- Ты же знаешь: ничего из этого не выйдет, - заметил Илларион. - Прыгнешь, будешь лететь, а у самой земли сработает твой инстинкт самосохранения - и ты затормозишь. Магия - это магия. Это твой основной инстинкт. Его никак не придушить. Поэтому не реви. Что-нибудь придумаем…
Илларион нахмурил брови и крепко-крепко задумался, то и дело посматривая на Валентина. Бедняга же сидел, сильно сгорбившись, и безрадостно посматривал на лужайку: там, в белом шезлонге, загорала Моника.
- Что ж, - пробормотал Илларион, в который раз за этот день почесывая свое правое ухо. - Думаю, под страхом чего-нибудь ты пить не будешь.
- Это как? - тускло поинтересовался Валентин.
- Что-то вроде кодировки, - стал рассуждать крутой волшебник. - Хворь эта - человеческая, а ты - маг. Стало быть, при лечении надо использовать комбинированное средство: такое, чтоб сочетало в себе и человеческое, и магическое…
- Это как? - в голос Валентина вернулась живость.
- А вот так, - улыбнулся Илларион и щелкнул пальцами - ему на ладонь тут же опустился маленький рыженький желудь.
Валентин воззрился на сие семя так, будто это было легендарное яйцо сфинкса.
- Проглоти его, - сказал Илларион, протянув желудь собрату.
- И что будет?
- Скажу, когда проглотишь.
Валентин сперва хотел отказаться, даже брови нахмурил, собираясь выразить протест, но затем буркнул "была, не была!" и сунул в рот желудь. И проглотил. И спросил Иллариона:
- Ну, что теперь?
- Теперь: самое интересное, - ослепительно улыбнулся могущественный волшебник. - Я заколдовал этот желудь. И он теперь всегда будет у тебя внутри и будет считать, сколько ты выпил. Три бокала вина, три рюмки водки или три кружки пива. Три - легко запомнить сие магическое число… А если ты выпьешь больше - превратишься в дуб…
Валентин побелел, лицо его вытянулось, глаза стали большими и наполнились изумлением и обидой, а руки задрожали и вцепились в руки Иллариона:
- Нет-нет-нет! Нельзя так! Расколдуй меня обратно!
- Зачем же обратно? - пожал плечами Илларион. - Я считаю: очень хорошо все получилось. Пить тебе можно, но немного. И желудь станет играть роль сдерживающего фактора…
- Я так не хочу! Не желаю! - Валентин подскочил и ногою гневно топнул.
- Да-а-а? - протянул Илларион, тоже поднимаясь. - А пить древний коньяк после молодого мерло ты желаешь? Вандал!
Валентин угас так же быстро, как и вспыхнул. Виновато опустил голову, сгорбился так, словно на его плечи пара слонов уселась побалагурить, и пробормотал:
- Ладно. Попробую твое лечение. Выбора у меня, похоже, нет…
Через месяц над замком Иллариона вновь пронеслась стая рыжих голубей.
Крутой маг оторвался от телячьих котлет и жареной фасоли, которые вкушал, сидя на террасе, и пошел встречать гостей.
У хранивших молчание ворот стоял небольшой голубой фургончик. Два дюжих грузчика, наряженных в комбинезоны веселого апельсинового цвета, извлекли из него огромный глиняный горшок. В горшке обретался стройный молодой дубок с нежно-зеленой листвой. Его грузчики пронесли в ворота и поставили у босых ног мага.
- Валентин, - сокрушенно покачал головой Илларион.
- Нет, господин, меня зовут Лука, - отозвался один из грузчиков. - А это - брат мой Тони. А это вот вам письмецо, - протянул волшебнику небольшой конверт.
Илларион дал парням по серебряной монете, поблагодарил их и начал читать послание. Оно начиналось так:
"Привет. Если ты это читаешь, значит, я торчу в горшке и шуршу дубовыми листьями…"
Илларион хмыкнул и дальше читать не стал. Он вновь покачал головой, глядя на дубок, а потом щелкнул пальцами и таким образом перенес горшок с деревцем к мраморной беседке, чем немного испугал загоравшую неподалеку Монику.
