Сейчас я безумно рада тому, что Мастера, как правило, не могут читать ненаправленные мысли и эмоции друг друга, за исключением, конечно, очень уж откровенных. Иначе Дмитрий не стал бы со мною мучиться, а прибил бы сразу. В конце концов, я - не единственный Мастер на свете.
- Подожди, - говорю, - дай только ногу разомну, затекла что-то. Встаю и тут же спотыкаюсь о его собственные лапы, протянутые вперед чуть ли не на полтора метра, падаю, но в полете успеваю-таки ухватиться за кресло и устоять на ногах.
- Майя! - кричит он сердито, на мгновение отвлекается, и тут я делаю то, что не делала никогда в жизни, и, надеюсь, дальше не придется. Знакома я была с этим фокусом только в теории. Препод случай из своей практики рассказывал.
Так вот, Ланкович отвлекается, он раздражен и несобран, он приоткрывается на какие-то доли секунды, а мне больше и не надо. Быстро проникаю в его сознание, закрепляюсь там и тут же выстраиваю предполагаемую структуру моего сознания. Когда Ланкович успокаивается, и решает начать сканирование, я подсовываю под его мысленный взор выстроенную в его же голове картину. Отщепляю от себя схематичное "Я", и позволяю Ланковичу водить это "Я" по предложенной ему структуре. Признаюсь, комбинация дается мне с большим трудом, но Ланкович признаков беспокойства не проявляет.
Вокруг своей собственной, реальной персоны, выстраиваю стену, прекрасно, впрочем, сознавая всю бесполезность этого занятия. Если Ланкович обнаружит подвох, то собьет мою защиту без особых затруднений. На этот счет я иллюзий не питаю. Хотя мастерства ему и не хватает (чем и пользуемся), силы предостаточно. А для того, чтобы экран сломать, много знаний и не нужно.
Краем глаза заглядываю, как там Ланкович. Собирается выходить. Быстро списываю предложенную им информацию. Так, сегодня мы права человека изучали, вот юморист! Попутно он попытался заложить в меня основы программы. Раз, два, три! Открываем глаза. Лицо Ланковича безмятежно. Ура, на этот раз пронесло.
Ланкович смотрит на меня, и выражение его глаз меняется.
- Что-то не так? - спрашиваю обеспокоено.
- Я не ожидал, что ты пустишь меня без борьбы, - признается он.
- Но Дима! Скажи, а много бы ты со мною церемонился! С твоей-то силой! Я даже уровень твой просчитать не могу!
- А, вот оно что…
Вроде бы согласен, но, чувствую: что-то его тревожит.
Вечером после сеанса прокрадываюсь к камере Красавчика Джо. Заглядываю внутрь - все та же картина.
- Джо! - зову его тихо.
Он поднимает взгляд. Глаза у него голубые, окруженные светлыми ресницами, пустые абсолютно. Из полуоткрытого рта падает слюна на темный кафель. Он встает и, спотыкаясь и путаясь в штанинах, подходит к двери.
- Хороший мальчик, - шепчу я, содрогаясь от омерзения и пытаясь не опускать взгляд ниже его пояса, - такой хороший маленький мальчик.
Очень осторожно, стараясь двигаться совсем незаметно, вхожу в его сознание и начинаю ремонт. Дело это дается мне с невероятным трудом, приходится бороться еще и за свой разум.
- Майя! - откуда-то из пустоты доносится знакомый насмешливый голос.
Меня выкидывает из сознания Джо. С удивлением обнаруживаю себя сидящей на полу и глядящей снизу вверх на Ланковича. Он, ехидно улыбаясь, протягивает мне руку и помогает встать.
- И что это ты такое делаешь, Майя? - говорит, посмеиваясь.
Не знаю даже, что соврать.
- Учеником новым решила обзавестись? - интересуется Ланкович, - не надо. Честное слово, он и без того в тебя влюблен. Правда, Джо?
Из камеры раздается лишь знакомое пыхтение.
- Но ты меня удивляешь, Майя, - продолжает Ланкович, и на лице его действительно написано изумление, - честное слово, я полагал, он тебе настолько противен, что ты эту часть базы за километр обходить будешь. Я, оказывается, плохо тебя знаю. Надо бы лучше.
