- Дура! - орет он, - все моги про…ла! Ты же сама там базу ПОПЧ раскручивала! Советник хренов, мать…!
Не хочу его больше слушать. Ничего нового он мне не скажет.
Все. Развлечение окончено. Отключаю телефон, испытывая жгучее желание грохнуть его об стену. Надо спать. Инквизиторы тоже нормальные люди, они должны отдыхать, хотя бы время от времени. Перед тем, как упасть на кровать, завожу таймер на наручных часах. Когда придет время - они противно запикают, ненавижу этот звук. Через пару часов, как начнет светать - подъем. Поеду, проверю, как там моя старая знакомая пожелает. Базу я имею в виду.
Утром беру в гостинице машину. Я не выспалась, голова тяжелая, соображает с трудом. Двигаюсь на автомате. Вывожу авто из гаража, выезжаю из города. Ладно хоть дорога хорошая, пустая. Уже ноябрь. Тяжелые тучи несут то ли снег, то ли дождь. На сером небе штрихами нанесены ветви тополей. Поспать бы!
Съезжаю с трассы. Вглубь леса ведет вполне приличная грунтовая дорога. Ставлю машину неподалеку, дальше иду пешком. Тишь и гладь. Никакой активности не замечено. И вообще, база выглядит заброшенной и загаженной. Когда-то, когда граница была ближе, здесь базировались ракетные войска. А сейчас - пусто. Лишь бетонные бункера, соединенные переходами, да неизвестно для чего приспособленная сеть подземных коммуникаций. Приближаюсь, пытаясь отследить присутствие людей на эмоциональном уровне. Где-то у центрального входа действительно слышу отклик. Там - один человек. Достаю из кобуры пистолет и осторожно приближаюсь. Отклик какой-то размытый, неидентифицируемый. Как у Мастера. Ланкович?
Вхожу и вижу почти сразу мужской силуэт на фоне ярко освещенного, уходящего куда-то вниз коридора. Он стоит, не двигаясь. Опасности не ощущаю.
- Повернитесь ко мне лицом, пожалуйста, - прошу я, опуская предохранитель.
Он послушно оборачивается, как будто только и ждал этих моих слов, и я тут же узнаю Ланковича. Он повзрослел, стал шире в плечах, но это точно он. Пользуясь тем, что я впадаю в состояние легкого шока, он улыбается, и врывается в размаху в мое сознание.
Открываю глаза с трудом. Чувствую себя так, будто по мне танк проехался. Во рту пересохло, в голове кавардак.
- Что, - шепчу, - сила есть - ума не надо?
Скашиваю глаза в сторону. На полу, возле правой руки стоит стакан с водой и шоколадка.
- Я подумал, тебе пригодится, - слышу я знакомый голос и окончательно прихожу в себя.
Точно Ланкович. Я наконец-то могу разглядеть его глаза. Они не просто темные, они - зеленые, как у малышки. Помню - в крапинках.
- А, - говорю, - привет. Нашелся, стало быть.
- Я гляжу, ты подстриглась, - замечает он.
- Ну, - отвечаю, - за столько-то времени грех было не измениться. А что, позвольте поинтересоваться, все это значит? Домой, как я полагаю, ты не собираешься.
Он довольно ржет.
- У меня планы на твой счет.
- Оч-чень интересно, - сухо замечаю я, - какие такие планы могут быть у одного Мастера Идеи против другого Мастера Идеи?
Ланкович как-то судорожно подскакивает на месте, бледнеет и орет:
- Я не Мастер Идеи!!!
- Да, - говорю, - ты - не Мастер Идеи, а я - Орлеанская девственница.
- Я не Мастер Идеи!!! Слышишь!!!
Я пугаюсь, что-то не то в его поведении. Ланкович опускает голову, дышит тяжело. Странный какой.
Уползаю в уголок, на всякий случай прихватив шоколадку, и сажусь там, прижав к себе колени. Оглядываюсь. Да, все то же. Все возвращается на круги своя. Я на той же базе. Ситуация знакома до безобразия, и все-таки что-то в ней не то. Пытаюсь быстренько прощупать Ланковича, но он закрыт наглухо, как я и полагала. И больно уж он нервный, я даже спрашивать боюсь.
