Беседовать вот так, без малейших усилий, делиться воспоминаниями вместо того, чтобы вылавливать их в чужом сознании… Как будто он обрел дар речи и теперь, после долгих лет в одиноком безмолвии, услышал тех, кто рядом.
Щенком Малец этого не умел. Быть может, просто не успел научиться до того, как его забрала Эйллеан, чтобы отдать маленькому Лисилу. Быть может, это умение приходило вместе со взрослением, как, например, человеческая речь. В памяти Мальца возникли Нейна и ее сын-полукровка, узники в стенах Веньеца.
Белоснежная самка отпрянула. Она не знала ни людских городов, ни человеческого образа жизни, и это видение, похоже, было ей неприятно. Малец тихонько заскулил и лизнул ее в морду.
Она нисколько не возмутилась. Тявкнула на него, развернулась и помчалась в лес. Потом остановилась и оглянулась на него.
И весь мир для Мальца перестал существовать - только мягкая земля под лапами, только пряный запах ее шерсти. Он бросился следом.
* * *
Спящий перевернулся на другой бок. Во сне налетевший ветер нещадно бил ему в лицо, сдирал с плеч черный плащ. Спящий летел над скалистыми утесами, покрытыми льдом и снегом.
Никогда еще во сне он не забирался так далеко.
В глубоком ущелье, между каменными клыками двух горных хребтов, стоял замок о шести башнях. Высокие башни были увенчаны коническими шпилями, карнизы у их основания обросли бахромой льда. Спящий хотел пролететь над внешней стеной замка и опуститься во внутреннем дворе, но отказался от этой мысли. Вместо этого он приземлился на хрустящий промороженный снег у ворот замка и тут же провалился по колено, когда наст проломился у него под ногами.
Створки ворот, прихотливое чугунное кружево, смыкались вверху, образуя высокую арку. Металл там и тут был покрыт пятнами ржавчины, но на прочность это не влияло. За воротами виднелась широкая лестница, ведущая к дверям замка, - тоже двустворчатым и сплетенным из чугуна.
На лестнице что-то шевельнулось.
Женщина. Безупречно черные волосы. Вначале спящему показалось, что на ней белое облегающее одеяние, но, когда она сделала первый шаг вниз по лестнице, стало ясно, что она полностью обнажена. Над ее правым плечом возникла и забила крыльями черная тень. И превратилась в ворона, который, шурша оперением, устроился на плече женщины.
Лицо у нее было такое бледное, что казалось прозрачным, и странные глаза…
Видение исчезло.
Спящий стоял в каменном зале, со всех сторон окруженный шкафами с книгами, свитками и связками бумаг. На столе из посеревшего от времени дерева лежало черное перо, а рядом стояла приземистая склянка, наполовину наполненная чернилами.
В дальнем конце зала виднелись еще одни двери, плотно закрытые и заложенные массивным, неподъемным на вид железным засовом.
Мучительный голод, терзавший спящего, исчез бесследно. Его плоть не желала ничего.
Это здесь…
Шепот повелителя его снов донесся сразу со всех сторон, хотя и не видно было громадных колец, покрытых черной чешуей.
Шар… сестра мертвых поведет тебя…
И его вышвырнуло из сна - обратно, в холодный мир яви.
- Нет!
Вельстил открыл глаза и обнаружил, что Чейн сидит на корточках в палатке и неотрывно смотрит ему в лицо.
Сестра мертвых поведет тебя.
Издевательское обещание. Вельстил слышал его слишком часто.
- Что случилось? - спросил Чейн. - Почему ты кричал?
Вельстил сел, ничего не ответив.
Они ехали ночь за ночью, и кони, получавшие все меньше корма, почти обессилели. Вельстил опасался, что скоро им с Чейном придется идти пешком, и хотел выжать из лошадей все до капли, прежде чем они рухнут замертво.
- Укладывай вещи, - сказал он.
Горечь понемногу рассеивалась. Повелитель на этот раз показал ему куда больше, чем обычно, но опять разрозненными обрывками, которые невозможно было соединить в осмысленное целое. Он видел обитательницу крепости, - быть может, одну из древних? И ощутил покой, исходящий от предмета своих желаний.