Гляжу на него задумчиво. В голове - одна мысль. О том, как, собственно, хорошо, что он плохо меня знает.
Глава 9
- Дим, - говорю я как-то, - есть одна вещь, от которой я могу умереть прямо сейчас.
- Да ну?
- Да. Это - неудовлетворенное любопытство.
Ланкович сегодня в спокойном и даже благодушном настроении. Я боюсь его гораздо меньше.
- Спрашивай, - разрешает он.
- Ты не мог, случайно так, другого Мастера найти? Зачем тебе понадобилось именно меня вытаскивать?
Он смотрит на меня очень внимательно. В глазах его начинает мерцать какой-то нехороший огонек.
- Я знаю твои показатели, - отвечает он.
- И это все? - интересуюсь я, хотя красная лампочка в моей голове, сигнализирующая о наличии опасности, горит все ярче.
- Тебе мало?
Голос Ланковича становится громче, я пугаюсь, но продолжаю выяснение истины.
- Этого недостаточно. В вашем округе достаточно хороших Мастеров. Ты мог бы позвонить мне, и я без всякой задней мысли порекомендовала бы тебе кого-нибудь.
- Мне нужна была ты! - отрезает Ланкович, - и не доставай меня больше, у меня голова болит.
Мучают его последнее время эти головные боли. Бедный мальчик.
Снова сеанс. Опять, рискуя жизнью, проникаю в мозг Ланковича и выстраиваю там знакомую, правда, несколько видоизмененную с учетом предыдущих сеансов, картину. По пути отмечаю, что его собственные структуры неустойчивы и разрешаю себе чуть-чуть их укрепить. Снова работа. Выдыхаемся оба, как скаковые лошади. Грызем яблоки и думаем каждый о своем. Он, вероятно, о протекании процесса актуализации у Мастера со стажем и возникающих при этом странностях, я - о том, как достала меня эта ситуация, и сколько времени я смогу еще его дурачить.
Оба устали. Сидим, не глядя друг на друга.
- Покурить бы сейчас, - неожиданно даже для себя произношу я.
- У меня есть сигареты, - отвечает Ланкович, - сейчас принесу.
Он уходит, приносит сигареты. Мы сидим с ним вдвоем, курим. Я - с удовольствием, поскольку иногда разрешаю себе побаловаться, он - с каким-то меланхолическим выражением на лице.
- Можно задать тебе вопрос? - спрашиваю я, глядя на длинный и острый столбик пепла на моей сигарете.
- Спрашивай, - устало разрешает Ланкович.
- Ты сводишь какие-то личные счеты со мной?
- Да, - неожиданно быстро соглашается Дмитрий, - так оно и есть.
Я осторожно подбираю слова, боясь вспугнуть его более-менее нормальное состояние.
- Я чем-то навредила тебе?
Он опускает голову и тихо смеется.
- А ты как думаешь?
- Не знаю, - честно признаюсь я.
- Ну, про побочный-то эффект проведенной тобою актуализации тебе известно?
- Какой именно? Воплощение Идеи?
- И это тоже. Я ведь искренне верил в идеалы ПОПЧ, совершенно искренне. Ты знаешь, что именно я прорабатывал многие подходы в этой Идее, Идее ПОПЧ?
- Нет, - совершенно правдиво отвечаю я, - ты же об этом не рассказывал.
- Вот, а ты так жестко меня переориентировала. Но это не так важно. Есть еще одна проблема. О ней ты тоже должна знать. Это когда Мастер влюбляется в Учителя. Ты любишь своего Учителя?
Я смотрю на него удивленно. Признаюсь, как-то не думала об этом. Мне и в голову не приходило, что Ланкович может как-то переживать из-за привязанности ко мне. Конечно, я люблю своего последнего Учителя, но я как-то сразу смирилась с тем, что никогда его не увижу. Мой учитель, Евгений Павлович Стылов, я помню каждую черточку его некрасивого лица. Он относился ко мне с симпатией, считал многообещающим Мастером. Но и только-то.
- Конечно, - отвечаю, - все Мастера любят своих Учителей. Это - закон.
