Я прошу ее дать мне осмотреть мастерскую. Крохотная комнатушка на удивление хорошо освещена. Мощные лампы высвечивают каждый уголок. На полу валяются какие-то металлические запчасти, книги. Наклоняюсь посмотреть и обнаруживаю к своему удивлению "Психотронику" Гекклера, "Судебную психиатрию" Завадовского и "Прикладную механику". Странный наборчик, однако. Листаю "Психотронику" и вижу на одной из страниц штамп библиотеки СИ, отделение, в котором служит Ланкович.
- Я заберу книги? - спрашиваю я у Софьи.
Она утвердительно кивает. Что же, пока мне здесь делать нечего.
- Спасибо, - говорю, - что помогли мне. Как только я узнаю что-нибудь о Дмитрии, непременно Вам сообщу.
Уже прощаясь, спрашиваю:
- Были у Вашего мужа какие-то друзья, знакомые, приходил к Вам кто-нибудь?
- Нет! Что Вы! Дмитрий, он такой нелюдимый!
Покидаю этот милый дом. Глупый Ланкович, что заставило его оставить все это?
Посещение библиотеки дает немного. Да, библиотекари помнят странного симпатичного офицера. Если я хочу (естественно я хочу это) они покажут мне его абонемент. Молодая кокетливая библиотекарша в предельно укороченной форме дает мне распечатку из компьютера. Иду в кабинет Ланковича, потому что поблизости не вижу места, где я могла бы присесть и нормально поработать. Читаю и удивляюсь. Оказывается, Дмитрий плотно подсел на электронику и психотехнику. И увлечение это, судя по датам, длится уже месяцев семь. Если учесть, что работает он всего около года, то почти с прихода его на службу. К чему бы это? Иду к Коровину, чтобы уточнить, насколько напряженным был график работы Ланковича.
- У нас последнее время завал, - говорит тот, - вот буквально месяц, как стало полегче, штат увеличили. Ланкович, в самом деле, был неплохим работником. Хоть и Мастер, пахал наравне с другими.
Что же, спасибо и на этом. Значит, Дмитрий читал все это по ночам. Молодец, уважаю. Только вот зачем?
- Скажите, - спрашиваю, - Александр Юрьевич, а у Ланковича были друзья, или, скажем, близкие знакомые в отделении?
Я сканирую его без стеснения. Коровин излучает забавную смесь раздражения и похоти с легким оттенком зависти. Хочу немного поддразнить его.
- Не думаю, - отвечает он.
- А Вы подумайте.
- Я считаю, - произносит он, и голос его аж дрожит от сдерживаемой ярости, - что у Ланковича не было в отделении близких знакомых и друзей.
- Почему? - удивляюсь я.
Умильно ему улыбаюсь, хотя мне очень хочется стукнуть его чем-нибудь тяжелым по голове, и покачиваю ножкой в такт словам. Глаза Коровина то и дело как бы невзначай соскальзывает вниз и оглаживает мои коленки. Мне не жаль, но боюсь, именно это и мешает ему нормально соображать.
- А, Александр Юрьевич?
Взгляд его, наконец, поднимается до уровня моих радостно сияющих глаз.
- Он же Мастер! - произносит он с непередаваемой, даже какой-то брезгливой интонацией в голосе, - какие могут быть друзья у Мастера? Мы же с Вами, кажется, уже имели разговор на эту тему.
- А другие Мастера? У Вас есть еще Мастера в отделении?
- Замначальника по личному составу у нас Мастер. Но, насколько я знаю, с Ланковичем он близко не общался. Поговорите с ним, и дайте мне, наконец, нормально работать.
- Хорошо, - я стараюсь дружелюбно улыбаться, - а как его фамилия?
- Иванов. Григорий Иванов. Кабинет 204, второй этаж направо. Еще вопросы будут?
- Пока нет.
Встаю, и, нарочито покачивая бедрами, покидаю это помещение. "Козел!" - думаю я и ловлю брошенный мне вслед эмоциональных отклик, эквивалентный "Вот сука!". Обмен любезностями состоялся.
Без стука заваливаю в к. 204 и успеваю заметить судорожно свернутую стрелялку на экране компьютера. Ухмыляясь, перевожу взгляд на мужчину. Ба!
- Гриня? - спрашиваю недоуменно.
Молодой, местами облысевший человек с округлым лицом и веселыми синими глазами глядит на меня с бо-о-ольшим удивлением.
- Гриня, - говорю, - не выпучивай на меня глазки, пожалуйста. Это я, твой ночной кошмар, Майя Дровник собственной персоной. И у меня к тебе дело есть.
Гриша Иванов - мой однокурсник по Школе СИ. Правда, после выпуска мы с ним не виделись. Неплохой в свое время был парень, хотя и чрезмерно любящий женщин. Впрочем, это его не портило нисколько.
Гриня выползает из-за стола, и я замечаю у него круглое брюшко, выступающее из-за ремня.
- Да, - говорю, - гляжу, работа у тебя не нервная.
- Майка! - наконец кричит он, - ну ты даешь! Хороша, как всегда!
Ну не могу устоять против этого мужчины. Расплываюсь в улыбке от уха до уха.
- Гриня, - лепечу томно, - ну кто, кроме тебя мне еще что-нибудь хорошее скажет.
Он задумчиво смотрит на часы.
- По-моему, - говорит, - мое рабочее время идет к концу.
Быстро надевает китель, висящий до этого на спинке стула, берет меня под ручку и выводит из кабинета. Через пять минут мы уже сидим в подвальчике в маленькой кафешке и пьем студенческий коктейль: водка, яблочный сок и лед. Ну, я его пью, во всяком случае. Григорий без зазрения совести хлещет чистую водку.
Вкратце объясняю ему, каким мерзопакостным ветром меня занесло в этот малопривлекательный округ и задаю главный вопрос:
- Ты с Ланковичем общался?
- Это который третий Мастер?
- Не знаю, какой он по счету, но Мастер точно. А кто второй?
- Да, ты его вряд ли знаешь. Следак один, Саидов.
Ага, как же я Саидова не знаю! Знаю, но слова, которые приходят мне в голову, когда я слышу его фамилию, к нормативной лексике отношения не имеют.
- Ну и что ты скажешь мне о Ланковиче?
Гриша смотрит на меня с ухмылкой, несколько уже размазанной от поглощенных натощак алкогольных напитков.
- Твой ученик?
- Ну да. Это, вроде как, не секрет. Есть, что о нем сообщить?
- Да он выскочка, этот твой Ланкович.
Удивленно поднимаю брови.
- Выскочка? Почему ты так считаешь?
- Ну, сама посуди, - фыркает Гриня, - ни толкового юридического образования, ни Академии. Сплошной экстерн. Знаний - ноль, а пальцы гнет, как будто что-то умеет.
Гриша подливает мне водки в стакан, а я гляжу на него и понимаю, что кое-что он мне не досказал: завидовал ведь он Ланковичу, вернее, показателям его. Сам-то Гриня - Мастер средненький, и должность эта для него - предел. Саидов тот вообще… Но не буду Гришу обижать. Кое-чем он мне все-таки помог.
Оставляю Гриню в подвальчике. Он сидит, грустный, пьет.
Идя по аллее и растирая постоянно мерзнущие пальцы, думаю о Ланковиче. Парень жил практически в изоляции. Коллеги иметь с ним какие-либо отношения не желали, других знакомых у него не было, с женой и дочерью дозволялось видеться лишь дважды в неделю. На работе Ланкович занимался всякой чепухой, при его-то потенциале. Мог ли он в такой ситуации решиться на что-то из ряда вон выходящее? Зная Димку, говорю твердо: мог.
Глава 4
Что-то еще тревожит меня. Не пойму, что. Возвращаюсь к Коровину и наблюдаю богатейшую гамму чувств на его лице. Не хочу даже притворяться, что я их не заметила.
- Простите меня, - говорю, - Александр Юрьевич, последний вопрос, а почему Вы сами не начали проводить расследование по поводу исчезновения Ланковича?
Он смотрит на меня, весь его организм излучает мощные волны удивления и недоверия.
- Я сам узнал о том, что Ланкович исчез, от Вас.
Теперь уже я в состоянии легкого шока.
- Как от меня? А кто же доложил в управление?
- Я точно не докладывал. У нас не та работа, чтобы инквизитор целыми днями сидел на заднице на своем рабочем месте. Мало ли куда мог направиться Ланкович, чего ради я буду об этом в Управление докладывать? Может, жена его сообщила?
- Нет, - озадаченно произношу я, - Софья точно этого не делала. Она боится Инквизицию.
- А Вам кто сказал? - интересуется Коровин. На лице его читается удовольствие от сознания того, что и Управление может сесть в лужу.
- Шеф, - растерянно говорю я и задумываюсь.
- А можно позвонить? - прошу у Коровина и жестом намекаю ему покинуть помещение.
Трубку берет секретарь управления.
- Антонина Григорьевна, здравствуйте, это Майя Дровник.
- Ой, Майя! - радуется она, - Вы нам из Богемии звоните? Как город, как погода?
Выдерживаю паузу. Неужели она не знает о том, что я уже не в отпуске? Спрошу у шефа.
- Да, - отвечаю, - нормально, с начальником я могу поговорить?
- Ой, Майя, он сейчас в машине. Соединить?
- Да, пожалуйста.
Терпеливо выслушиваю первые аккорды увертюры "Сильвы", а потом среди помех и шуршания прорезывается голос шефа:
- Слушаю.
- Здравствуйте, - говорю, умильно улыбаясь, чтобы он чувствовал мою радость от общения с его персоной, - Виктор Анатольевич. Это Майя. У меня тут вопрос один возник…
- А! Майя! Как отдыхается?
- Ну, если учесть, что я по всему округу гоняюсь за Ланковичем, то нормально.
- За каким Ланковичем? Ты что, не в Богемии?
Вот те на. Приехали. У начальника крыша того, покинула хозяина.
- Виктор Анатольевич, Вы же сами меня отправили Ланковича искать.
Напоминаю ему на всякий случай, а то вдруг товарищ заработался, всякое бывает.
- Ты что, Майя, пива опилась, никуда я тебя не посылал. Кто такой Ланкович?
- Дмитрий Ланкович! - кричу, чуть не плача, - мой ученик!
- Да, и что с ним?
- Он пропал.
- А ты здесь причем?
- Так Вы же сами меня его искать отправили!!!
- Вот что, Майя, - строго говорит мне шеф, - ты иди проспись. И не звони мне больше. Вернешься из отпуска, потом поговорим.
Кладет трубку. Слышу короткие "пи-пи-пи". Я не то, что в ужасе, я в трансе. Если я в отпуске, то что же я делаю здесь? А если я здесь, то кто меня сюда отправил? Может, стоит все бросить и уехать обратно? Но тогда столько интересных вещей останется невыясненным! Не хочу. Решено. Остаюсь. Потом разберемся.
Гордой, но несколько неуверенной походкой покидаю кабинет Коровина. Спотыкаюсь о неровно положенный линолеум и матерюсь себе под нос. Я им еще покажу, на что способна Дровник, если ее как следует разозлить!
Сижу в гостинице, пью жидкий зеленый чай, выстраиваю перед глазами картину сознания Ланковича. Провожу логические построения и сразу захожу в тупик - Ланкович не мог уйти сам. Проглядываю список его дел, и снова в тупике - его некому было убивать. Расследуемые им дела были малозначительны. Задерживаемые им люди большой потенциальной опасности не представляли.
Он не мог уйти, его не могли увести. Но его нет. Значит, испарился или превратился в человека-невидимку и следит за мной из-за шкафа. Реакция шефа мне вообще непонятна. Или у него за время моего отсутствия развилось психическое отклонение, сопровождаемое ретроградной амнезией, либо моя операция настолько секретна, что он скрывает ее даже от своих сотрудников. Наверное, так оно и есть. Боится утечки информации, даже шоферу своему не доверяет. Точно. Как лестно! Я удовлетворенно улыбаюсь, хоть одна проблема наша свое решение. Хотя как вспомню Вовчика, его водителя, честнейшего парня на свете (я-то знаю, сканировала его как-то), поведение шефа опять становится каким-то странным. Скажи Вовчику молчать, и даже под пытками информацию у него не получишь. А вдруг враги, разлом? Ух, я уже черт знает, до чего договорилась. Хватит себе голову морочить. Подумаем лучше о Ланковиче.
