ТИЛЬТ. БОЛЬШАЯ ТАЙНАЯ КНИГА
Еду приносили трижды в день, всегда в одно и то же время. Кормили вкусно, все время по-разному; некоторые блюда ни Далька, ни Тильт сроду не видали, но не было ничего такого, что бы им не понравилось. Три новые метки появились на диске часов – метки, оставленные углем. Стоило стрелке подойти к одной из них, и пленники, бросив все, мчались в трапезную комнату. Мчались не потому, что сильно проголодались, а потому, что хотели видеть, как открывается постоянно запертая дверь и в богатую семикомнатную темницу входят гости.
Гости были одни и те же: два здоровенных траллана и хлипкий маскаланец с птичьими повадками, но Тильт и Далька не теряли надежды, что когда-нибудь их жилище посетит кто-то более интересный и разговорчивый. Добиться чего-то толкового от варваров и желтокожего слуги они не могли. Да и не очень-то пытались: тралланы на любое обращенное к ним слово грозно скалились и бряцали оружием, а похожий на воробья маскаланец, кажется, был глух и лишен языка.
Тем не менее даже эти визиты вносили некоторое разнообразие в тихую жизнь богатой тюрьмы. Как-то набравшийся смелости Далька попытался подойти к приоткрытой двери, но тралланы, стоявшие до этого недвижно, словно чучела, так страшно и быстро двинулись на него, что он отскочил и заругался. С того дня у Дальки появилась забава – он пытался как можно ближе подкрасться к выходу, прежде чем тралланы оживут и отгонят его. Игра эта продолжалась несколько дней подряд и закончилась плохо: один из варваров, проявив поразительную проворность, успел-таки схватить узника. Он не причинил ему вреда, лишь помял немного ребра, да и то потому, что Далька отчаянно пытался вырваться. Наказание же последовало весьма своеобразное: траллан долго хрипел и фыркал, надувая щеки и держа перед собой извивающегося пленника, а потом наклонился и плюнул ему в лицо. Так плюнул, что у Дальки волосы намокли, и с подбородка закапало. Но этим траллан не ограничился. Выпустив Дальку, он подошел к столу, где уже стояли подносы с едой, отстранил маскаланца, сдернул салфетки и отметил плевком каждое блюдо.
Больше Далька с тралланами не заигрывал.
В тот день Тильт несколько раз порывался подшутить над притихшим товарищем: "Ты чего сегодня такой?… Будто оплеванный…" – но понимал, что это слишком жестоко, и потому сдерживался. Позднее у него возникла мысль пожаловаться на тралланов Тени, написав об их проделке на доске, но, поразмыслив, сделать это он не решился – Далька, в конце концов, сам сглупил, и как отнесутся к жалобе новые хозяева, совсем даже не ясно.
Пожалуй, это было единственное неприятное происшествие за неделю.
Приятных событий не было вовсе. Хотя – как посмотреть. Купание в ванне, неторопливое трапезничанье перед камином, валяние на пуховых постелях, бои на подушках, соревнования в беге и прятки – это хоть и стало привычным, но удовольствия доставляло немногим меньше, чем прежде. Товарищи дурачились по мере сил, словно стараясь забыть о своем положении, о том, что они пленники, а жилище их, несмотря на убранство, – всего-навсего тюрьма.
Несколько раз Тильт писал крошащимся камнем по каменной доске: "Хотим погулять на улице!"
И каждый раз наутро эти слова оказывались неведомо кем зачеркнуты.
Желания Дальки были проще, но и они исполнялись через одно. "Жареную рыбу на ужин" – тут же дали, а "нескромных девок" – перечеркнули; "фишки и доску Для игры в митс" – принесли и оставили на столе, а "метательный нож и мишень" – стерли.
Однажды товарищи решили посмотреть, кто посещает трапезную ночью. Они выспались днем, а после Ужина глаз не сомкнули. Сидели перед камином, тихо переговариваясь, играя в митс. Встрепенулись, когда услышали необычайно громкое скрежетание в замке; приподнялись, глядя на открывающуюся дверь… Они были разочарованы.
В комнату вошли все те же два траллана и маскаланец. Увидев бодрствующих пленников, тралланы рыкнули, переглянулись, оскалились.