- И ты воспользовалась этим, чтобы освободиться. Ты заставила меня влюбиться в себя, использовала, а потом бросила. Как туалетную бумагу.
Смотрю на него, не понимая, о чем он говорит.
- Меня любила замечательная женщина, - между тем продолжает Дмитрий, и голос его течет и переливается, - совсем не похожая на тебя. Она родила мне чудесную девочку. А я думал только о тебе, как тебя увидеть или как избавиться от наваждения. Ты ведь даже не в моем вкусе! Все дело в актуализации - решил я, именно эта дурацкая процедура заставляет меня так мучиться. И вот тогда, наверное, это судьба, я увидел эту статью Карлова. В школе я увлекался электроникой, не знаю уж, что заставило меня пойти на факультет богословия. В статье доказывалась возможность пройти переактуализацию. Самому. И дана краткая схема аппарата, который необходимо построить. Я усовершенствовал машину, я построил ее. Я прошел повторную первичную актуализацию, замкнув ее на себя. Я два дня провалялся дома с дикой головной болью, еле отошел. А когда пришел в себя, понял, что я должен делать дальше. Шеф твой совсем обнаглел, он не очень-то и скрывался. Я немного поднажал на него, а потом отправился сюда, и ждал, ждал. Пока ты сунешь на базу свой длинный нос.
Утомился. Замолчал. Несмотря на ту чушь, которую он сейчас несет, мне жаль Ланковича. Но кто уж знал, что так обернется! Я использовала его, да, но я должна была это сделать. Я и сейчас бы поступила точно также. Не буду говорить этого Ланковичу - не поймет ведь.
- Мне жаль, - только и могу сказать.
- Не стоит! - холодно отвечает он, - жалеть будешь после!
Я думала уже, он все сказал, но Ланкович продолжает:
- Только став Мастером, я осознал, насколько это жутко.
- Да ну? - совершенно искренне удивляюсь я. Мне, например, нравится это состояние.
- Тебя все боятся, нормальные люди засекают время, разговаривая с тобой, потому что им кажется, что ты сейчас копаешься в их голове, и им это как-то может повредить. Ты искренне привязан к женщине и ее ребенку, но не можешь видеть их чаще двух раз в неделю, потому что психолог Инквизиции считает, что это окажет негативное воздействие на твою работу и психику ребенка. Тебе самому, наконец, окружающие тебя люди начинают казаться мелочными и непередаваемо тупыми! Этого недостаточно?!!!
Я вижу, что Ланкович начинает волноваться.
- Тихо-тихо-тихо, - шепчу, - тихо, Дима. Я понимаю, я тоже Мастер. Я тоже все это проходила. Но ко всему привыкаешь. К этому тоже можно. Еще пара месяцев, и ты вошел бы в колею.
- Не хочу! - вдруг орет Ланкович, лицо его перекошено, я пугаюсь и инстинктивно закрываю голову руками.
- Не могу больше! Я исправлю тебя! Ты пройдешь актуализацию, ты будешь каждый день желать меня, но не получишь ничего!
Ланкович подходит ближе, я отшатываюсь. Страшно.
- Ты все время будешь рядом, - шепчет он, наклонив ко мне голову, - но я буду далеко. Потому что никто, кроме меня, теперь мне не нужен. Я от тебя избавился.
Он вылетает из моей комнаты. И слава Богу, еще прибил бы ненароком. Ненормальный. И как он все запутал!
Глава 10
Ночью вновь пробираюсь к Красавчику. Что-то плохо он выглядит. Похудел даже, осунулся. Сидит молча в темноте и смотрит, как на стене танцует луч моего фонарика.
- Эй, Красавчик! - зову я.
Он не поднимает головы. Но мне это сейчас и не нужно. Вхожу для ремонта, вижу выстроенные мною структуры, но быстро понимаю, что они нежизнеспособны. Мозг Красавчика угасает. Из-за моего это вмешательства, или Ланковича - не знаю. Выхожу с сожалением. Этот товарищ мне не помощник. Да и не жилец он больше.
Утром Дмитрий приходит хмурый. И руки у него пахнут порохом.
- Что случилось? - спрашиваю я.
- Мне пришлось пристрелить Красавчика. Хотел его покормить, открыл дверь, и он бросился. Я его застрелил.