- Я больше не Мастер Идеи, - произносит он, слегка успокаиваясь, - я перестал им быть, когда прошел переактуализацию.
Теперь уже я подскакиваю на месте.
- Но это невозможно! Та статья Карлова, ее все-все критиковали! Научно доказано, что переактуализация невозможна!
Ланкович совсем уже пришел в себя.
- Карлов всего-навсего слегка ошибся в расчетах. А может, специально выпустил статью с ошибкой. Не знаю, но у меня получилось.
Вот это да! Вот это, конечно, гений! Его бы деятельность да на пользу человечеству. Я смотрю на него с уважением, но тут его вполне привлекательная физиономия перекашивается.
- Помнишь браслеты, Майя? - интересуется он.
Ну, еще бы я их не помнила!
- Я их усовершенствовал. У меня, знаешь, вдруг проснулись какие-то технические способности.
Ланкович подходит ближе, держа в руке какой-то тонкий обруч, с явным намерением на меня его нацепить. Я в ужасе вжимаюсь в угол.
- Дмитрий, не трогай меня!
Он опять как-то странно улыбается, я его откровенно боюсь.
- Ланкович, не надо!
Он наклоняется надо мной с явным намерением одеть мне это на шею. Я пытаюсь отвести его руку, но он замахивается и произносит на удивление спокойно:
- Я тебя ударю.
С огорчением понимаю, что он действительно меня ударит, и не раз, если понадобится, но удавку эту все равно оденет. Я, конечно, могу посопротивляться, но давно замечено: женщину синяки не красят. А мне они еще и к форме не подходят. Она у меня оливковая. Синий к ней совсем не в тему.
- Ладно, - мрачно отвечаю я, - давай, изверг, издевайся над своим старым слабым учителем.
Он улыбается и закрепляет на моей шее эту штуковину. Слышу щелчок, и все, я в ошейнике. Гав-гав.
- Можешь шариться, - милостиво позволяет он, - где хочешь. Но при попытке выйти за пределы базы кольцо включится и пошлет два сигнала: один - тебе в мозг, другой - мне на пульт. Ты свалишься там, где стояла, а я найду тебя без проблем. Кроме того, в кольцо вмонтирован маячок, так что я, опять-таки, в любой момент могу проследить, где ты находишься. Все ясно?
Кольцо неприятно давит шею. Я цепочки-то из-за этого не ношу и высокие воротники, не то, что ошейники. Ощупываю замок. Надо будет разобраться с его устройством.
- Есть вопросы и пожелания? - спрашивает он и улыбается. Вот сейчас - вполне нормальный на вид человек.
- Чтоб ты сдох, - отвечаю совершенно искренне.
Глава 6
Он удаляется, не поставив меня в известность, куда, а я начинаю обследовать базу в поисках еды и оружия. В прошлое мое посещение я, оказывается, многого не видела. Она очень велика. Когда мне надоедает это занятие, я одну из найденных мною комнат оборудую под свою конуру. Перетаскиваю в нее найденные мною матрас и два одеяла, вполне годный стул. Кровать там уже стоит, и, вроде бы, она достаточно крепкая. Подушек нигде не наблюдается, ну и ладно, будем беречь осанку.
Два дня проходят, как одна бесконечно долгая минута. Успеваю обдумать ситуацию, в которой я оказалась. Логики как не было, так и нет. Я - сторонник Идеи, я не верю в то, что она могла так просто Ланковича отпустить. Должна быть какая-то причина, по которой он, такой правильный человек, совершает такие ненормальные поступки. Как захват инквизитора, к примеру, который по совместительству его Учителем является. Мне кажется, он заболел.
В процессе размышлений обнаруживаю кухню и запас банок с тушенкой. Ланковича не видно. За стены базы выходить боюсь. Вдруг ненароком ступлю ногой куда не следует, и все, вымру, как мамонт. Ланковича-то нет! Кто вынесет из опасной зоны мое хладеющее тело?
И вот он, мой милый мальчик, наконец-то, появляется. Кидаюсь ему навстречу чуть ли не с объятиями - больно уж достали меня одиночество и тушенка.
- Я отогнал машину к гостинице! - заявляет он, складывая пакеты с едой на кухонный стол, - ты ее плохо спрятала.