Просматриваю еще раз через гостиничный компьютер материалы Ланковича. Коровин, морщась, дал мне пароль для доступа в сеть СИ. Разрабатываю версии. Вот эта вещь. 17 июля этого года Ланковичем была задержана и допрошена некая Завадовских Юлия. Ей было предъявлено обвинение в ведовстве. Девушке 18 лет, умерла во время разлома. Интересно, какую именно информацию пытался получить от нее Ланкович? Зачем было применять разлом к ребенку, только что ставшему совершеннолетним? Ага, вот это забавно. Девушка считала себя членом ПОПЧ. Ланкович полагал, что сможет выяснить от нее месторасположение лидера партии, которого мы упустили в свое время. Напрасно старался, по агентурным данным, тот товарищ все же покинул пределы Империи. Он сейчас по ту сторону океана. Бедная маленькая ведьмочка. Может, какие ее родственники решили отомстить ретивому инквизитору, или и в самом деле ПОПЧ проявляет себя? Идея дурацкая, но проверить можно. Запрашиваю сводку по ПОПЧ. Нет, активность практически нулевая. Во всей сводке только и есть это упоминание о Завадовских с пометкой "не проверено". Запрос по родственникам выдает наличие брата-священника. Забавно, брат проповедует, сестра колдует.
Вряд ли, вряд ли. Но это единственная зацепка, которую я вижу сейчас. Еду к брату. Даже адрес у него своеобразный, церковной направленности: улица Михаила Архангела, дом 9. Указания квартиры нет. Значит, частный.
Действительно, крохотный, окруженный елями, домишко с выкрашенными в зеленый цвет стенами, на маленькой улочке на самой окраине города. На калитке - распятие. Я у дверей. Стучусь. Я в форме, чтобы сразу настроить Завадовских на прямой разговор. Да, Инквизиция убила его сестру, но Инквизиция же по праву считается правой рукой Церкви. Долг его, как священника, оказывать мне полное содействие.
Завадовских смотрит в глазок и открывает дверь. Сканирую его без жалости. Мне он не нравится. Излучает страх, растерянность, но больше всего страх. Чего тебе бояться, маленький человек? Разве ты сделал что-то плохое? Он - среднего роста, очень худой, даже тощий. Большие карие глаза, впалые щеки и резкие скулы. Нижняя часть лица заросла светлой курчавой бородкой. Он сейчас в широком темно-синем свитере и бесформенных штанах, на шее болтается деревянный крестик на тяжелой серебряной цепочке. Смотрит на меня с испугом, но без неприязни. Это хорошо.
- Я войду? - скорее приказываю, чем спрашиваю я, - я по поводу вашей сестры.
Он пропускает меня в комнату, и, буквально от порога, начинает причитать, задыхаясь:
- Я же говорил, я ничего не знал. Поверьте мне, пожалуйста! Меня проверяли, я говорил, я ничего не знал! Она жила отдельно!
Мне он настолько противен, что не хочется с ним даже разговаривать. Вздыхаю, и показываю значок Мастера, прикрепленный мною на обратной стороне лацкана пиджака специально для таких случаев. Завадовских буквально падает на диван.
- Вот, - верещит он, - Вы сами Мастер, проверьте меня, я говорю правду.
- Успокойтесь, - отвечаю я.
Мне в этом доме не хочется даже садиться, но разговор может быть долгим, и поэтому я тоже опускаюсь в кресло спиной к окну. Хочется проверить одну идею насчет этого человека. Бью наугад.
- Зачем Вы донесли на нее? Она - Ваша сестра.
- Не понимаю, - шепчет Завадовских. Левый глаз его начинает подергиваться.
- Вас бы никто не осудил. Верховный Закон Империи это допускает. Вы помните: "никто не обязан доносить о преступлениях, совершенных близкими родственниками, а также мужем или женой, за исключением случаев, когда совершенные ими деяния способны причинить вред Идее или нанести значительный имущественный ущерб, или причинить тяжкий вред здоровью". Вы считаете, безобидное ведовство могло нанести ущерб Идее Империи?
Он часто-часто моргает. Удивлен, не каждый день слышишь подобные разговоры от сотрудников СИ.
- Но как же, - растерянно произносит он, - а Кодекс Священнослужителя?
