"Это не личное, если ты будешь править королевством", – сказал Король. – "Но я не буду совать свой нос. Как бы то ни было, твоя мать попросила аудиенции с тобой и, смею предположить, она не будет столь снисходительна. Я отпущу тебя. Но подготовься".
Ее желудок сжался. Она отвернулась, глядя в окно. Гвен ненавидела это место. Она хотела быть где угодно, только не здесь – в маленькой деревне, на простой ферме, проживая обычную жизнь с Тором. Далеко от всего этого, от всех этих сил, пытающихся контролировать ее.
Она ощутила нежную руку на своем плече. Обернувшись, девушка увидела своего отца, стоящего позади нее с улыбкой на губах.
"Твоя мать может быть жестокой. Но что бы она ни решила, знай, что я встану на твою сторону. Когда дело касается любви, человек волен выбирать сам".
Гвен потянулась и обняла своего отца. В эту минуту она любила его больше всех на свете. Она пыталась выбросить из своей головы предзнаменование змеи, молясь изо всех сил о том, чтобы это не коснулось ее отца.
* * *
Гвен шла через вереницу коридоров, проходя мимо рядов витражей. Она направлялась в покои своей матери. Она терпеть не могла, когда мать вызывала ее к себе, ненавидела то, что та всегда ее контролировала. Во многих отношениях именно ее мать правила королевством. Во многом она была сильнее отца, умела постоять на своем. Разумеется, королевство и понятия об этом не имело. Он казался сильным и мудрым.
Но когда он возвращался во дворец, за закрытые двери, именно к ней он обращался за советом. Мать была мудрее, сдержаннее, расчетливее, жестче. Она была бесстрашной. Настоящая скала. Она держала свою большую семью в ежовых рукавицах. Когда Королева хотела чего-нибудь – особенно если она вбила себе в голову, что так будет лучше для ее семьи – она не успокаивалась, пока не получала это.
И теперь железная воля ее матери была направлена на Гвен. Она уже подготовила себя для противостояния матери. Она почувствовала, что мать заговорит с ней о личной жизни Гвен, и боялась того, что их с Тором заметили. Но она была настроена не отступать – несмотря ни на что. Если ей придется покинуть это место, она это сделает. Мать могла бы даже заключить ее в темницу.
Когда Гвен подошла к покоям матери, слуги, открыв перед ней огромную дубовую дверь, отступили в сторону, пропуская ее внутрь, после чего закрыли за ней дверь.
Покои ее матери были меньше комнаты ее отца – более интимные, с большими коврами, маленьким чайным набором и игровой доской возле камина, с несколькими изысканными желтыми бархатными стульями. Ее мать сидела на одном из стульев, спиной к Гвен, хотя она ждала ее. Она сидела лицом к огню, попивая чай и передвигая одну из фигур на игровой доске. Позади нее находились две фрейлины – одна ухаживала за ее волосами, другая завязывала шнурки на ее платье.
"Входи, дитя", – раздался строгий голос ее матери.
Гвен терпеть не могла, когда мать так делала – устраивала суд на глазах у слуг. Она хотела бы отослать их, как всегда делал ее отец, когда они разговаривали. Это было наименьшее, что она могла сделать для конфиденциальности и приличий. Но ее мать никогда этого не делала. Гвен пришла к выводу, что Королева просто играла в демонстрацию силы, держа своих слуг поблизости, позволяя им слушать. Она намеревалась заставить дочь понервничать.
У Гвен не было выбора. Она прошла через комнату и села в одно из бархатных кресел напротив своей матери, поближе к огню. Еще одна из демонстраций власти ее матери – держать своего собеседника ближе к огню и усыпить его бдительность пламенем. Королева не подняла глаз. Наоборот, все ее внимание было сосредоточено на игральной доске, когда она передвигала одну фигуру из слоновой кости в сложном лабиринте.
"Твой ход", – произнесла Королева.