Тоже мне, умник! Можно подумать, я ее прятала. Вытаскиваю из пакета зеленое яблоко, быстро, пока не отобрали, обтираю его подолом юбки и начинаю хрумчать.
- А все равно, - говорю, - меня будут искать и найдут.
- Ну да! - восклицает Ланкович с непередаваемой саркастической интонацией в голосе, - очнись, девочка, ты в отпуске! А отпуск у тебя длинный.
- Не надо, - отвечаю, - меня отозвали!
- А ты приказ видела?
- Ну, не видела. Долго ли приказ состряпать? Две минуты и готово.
Глупый, да?
- А зачем его стряпать? Пусть отдохнет бедная утомленная Дровник. Она так рвалась в Чехию! Пусть подольше в ней и остается.
- В Богемию, - поправляю я и задумываюсь о том, а не спросить ли о том, кто подкинул ему эту сугубо личную информацию.
- И кто его знает? - задумчиво продолжает Ланкович, - что ее в наш округ занесло?
Догрызаю яблоко и кидаю огрызком в стену. Ланкович молча следит за моими движениями, а потом как рявкнет:
- Нечего здесь мусорить!
- Не знаю, как ты, - отвечаю я нарочито противным тоном, аж у самой мурашки по коже, - но я здесь жить не собираюсь.
И быстро сматываюсь, пока этот огрызок не полетел в мою сторону. Ланкович терпеливо тащится за мной. Я успеваю уже завалиться на койку с уставом воинской службы в руках (но уж что нашла!), как он заваливает в мою конуру. Ну что такое, ни сна, ни отдыха замученной душе!
- Я не договорил, - заявляет он и аккуратно складывает остатки яблока на мое же полосатое одеяло, - это твое, возьми.
- Так вот, я хотел прояснить тебе некоторые моменты твоей биографии. Чтобы недоразумений не было. Информацией меня снабдил твой шеф. Незабвенный Виктор Анатольевич Тимофеев. Он же и отправил тебя в командировку. Потому что я этого захотел.
Я оскаливаю зубы, изображая 32-каратную улыбку. Любая обезьяна решила бы, что я хочу ее покусать.
- Ты хочешь, чтобы я поняла, какой ты умный?
Но Ланкович оставляет мой вопрос без внимания.
- А ты знаешь, - продолжает он, - на чем я его подловил?
- Ну?
- На педофилии.
- Что?!!!
- Детишек он имел. В Центральном детском доме, что на улице Щетилова. Он ведь его куратор, правда? И Идея ему, знаешь ли, не помешала.
Я тихо выпадаю в осадок. Вот это да! Я ведь и сама в этот детский дом подарки отвозила… Какая гадость!
- Не верю! - кричу.
- А ты зайди в меня, посмотри! - в запале отвечает Ланкович, но только я собираюсь скользнуть в его сознание и побаловаться там немножко, как он с треском захлопывается. Глядит с подозрением.
- Нет уж. Ты - хитрая. Верь на слово. Он тебя из отпуска отозвал, он в командировку отправил, он сообщил о том, что я здесь, когда я понял, что ты левые версии начала разрабатывать. Все он. И только из-за того, что я пригрозил показать его руководству кое-какие фотографии.
Настроение у меня портится дальше некуда. Оно и раньше-то было не ахти какое, а тут…
- И зачем ты мне все это рассказываешь?
- Не знаю, - устало вздыхает Ланкович, - вдруг ты выйдешь отсюда. Так прибьешь гада этого, я, наверное, не смогу. Таких сразу ликвидировать нужно, чтобы Общество своим присутствием не загрязняли. А мне его использовать пришлось. Противно.
Он удаляется, а мне вдруг начинает казаться, что это не он, а я прошла переактуализацию, и у меня крыша уезжает. О, времена! О, нравы!
Глава 7
Сегодня Ланкович слишком бледен. Я замечаю, что он стал плохо ориентироваться в пространстве, натыкается на предметы, иногда ему заметно трудно сфокусировать взгляд. Это плохо само по себе, но для Мастера - просто опасно. Жаль, что свою бредовую идею он не оставляет, так бы я ему, может, помогла.
- Я думал, ты умнее, - заявляет он мне на второй день после своего появления, - я наоставлял столько следов, а ты зачем-то поперлась Завадовских опрашивать. Скажи мне, зачем?
Сознаюсь честно:
- Я думала, тебя убили.
- Жалеешь, что нет?
- Нет, зайчик мой, я еще надеюсь тебя перевоспитать.
- Не стоит! - смеется он, - Я проведу твою переактуализацию. У тебя - хорошие показатели, ты восприимчива. Мне нужен помощник. Кроме того, у меня в резерве тогда будет контролируемый мною резонанс.
Он смотрит на меня, губы растягиваются в мечтательную улыбку. Он будит во мне негативные эмоции, которые не хочется скрывать.
- Резонанс - это великая штука. Его особенности до сих пор не изучены. Очень опасно. Помнишь? Представь только, площадь, заполненная людьми, или хотя бы твое управление. А, может, попадем в здание Правительства?
Фантазия моя с готовностью подсовывает горы трупов и корчащиеся тела умирающих. А посередине мы с Ланковичем. В резонансе, как в акте любви.
- Переактуализация невозможна! - заявляю с апломбом, хотя доля моей уверенности невелика. Статья Карлова когда-то показалась мне заслуживающей внимание.
- Да ну? - смеется он, - а почему же ты тогда боишься?
- Я? Я не боюсь!
- Брось! После переактуализации моя восприимчивость резко возросла. Я ощущаю даже кончиками пальцев пульсацию страха вокруг тебя.
Он трясет своими пальцами перед моим носом. Отвожу нос в сторону, и смотрю на Ланковича с чувством, близким к ужасу. Что-то в его поведении указывает на то, что пора начинать верить.
- Может, не надо? - говорю, и голос мой почти дрожит.
- Надо!
- А если я не подчинюсь? - спрашиваю очень осторожно, готовясь к очень неприятному для меня ответу.
Ланкович весело ржет, глаза его как-то подозрительно блестят. Такое ощущение, будто он долго ждал этого моего вопроса.
- Пойдем, - говорит он и берет меня за руку, - я покажу тебе кое-что. Придумано специально для тебя.
Он вытаскивает меня из кабинета, и мы быстро, так, что я чуть ли не бегу, идем по коридору. Дмитрий подталкивает меня к одной из дверей, выходящих в коридор. Она обита железом, на уровне моих глаз зарешеченное окошко. Ланкович тычет меня туда физиономией и шепчет на ухо:
- Смотри.
Заглядываю одним глазом вовнутрь. Камера как камера. Маленькая, прямоугольная. Койка, раковина, унитаз. Содрогаюсь от омерзения, меня тошнит. На койке сидит нечто. Оно огромное, жирное и явно мужского пола, поскольку вытащило из штанов свой детородный орган, напоминающий пожарный шланг, и увлеченно онанирует.
Ланкович, паразит, кладет свою лапу мне на затылок и удерживает мою голову так, чтобы я продолжала наблюдать все эту гадость.
- Отпусти, - шиплю я и пытаюсь вывернуться.
- Ты проверь его, просканируй, - ехидным тоном советует Ланкович.
Я с интересом, надо отметить, подчиняюсь, удивляясь тому, почему не догадалась сама. Зрелище, наверное, подействовало отупляюще. Провожу предварительное обследование и ужасаюсь. Я даже не могу назвать сексом то, что исходит от этого монстра. Какая-то бесконечная бешеная жажда.
Чудище понимает, что за ним наблюдают, отвлекается от своего интересного занятия и смотрит в мою сторону. Вхожу в контакт почти против воли и тут же вырываюсь, крича:
- Отпусти меня, отпусти! Дмитрий, черт возьми!
Ланкович действительно убирает руку и глядит на меня, ухмыляясь. У меня хватает сил только на то, чтобы прислониться к стене и отдышаться. Да уж! Тут не нужно быть Мастером, чтобы понять, что творится сейчас у меня в голове. На морде все написано. Печатными буквами. Я отчаянно боюсь, я в панике. За те мгновения, что я побывала в сознании монстра, я поняла, что психика его безнадежно искалечена. Его аура черная, с красными всполохами. Его сознание хаотично, но не так, как это бывает на последней стадии актуализации, а как-то иначе. Открыт один канал, по которому его мысли беспорядочно курсируют, в конце канала какая-то структура. Именно она и вызывает эту ненасытность. И хуже всего то, что его сознание засасывает в себя, как черная дыра. Я еле вырвалась.
