгу.
Следом за ним вывели ведьм.
Вебия с Шектой кричали и упирались, Марготта плевалась и изрыгала проклятия. Марисет с Аннасин были как будто уже мертвы, их молодые тела - такие же квелые и обмякшие, как веревка, которой были спутаны их лодыжки.
Всех пятерых привязали к столбам посреди приготовленного костра.
Теперь только Вебия голосила, умоляя о пощаде. Бедняжка. Она так ничему и не научилась.
Охотник на ведьм заговорил, но кошки на холме не разбирали слов - ветер сносил их в сторону. Они слышали только звук голоса и одно слово: Бог.
Охотник на ведьм повторял его снова и снова, как будто Бог - это имя, которое очень легко забыть, и поэтому надо почаще его повторять.
Именно охотник на ведьм - и никто другой - запалил костер. Он поджег его факелом, который ему передал кто-то из мужчин в толпе. Охотник на ведьм обошел костер по кругу, тыча факелом в сухие дрова, и наконец бросил факел на середину - прямо под ноги Марисет, лица которой было не видно за гривой спутанных волос, искрящихся на солнце.
Марисет не могла на это смотреть. Она увидела, как ее кожа пошла волдырями, и отвернулась, и убежала в лес с громким пронзительным визгом. Но Аннасин осталась смотреть, как ее тело сгорает в огне, как плоть сходит с костей, и кости чернеют от дыма.
Вопли трех остальных женщин были просто ужасны. Аннасин молилась за них: чтобы они умерли поскорее и обрели покой. Наконец она повернулась к Стреле и с горечью проговорила:
- Ты можешь что-нибудь сделать?
- Увы, - сказал черный кот. - У нас есть какая-то власть над ним, ибо он в здравом уме. Но над людьми у нас власти нет.
Наконец крики стихли. Костер уже догорал.
Кое-кто из деревенских взял себе обожженные кости - на счастье. Охотник на ведьм вернулся на постоялый двор. Вид у него был усталый и опустошенный, как будто он вдруг утратил надежду.
Аннасин со Стрелой побежали искать Марисет. Они нашли ее без труда - она ждала под сосной на опушке леса.
Они вылизывали ее и целовали. Пока она не успокоилась и не легла на землю. Они проспали почти весь день - две серые кошки и черный кот - под теплым ласковым солнцем. И над головой у них пели птицы.
Ближе к вечеру они проснулись, и Стрела пошел на охоту один и вернулся с тремя полузадушенными птицами. Они поигрались с добычей, прежде чем съесть, но в этой игре не было ни жестокости, ни злобы. Такова кошачья природа - в этом нету ничьей вины. Наконец они наигрались и съели каждый по птичке. Бедный, несчастный мир - он так ничему и не научился.
Закат запалил небо огнем, но этот огонь не обжигал болью.
- Теперь мы останемся кошками до конца дней, - сказала Аннасин.
- А я всегда была кошкой, - ответила Марисет. - Но по-прежнему ли я ведьма?
- Посмотрим.
Стрела рассмеялся.
- А если, - спросил он у них, - у вас осталась прежняя ведьминская сила, что вы сделаете с людьми из деревни, которые вас сожгли?
Аннасин с Марисет переглянулись и уставились в третий глаз Стрелы - в яркое пятно желтого цвета между его чернющими глазами.
- Я расскажу вам еще одну сказку, - сказал Стрела, - четвертую, и последнюю.
- Зачем? - в один голос спросили они, Аннасин с Марисет.
Чтобы помочь вам определиться с местью.
Четвертая сказка - "Кот из гробницы".
В самом сердце пустыни протекала зеленая река, и на ее берегах мраморные города расцветали, как белые лилии. Но по обеим сторонам от реки была только пустыня, загадочная и скупая, и много странного там творилось, вдали от людских глаз. Говорили, там есть исполинские изваяния, достающие головой до неба. Говорили, что там есть колодцы - входы в подземный мир. Что там водятся странные звери - крылатые львы и драконы, - а среди скал живут настоящие маги и колдуны. Говорили, что там есть гробница, в пустыне. В глубокой пещере у подножия горы, которая как голова великана. Говорили, что в этой гробнице хранятся несметные сокровища. Целые залы золота и драгоценных каменьев. А в центре гробницы стоит царское ложе неописуемой красоты. Но никто не лежит на роскошном ложе. Гробница пуста.
Многие благородные лорды из городов у реки возжелали сокровищ гробницы и славы, каковую обрящет тот, кто первым, войдет в пещеру и заявит о своих притязаниях на царское ложе - славы, каковая останется на века и переступит черту, отделяющую жизнь от смерти.