- Буду поливать тебя мерло. Или алиготе, - сообщил чародей дубу Валентину. - А расколдовывать не буду. От дуба-алкоголика наверняка меньше проблем, чем от мага-алкоголика…
Глазастая проблема
Волны Адриатики были лазоревыми и теплыми и ласково качали на себе могущественного чародея Иллариона.
Волшебник наплавался, потренировал, как следует, свое тело, и теперь наслаждался покоем, лежа на воде лицом вниз. Открыв глаза, он любовался красотами морского мира и думал о том, что жизнь хороша, как ни крути.
Полупрозрачные розовые медузы медленно парили в водяной толще; серебристые облака из рыбок пролетали, будто листья, сорванные ветром с деревьев; торпедой проносились синебокие акулы.
Вдоволь насмотревшись на удивительную жизнь подводья, Илларион перевернулся на спину, раскинул руки и закрыл глаза, подставив живот и лицо солнцу. И задремал, разморенный теплом.
Проснулся из-за того, что врезался головой во что-то упругое. Перевернулся, сложив в горсть пальцы правой руки, для магического щелчка (на всякий случай озаботился, потому как знал, что часто в этих водах промышляют гоблины-рыбаки с Кипра и огры-пираты с Сицилии). И удивился, когда увидел то, с чем встретился его затылок.
Нечто круглое, размером с хороший арбуз, цвета загорелой кожи.
Это нечто жалобно всхлипнуло и повернулось к Иллариону и уставилось на него единственным огромным глазом. Карим в желтые крапинки глазом, с белком, "украшенным" алыми прожилками, с ресницами, похожими на рыболовную леску.
- Добрый день, - поздоровался Илларион, подозревая в незнакомце разумное создание (это маг определил по легкому налету интеллекта, который присутствовал в надзглазной области существа, у обычных людей именуемой лбом или челом).
- Приве-ет, - проблеял шарообразный пловец и снова всхлипнул, еще жалостливее.
Говорил он ртом - весьма небольшим таким, если сравнивать с глазом. А хлюпал носом - двумя вертикальными прорезями, расположенными под нижним веком ока.
- Э… м… вы, простите, кто? - спросил Илларион.
- Я… я… Себастьян.
- О. Имя красивое, - чародей решил улыбнуться и продолжил разговор. - А что вы тут делаете?
- Топлюсь, - честно призналось существо и захлюпало носом часто-часто. - Но у меня не получается. Даже с грузом, - он выдернул из-под воды веревку, на которой болталась синяя авоська с оранжевыми кирпичами. - У меня никогда ничего не получается-а-а, - Себастьян не сдержался и заплакал, огромными слезами просаливая и без того соленую воду.
- Ну, не стоит так сразу падать духом, - принялся успокаивать нового знакомого Илларион. - Не у всех же все получается… О, позвольте представиться: Илларион, весьма могущественный маг. Если желаете, могу вас утопить в одно мгновение. Мне это будет в радость…
- В радость? - заскулил Себастьян. - Вам будет в радость меня утопить?
- О, я не так выразился, - спохватился чародей. - Мне будет в радость оказать вам эту маленькую услугу - помочь вам утопиться.
Самоубийца вдруг завыл еще громче, а слезы из его глаза уже не потекли, а забрызгали.
- Знаете, давайте все нюансы на суше обсудим, - предложил Илларион, чувствуя, как его собственное душевное состояние претерпевает серьезную дисгармонию. - Если позволите…
Себастьян позволил, провыв на всю морскую гладь "а-гыа!"
Нюансы обсуждали на террасе илларионового замка.
Моника ласково улыбалась гостю из своего шезлонга, а Себастьян пил чай с корицей и поглощал вафельные трубочки с вишневым вареньем. И рассказывал о себе, не спуская восхищенного глаза с рыжеволосой красотки.
Илларион не ревновал. Он прекрасно знал, что низкорослые одноглазые типы не являются тем типом мужчины, который импонирует Монике.
- Все началось с того, что меня выбросило из моего мира сюда, - рассказывал Себастьян. - Не знаю, правда, как это получилось. Я гулял с родителями по парку, ел пончики… аах, до сих пор помню, какие они были на вкус - тут таких нет, - и Себастьян вновь прослезился, всхлипнул "прошу прощения", покинул кресло и подошел к столику.
Там он достал из кармана штанов кусок клетчатой материи и принялся его раскладывать. Раз, два, три раза развернул, потом - четыре и пять. Получилось нечто вроде простыни. Ею Себастьян, тяжело вздыхая, стал протирать свой единственный глаз, производя характерный звук: такой получается, когда сухой тряпкой трут оконное стекло.
- Бедняга, - шепнула Иллариону сострадательная Моника. - Он сильно тоскует по дому…
Себастьян тем временем закончил протирание ока, отработанными движениями вернул свой необъятный носовой платок в сложенное состояние и продолжил рассказ:
- Может быть, какой-то из пончиков был заколдован или отравлен, или на меня банально порчу навели, но в тот миг, когда я выбрасывать кулек из-под пончиков в урну, что-то сверкнуло, провыло, и я куда-то провалился. А когда пришел в себя, то ни папы, ни мамы рядом не обнаружил. Вокруг был незнакомый город, незнакомые существа - люди… Небо ясное, как это было ужасно! - при этих словах Себастьян уже разрыдался и опять полез доставать платок-простынку.
Илларион по сердобольности был подобен Монике, поэтому сотворил огромную коробку с одноразовыми целлюлозными полотенчиками и вручил ее Себастьяну. Тот, шумно хлюпая носом, поблагодарил, испортил сразу три штуки и вернулся в кресло.
- Что ж дальше было? - спросил великий чародей.
- Аах, - простонал Себастьян, скорбно надламывая единственную бровь. - Этот мир сурово меня встретил. Я сперва голодал и мерз, особенно зимой. Но потом мало-помалу приспособился. Спасало то, что меня мало кто видел. По странному стечению обстоятельств в этом мире я виден только тем, кто имеет небольшое психическое отклонение…
Моника вопросительно глянула на гостя, а потом - на Иллариона. Тот ласково улыбнулся красавице и объяснил:
- Все просто, милая, я ведь маг и вижу все-все-все. Такова моя природа. А ты - моя девушка, и в определенные моменты, довольно часто, - тут волшебник чуть-чуть покраснел, - ты получаешь часть моей сущности и с нею - часть моих способностей, скажем так…
- Спасибо за столь милое объяснение, лапушка, - ответила Моника и положила свою теплую и мягкую ладошку на колено чародея.
- Еще меня видят кошки. Иногда - собаки. От собак мне частенько достается, - жаловался Себастьян, весьма выразительно глядя на руку девушки, которая пару минут назад успокоительно гладила его по голове, а теперь перекочевала к ноге Иллариона. - И потом, вот где ужас-то: меня видят всякие полоумные старушки. А когда они меня видят, то хватают за руку, волокут к себе в дом и тычут мне в глаз фотографиями тех, кого желают сглазить. Они думают, что сглаз - это я и есть. А эти фотографии… особенно глянцевые… у меня из-за них жестокий конъюнктивит бывает! Не то, что бывает - он и не проходит никогда…
- Ах ты, несчастное создание, - посочувствовала Моника и вновь погладила гостя по голове.
Себастьян воодушевился и продолжил:
- Но самое ужасное! Самое ужасное - то, что, мне кажется, их манипуляции с фотографиями имеют силу! Я навещал потом тех, чьим портретом в меня тыкали. И у них все шло наперекосяк! О, как это ужасно: знать, что ты - причина многих бедствий!
Тут он разрыдался, да так, что его слезы хлынули потоком из глаза, вымочили его рубашку, штаны, ботинки и образовали под его креслом приличную лужу, глянув на которую, Илларион невольно хмыкнул, совершенно несострадательно.
Моника же принялась обнимать и успокаивать бедняжку, дергая из коробки одноразовые платки и ими собирая влагу, обильно лившуюся из единственного ока Себастьяна.
- Надо что-то делать, милый, - сказала она чародею. - Надо как-то помочь бедолаге.
- Вернуть его в его мир? - спросил Илларион, подливая себе чаю. - Но мы не знаем, откуда он. Миров - тысячи, миллионы, какой из них Себастьянов будет сложно выяснить.
- Разве ты не крут? Не всемогущ, милый?
- Всемогущ? О, нет. Я всего лишь чрезвычайно крут. Всемогущ - не я, - вздохнул волшебник.
- Но мы должны что-то сделать. В меру своих сил! - уверенно заявила Моника.
- Для начала, я думаю: мы отвезем Себастьяна в ближайшую клинику, где добрые эскулапы избавят его от хвори.
Себастьян подпрыгнул в кресле:
- Эскулапы? Кто это?
- Врачи, друг мой, врачи, - объяснил Илларион. - Я бы сам мог щелкнуть пальцами, но тут, думаю, надо дать слово профессионалам. Волшебство иногда странные сбои дает. Особенно когда суешься в сферу, ранее не изученную. А глазом, тем более единственным, рисковать не стоит…
Доктор Миопино долго смотрелся в глаз Себастьяна, держась одной рукой за его толстые ресницы, а другой - за свое сердце. Он не знал, что видит сие удивительное существо только благодаря чарам молодого голубоглазого господина в безупречном летнем костюме, сидящего на диванчике у стенки.
Отражение доктора расползалось и дробилось, а потом стягивалось и сливалось в одно целое, как в кривых зеркалах.
- Нда, - произнес, наконец, Миопино, поворачиваясь к Иллариону. - И давно это у него?
- Пару дней назад началось, - улыбаясь, ответствовал волшебник. - Вот уж не скажу от чего, но причин для болезни много: он и в море плавал, когда было довольно прохладно, и на ветру бегал - за воздушным змеем. Такой он у нас забавник…
- Бывает же на свете такое, - покачал головой доктор, с опаской глядя на Себастьяна. - На прошлой неделе мне как-то розовую горгулью приносили. Тоже весьма редкий экземпляр, но ваш циклопообразный шимпанзе - это уникум! Совершеннейший уникум! И знаете, в его глазу я вижу проблески ума.
Бровь Себастьяна возмущенно взметнулась вверх, рот открылся, чтоб сказать пару умных слов в адрес доктора, но Илларион незаметно дернул указательным пальцев, и связки "шимпанзе" выдали обычное для обезьян междометие "у-у-у".
- Что ж, выпишу вам раствор для промывания и мазь. Все это должно помочь. И берегите своего питомца от ветра и холода, - произнес доктор, садясь за свой стол. - Правда, насчет доз - тут вопрос. Для такого глаза нужно целое ведро раствора и ящик мази…
- Так и выписывайте, - кивнул Илларион, снимая Себастьяна со смотрового стола и усаживая его на диванчик.
- Ну, так и выпишу, - тряхнул лысеющей головой Миопино и начал писать рецепт.
Себастьян, имея весьма мрачный вид, косился то на Иллариона, который рассматривал плакаты, развешенные там-сям на стенах кабинета, то на доктора, который хмурил брови, морщил лоб и писал-писал что-то в свой журнал.
- Вот и все, - сказал, наконец, Миопино, вставая из-за стола и протягивая рецепты Иллариону. - Желаю вам и вашему чудесному любимцу здравствовать.
- Мерси боку, доктор, - лучезарно улыбнулся волшебник…
Полчаса спустя они были в аптеке.
Себастьян, которого на этот раз никто не видел, уселся на широкий подоконник, чтоб оттуда наблюдать за размеренной жизнью маленького итальянского городка, а Илларион пошел общаться с фармацевтом.
Пока маг согласовывал дату и время поставки нужных медикаментов в свое поместье, Себастьян любовался девочками, которые прыгали на скакалках во дворике напротив аптеки. Он не заметил того, что за ним тоже наблюдают: некая пожилая леди в белой блузе, розовом сарафане и соломенной шляпке. Она стояла у кондитерской лавки на другой стороне улицы и, водрузив на нос очки с толстыми линзами, удивленно смотрела на одноглазое существо, моргавшее в витрине аптеки. Мозги у леди были явно не в порядке.
Пару минут понаблюдав за Себастьяном, она решительно вошла в аптеку и замерла на входе.