Там, во сне, голод плоти угас, и на смену ему явилось страстное желание обладать тем, что он так долго искал. Отчего же он, пробудившись, испытал такую горечь?
Сестра мертвых поведет тебя.
Все сходилось на Магьер. Что бы ни показывал Вельстилу повелитель его снов, этого всегда было недостаточно, чтобы определить точное местонахождение его цели… и всякий раз звучало напоминание о том, что ему необходима Магьер. Но она сейчас далеко, опять свернула с нужного пути по наущению Лисила. Но Вельстил снова найдет способ привести ее под свою руку.
Он отбросил со лба черные волосы. Надо верить повелителю, но полагаться и на себя, не жалеть стараний, но и не давать волю эмоциям. Вельстил вышел наружу, а Чейн принялся сворачивать палатку.
- Почему ты кричал? - снова спросил он. - Раньше такого никогда не было.
Вельстил почуял неладное.
- Что ты имеешь в виду?
- Ты говоришь во сне.
Вельстил смог сохранить бесстрастный вид, не показать тревоги. Как давно это началось, и почему Чейн выбрал для откровений именно эту минуту?
- И что же я говорил во сне?
- Ничего внятного. Но таких криков не было ни разу. - Чейн замялся и переменил тему: - Мне бы хотелось в пути продолжить изучение нуманского.
Он закончил седлать своего отощавшего коня и сел верхом.
Вельстил последовал его примеру.
- На чем мы остановились? Кажется, на прошедшем времени неправильных глаголов?
- Да.
Урок продолжался, но мысли Вельстила постоянно возвращались к закованному в лед замку, к не виданному прежде залу со свитками и к безмерному покою, который он испытал, глядя на заложенные железным брусом двери.
Погруженный в эти мысли, Вельстил вздрогнул, когда в стылом ветре ему почудился бестелесный шепот:
Сестра мертвых поведет тебя.
ГЛАВА 7
Что такое горячая ванна, Магьер помнила несколько смутно, пока не погрузилась в воду рядом с Винн, прислушиваясь к почти сладострастным постанываниям своей юной спутницы. Вымывшись, Магьер натянула эльфийскую одежду из тонкой шерсти и хлопка. Кожа после мытья пахла медом и укропом. Потом пришел черед Лисила. На ворчание по поводу мыльной воды, которую никак не удавалось окончательно спустить из ванны, чтобы набрать свежей, ему понадобилось больше времени, чем собственно на мытье.
Остаток вечера Магьер провела, сидя со скрещенными ногами в большой комнате, в обществе гостеприимных хозяев. Слева от нее сидел Лисил, а с другой стороны от него пристроилась юная Леанальхам. Девушка с любопытством поглядывала на Лисила и, уверенная, что этого никто не замечает, рассматривала его глаза, уши, черты лица. Смутилась, обнаружив, что Магьер наблюдает за ней. Магьер вовсе не возражала против такого интереса юной эльфийки к Лисилу, - по крайней мере, так она себе говорила.
Леанальхам явно была ошеломлена тем, что еще кто-то в этом мире так же отличается от ее сородичей, как она сама. Магьер хорошо понимала, что значит быть не такой, как все, - ей самой приходилось с этим жить, и недостатка в тех, кто напоминал ей об этом, никогда не ощущалось.
И все же Леанальхам продолжила глазеть на Лисила.
Как могла эта девушка со смешанной кровью выжить в краю, где Лисила встретили так враждебно? И каким образом ее угораздило оказаться в родстве со Сгэйлем?
Магьер отвела взгляд, попытавшись подумать о чем-то другом.
- Расскажи нам о ваятелях, - услышала она просьбу Винн, обращенную к Глеанну.
- Иные из нас рождаются на свет с повышенной восприимчивостью, - начал Глеанн и мимолетно глянул на Сгэйля. - Они чувствуют то, что вы зовете духовным содержанием вещей. Со временем и после соответствующего обучения они могут стать творцами либо ваятелями… и - крайне редко - целителями.