- Неужели, - спрашиваю я, - он содержит указание на слежку за близкими родственниками? Сестра для Вас достаточно близкий родственник? Я плохо знакома с этим документом, но уверена, что там такого нет. Это бы противоречило Идее. Неправда ли?
Напряженно молчит. Хочу задать ему последний уточняющий вопрос, хотя ответ уже знаю.
- Все-таки Вы сообщили в СИ о сестре?
- Да, - шепчет он.
Я встаю и с удовольствием покидаю этот дом. Не прощаюсь. Противно. Хорошо лишь, что версия отпала сама собой. Мстить за сестру бедняге Ланковичу этот тип не стал бы.
Глава 5
Уже вечер. Устала. Включаю радио как раз для того, чтобы услышать: "Кто обладает информацией по поводу исчезновения помощника следователя по 4 отделению Ланковича Дмитрия, просим позвонить по телефону 37-52-89. С удивлением узнаю номер Коровина. Собираюсь позвонить ему, спросить, в чем дело, как он уже сам выходит на связь. Поднимаю трубку и слышу вместо "здрасте":
- Вы собрались весь округ мне на уши поднять?!
Догадываюсь в чем дело, но, на всякий случай, интересуюсь:
- А что Вы имеете в виду?
- Этим Вашим объявлением. Мне что, делать нечего, звонки Ваши принимать?!
- Я не давала этого объявления, - считаю своим долгом пояснить.
- Да мне насрать! - орет Коровин так, что трубка дрожит у меня в руках, - кто его давал! Я всех буду отправлять на Ваш телефон, ясно?!
И вот я, проклиная неизвестного доброжелателя, торчу на телефоне с наушниками на голове. Третий час слушаю душераздирающие истории о пропавших когда-либо в этом округе инквизиторах.
Очередной звонок.
- Я Вас слушаю.
- Я видела человека в форме СИ, - слышу я детский голос, - его машина сбила на дороге.
- Когда это было?
- На прошлой неделе, в среду утром. Он вышел на дорогу, и на него наехал большой красный грузовик. Его скорая забрала. Это я ее вызвала.
- Молодец, девочка. Спасибо тебе за звонок. Передай своим родителям. Что Империя гордится тобою.
Связь обрывается. Звоню в скорую. На всякий случай. Вдруг, бедный Ланкович лежит весь в гипсе, и не ведает, что тут в его поисках, по меткому выражению Коровина, весь округ на уши поднят.
- В среду утром к Вам инквизитор не поступал?
- В среду? Да, поступал.
Чувствую, как начинает биться сердце.
- ДТП?
- Да, а что конкретно Вас интересует?
- Его личность установлена? У него были при себе какие-либо документы?
- Да, установлена. Это Ковачек из 7 отделения. А что?
- Ничего, - вздыхаю я разочарованно, - спасибо. Это - не тот, кого я разыскиваю.
Еще час на телефоне. Голова пухнет. Я выключила звонок, и теперь слезящимися глазами слежу за лампочкой. Если мигает - значит вызов. Вот, опять.
- Я Вас слушаю.
- Алло!
- Слушаю Вас.
- Алло, девушка!
Это - мужской хриплый голос. Раздается как бы издалека. Но, может, просто связь плохая.
- Девушка, я, вроде, видел Вашего Ланковича! Двое мужиков затаскивали инквизитора в бункер на старой военной базе.
- Где находится эта база? - спрашиваю, уже не надеясь на успех.
- Двадцать километров по Хволынскому шоссе, потом - два направо. Спросите, Вам любой ее покажет.
- Когда это было?
- Во вторник вечером. Часов в пять! Ну, я пошел, желаю Вам разыскать Вашего пропавшего!
Связь обрывается, следующий звонок. Потом - еще один. Пять минут перерыва. Удивляюсь такой поразительной активности граждан на ночь глядя. Иду на кухню умыться, охладить лицо и горящие уши. В голове сами собой всплывают координаты: Хволынское шоссе, два км. к югу… Стоп!
Набираю домашний номер Коровина.
- Але, Александр Юрьевич? Это Дровник. Скажите, а что у вас за база на 20-м километре в сторону Хволынки? Что-то знакомое, а вспомнить не могу.
В течение двух минут выслушиваю то, что думает следователь Коровин обо мне и об управлении в целом. Когда он утихает, говорю:
- И все-таки?