Неколдование оказалось весьма неприятным занятием. Например, нельзя было перенестись обратно в Италию, где в высоком белокаменном замке, в просторной и уютной спальне, под мягким покрывалом почивала, трогательно посапывая, нежная, ласковая Моника. Нельзя было зевнуть, щелкнуть пальцами и отогнать голодных комарих. Нельзя было сотворить весьма необходимые в здешней лесополосе резиновые сапоги и куртку с капюшоном. Поэтому злые насекомые звенели и пили сладкую чародейскую кровь, а в мягких мокасинах Иллариона уже давно хлюпала грязная и холодная вода, которую маг не преминул набрать в первой попавшейся луже.
- Эхе-хе, - тяжко вздыхал волшебник, посматривая на Большую Медведицу.
Ему в самом деле было тяжко: от рюкзака, который заметно прибавил в весе за последний час. А еще от тупой боли в распухшей ауре и от мыслей о весьма не радужном будущем, которое медленно рисовал ему занимающийся восход…
"Желобок" - прочитал Илларион на сине-белом указателе, что вынырнул из-за елки, и опять вздохнул, потому что буква "е" в названии деревни была затерта. Тот, кто это сделал, явно был не высокого мнения о данном населенном пункте.
- Доверься судьбе, дружок, - сам себя стал уговаривать Илларион. - Вполне возможно, какой-нибудь первый встречный пейзанин из Желобка попросит что-нибудь пейзанское: новое корыто, например… или дом…
Сама собой в памяти всплыла знаменитая и поучительная сказка о золотой рыбке, и у чародея внутри все похолодело, а искусанная комарами спина нехорошо взмокла, когда он вспомнил этапы "столбовая дворянка", "царица" и "владычица морская".
Пришлось опуститься на придорожный валун, дабы успокоить нервы и сведенный судорогой живот.
- В конце концов, у первого встречного будет только три желания, - принялся вслух рассуждать Илларион (так он бодрился). - Три простеньких желания. Да…
Немного еще поразмышляв о своей нелегкой доле, маг встал, отряхнул брюки и двинулся дальше.
Через минуту поспешил отскочить в сторону: из-за поворота на довольно большой скорости вылетел бледно-голубой дребезжащий жигуленок.
Он мигнул круглыми и желтыми, как совиные глаза, фарами и лихо тормознул возле замершего у кустов чубушника Иллариона.
В окошко высунулся благоухающий самогоном и копченостями водитель - круглолицый лысый мужичок лет сорока в светлой майке - и замахал магу огромной короткопалой рукой:
- Привет, значит! Че застыл? Иди, садись, подкину до деревни!
"Первый встречный" - мигнуло у Иллариона в голове.
Не долго думая, он кинулся к машине.
- Гы-гы-гы, - поприветствовал умостившегося на сидении чародея веселый водитель. - Я, значит, Лёник. А ты? Турист? - кивнул на рюкзак и нажал на газ.
Илларион хотел ответить, но вместо этого два раза шумно чихнул: в салоне запахи первого встречного стали чересчур интенсивными - у чародея даже нос заложило и глаза защипало.
- Гы-гы-гы, - ответил Лёник. - Простудился, турист? А чё в лесу ночью делаешь?
- З-заблудился я, - промямлил волшебник. - Я тут недалеко отдыхаю…
- Гы-гы-гы, - не стал мудрить водитель. - Ближайший санаторий как раз таки далеко. Километров сорок, не меньше. Всю ночь небось плутал, топал?
- Точно! - тряхнул головой маг, довольный тем, что все объяснения первый встречный сам за него придумывает.
- Ладно. До Желобка ближе, - сказал Лёник и пустил машину по дороге. - Я, значит, к теще еду. Просила, значит, чтоб приехал на выходные - забор ей поправил, покосил там-сям. Вот мы у тещи моей, значит, побудем, и я тебя, значит, в санаторий твой потом подкину. Ну как?
- Замечательно! - опять тряхнул головой маг. - Забор поправить? Покосить? Кроме забора и косьбы еще чего-нибудь надо?
Лёник крутил баранку и рассказывал:
- Да там, значит, много чего надо. Да все руки не доходят…
- Так я помогу! - заявил Илларион.