Из его слов выходило, что творцы работали с неживой материей. Когда Винн назвала их тавматургами, Глеанн изо всех сил постарался не поморщиться. Творцы призывали Дух в бездушную субстанцию, туда, где чуяли способную принять его пустоту, - подчиняли себе камень, металл и дерево, придавая им форму с помощью рук, орудий и своей воли. Их творения были цельными, как те бочки для дождевой воды, которые стояли в купальне.
Ваятели шли иным путем, играя с живой материей, в которой Дух бытовал с рождения и сохранялся во всей своей силе. Они направляли, пестовали и изменяли живую растительность, с течением лет придавая деревьям и кустарнику полезные для народа эльфов свойства и качества. Терпение, судя по всему, было наивысшей добродетелью ваятелей. И среди них изредка встречались такие, как Глеанн, - те, кто занимался исцелением больных и раненых. Плоть, так же как и растения, можно направить к нужному изменению, если обладать должным опытом и знаниями. Целители изучали также целебные травы, лекарства и снадобья, овладевая и более простыми способами лечения.
Магьер слушала почти весь их разговор, хотя некоторые вопросы Винн ставили ее в тупик. Глеанн часто отвечал юной Хранительнице по-эльфийски, а затем повторял ответ на белашкийском наречии, но уже более кратко.
Он прекрасно говорил по-белашкийски, несмотря на сильный акцент, и, в свою очередь, обучил этому языку Леанальхам. Страннее всего было то, что Леанальхам - на четверть человек, а между тем Глеанн любит ее всем сердцем. Поразительно, если учесть, с какой нетерпимостью эльфы относятся ко всему неэльфийскому.
- Ты назвала Сгэйля своим дядей, - обратилась Винн к Леанальхам. - Но ведь твой дедушка сказал, что он твой двоюродный брат?
Леанальхам смутилась, продумывая ответ, но ее опередил Глеанн:
- Бабушка Леанальхам была моей сестрой по обету, поскольку вышла замуж за моего старшего брата. Полагаю, согласно вашим традициям, Леанальхам приходится Сгэйльшеллеахэ… троюродной сестрой? Но он на поколение старше ее, так что… - Глеанн безнадежно покачал головой. - Наши семейные связи не так-то просто перевести на ваш язык.
- Но разве ее бабушка по матери не была человеком? - напрямую спросила Винн. - Я не понимаю, как мать Леанальхам оказалась наполовину человеком. И что сталось с ее матерью и отцом?
Лицо Глеанна окаменело.
- Это семейное дело, которое мы предпочитаем не вспоминать.
Магьер искоса глянула на Леанальхам, и в ней зародились пока еще смутные подозрения. Брак не всегда означает, что родителями ребенка были оба супруга. И тем более что зачатие произошло по доброй воле. У матери Магьер согласия никто не спрашивал…
- Расскажите, как вы перешли Изломанный кряж, - торопливо попросил Глеанн.
- Мы шли почти месяц, - начала Винн, - прежде чем отыскали дорогу…
Сгэйль, который разливал травяной чай, поднял глаза и устремил пристальный взгляд на юную Хранительницу. Магьер тотчас насторожилась.
- Во время бурана мы попали в лавину… - продолжала Винн.
Лисил неловко шевельнулся, задев плечом Магьер. Он тоже заметил, как Сгэйль жадно ловит каждое слово. Но Винн продолжала болтать как ни в чем не бывало:
- … мы лишились почти всех вещей, и тогда Малец…
- На сегодня хватит, - оборвал ее Лисил, на долю секунды опередив Магьер. - Уже поздно.
Сгэйль сощурился, коротко глянул на Лисила. Магьер и этого краткого мгновения было довольно, чтобы почуять чрезмерно острый интерес Сгэйля к этой теме.
О том, как они перешли Изломанный кряж, лучше не рассказывать никому. Насколько было известно Магьер, еще никто не возвращался живым из подобного путешествия. И если им случится уходить из Края Эльфов именно этим путем, Магьер не хотелось, чтобы о нем прознал анмаглахк.
- Может, сначала выпьем чаю? - вслух предложила она. - Чтобы немного развеять усталость.
Глеанн обвел своих гостей озабоченным взглядом и опять повернулся к Винн:
- По крайней мере, я могу хоть чем-то возместить твои потери.