Диспозиция получилась такая: маг Илларион стоял, опираясь локтями на прилавок, лицом в маленький торговый зал, и наблюдал, как под потолком медленно крутится вентилятор; Себастьян по-прежнему сидел на подоконнике, но теперь он смотрел на вошедшую; пожилая леди заслоняла выход своим высоким и толстым телом, которое казалось еще больше из-за розового облачения; а аптекаря не было - он удалился в подсобку, чтоб пересмотреть запасы требуемой глазной мази.
Илларион с добродушной улыбкой перевел взгляд с вентилятора на посетительницу и чуть встревожился, сообразив, что дама видит Себастьяна.
- Боже мой! - прошептала леди, делая шаг к одноглазому. - Подумать только!
Себастьян испуганно захлопал веком, сжался в комок и с мольбой глянул на чародея.
Тот тоже сделал шаг к витрине.
- Нет-нет, я его не обижу, - поспешила объясниться дама. - Я давно ищу его. Очень давно. По стольким мирам прошвырнулась - и не сосчитать. Кто бы мог подумать, что найду его во время своего отпуска!
- Да? Вы его искали? - удивился Илларион. - А вы кто?
Тут он увидел глаза дамы, и все вопросы исчерпались сами собой: глаза пожилой леди были ярко-голубыми с золотистыми крапинами. Только у магов земного мира бывают такие глаза. И не у простых магов, а у магов-кочевников.
Они колдуют мало и неэффективно, но зато умеют со скоростью света носиться по мирам, и это не вредит их ауре. Поэтому маги-кочевники часто промышляют межмировыми поисками. Дама Варвара была именно такой чародейкой.
- Его родители наняли меня, когда их сын пропал, вот и уведомление, - рассказывала и показывала свои документы Варвара, когда они стояли на улице, возле белого "Пежо" Иллариона. - Я долго искала бедолагу. Он перенесся из своего мира в этот из-за сильного колебания магических потоков, вызванных резкой активностью тамошнего светила. Такое бывает нечасто - примерно раз в тысячу лет. Так что, можно сказать, наш Себастьян, в каком-то смысле, везунчик…
Илларион понимающе кивал, с улыбкой глядя на Себастьяна, а тот растерянно хлопал веками и жался к ногам чародея.
- Твои родители ждут тебя, малыш, - улыбнулась Варвара и протянула руку бедняге. - Пойдем. Через минуты две ты будешь дома - обещаю.
Себастьян наконец-то улыбнулся и вложил свои пальцы в пухлую ладонь чародейки-кочевницы…
Вечером Илларион и Моника пили вишневый ликер на террасе, слушали, как шелестит ветвями старый дуб, украшенный разноцветными лентами, и считали звезды.
- Как славно все вышло, - улыбалась девушка. - Подумать только, все само собой разрешилось. Хорошо, что ты не использовал магию, а повез Себастьяна к доктору. Иначе вы не встретили бы Варвару…
- Да. Ты права, - кивал Илларион, носом зарываясь в огненные волосы своей красавицы. - Магия ведь не всегда к месту. Вот когда мы вместе, я ею совершенно не пользуюсь, - и он обвил руками талию девушки…
Март 2009 года
Коварный Самхэйн
Бывают такие дни в году, когда лучше бы вообще глаз не открывать и с постели не подниматься. Дни, когда у тебя все идёт наперекосяк, как бы ты ни упирался, какие бы таланты ни проявлял. Даже солнце в этот день светит не туда и не так, как надо.
Одним не совсем ясным и не совсем теплым ноябрьским утром чародей Илларион проснулся, потер глаза пальцами и понял, что сегодня именно такой нехороший день. День, когда все непременно будет валиться из рук, вызывать нудную головную боль и трепать нервы.
Самхэйн.
День, который еще называют Днем Всех святых или Хеллоуином, который по нраву людям, но не по нраву волшебникам.
- Что-то нынче будет? - простонал Илларион и потянулся руками на другую половину кровати - к Монике, чтоб хоть на часок отвлечься от мрачных мыслей.
Любимой в постели не оказалось. Её льняные подушка и покрывало были холодными, стало быть, девушка покинула ложе уже давно.
Судя по всему, неприятные сюрпризы начались.
Зеркало подтвердило опасения мага.