Гвен посмотрела на доску. Она была удивлена, увидев, что ее мать все еще играет эту партию. Она вспомнила, что у нее были коричневые фигуры, но она не играла в эту игру со своей матерью несколько недель. Королева была экспертом в пешках, но Гвен разбиралась в этом даже лучше. Ее мать ненавидела проигрывать, поэтому она явно анализировала эту игру какое-то время в надежде сделать идеальный ход. Теперь Гвен была здесь, и она заставила ее играть.
В отличие от матери Гвен не нужно было изучать доску. Она просто посмотрела на нее и мысленно увидела идеальный ход. Она потянулась и передвинула одну из коричневых фигур в сторону, на всем пути через доску. Это отодвинуло ее мать на один ход от проигрыша.
Королева посмотрела вниз. Ее лицо не выражало никаких чувств, она всего лишь приподняла одну бровь, а это, как знала Гвен, означало тревогу. Гвен была умнее, и ее мать никогда бы не приняла этого.
Королева прокашлялась, изучая доску, все еще не поднимая глаз на дочь.
"Я знаю обо всем твоих авантюрах с тем простолюдином", – сказала она насмешливо. – "Ты мне не подчинилась".
Королева посмотрела на нее.
"Почему?"
Гвен сделала глубокий вдох, чувствуя, как сжался ее желудок. Она пыталась сформулировать лучший ответ. Она не сдастся. Не в этот раз.
"Моя личная жизнь – не Ваше дело", – ответила Гвен.
"Неужели? Это как раз мое дело. Твоя личная жизнь окажет влияние на царствование. На судьбу всей семьи. На Кольцо. Твоя личная жизнь касается политики, хотя ты и предпочла бы забыть об этом. Ты не простолюдинка. У тебя просто нет личной жизни. И уже тем более не от меня".
Голос ее матери был стальной и холодный. Гвен возмущало каждое мгновение этого визита. Она ничего не могла поделать, кроме как сидеть здесь и ждать, пока мать закончит. Она почувствовала себя в ловушке.
Наконец, Королева прокашлялась.
"Поскольку ты отказываешься меня слушать, я вынуждена принять решение за тебя. Ты больше не увидишь этого мальчишку. А если не послушаешься, я отправлю его прочь из Легиона, из королевского двора обратно в деревню. Затем я накажу его и всю его семью. Он будет изгнан с позором. И ты никогда ничего не узнаешь о нем".
Королева посмотрела на нее. Ее нижняя губа дрожала от ярости.
"Ты меня поняла?"
Гвен резко вздохнула, впервые в жизни осознавая, на какое зло способна ее родная мать. Она ненавидела ее всей душой. Гвен также уловила нервные взгляды слуг. Это было унизительно.
Она не успела ничего ответить, поскольку ее мать продолжила.
"Кроме того, чтобы впредь предотвратить твое безрассудное поведение, я предприняла некоторые шаги, чтобы организовать для тебя разумный союз. В первый день следующего месяца ты выйдешь замуж за Альтона. Ты можешь начинать свои свадебные приготовления. Готовься к жизни замужней женщины. Это все", – пренебрежительно сказала Королева, повернувшись к игральной доске, словно то, что она только что произнесла, было обыденными вещами.
Внутри у Гвен все бурлило и горело. Ей хотелось закричать.
"Как Вы смеете?" – спросила она с нарастающей яростью в голосе. – "Неужели Вы думаете, что я марионетка, которой Вы можете указывать, что делать?"
"Я не думаю", – произнесла ее мать. – "Я знаю. Ты – моя дочь и ты подчиняешься мне. И ты выйдешь замуж именно за то, на кого я укажу".
"Нет, не выйду!" – крикнула Гвен в ответ. – "И Вы не можете меня заставить. Отец сказал, что Вы не можете меня заставить!"
"Устроенные союзы все еще являются правом каждого родителя в этом королевстве, и уж определенно это право короля и королевы. Твой отец может не соглашаться, но ты знаешь, что он всегда уступает моей воле. У меня есть свои собственные методы".
Мать посмотрела на Гвен.
"Поэтому, как видишь, ты сделаешь то, что я скажу. Ты выйдешь замуж. Ничто этого не отвратит. Подготовься".
"Я этого не сделаю", – ответила Гвен. – "Никогда. И если Вы снова станете говорить со мной об этом, я больше не стану с Вами разговаривать".
Глядя на нее, Королева улыбнулась холодной мерзкой улыбкой.
"Меня не волнует то, станешь ли ты со мной разговаривать или нет. Я – твоя мать, а не твоя подруга. И я – твоя Королева. Возможно, это наша последняя встреча наедине. Это не имеет значения. В конце концов, ты сделаешь то, что я тебе велю. Я стану наблюдать за тобой издалека, поскольку ты будешь жить жизнью, которую я для тебя запланировала".
И Королева вернулась к игре.
"Ты свободна", – сказала она, махнув рукой, словно Гвен была одной из ее слуг.
Гвен так кипела от злости, что больше не могла этого выносить. Она сделала три шага, подошла к игральной доске своей матери и швырнула ее двумя руками, разбрасывая фигуры из слоновой кости и разбивая большой стол на осколки.
Королева подпрыгнула в шоке.
"Я Вас ненавижу", – прошипела Гвен, после чего развернулась и, пылая гневом, умчалась из комнаты, отмахиваясь от рук слуг, решив уйти по собственной воле – лишь бы никогда снова не видеть лица своей матери.
Глава двадцать шестая
Тор часами гулял по извилистым тропинкам в лесу, думая о своей встрече с Гвен. Он не мог выбросить ее из своей головы. Время, которое они провели вместе, было волшебным, оно превзошло все его ожидания. Он больше не волновался о глубине ее чувств к нему. Это был идеальный день – кроме, разумеется, того, что случилось в конце их встречи.
Встретившаяся им змея была таким плохим предзнаменованием. Им повезло, что она их не укусила. Тор посмотрел на Крона, преданно гуляющего рядом с ним, счастливого, как никогда, и задался вопросом – что произошло бы, не будь он рядом, если бы он не убил ту змею и не спас их жизни. Были бы они сейчас оба мертвы? Тор был бесконечно благодарен Крону. Он знал, что у него появился надежный спутник на всю жизнь.
Это предзнаменование все еще беспокоило его: та змея была чрезвычайно редкой и даже не жила в этой части королевства. Она обитает дальше на юг, в болотах и топях. Как она могла забраться так далеко? Почему она напала на них именно в тот момент? Это было настолько таинственным, что он был уверен в том, что это знак. Так же, как и Гвен, ему казалось, что это дурное предзнаменование, предвестник надвигающейся смерти. Но чьей?
Тор хотел прогнать эту картину из своей головы, ему хотелось забыть об этом и подумать о других вещах, но он не мог. Это мучило его и не давало ему покоя. Тор знал, что должен вернуться в казарму, но не был способен на это. Это все еще был их выходной день, поэтому он ушел гулять часами по лесным тропинкам, пытаясь очистить свои мысли. Тор был уверен в том, что змея принесла с собой сообщение только для него, призывая его к активным действиям.
Как будто этого было недостаточно, его расставание с Гвен был резким. Когда они добрались до лесной опушки, то их дорожки быстро разошлись. Они едва ли сказали друг другу хоть слово. Гвен была в смятении. Он предположил, что это из-за змеи, но не мог бы ручаться за это. Она не упомянула об их следующей встрече. Неужели она передумала насчет него? Может, он допустил какую-то ошибку?
Эта мысль разрывала его на части. Он не знал, что с собой поделать и ходил кругами часами. Тору нужно было поговорить с кем-то, кто разбирался бы в таких вещах, кто смог бы растолковать знаки и предзнаменования.
Тор остановился как вкопанный. Конечно, Аргон. Он идеально подойдет для этого. Он смог бы объяснить ему все это и успокоить его.
Тор осмотрелся – он стоял у северной оконечности самого дальнего хребта. Оттуда перед ним раскидывался захватывающий вид на королевский город. Он стоял возле перекрестка. Тор знал о том, что Аргон жил один в каменном доме на северной окраине Боулдер Плейнс. Он знал, что если повернет налево, подальше от города, одна из тропинок приведет его туда. Он отправился в путь.
Дорога предстояла долгая. Тор не был уверен в том, что Аргон будет дома, когда он придет, но решил попытаться. Он просто не успокоится, пока не получит ответы на свои вопросы.
Тор спешил к дому Аргона, направляясь к равнинам. На смену утру пришел полдень, а он все шел и шел. Это был прекрасный летний день – солнце ярко освещало поля вокруг него. Крон подпрыгивал рядом с ним, время от времени останавливаясь, чтобы наброситься на белку, которую он тождественно нес в зубах. Тропинка стала круче, ветренее. Луга исчезли, уступив место пустынному ландшафту скал и валунов. Вскоре тропа тоже исчезла. Здесь стало прохладнее и ветренее, поскольку деревья остались позади. Пейзаж стал скалистым и крутым. Здесь было жутко – ничего, кроме небольших скал, грязи и валунов повсюду, куда падал взгляд. Тору казалось, что его путь пролегал через пустынную землю. Когда тропа полностью исчезла, Тор оказался среди гравия и камней.
Крон начал скулить. В воздухе витало жуткое ощущение – и Тор тоже его почувствовал. Оно не обязательно было зловещим – просто другим. Словно тяжелый духовный туман.
Когда уже Тор начал думать, что, возможно, он выбрал неправильное направление, он заметил на горизонте, высоко на холме, небольшой каменный дом. Он был идеальной круглой формы, построенный из черного прочного камня низко к земле. В нем не было окон, только одна-единственная арочная дверь, но без молоточка или ручки. Неужели Аргон действительно живет здесь, в этом безлюдном месте? Расстроится ли он из-за того, что Тор явился без приглашения?
Тор едва не передумал, но заставил себя продолжать путь. Когда он подошел к двери, то почувствовал энергию в воздухе – такую густую, что ему стало трудно дышать. Его сердце учащенно забилось, когда он протянул руку, чтобы постучать.
Но он не успел и прикоснуться к ней, потому что дверь открылась сама. Внутри было черным-черно, поэтому Тор не был уверен в том, был ли это только ветер. Было так темно, что он не понимал, как кто-то мог находиться внутри.
Тор потянулся и, осторожно толкнув открытую дверь, просунул голову внутрь.
"Есть кто-нибудь?" – выкрикнул он.
Он толкнул ее сильнее. Внутри была кромешная тьма, за исключением мягкого света в дальнем конце дома.
"Есть кто-нибудь?" – крикнул он громче. – "Аргон?"
Крон заскулил. Тору казалось очевидным, что это плохая идея, что Аргона нет дома. Но он заставил себя проверить. Он сделал два шага внутрь и в эту минуту дверь за ним закрылась.
Тор развернулся и там, возле дальней стены, стоял Аргон.
"Прошу прощения, что побеспокоил тебя", – произнес Тор. Его сердце бешено колотилось.
"Ты пришел без приглашения", – сказал Аргон.
"Прости меня", – сказал Тор. – "Я не хотел вторгаться".
Когда его глаза привыкли к темноте, Тор осмотрелся и увидел несколько небольших свечей, выложенных в круг, около каменной стены. В основном, комната была освещена одной-единственной полосой света, которая проходила через небольшое круглое отверстие в потолке. Это место было подавляющим и сюрреалистическим.