Он встал и, поднявшись по лестнице на верхний ярус, скрылся из виду. Сгэйль протянул Магьер глиняную чашку с травяным чаем. Она покачала головой, и эльф передал чашку Лисилу.
Магьер не по вкусу была эта травяная водичка, очень мало похожая на подлинный чай, который стащил у Винн пронырливый ташгаль. Кроме того, она и так едва сдерживала внутреннюю дрожь, как будто уже выпила слишком много настоящего чаю.
Глеанн вернулся с мешком из темно-зеленой замши. Он положил мешок на войлочный коврик и распустил завязки. Винн, изнывая от любопытства, придвинулась к Глеанну.
Эльф извлек из мешка свернутые в трубочку листы - серовато-белые, с мелкими крапинками - следами волокон растения, из которых была изготовлена бумага. Вслед за бумагой из мешка появились перламутрово-белые глиняные пузырьки - Глеанн объяснил, что они наполнены черными, красными и зелеными чернилами. Напоследок он достал странной формы перо.
Его стержень из темного дерева был длинный и узкий, но у самого наконечника заметно расширялся. Наконечник был сделан из металла, который Магьер тотчас узнала. Это был тот же самый блестящий металл, из которого изготовлены стилеты Лисила и анмаглахков.
- Ох, нет! - запротестовала Винн, пожирая взглядом дары. - Это слишком много… правда…
- Бери, бери, - посмеиваясь, настойчиво проговорил Глеанн. - Вот здесь, возле наконечника, - утолщение из губчатых волокон. Перо хорошо впитывает чернила, и его реже придется макать в чернильницу.
Винн все еще вежливо отказывалась, но при этом не сводила взгляда с блестящего наконечника пера.
- Такое великолепное стило… мне даже нечем отдариться за такое сокровище.
Глеанн закатил глаза.
- Как же еще тебе описывать свои путешествия и все, что ты узнала?
- Дедушка! - На смуглом лице Сгэйля отразилась тревога. - Не думаю, что это разумно. Кое-кто не захочет…
- "Кое-кто"? Говори уж прямо - Вельмидревний. - Глеанн фыркнул, но потом задумался и прибавил, обратившись к Винн: - Будь осторожна и пользуйся этим, только когда будешь одна.
Сгэйль сказал ему что-то вполголоса, но старик отмахнулся от его слов, как от надоедливой мухи, и снисходительно похлопал Сгэйля по плечу. Анмаглахк прикусил язык, а Глеанн между тем положил свои дары перед Винн.
- Спасибо… - только и выговорила она, - большое спасибо.
Сгэйль резко встал, и вся непринужденность этого вечера развеялась как дым.
- Пора ко сну, - сказал Глеанн. - Благодарю за приятную беседу.
Занавеска на входе всколыхнулась, и край ее проехался по спине вошедшего в дом Мальца. В его шерсти запутались листья и иголки, лапы были облеплены грязью. Пес огляделся, так ошалело мотая головой, что нервное возбуждение, не покидавшее Магьер, еще больше усилилось. Но она по-прежнему не могла понять, откуда оно взялось.
- Только глянь на себя! - воскликнула Винн, возмущенно сморщив носик. - Ты чем это занимался, а? Даже и не вздумай в таком виде лезть ко мне в постель!
Малец уставился на нее, и взор его прояснился. Он гулко дважды гавкнул в знак отрицания, вздрогнул от собственного лая, заскулил и снова гавкнул, уже потише. Затем обошел комнату и свернулся клубком возле сундука и свертка с оружием. "Где же его носило?" - подумала Магьер.
Глеанн провел их в соседнюю комнату с тремя тюфяками. Когда он пожелал гостям доброй ночи, Леанальхам кивнула, но при этом не сводила глаз с Лисила. Затем торопливо отвернулась и взбежала по лестнице.
Когда Лисил задергивал занавеску на входе в спальню, Магьер успела заметить, что Сгэйль сидит, привалившись к стене, у выхода наружу. Полуэльф замешкался, словно собираясь выйти из спальни. Магьер, все понимавшая, вздохнула.