Они посылали на поиски лучших воинов и командиров, но никто не вернулся назад. Никто.
Среди городов у реки был город с высокими вратами, и правила там принцесса. Она была старой, коварной и злой, и она понимала, что скоро придет ее время и смерть заберет ее в мир иной, и ей тоже хотелось возлечь на роскошном ложе, приготовленном для загадочного царя в богатой гробнице в пустыне, ибо придворные маги твердили ей в один голос, что такая гробница действительно существует.
- Но, - сказали они, - там есть некий страж, хранящий покой гробницы.
Вот почему никто еще не возвращался назад.
- Людей нам не жалко, людей у нас много, - сказала принцесса и призвала к себе первого из троих своих самых сильных и верных рыцарей.
И он предстал перед ней, первый рыцарь. Он был юным и рьяным, весь в шрамах от многих сражений и в наградах от многих милостей. Она рассудила так: он молод и силен, и это будет приятно, если он сгинет во цвете лет.
Всегда приятно, когда обрывается молодая жизнь, полная чаяний и надежд. Она повелела ему отыскать гробницу и предупредила только, что там будет страж - то есть придется сражаться. Рыцарь лишь улыбнулся на это, сверкнув молодыми белыми зубами. Старуха рассмеялась - и ее зубы были далеко не такими белыми и здоровыми. Безжалостная, ока отправила его в пустыню.
Первый рыцарь уехал из города, где девушки бросали цветы под ноги его коня, и отправился в пустыню, где был только жаркий ветер, завывающий в дюнах белого песка.
Он ехал вперед, ориентируясь - как подсказали придворные маги - по солнцу и луне, когда на небе была луна. Он не прислушивался к голосам, которыми звал его ветер, он пил понемногу воды и вина из своих запасов, и на пятый день, на закате, он добрался до нужного места.
На фоне лилового неба возвышалась гора, которая как голова великана. А у подножия горы прямо из желтых камней бил серебряный ключ, и вода проливалась в маленькое озерцо, искрящееся в лучах заходящего солнца. Но у озера не росли ни кусты, ни деревья, а сразу за ним открывался провал черноты - вход в пещеру. По обеим сторонам от провала стояли колонны, вырубленные в скале. Но сам провал был сплошной чернотой - непроглядной.
Первый рыцарь слез с коня и подвел коня к озерцу - напоить его водой.
Но конь не стал пить из озера. Рыцарь глянул в прозрачную воду, но не увидел своего отражения. В воде отражался оскаленный череп.
- Я изучал колдовское искусство, - сказал первый рыцарь. - Меня этим не напугаешь. И темноты я не боюсь.
Он зажег факел и вошел в черный провал между желтых колонн.
Сначала проход был тесным, стены пещеры были покрыты резным орнаментом из цветов и растений, воинского оружия, и животных, и фаз луны. Но очень скоро проход расширился, и, подняв факел над головой, первый рыцарь увидел, что он находится в пещере из розового мрамора, стены которой усыпаны драгоценными каменьями, изумрудами и аметистами дивной величины, и пронизаны прожилками чистого золота. В центре этой пещеры стоял мраморный пьедестал с плоским верхом, а на пьедестале стояла золотая голова.
- Чего тебе надобно здесь? - спросила у рыцаря голова, разлепив золотые губы.
Заполучить эту гробницу для принцессы, моей госпожи.
- Возвращайся назад и скажи ей, - сказала золотая голова, - что эту гробницу готовили не для нее.
- Она - великая владычица, - сказал рыцарь. - Она богата, как три царя, сведуща в колдовских искусствах и скоро умрет.
- И все же гробница готовилась не для нее. Уходи.
- Никогда, - сказал рыцарь.
И голова сказала:
- Проходи во второй чертог.
И первый рыцарь пошел дальше: в одной руке - факел, в другой - наготове меч. Он переступил порог розового чертога и вышел в пещеру из черного мрамора. Вдоль стен стояли громадные чаши из чистого золота, доверху наполненные драгоценными самоцветами, которые переливались при свете факела розовым, синим, зеленым и пурпурным. В центре чертога стоял серебряный пьедестал, и на пьедестале сидел белый кот, который тихонько вылизывался, не обращая внимания на вошедшего рыцаря.
Но потом он увидел рыцаря и заговорил с ним на человеческом языке.
- Уходи, - сказал кот. - Или тебе придется со мной сразиться.
Рыцарь расхохотался. И кот тоже расхохотался - в точности как человек.
Он спрыгнул с серебряного пьедестала, легкий, как перышко, но едва его лапы коснулись пола, как он стал расти. Сперва - до размеров большой собаки, потом - до размеров льва. Его белая шерсть искрилась при свете факела, а глаза были бледно-зелеными.
- Я все равно буду сражаться, - сказал первый рыцарь.
- Посмотри по сторонам. Посмотри, что стало с теми, кто сражался со мной.
Только теперь первый рыцарь заметил, что у подножия золотых чаш лежат груды палочек и шаров из слоновой кости - только это была не слоновая кость, а кости и черепа людей. Но первый рыцарь был уверен, что не умрет - он еще слишком молод, чтобы умирать. Он отшвырнул факел и поднял меч.
- И белый кот прыгнул прямо на рыцаря - и это было не существо из плоти и крови, это был гром небесный, разящая молния в кошачьем обличье. От удара хребет юного рыцаря переломился, и опускаясь на каменный пол пещеры, он еще успел почувствовать, как железные когти вырвали из него жизнь.
Когда первый рыцарь не вернулся, старуха-принцесса велела вышвырнуть его семью на улицу без гроша в кармане. Ей было приятно думать, что его молодость и героизм пропали всуе, но при этом она страшно злилась. Потому что не получила того, чего хотела. И она призвала к себе второго рыцаря.
Он тоже был сильным и смелым, хотя уже не таким молодым, как первый.
Шрамов от битв у него было больше, и еще больше каменьев и самоцветов, которые он добыл в честном бою. Она отослала его в пустыню с кривой усмешкой на тонких губах. И когда он выезжал из города, дети бежали за ним и благоговейно смотрели вслед, но в пустыне был только ветер. Впрочем, рыцарь, устремленный на доблестный поиск, не замечал ни детей, ни ветра.
Он ехал пять дней. И на закате пятого дня, когда небо окрасилось алым, он приехал к горе, которая как голова великана.
Его конь тоже не стал пить воду, а когда рыцарь глянул в озерцо, в воде вообще не было отражения - но он почел это игрой зыбкого света.
Он бесстрашно вошел в гробницу с зажженным факелом в руке, прошел по узкому ходу в пещеру из розового мрамора, побеседовал с золотой головой, не внял ее предупреждению и пошел дальше, в пещеру из черного мрамора, где были чаши из чистого золота, и драгоценные камни, и кости, и он сразу увидел кости, и только потом - кота ослепительной белизны, который тихонько умывался на серебряном пьедестале.
Он прямо с порога рванулся к коту и занес меч, чтобы снести ему голову.
Но кот спрыгнул на пол, и едва его лапы коснулись пола, он стал размером с большую собаку, а потом - размером со льва, и кот плюнул в глаза рыцарю, и тот на мгновение ослеп. А через мгновение тяжелая лапа упала ему на грудь, как топор.
Когда и второй рыцарь не вернулся, старуха-принцесса велела бросить его семью в темницу, где их уморили голодом. И она призвала к себе третьего рыцаря.
Этот третий был уже далеко не молод. Можно сказать, он был старым - хотя не таким еще старым, как сама принцесса. У него были шрамы - да. Но драгоценностей и наград - ни одной. Ему пришлось продать все, чтобы было на что есть и пить, ибо принцесса давно уже перестала давать ему средства к существованию.
- Ну, и что скажешь? - спросила она.
- Я скажу, госпожа, что вы не получите эту гробницу, - сказал третий рыцарь.
Жесткие глаза принцессы вспыхнули ядовитой злобой. Люди в городе говорили, что ее укус смертелен, как укус змеи.
- Ты просто боишься. Ты - трус.
- Я поеду в пустыню, - сказал третий рыцарь. - У меня нет семьи, которая пострадает от вашей милости. У меня нет большого желания умирать, но и большого желания жить тоже нет. Я поеду в пустыню. Почему нет?
В городе с высокими вратами никто не заметил, как старый рыцарь вышел в пустыню. Он шел пешком, потому что коня давно продал. Проходя по пустыне, он слушал ветер и его голоса. Он слышал, как женщины плачут о потерянной любви, и искренне их жалел. Он слышал, как в гневе кричат мужчины, и он успокоил бы их, если бы мог. Тринадцать дней шел он в песках, и под конец у него не осталось ни капли воды и ни крошки съестного.
На четырнадцатый день, на закате, он увидел желтую гору, которая как голова великана, только ему показалось, что это была голова безобразной старухи с жестокой усмешкой на тонких губах.