Ланкович доволен, это видно по его лицу.
- Хочешь что-то спросить? - интересуется он.
- Ага, какого он роста?
- Ну, порядка 195–198 см. Я его не измерял. А что?
- Да так, - вздыхаю, - ничего.
- У вас как, - заинтересованно спрашивает Ланкович, - в Высшей школе СИ с физкультурой было?
Снова вздыхаю.
- Плоховато.
И опускаю глаза. Совсем плохо. Это Ланкович у нас силовик, а мы так, гуманитарии несчастные. Хорошо хоть, стрелять на работе научили. Но стрелять-то как раз не из чего. Только из пальца. Пиф-паф!
- И что ты хотел сказать мне всем этим? - задаю я волнующий меня вопрос, показывая рукой в сторону камеры, из которой опять раздается многозначительное сопение.
- Я сжег ему часть мозга, - серьезно отвечает Ланкович, - перестроил сознание. Если ты будешь себя плохо вести, я отведу тебя к нему в камеру и закрою дверь. Я зову его Джо, Красавчик Джо. Ты представляешь, что произойдет с тобою даже за две минуты пребывания с ним наедине?
Да уж, представляю. Мне уже плохо, от одного представления.
- Но жить ты будешь, - продолжает безгранично милый Ланкович, - и работать тоже. Попробуем?
Я смотрю на Ланковича, вспоминаю, как он попал ко мне в застенок когда-то, в бытность мою следователем, и эта мысль приносит некоторое удовлетворение. Если бы это повторилось сейчас, Дмитрий тоже смог бы жить и работать, но вот любить - никогда. Я довольно улыбаюсь.
- Нет, - говорю, - не будем пробовать. У меня фантазия очень богатая. Я и так все вижу в деталях.
- Видеть - одно, - усмехается Ланкович, - а вот чувствовать…
Он меня раздражает. Страшно хочется дать по морде, но чревато.
- Все, - отвечаю твердо, - хватит. Ты хотел работать. Пошли.
Дмитрий тихо смеется. Идем обратно.
- Ну и методы у тебя, Ланкович, - бурчу я себе под нос.
Он ржет в открытую. Скотина!
Глава 8
Ланкович приготовил все, как в лучших домах Лондона и Парижа. Целых два кресла, правда, немного потрепанных временем, но все же вполне устойчиво стоящих на своих маленьких алюминиевых ножках, столик, сооруженный из плоского зеленого ящика, и пакет с яблоками у стола.
- Садись, Майя, - предлагает он великодушно, подталкивая меня к одному из кресел.
- А яблоки зачем? - недоумеваю я.
- А мне так больше работать нравится, - объясняет потенциальный актуализатор, - от них голова быстрее проясняется. Не люблю шоколад.
Он присаживается напротив, вытягивает свои длинные ноги и смотрит на меня пронзительным взглядом. Аж мороз по коже. Но вижу же - самому боязно.
- Хочешь, я тебе аппарат покажу? - восклицает он, срывается с места и выковыривает откуда-то из ящика, служащего нам столом, бесформенный бумажный сверток. Смотрю с удивлением. Он расправляет это нечто, на вид напоминающее моток разноцветных проводков с хаотически прицепленными там-сям металлическими и пластиковыми деталями и двумя-тремя присосками.
- Не бойся, - говорит, - я не буду пока включать, я только покажу тебе, как оно одевается.
И быстро, так что я не успеваю даже рта раскрыть, надевает мне на голову часть этой конструкции. Остальные провода плавно располагаются вдоль моего позвоночника, двое из них, которые с присосками, цепляются на запястья в районе пульса.
- Здесь всего-то и действий, - говорит мне Ланкович, и глаза его возбужденно светятся, - правильно рассчитать время и выбрать нужную программу из записанных мною.
Мне как-то не по себе.
- Дима, - прошу его, - может на мне не будем экспериментировать, а? Может, если уж тебе так нужно, ты меня сам проактуализируешь?
Вижу раздумья на его лице. Это уже хорошо.
- А как я войду? Ты думаешь, это легко? Я пытался…
- А я тебя пущу. Честное слово.