– Спать! – вполне внятно прохрипел один из них. И, наклонив голову, разведя руки, двинулся к столу. Товарищи не знали, что собирается с ними сделать варвар: просто сгрести в охапку и вышвырнуть или оплевать вдобавок. Они не стали дожидаться, чтобы выяснить это: выскочили из-за стола, вылетели из комнаты. Они слышали тяжелые шаги позади – траллан преследовал их. Остановился он только перед спальной комнатой. Долго топтался, пыхтел, звенел своими железяками. Ушел где-то через полчаса.
А наутро они обнаружили, что Далькино пожелание "зеленых яблок перед завтраком" выполнено – яблоки стояли на столе в небольшой плетеной корзинке, наполняя комнату садовым ароматом.
– Может, это маскаланец читает? – предположил Тильт.
– А зачем траллан выгнал нас из комнаты? Нет! Кто-то еще приходил, точно говорю. Может, Тень… Хотя зачем бы ему от нас прятаться?
– Странно получается. Выходит, грамоте они обучены. Может, не все, некоторые. Ты же видел, у них и библиотека есть. Для чего тогда мы им потребовались? Может, не писцы им нужны, не переписчики…
– А кто же? – удивился Далька, вгрызаясь в сочное яблоко.
– Не знаю… Помнишь, что Тень почтенному Халлу сказал? Ты, говорит, слишком стар. Для чего стар?… Странно это как-то… Непонятно…
Работу принесли утром десятого дня, сразу после завтрака. Насытившиеся приятели, отодвинув пустую посуду, лениво играли в надоевший митс. Когда в скважине замка завозился ключ, Тильт дернулся, едва не разметав столбик фишек, а ковыряющийся в зубах Далька поранил десну острой щепкой.
Первыми, громыхая и лязгая, вошли тралланы. Но не те, что обычно сопровождали желтолицего слугу, а другие, незнакомые и оттого более пугающие. Они подошли к самому столу – это было непривычно и неуютно.
Тильт и Далька, оставив игру, слезли со стульев, отступили подальше, не решаясь, впрочем, покинуть комнату и испытывая осторожное любопытство.
За облаченными в железо тралланами показались два длинноволосых маскаланца в шелковых халатах и бархатных туфлях с длинными носами. Один нес круглый поднос с письменными принадлежностями, другой держал перед собой толстую книгу, прихватив ее через шелковое полотенце.
А потом в комнату вошел человек, прозванный Тенью.
И, как ни странно, Тильт обрадовался его появлению.
– Утро доброе, молодые мастера, – сказал Тень, и приятелям вдруг действительно почудилось, что нынешнее утро самое доброе из всех, что случались у них в этих стенах.
– Доброе, – вразнобой отозвались они.
~ Набрались ли сил после трудного пути, вдоволь ли отдохнули? Пришла пора поработать, молодые мастера. Следуйте за мной… – Кажется, последние слова он произнес для всех. По крайней мере, за ним двинулись все, кто в данный момент находился в трапезной.
Далеко идти не пришлось.
В маленькой комнате, где было меньше всего мебели, человек по прозвищу Тень остановился. Тильт и Далька эту каморку не любили, она была холодной и казалась пустой, несмотря на то, что массивный стол и тяжелое кресло с гобеленовыми подушками занимали едва ли не все пространство. Был здесь свечной ящик, заляпанный воском, и высокая – под самый потолок – полка.
– Сегодня я расскажу, что вы должны будете делать. А завтра начнется настоящая работа. Помните, чем скорей вы ее закончите, тем быстрее получите свободу.
Тильт и Далька переглянулись. Один страстно желал вдохнуть свежего воздуха и отправиться куда глаза глядят – лишь бы на волю, другой рассчитывал тут задержаться, зная, что ничего хорошего на свободе его не ждет.
– Когда-то давно, – сказал Тень возвышенным тоном, – жил человек, настоящего имени которого мы не знаем. Это был великий мастер, и умение его несло в себе божественную власть. Потому-то боги прокляли его – все, за исключением одного…
Один траллан встал позади стола. Другой – справа от кресла. Первый маскаланец принялся снимать с подноса письменные принадлежности: хрустальную чернильницу в форме черепа с золотой крышечкой, похожей на колпак, перочинный нож с причудливо изогнутым лезвием и рукоятью, украшенной мелкими рубинами, серебряный стакан с пучком остриженных перьев, деревянный лоток с прокаленным песком. Он расставлял приборы столь тщательно, а жесты его были настолько выверены, что казалось, будто он вершит некое полное смысла таинство.
– …Все, что делал мастер, было обречено на забвение, – продолжал свой рассказ Тень. – Его рукописи горели, размокали, бесследно исчезали. Чернила, которыми писал мастер, выцветали и осыпались. Пергамент, к которому прикасалось его перо, скукоживался. Бумагу снедали жучки. Так боги мстили мастеру за его великое умение. Немногое дошло до нашего времени: деревянная табличка с четверостишием "Будто солнечный лик", обрывок пергамента с великолепным описанием ночной грозы, бумажный лист с неоконченным доказательством безграничности мира… И еще Тайная Книга, посвященная богу, который не отвернулся от мастера…
Второй маскаланец снял с полки книжную подставку, сплетенную из серебряной проволоки. Установил ее на столе, угнездил в ней фолиант, осторожно его раскрыл. И отступил, склонив голову.
– …О Тайной Книге говорили разное. Но никто не сомневался, что она безвозвратно утеряна. Только мы верили, что она сохранилась. Мы одни знали, где ее искать. И вот она – здесь, прямо перед вами. Отлично сохранилась, не правда ли, почтенные мастера? Будто кто-то специально берег ее от всевозможных несчастий и невзгод.
Тильт и Далька глянули на раскрытую книгу. Ничего особенного в ней не было: желтый пергамент страниц, потертая кожа переплета. Никаких тебе инкрустаций, золотых уголков, осыпанных драгоценными камнями, тисненых шифров и атласных закладок.
– Эта книга не зря называется Тайной. В ней мало слов. Подойдите ближе, убедитесь сами.
Тильт и Далька шагнули к столу, вытянули шеи. Действительно, страницы были исписаны столбцами цифр. Книга скорей походила на некую торговую отчетность, нежели на сочинение великого мастера.
"Уж не с безумцами ли имеем мы дело? – подумал Тильт. – С кончеными, совершенными безумцами, поклоняющимися древней торговой ведомости, старому поборному отчету или еще чему-то, давно уже не имеющему ни смысла, ни ценности…"
Далька зачем-то потянулся к фолианту. И человек, прозванный Тенью, рявкнул так, что даже тралланы вздрогнули:
– Не трогай!! Никогда не касайся книги! Если захочешь перевернуть страницу – скажи. И Се-Тан это сделает. Захочешь подвинуть книгу – скажи. И Се-Тан ее передвинет. Только он!
Длинноволосый маскаланец, не выпускающий из рук шелковое полотенце, поднял голову и строго глянул на молодых писцов. Потом положил на грудь ладонь и важно кивнул – представился.
– Если вы нарушите это правило, то будете наказаны. Жестоко наказаны! Вам понятно это, почтенные мастера?
– Да, – сказал Далька, убрав руки за спину.
– Да, – кивнул Тильт.
– Хорошо. Теперь я продолжу… Как вы можете видеть, Тайная Книга почти вся написана цифрами. Прочитать ее невозможно, не зная, что они обозначают. Но загадка эта решается просто: каждая цифра – это номер буквы. Несложно выяснить и другое – как именно отсчитывается этот номер. Видите тут наверху два исидских слова? "Древо жизни" – вот что здесь написано. Это говорит вам что-нибудь? Нет? Конечно, нет. "Древо жизни" – так называется запретный трактат святого Талля, книга исключительно редкая. И весьма, весьма дорогая… Возьми ее на полке, Далька из Детровиц, принеси нам. И прояви должное почтение…
Далька с явной опаской подошел к полке, отыскал нужную книгу – сделать это было несложно, поскольку кроме нее здесь стоял лишь потрепанный "Школярский словарник". Должное почтение Далька проявил, поплевав на ладони и вытерев их о штаны, – желтолицый Се-Тан лишь головой покачал.
Книга легла на стол.
– Первая цифра, та, что подчеркнута, – это номер страницы, – сказал Тень. – Здесь написано "4"… Далька из Детровиц, открой четвертую страницу "Древа жизни"… Какое слово написано первым?
– "Паршивый", – прочел Далька.
– Здесь, возле цифры четыре, тоже написано это слово. Значит, все верно. Ниже идет ряд других цифр: "11, 24, 5, 8, 19…" Какая буква стоит одиннадцатой на четвертой странице "Древа жизни"?
– А пропуски считаются? – спросил Далька, ведя пальцем по строчке.
– Да.
– Тогда получается… Исидская "О"!
– Почтенный Тильт, возьми перо и бумагу. Выведи букву "О" по-исидски. Скопируй ее как можно точней… А ты, Далька из Детровиц, отсчитай от этого места еще двадцать четыре буквы. Что там?
– "Н"!
– Пиши, Тильт.
– Потом пропуск, – сказал Далька, разгадав нехитрую систему. – Дальше: "п"… "о"… "в"…
"Он повелел мне, и я исполнил волю Его", – буква за буквой вывел Тильт на бумаге.
– Очень хорошо, – сказал Тень. – Я вижу, вы все поняли. Разгадать Тайную Книгу можно лишь с помощью множества других книг. Номера страниц указанных манускриптов, инкунабул и прочих сочинений – подчеркнуты. Рядом выписано слово для проверки. Ниже следуют цифры, обозначающие нужные буквы… Если у вас возникнут сложности со счетом, обращайтесь к Се-Тану. Он будет рад помочь.
И вновь длинноволосый маскаланец, услышав свое имя, приложил руку к груди и кивнул. Похоже, это был человек аккуратный и учтивый, никакого зла, исходившего от него, Тильт не чувствовал.
– Завтра вы начнете переписывать великую книгу – сказал Тень. – Завтра будет великий день. – Он кончиками пальцев тронул висящий на груди череп и закатил слезящиеся, лишенные век глаза. – И вот что еще, почтенные мастера, – заявил он через секунду скучным назидательным голосом, – я недоволен беспорядком, который вы тут натворили. Надеюсь, к завтрашнему дню везде будет чисто…
Они ушли: сперва человек, прозванный Тенью, потом маскаланцы в шелковых халатах и туфлях с загнутыми носами, а следом за ними облаченные в железо тралланы. Непривычно громко хлопнула дверь.
– Ну вот, – сказал Далька, глядя на место, где недавно стояла таинственная книга. – Теперь все стало ясно.
– Ну да… – отозвался Тильт, листая "Школярский словарник" и посматривая на запретное "Древо жизни". – Непонятно лишь, почему именно нам доверили разгадывать эту самую Тайную Книгу.
– А ты видел, сколько там работы? Таких толстых книг еще поискать! С ума сойдешь, переписывая…
Остаток дня они были заняты уборкой. Даже на разговоры времени не осталось. А в ужин, едва приятели сели за накрытый стол и приготовились со вкусом потрапезничать, в замочной скважине с хрустом провернулся ключ.
– Хорошего аппетита, – пожелал вошедший в комнату Тень и улыбнулся так, что аппетит у товарищей пропал. – У меня осталось небольшое дело к тебе, почтенный мастер. – С этими словами он показал свою правую руку. В его кулаке был зажат нож – небольшой, с блестящим лезвием, похожим на тополиный лист. И Тильт вздрогнул, вспомнив свой давний сон и догадавшись, что именно сейчас произойдет.
– Я видел это, – сказал он тихо.
– Что видел, почтенный мастер?
– Этот нож. И вену.
– Тогда ты знаешь, что я от тебя хочу.
– Да, – неуверенно кивнул Тильт.
– А знаешь ли, для чего я это сделаю? – в голосе прозванного Тенью человека был искренний глубокий интерес.
Тильт прислушался к себе. Покачал головой:
– Нет.
– Протяни руку. И отвернись…
У Дальки округлились глаза. Он не понимал, что происходит. Почему побелевший друг закатал рукав рубахи и безропотно вытянул левую руку. Зачем криво улыбающийся человек, положив нож на угол стола, вытянул из рукава тонкий шелковый шнур, захлестнул петлей руку Тильта и перетянул ее чуть выше локтя.
Отточенное острие легло на вздувшуюся вену.
Тильт зажмурился.
Далька ойкнул.
Темная густая кровь плеснула в подставленную золотую чашу.
– Сожми кулак, почтенный мастер. Теперь разожми. Хорошо…
Золотая широкая чаша медленно наполнялась. Тильт жевал губу. Далька громко сопел.
– Вот и все, почтенный мастер. На, возьми тряпицу, завяжи ранку, только не слишком туго. И постарайся не тревожить руку. В следующий раз кровь тебе пустит Шо-Лан, ты видел его сегодня, он брат Се-Тана. Хорошего аппетита, почтенные мастера. И хороших снов…
Он ушел, унес чашу с кровью. Будто выворачиваемый сустав, провернулся в замке ключ.
– Больно было? – сочувствуя, спросил Далька.
– Не очень, – помолчав, сказал Тильт. Он соврал.
Ему было совсем не больно.
Он почти ничего не почувствовал.
– Просто… Просто было холодно, – пробормотал Тильт и отодвинул от себя тарелку с кашей.
ГАЙ. КОРОТКОЕ ПЛАВАНИЕ
"Цветок" простоял в порту еще три дня. Команда принимала груз, а Гай в промежутках между поручениями капитана – то с Джайлом, а то и один – вертелся на рынке, на пристани, обегал пару раз все постоялые дворы, но тщетно – никто не видел ни наемника по имени Грифф, ни шустрого паренька с котом, ни тем более двух троллей.
А на четвертый день, рано утром, радостный капитан Хрюк собрал команду на палубе и громогласно объявил:
– Выходим!
Корабль ожил. До сих пор Гай думал, что мореходное дело – штука простая: плыви себе под парусом, и все тут. На самом деле их с Джайлом тут же загнали в кубрик, чтобы не мешались, а над головой скрипели мачты, хлопали паруса, ругались матросы, гудела боцманская дудка…
– А погода сегодня не очень, – тоном знатока определил Джайл, высовывая голову наружу. – Ветер крепчает… Другой капитан не пошел бы в море, но только не наш Хрюк. Нашему репей в одно место попадет, он и давай якоря вытягивать…
– А по-моему, он хороший человек, – задумчиво произнес Гай.
– Хрюк-то? Ясно, что хороший. Но странный.
– Может, и так, – не стал спорить Гай. К ним сунулся один из матросов, низкорослый крепыш по имени Велберт, которого все звали Тумбой:
– К капитану! Оба!
Они полезли по трапу на мостик. Хрюк сидел на стуле и завтракал, наблюдая за подготовкой "Цветка".
– Явились? – прогудел он. – Как пойдем в море, чтоб по палубам не шлялись, если волна! Смоет, как крысят! Усвоили?
– Да, почтенный! – нестройно сказали юнги.
– То-то же. К чему вас там снарядил Олфо?
– Ждем указаний, господин, – сказал Джайл. Капитан отхлебнул из кубка и заметил, утирая подбородок:
– Ну к чему мне собирать убогих по улицам? Вот и еще два нахлебника, только, как человек жизнерадостный и чадолюбивый, никуда я вас теперь не дену… Посидите покамест здесь, а я подумаю, к чему вас приставить. Сапоги-то мне чистить теперь реже придется, когда еще на землю ступлю…
Погрузившись в раздумья, а вернее, в блюдо жареных голубей, капитан не заметил, как на мостике появился второй помощник Сналт, очень молодой человек с повадками карточного шулера.
– Корабль к выходу готов, капитан! – доложил он.
– А где этот сухарь Олфо?
– Оформляет выход в портовой конторе.
– Готовьте салют. Да вот этих двоих с собой возьми, пусть пособят.
– Слушаюсь, капитан.
Сналт отвел Гая и Джайла на нос, где были укреплены бронзовые салютные пушчонки. Накануне проштрафившийся матрос начистил их до блеска, и теперь пушчонки сияли на солнце, пуская зайчиков. "Цветок" заметно качало на мелкой волне, и Гай уцепился за бортовой трос.