Водила опять загыгыкал, покосился на чародея:
- Ну, смотри. Я тебя за язык не тянул. Взялся за гуж - не говори, значит, что не дюж…
Вечером следующего дня избавившийся от астральной грыжи, слегка пьяный и весьма довольный этими двумя фактами Илларион вновь наведался в пещерку к доктору Наваркину, и при этом использовал магию. Как в старые добрые времена.
Магический эскулап чуть косяк конопляный не проглотил, увидав недавнего пациента. Белка Осип тоже был немало удивлен и на мгновение отвлекся от поглощения кедровых орехов.
- Это, кхе, как же? - поинтересовался доктор, сдвигая гламурный парик "а-ля Мэрлин Монро" на затылок (в нем он после выкурки косяка собирался прыгнуть по временной спирали на лет двести назад и явиться в шахту к Ереме Игнатову и Ивану Пупыре - пугануть православных рудокопов).
- А вот так, - ослепительно улыбнулся великий маг и показал Наваркину свои ладони - ладони трудового человека, покрытые кровавыми мозолями и ссадинами. - Специально сию красоту не убрал, дабы ты увидел, каков я мастер. Я косил, я забор починял, а потом я пил самогонку. Таково было третье желание первого встречного: чтоб я с ним после работы самогонку пил. Неплохой кстати напиток, веселенький…
И затем доктор Наваркин около получаса, совершенно позабыв о конопле, белке, своем женском наряде из кремового шелка и о жареных грибах, которые ожидали в пузатом горшочке на обеденном столе, слушал, не мигая, историю могущественного чародея о том, как тот занимался облагораживанием одного из подворий в деревне Желобок.
- Да, конечно, было нелегко, зато я теперь умею заборы ставить и траву косить, - хвастался Илларион, плотоядно зависнув над горшком с грибами. - Я теперь косу приобрету и косить у себя возле замка буду. Кстати, когда косишь, на тебя девушки с вожделением посматривают. Особенно если вспотеть и рубашку снять, да…
Наваркин понимающе кивнул, положил в пепельницу душистый косячок и глубокомысленно изрек:
- Экотуризм - штука полезная…
Сентябрь 2008 года
Грузовик с овощами
Крутой маг Илларион был очень крут. С проблемами справлялся легко и просто: как увидит проблему, сперва зевнет, потом немного подумает (нельзя же, в самом деле, проблемы решать наобум), а потом пальцами правой или левой руки прищелкнет. Иногда, правда, чародей и не думал, и даже не зевал. Это случалось в те моменты, когда нельзя было медлить. Например, когда молоко закипало и шустро убегало из розовой кастрюльки, или когда какой-нибудь злобный рыбак-гоблин с Сицилии грязно ругался и пытался ударить проплывавшего мимо волшебника веслом по голове. Тут уж промедление было бы смерти подобно…
В общем, Илларион знал: проблемы, как и люди, как и снежинки, все разные и особенные, и каждую решать следует в индивидуальном порядке, хотя, с другой стороны, кое-какие общие моменты чародей все же отмечал…
Но однажды с крутым магом приключилась не очень хорошее происшествие.
Мага сбил грузовик.
Ну, да. Ничего в этом удивительного нет. Любого может сбить грузовик: и птицу, и собаку, и стрекозу, и человека. Иногда и рыбы под колеса попадают. Вот и маг попал. Хоть и был крутой.
Крутость тут его ни при чем оказалась. Тут при чем оказалась его рассеянность.
Илларион шел с побережья домой, по шоссе, мурлыкал себе под нос песню о девочке-конфеточке, любовался легкими белыми облаками, улыбался солнцу и встречным кипарисам и совсем не думал о том, что к нему с юго-запада приближается грузовичок с помидорами и кабачками.
Грузовичок, хоть и был доверху загружен, а несся с приличной скоростью. Вылетел из-за поворота и завизжал тормозами, но это не помогло. Не помогло и то, что Илларион, увидав обшарпанный автомобиль, глаза выпучил и рот открыл, чтоб сказать неприличное слово на "б", которому он научился, пребывая на лечении на Урале, в пещере доктора Наваркина.
Так что, имел место быть "бэмс!" В результате которого крутой, но рассеянный, волшебник Илларион оказался на больничной койке, в гипсе, на растяжках.
По другому и случиться не могло. Ведь убить мага можно только магией, а грузовичком с овощами его можно ну только слегка поломать.
Илларион поломался. В ногах в трех местах, четыре раза в руках, два - в позвоночнике, один раз в черепе, один - в челюсти и девять раз в ребрах. Врачи кстати очень удивлялись тому факту, что маг все еще был жив, был в сознании и пялил на них большие голубые глаза, в которых читалась неприкрытая досада. Сказать чародей ничего не мог из-за пострадавшей челюсти и колдовать не мог: его пальцы были в растопырку из-за гипсовых повязок, которая захватывала всю руку, от плеча до кисти, и совершать магические щелчки не имели никакой возможности.
Так что пришлось Иллариону проваляться в небольшой и пахнущей хлоркой больничке пару недель, прежде чем врачи освободили его пальцы.
А потом все наладилось. Очень быстро. В одну секунду.
Илларион щелкнул пальцами правой руки и исчез из палаты. Хоть почти все медсестры на этаже и строили ему глазки, и гладили его по загипсованной голове, и носили ему всякие лакомства, а захотелось чародею в свой замок, к рыжеволосой и зеленоглазой Монике.
Она, конечно, встретила его слезами и примерно такими обвинениями:
- Ты меня совсем не любишь! Бросил на целых две недели! Так надолго ты никогда не пропадал! Хоть бы предупредил! Я же вся извелась: спать не могу, есть не могу, все плачу и плачу! Вот и глаза, и нос распухли…
Илларион ничего не сказал, потому что решил, что не будет лишний раз расстраивать красавицу страшными рассказами об аварии и медицинском обслуживании в больничке одного небольшого итальянского городка.
Он просто улыбнулся и поцеловал свою любимую в покрасневший нос. И нос ее сразу из распухшего превратился в милый изящный носик.
Моника улыбнулась и поднесла чародею фарфоровую тарелку с круассанами:
- Вот, твои любимые…
Маг и химия
Снились космос и разноцветные звезды…
- А как становятся магами? - спросила вдруг Моника, спустив на кончик носа солнцезащитные очки.
Илларион не сразу ответил - сперва вернулся в реальность из розоватой дрёмы. А вернувшись, зевнул и сказал, растягивая слова:
- Ма-агами не становятся. Ма-агами рождаются.
- Это как? - Моника искренне ничего не поняла.
- О-очень просто, - заверил девушку чародей. - Ну, вот как грибы. Они вырастают там, где возникают наиболее благоприятные для них условия: тепло, сырость, почва… Так и маги.
- Это как? - не унималась Моника.
- Уф, - вздохнул Илларион и перевернулся со спины на живот, чтоб упереться локтями в траву, примостить голову на руки и с легким укором в синих глазах посмотреть на рыжеволосую подругу, которая в это чудное июльское утро проявляла любопытства намного больше, чем обычно. - Понимаешь, милая, маги появляются во вселенной. Там, где большие сгустки творящей энергии. Ею все пронизано, словно ветром, но потоки эти неоднородны. Где-то гуще, где-то - пожиже. Вот там, где погуще, где загустело, как следует, там маги и появляются. Материализуются. И становятся носителями этой самой энергии. И лепятся к тому миру, рядом с которым появились. Примерно так…
- Что же получается? У магов нет родителей? Ни мамы, ни папы? - удивилась Моника.
- Родитель мага - это вселенная. Огромная, многоликая, многоцветная, многовекторная, - сказал Илларион.
- И ты никогда-никогда не был ребенком?
- Никогда-никогда, - кивнул чародей.
- Ни яслей, ни школы, ни колледжа? - изумилась Моника.
- Ничего этого. Ибо мне доступны любые знания моего мира в любое удобное для меня время. - Я могу познать химию академического уровня за одну секунду. Стоит только пальцами щелкнуть… Хочешь - покажу?
- Нет-нет! - спохватилась Моника. - Не надо! Химия - это, наверное, очень скучное занятие…
- Хм. Сейчас проверю, - тряхнул головой Илларион и все-таки щелкнул пальцами левой руки…
Прошла неделя, и Моника пожаловалась дурачку Алесио, который пришел стричь кусты в парке:
- Это ужасно! Ужасно! Целыми днями сидит в лаборатории и химичит! У него там все булькает, свистит и хлопает. А вчера ночью он что-то взорвал - полбашни западной снесло. С соседней - черепица вся слетела…
Алесио слушал ее жалобы, глупо улыбался и щелкал ножницами, превращая куст в кролика с цилиндром на голове.
- Он-то починит, но из-за этой химии совершенно жизни не стало! - продолжала возмущаться Моника. - Говорит: хочет выдумать состав, который бы европеоидов делал негроидами и наоборот. Вот скажи: зачем ему это надо? Он ведь с помощью магии это сделать может… Хотя, - тут девушка взглянула на кусты, которые Илларион и без помощи Алесио мог бы превратить во что-нибудь покруче кроликов и слоников. - Я и забыла, что он любит сложности…
- Урра! - раздался со стороны замка вопль, полный восторга. - Получилось!
Моника и Алесио дружно обернулись и увидали, как на террасу второго этажа выскочил высокий, светловолосый негр. Он станцевал что-то вроде тарантеллы и замахал руками девушке и садовнику:
- Видите? Видите? У меня получилось! И без магии! - и прыгнул вниз, с террасы во двор.
- О, господи, - прошептала Моника, прижимая обе руки к груди. - Илларион, ты теперь чернокожий!
- Да! Да, милая! Я нашел, наконец, нужную формулу! - радостно ответил чародей, подходя к ней.
- А зачем? Зачем это надо?
Илларион замер. Вопрос о целесообразности его изобретения стал для него явно неожиданным.
- Ну… э… мало ли, - пожал он чернокожими плечами. - Ну, вдруг пригодиться когда-нибудь… кому-нибудь…
- Угу, - вздохнула Моника. - Шпионам каким-нибудь. Или бандитам - чтоб следы заметать.
Чародей был в растерянности. Почесал негроидными пальцами свою светлую голову, хмуро посмотрел на колбу с радужной жидкостью, которую держал в руках, и буркнул:
- Стало быть, толку нет?
Моника лучезарно улыбнулась:
- Милый, толк есть. Для определенного контингента, для очень маленького контингента. И для не совсем хорошего контингента. А нам с тобой это зачем?
Илларион взвесил все "за" и "против", вздохнул и тут же вылил удивительный раствор вниз, на клумбы с белыми ирисами - они моментально преобразились в черные тюльпаны.
- Ой! А как же ты обратно? - всплеснула руками Моника.
- Легко, - вздохнул маг, щелкнул пальцами и вернул себе прежний белокожий облик.
Рыжая красавица улыбнулась, обняла его, поцеловала в щеку:
- Вот славно. И не надо нам ноу-хау, ведь правда?
- Правда, - буркнул волшебник, чувствуя, как кружится у него голова от аромата волос Моники (они пахли чайными розами).
- Лабораторию уберешь? - замурчала девушка ему в ухо.
- Уберу.
- Башню поправишь?
- Поправлю, - шептал разомлевший Илларион, поглаживая спину Моники. - Но чуть позже…
Про мага Валентина
Звенел от зноя август, сладко пахли кипарисы, а крутой маг Илларион косил траву на лужайке за замком. Чародей был в льняных штанах, без рубашки, босиком, и махал косой вполне профессионально.
Из беломраморной беседки любовалась косцом зеленоглазая Моника. Она думала о том, что после пойдет с Илларионом в душ и там намылит его спину, грудь и все остальное душистым мылом. Думала и нижнюю, пухлую розовую губку прикусывала похожими на жемчуг зубками.
Илларион же косил и мурлыкал себе под нос:
- Ой ты травушка-муравушка лесная…
Тут над поместьем пронеслась, лопоча крыльями, большая стая рыжих голубей - это зачарованные ворота просигналили о том, что в них кто-то постучал.
Крутой маг опустил косу, вытер пот со лба и прищурил левый глаз, чтоб увидеть этого кого-то.
- Валентин, - хмыкнул Илларион и легким взмахом руки отправил косу в подвал. - Опять у него что-то не ладиться…
Он послал Монике воздушный поцелуй, а вместе с ним - просьбу приготовить зеленый чай с жасмином и слоеные палочки с шоколадом и накрыть на стол на южной террасе.
Девушка ответила магу двумя воздушными поцелуями и ушла хлопотать над чаем.
Илларион же пошел к зачарованным воротам - встречать гостя…
А ворота, черные, кованные, украшенные золотыми шишечками и листьями, уже скрипели и ворчали на Валентина, невысокого молодого мага, русоволосого и синеглазого (все чародеи мира Земля были синеглазыми):
- Кто так стукает? Ну кто так стукает? Что? Силу некуда девать? Вот зачем было три раза стукать, когда одного раза достаточно? А? Почему молчишь? А? Отвечать не хочешь? У, хам какой…
- Тише, - сказал, подходя, Илларион, и ворота послушно умолкли, но не перестали сердито пялиться на гостя своими позолоченными петлями.
- Привет, Валентин, - вежливо поклонился юноше Илларион.
- Добрый день, - ответил тот.
- Входи, пожалуйста, - и крутой маг сделал приглашающий жест, и от этого ворота широко и бесшумно раскрылись, впустили пришельца в Липовую аллею…
Волшебник Валентин сидел в закрытой позе в плетеном кресле и тяжко вздыхал, не забывая с хрустом поглощать слоеные палочки и рафинад.
- А я чем помогу? Ты бы к Наваркину обратился, - заметил Илларион, почесывая свою щеку.
- Я у него был, - покачал головой Валентин. - А он сказал: алкогольная зависимость - не по его части. Сказал: "Я магические хвори лечу, а твоя ни хрена не магическая". Так вот и сказал…
Илларион поскреб затылок и пробормотал:
- Это он правильно сказал. Алкогольная зависимость - человеческая слабость…
- Тогда как я, маг, смог это подцепить? - чуть не заплакал Валентин.
- О, это тебе, а не мне, надо задавать этот вопрос, - развел руками Илларион. - Наваркин вот тоже коноплей балуется, но она его жизни, судя по всему, не мешает… А в чем проблема-то? Я тоже люблю выпить…
- Одно дело - просто выпить. Так, для настроения. Другое: когда, выпив один бокал, ты не можешь остановиться и пьешь еще один, потом - еще и еще.
Илларион подумал минуту и сказал:
- Да. Такое тоже со мной бывало. Ну и что?
Валентин криво усмехнулся:
- А у тебя бывало так, что ты месяцами только и делаешь, что пьешь, с утра до вечера, пока в твоих подвалах все бутылки и бочки не опустеют?
- Ого! - изумился Илларион.
- Ого-го, - вздохнул алкоголезависимый чародей. - Я таким вот образом уничтожил всю свою коллекцию вин и коньяков. Что теперь делать?
Крутой маг почесал за ухом и сказал:
- Новую собирать.
- Да. Новую, - фыркнул Валентин. - Думаешь: это так легко? У меня же был двухсотлетний коньяк. А теперь - нет его. Выпил и даже вкуса не распробовал. Потому что пил после мерло. А мерло - после алиготе…
- Какой кошмар! - ужаснулся Илларион.
- Кошмар - не то слово, - чуть не заплакал Валентин. - Коньяк просто погиб. И я! Я его так варварски уничтожил! Надо что-то делать. Надо как-то лечиться.
- Надо, - согласился Илларион.
- Как?
- Примерно так, как люди: кодирование, таблетки специальные. Арсенал велик.
- Таблетки я пробовал - ерунда полная. Кодирование - те же яйца. Эскулап один меня закодировал, а я через полчаса код подобрал. Я ж маг. Не могу я лечиться, как человек.
- Ну, самое простое и верное: больше не пить никогда…
- Ни-икода? - чуть не провыл Валентин. - О! Никогда-а! - и все же завыл, зарыдал, пряча лицо в льняное полотенце. - Я лучше в пропасть кинусь!