- Сундук в безопасности, - сказала она. Винн уселась на край постели.
- Сгэйль никому не позволит их тронуть, - отозвалась она. - Я так думаю.
Лисил выпустил из рук занавеску и присел на ближайшую к выходу постель. На долю Магьер досталась средняя.
Мягкий тюфяк пах лесной травой, а незнакомая ткань подушки была мягкой, как шелк. Магьер с ужасом думала о предстоящей ночи, опасаясь, что сон к ней так и не придет… или, что хуже, придет. Одно облегчение - наконец-то рядом только свои… хотя Леанальхам не выходила у нее из головы.
- Как она это выдерживает? - спросила Магьер вслух. - Жить рядом с теми, кто никогда не забудет, что она не такая, как все…
Винн, уже готовая нырнуть в постель, натянула на себя одеяло.
- Кто - она? А… Леанальхам. Наверное… - Она печально покачала головой и легла. - Не знаю. Но ее имя означает "Дитя злосчастья".
Волна гнева всколыхнулась в Магьер, заглушив нервное возбуждение. Она знала, что такое злосчастье. Ее мать Магелия вначале понесла от насильника, а потом умерла при родах. Что еще может быть злосчастней для матери и ребенка?
И хотя у Леанальхам были дедушка и, как ни странно, Сгэйль, - ей дали имя, больше похожее на клеймо. Как могут эльфы - в том числе и мать Лисила - так жестоко обходиться со своими детьми?
Магьер долго лежала, укрытая одеялом. Она слышала, что дыхание Винн становится все ровнее и глубже. Она наблюдала за Лисилом, покуда он не забылся беспокойным сном, затем и сама закрыла глаза, пытаясь уснуть. Ночь тянулась бесконечно, и все так же неотвязно мучила Магьер внутренняя дрожь.
И вдруг она обнаружила, что стоит в темноте посреди леса; а затем увидела, что между деревьев движется, приближаясь к ней, какая-то тень.
Тень ступала так тихо, что звук шагов был неразличим за шелестом ветвей под легким ночным ветерком. Оглядевшись, Магьер не увидела других теней - тех, которые так часто следовали за ней в кошмарах.
Потом она различила едва уловимый шорох, и нечто невесомое скользнуло по ее ноге.
К сапогу Магьер прильнул дубовый лист, только что упавший с ветки, еще зеленый и атласно-гладкий. Она нагнулась и протянула руку. И едва коснулась листа, на зелени появилось бурое пятно.
Прожилки листа стремительно побурели, их волокна усыхали и блекли на глазах, пока совсем не увяли. Начало разложения.
Магьер отдернула руку, выпрямилась. Лист разлагался, крошился и наконец распался в труху. Порыв ветра развеял пыль по траве.
Во мраке между двумя дубами недвижно стоял темный бессловесный силуэт. Что-то блеснуло в его руке… стилет? Даже в ночной темноте Магьер различила знакомое серебристое сияние. Из-под капюшона сверкнули глаза эльфа.
Магьер потянулась к сабле, стиснула рукоять, не отрывая взгляда от анмаглахка, но все еще колебалась. Вправду ли это анмаглахк? Рука его до локтя была обнажена, если не считать ременных ножен на запястье. Плечо облегал кожаный… доспех?
Магьер застыла, замерла перед безмолвным силуэтом, глядевшим на нее из темноты. Кожаные ремни доспеха были закреплены металлическими кольцами.
- Лисил?… - прошептала Магьер.
Он ничего не ответил. Только медленно направил на нее острие клинка.
Она выхватила саблю, попятилась.
- Лисил!
Магьер почти проснулась и отшвырнула одеяло. Проползла по подушке и попятилась к дальней стене комнатки, в ужасе озираясь по сторонам. Пробудившаяся дампирская натура обострила ее чувства.
Лисил шевельнулся во сне, что-то пробормотал, перекатившись на бок. Винн не шелохнулась.
Через ткань эльфийской рубахи Магьер ощутила шершавую кору стены. От этого прикосновения мышцы спины скрутила судорога. Дрожь, сотрясавшая ее тело, ушла вовнутрь и мерным рокотом отдавалась в каждой клеточке плоти.