"Мало кто побывал здесь", – ответил Аргон. – "Разумеется, тебя здесь не было бы, если бы я не позволил. Дверь открывается для того, для кого предназначена. Для других она никогда не откроется – никакая сила в мире ее не откроет".
Тор почувствовал себя лучше, но он все еще задавался вопросом, откуда Аргон знал, что он придет. Все в этом человеке было таинственным.
"У меня была встреча, которую я не понял", – сказал Тор, желая поделиться случившимся и выслушать мнение Аргона. – "Я видел змею. Черноспина. Она едва не напала на нас. Мой леопард Крон спас нас".
"Нас?" – переспросил Аргон.
Тор покраснел, понимая, что сказал слишком много. Он не знал, что добавить.
"Я был не один", – проговорил он.
"А кто был с тобой?"
Тор прикусил язык, не зная, сколько он может поведать. В конце концов, этот человек был близок к ее отцу, Королю, и, вероятно, расскажет ему.
"Я не понимаю, какое отношение это имеет к змее".
"Прямое. Спрашивал ли ты себя, почему змея появилась?"
Его ответ застиг Тора врасплох.
"Я не понимаю", – сказал он.
"Не каждое предзнаменование, которое ты видишь, предназначено для тебя. Иногда оно касается других".
Тор рассматривал Аргона в тусклом свете, начиная понимать. Неужели судьба готовила для Гвен нечто зловещее? А если это так, может ли он это предотвратить?
"Можешь ли ты изменить судьбу?" – спросил Тор.
Аргон развернулся, медленно пересекая комнату.
"Разумеется, этот вопрос мы задаем на протяжении веков", – ответил Аргон. – "Можно ли изменить судьбу? С одной стороны, все предрешено, все предписано. С другой стороны, мы обладаем свободной волей. Наш выбор также определяет нашу судьбу. Кажется невозможным для них двоих – судьбы и свободной воли – сосуществовать вместе, бок о бок, тем не менее, это так. Именно там, где вступают в силу судьба и свободная воля, в игру вступает человеческое поведение. Судьбу не всегда можно сломать, но иногда ее можно обойти или даже изменить великим пожертвованием и великой силой свободной воли. Хотя в большинстве случаев судьба непоколебима. Большую часть времени мы являемся всего лишь наблюдателями, поставленными здесь, чтобы наблюдать, как все происходит. Мы считаем, что принимаем в ней участие, но, как правило, это не так. В основном, мы – наблюдатели, а не участники.
"Тогда для чего вселенная посылает нам предзнаменования, если мы ничего не можем с этим поделать?" – спросил Тор.
Аргон развернулся, улыбнувшись.
"Должен отдать тебе должное. Ты – сообразительный молодой человек. Как правило, нам посылают предзнаменования для того, чтобы мы подготовились. Нам показывают нашу судьбу, чтобы дать нам время подготовиться. Иногда – крайне редко – нам посылаются предзнаменования для того, чтобы мы могли принять меры и что-то изменить. Но такое случается очень редко".
"Это правда, что черноспин предвещает смерть?"
Аргон рассматривал его.
"Да", – произнес он, наконец. – "Наверняка".
Когда Тор услышал ответ, подтверждающий его страхи, его сердце неистово заколотилось. Кроме того, его удивил прямой ответ Аргона.
"Сегодня я столкнулся с одной", – сказал Тор. – "Но я не знаю, кто умрет или что я могу сделать, чтобы это предотвратить. Я хочу выбросить это из своей головы, но не могу. Видение змеиной головы всегда со мной. Почему?"
Аргон долго рассматривал Тора, после чего вздохнул.
"Потому что кто бы ни умер, это повлияет на тебя непосредственно. Это повлияет на твою судьбу".
Волнение Тора возрастало. Ему казалось, что каждый ответ рождает все большее количество вопросов.
"Но это несправедливо", – сказал Тор. – "Мне нужно знать, кто умрет. Мне нужно их предупредить!"
Аргон медленно покачал головой.