- Да, - говорю, - как в старые добрые времена. Сначала думаешь, что человек работает вместе с тобой, а потом его убиваешь. Помнишь Андрея, а Ланкович? Вся эта ситуация, как зеркальное отражение прошлой истории. Не боишься проиграть?
Он усмехается грустно и не отвечает мне ничего. Мне кажется, что он, как Красавчик, начинает сдавать.
В чем дело? Не понимаю, по всем моим расчетам Ланкович должен был уже появиться в моей конуре со своей ухмылочкой и предложением потрудиться на благо общества. Между тем, его нет. Я уже сбегала на кухню, слопала очередное яблоко, прогулялась по коридору и обратно, а он все не идет. Неужели, опять уехал? Думаю, что надо бы пойти пройтись до его собственной комнаты, под которую он оборудовал небольшую камеру на северо-западном крыле, от меня подальше. Иду, по коже бегают мурашки, как-то не по себе. Один поворот направо, пятнадцать метров вперед, еще один поворот, и вот я на месте. Стою перед дверью и выдумаю, что бы мне такое сказать, если вдруг из этих дверей высунется голова Ланковича и поинтересуется, каким ветром меня сюда занесло. Решаю, что врать нехорошо, скажу, что обеспокоена. Дверь не заперта, тяну ее на себя и засовываю нос внутрь. Вижу Дмитрия, валяющегося на кровати вниз лицом. Успокоено вздыхаю и собираюсь было слинять, пока он меня не заметил, как мое внимание привлекает странная атмосфера вокруг. Я настолько привыкла к тому, что Ланкович не излучает, что мне и в голову не пришло просканировать его. А сейчас чувствую - надо. Мне не нужно даже сильно напрягаться - от бывшего моего ученика исходят какие-то странные изменчивые колебания. Они неустойчивы и я не могу их идентифицировать. Нездоровая такая атмосферка-то.
Подхожу ближе, и, наверное это какой-то инстинкт, подсовываю руку ему под голову. Убираю со лба мокрые волосы и понимаю, что у парня температура. Ланкович никак не реагирует на мое присутствие. Понимаю, что еще пара часов, и он никогда и ни на что не будет реагировать. Будет лежать здесь такой тихий, холодный и нехорошо пахнущий. А неподалеку - я такая же, поскольку базу покинуть не смогу, а средства связи этот доходяга хранит за ее пределами. Что же, хотя и не заслуживает он хорошего с моей стороны отношения, будем лечить.
Собираюсь с силами, и переворачиваю это чудовище на спину. Тяжелое тело Ланковича не двигается, но, по крайней мере, дышит. Это уже радует. Несусь галопом в мою конуру за сумкой. Ланкович в свое время изъял из нее все, что, на его взгляд могло представлять опасность для его драгоценной персоны. В результате в ней остался носовой платок, солнцезащитные очки и упаковка аспирина. Очки мне, пожалуй, не понадобятся, а вот аспирин… Вперед, на кухню за водой.
Запихиваю в Ланковича две таблетки аспирина, обтираю его горящее тело собственным платком, смоченным в холодной воде. Если не помочь организму, прежде чем начать работать с психикой, можно просто не успеть. Жду, жду. Кажется, ему стало немного легче. Пора. Сажусь на край кровати, кончиками пальцев касаюсь его висков. Он пока закрыт, но я следила за ним, и знаю, что сейчас он не в состоянии контролировать себя постоянно. Вот, открылся. Вхожу осторожно. Черт возьми, Ланкович, что ты с собой сделал! Да тебя за такое варварство убить мало! То, что творится сейчас в его голове, напоминает мне последствия урагана. Вернее, ураган этот еще не прекратился, а продолжает играть, срывая с мест разные предметы, и, забавляясь, раскидывая их куда ему вздумается. Вот эти порывы ветра и нужно загасить в первую очередь. Раньше у меня не было времени проверить, в чем же заключалась конкретная перестройка, которую провел у себя Ланкович. Сейчас, с трудом очистив первичные структуры от нагромождения сорванных ураганом деталей, я вижу, что они построены по иному, отличному от моего, принципу. Но идея интересна. Постепенно начинаю восстанавливать надстройки к его системе. В стотысячный, наверное, раз удивляюсь силе и пластичности восприятия Ланковича. Медленно и любовно наношу последние мазки и даже не выхожу, а выпадаю из его сознания. Устала я, устала неимоверно.
Понимаю, что до конуры уже не доползу, двигаю Ланковича в сторону и ложусь рядом. Моя голова не успевает долететь до подушки (подушка! Какая роскошь!), как я уже засыпаю.
Мне снится что-то невероятно приятное. Что именно, не помню, по открываю глаза с улыбкой. Чувствую прикосновение к моим волосам, и уже готова замурлыкать. Переворачиваюсь на другой бок и вижу Ланковича. Я, оказывается, лежу на его руке, а свободной он гладит мои волосы. Ланкович тоже улыбается, но отчего-то грустно.
- Спасибо, - говорит он.
- Пожалуйста, - шепотом отвечаю я, - ты меня отпустишь?
- Конечно, - отвечает Ланкович, но я не успеваю даже обрадоваться, как он продолжает, - но только после актуализации.
Рывком слетаю с кровати.
- Скотина! - ору я, - какого хрена я тебя вытаскивала?!
И, чтобы не наговорить этому не до конца еще окрепшему субъекту еще чего-нибудь ласкового, гордо и очень быстро удаляюсь.
Глава 11
Сегодня я уболтала его на проведение сеанса в моей конуре. Дескать, на этой стадии для ученика чрезвычайно важно ощущение спокойствия и уюта. Ланкович бурчит что-то на этот счет, намекая на то, что я в свое время не очень-то заботилась об его спокойствии и уюте, но соглашается. На этот раз проделываю элементарный фокус со стулом. Когда Дмитрий садится на него, ножка подламывается, и Ланкович летит кубарем через всю комнату. Встает злой, ругается. Кричит:
- Ты сама это все устроила!
- Нет, - отвечаю с совершенно невинным выражением лица, тщательно контролируя свои эмоции, - просто стул старый, а ты тяжелый. Вот и не выдержал.
Как всегда, Ланкович мне не верит. Но что ж, такова жизнь. Процедура внедрения с ним уже проведена, программа запущена.
И вот, когда ему кажется, что он бродит по моему сознанию, я наношу ему удар. Правда, к стыду своему, не психологический, а самый обыкновенный. Все тем же стулом по голове. И бедный Ланкович выключается из восприятия. Когда он приходит в себя, то с большим удивлением обнаруживает, что лежит на полу, связанный по рукам и ногам, а голова его замотана его же собственным пиджаком. Я, конечно, понаделала мелких дырок, чтобы подопечный мой не задохнулся, так что пиджак был еще и безнадежно испорчен. Но это мелочи.
Ланкович делает попытку пошевелиться, это ему удается, но как у большой толстой гусеницы. Он так извивается секунд десять, а потом спрашивает:
- Что случилось?
Голос его звучит как-то неразборчиво из-под плотной ткани.
- Ничего особенного, - отвечаю, - сейчас мы с тобой, золотце, беседовать будем. На тему дальнейшей нашей совместной жизни.
Слышу смешок и радуюсь за него. Сохранить присутствие духа в такой ситуации не каждый сумеет.
- Нет, ну какая же ты зараза, - удивляется он, - и какой же я идиот.
- Самонадеянный идиот, - поправляю я.
- Ага, - соглашается Ланкович, - почему самонадеянный?
- Потому что от горшка два вершка, опыта ноль, а туда же лезет, хороших Мастеров перестраивать. Думать надо было сначала башкой своей недоделанной, прежде чем с твоей расшатанной единицей, или что там у тебя получилось, переть на вполне стабильную четверку. Ты бы хоть на выпускниках сначала потренировался, чудик.
Я объясняю ему вкратце методику его одурачивания.
- М-да, - говорит он задумчиво после некоторой паузы, - я и не думал, что так можно.
- Конечно, - объясняю я самодовольно, - у Вас что, спецшкола СИ? С хорошей физподготовкой? И экстренные курсы? А у меня пять лет Высшей школы и Академия. Чувствуйте разницу и получайте хорошее образование.
Он снова хихикает и просит: