Локки снова вздохнул. Очертя голову в ложь - или в окно.
- Именно Страгос платил мне и Джерому. Посредники, с кем мы имели дело, его агенты. Это он хочет, чтобы ваше хранилище выглядело как ледник после банкета. Он решил, что пришло время подстегнуть нас.
На лице Реквина появились легкие морщины; он стиснул зубы и заложил руки за спину.
- Вы сами это от него слышали?
- Да.
- Поразительно, до чего он вас уважает - лично рассказывает о своих делах! Чем докажете?
- Ну, понимаете, я попросил дать нам письменное подтверждение его намерения вас ограбить, и он с удовольствием его дал, но я такой невезучий… потерял его по пути сюда!
Локки посмотрел влево и нахмурился. Он видел, что Селендри внимательно за ним наблюдает; здоровую руку она держит под одеждой.
- Ради богов, если вы мне не верите, я прямо сейчас могу выпрыгнуть из окна и сберечь нам обоим уйму времени!
- Нет… пока нет необходимости пачкать булыжники двора вашими мозгами. - Реквин поднял руку. - Однако для человека положения Страгоса необычны личные контакты с агентами, стоящими так низко в его иерархии и в его мнении. Без обид.
- Я не обижаюсь. Если мне будет позволено высказать предположение, Страгос по какой-то причине теряет терпение. И… я совершенно уверен, что нам с Джеромом не позволят пережить свой успех у вас. Это единственное разумное предположение.
- И это принесло бы ему больше денег, полагаю. Такие, как Страгос, всегда ценят деньги больше человеческих жизней. - Реквин похрустел пальцами в тонких кожаных перчатках. - Все это звучит вполне здраво. У меня правило: если перед вами загадка, которая решается изящно и просто, значит, кто-то пытается вас надуть.
- Есть вопрос, - сказала Селендри. - Почему Страгос имеет дело с вами лично, зная, что вы выдадите его, если вас постараются… убедить?
- Существует одно обстоятельство, о котором я не хотел упоминать, - пристыженно сказал Локки. - Это… очень смущает меня и Джерома. Во время встречи Страгос дал нам выпить сидра. Не желая показаться неблагодарными невежами, мы выпили довольно много. Он сказал, что в сидре был яд, медленный и латентный. Который требует, чтобы мы через определенные промежутки времени брали из его рук противоядие. Иначе нас ждет мучительная смерть. Теперь мы в его власти и, если хотим получить противоядие, должны хорошо себя вести.
- Старый трюк, - сказал Реквин. - Старый и надежный.
- Повторю - это нас очень смутило. Как видите, у него уже есть средство избавиться от нас, когда мы послужим его целям. И я уверен: теперь он убежден в нашей верности.
- А вы все равно хотите предать его?
- Будьте честны, Реквин. На месте Страгоса вы дали бы нам противоядие и отпустили на все четыре стороны? Для него мы уже мертвы. Теперь, пока я жив, мне нужно отомстить двоим. Даже если яд Страгоса меня убьет. Я хочу поквитаться с Джеромом. И хочу, чтобы архонт страдал. Вы по-прежнему лучший способ достичь того и другого.
- Разумное предположение, - промурлыкал Реквин, отчасти смягчаясь.
- Рад, что вы так думаете, потому что, оказывается, я знаю о внутренней политике этого города гораздо меньше, чем полагал. Что происходит, Реквин?
- Архонт и приоры снова точат друг на друга зубы. Половина приоров держит большую часть своих личных состояний в моем хранилище, что лишает шпионов архонта возможности определить размеры этих состояний. Очистить мое хранилище значит не только оставить приоров без средств, но и заставить гневаться на меня. Сейчас архонт не будет пытаться лишить меня бизнеса небольшими провокациями из опасения развязать гражданскую войну. Но поддерживать третью сторону, намеренную ограбить мое хранилище… да, это сослужит ему хорошую службу. Я буду искать вас и Джерома, приоры будут стараться утопить меня или четвертовать, и тут Страгос выступит и просто…
Реквин проиллюстрировал, что сделает Страгос, сильно ударив кулаком по ладони.
- Мне казалось, - заметил Локки, - архонт подчиняется Совету приоров.
- Технически - да. У приоров есть красивый листок пергамента, в котором так говорится. Но у Страгоса есть армия и флот, которые позволяют ему придерживаться иного мнения.
- Хорошо. Так что же нам делать?
- Хороший вопрос. Больше никаких предположений, планов или карточных трюков, мастер Коста?
Локки решил, что настало время сделать Леоканто Косту чуть более человечным.
- Послушайте, - сказал он, - пока мой наниматель оставался анонимом, который ежемесячно присылает мне мешок денег, я знал, что делать. Но теперь кое-что произошло, ножи показались из ножен, и вы видите все углы, которых не вижу я. Так скажите мне, что я должен делать.
- Гм-м… Страгос. Он спрашивал о наших разговорах?
- Он их даже не упоминал. Вряд ли он о них знает. Думаю, нас с Джеромом схватили ночью и доставили к нему вне связи с ними.
- Вы уверены?
- Уверен, насколько это возможно.
- Скажите мне кое-что, Леоканто. Если бы Страгос открылся вам раньше, чем у вас появилась возможность показать мне несколько карточных фокусов… если бы вы знали, кого предаете, вы бы все равно сделали это?
- Ну… - Локки притворился, что обдумывает ответ. - Не знаю, что бы я сделал, если бы он мне нравился и я бы ему доверял. Может, просто ударил бы Джерома ножом в спину и продолжал работать на Страгоса. Но… для Страгоса мы крысы, верно? Просто насекомые. Страгос - самоуверенный сукин сын. Он считает, что знает меня и Джерома. А я… мне он просто не нравится, даже если забыть про этот яд.
- Он должен был долго общаться с вами, чтобы внушить такую неприязнь, - заметил с улыбкой Реквин. - Значит, так. Если хотите найти дорогу в мою организацию, придется заплатить определенную цену. Эта цена - Страгос.
- О боги! Что это значит?
- Когда Страгос будет мертв или в моей власти, вы получите то, что просите. Место в Солнечном Шпиле, должность моего помощника по играм. Жалованье. Всю помощь, какую смогу оказать вам с ядом. И Джером де Ферра будет кричать под вашим ножом. Согласны?
- Но как мне это сделать?
- Я не жду, что вы все провернете самостоятельно. Но Максилан правил достаточно долго. Помогите мне обеспечить его отставку любыми возможными средствами - из вашего и моего арсенала. Тогда у меня будет новый старший по этажу.
- Давно ничего лучше не слышал. И… гм… деньги на моем счету, который закрыт по вашему распоряжению…
- И не откроется - из-за ваших же действий. Не забывайте, Леоканто, я не филантроп. Помните об этом, когда будете служить мне.
- Конечно, конечно. Но позвольте задать вопрос. Почему вас не заботит возможность моей двойной игры со Страгосом? Вдруг я приду к нему и все расскажу?
- А с чего вы взяли, что я не учитываю такую возможность? - спросил Реквин, улыбаясь, явно довольный.
- От всех этих возможностей у меня голова болит, - сказал Локки. - Интригам я предпочитаю карточные фокусы. Если вы мне не поверите, логично было бы вернуться к себе в номер и повеситься.
- Да. Но я дам вам лучший ответ. Что вы можете сказать Страгосу? Что я его не люблю, поддерживаю его врагов и желаю ему смерти? Чтобы он получил подтверждение моей враждебности? Бессмысленно. Он и так знает, что я его враг. Он знает, что на его пути к победе подпольный мир Тал-Веррара - препятствие. Мои фелантоцци предпочитают правление гильдий власти мундиров и копий. При диктатуре оружия обычно бывает меньше денег.
Фелантоцци - так во времена Теринской империи называли пехотинцев; Локки и раньше несколько раз слышал, как этим словом обозначают преступников, но никогда не сталкивался с тем, чтобы они сами использовали это слово.
- Теперь остается, чтобы ваш второй судья согласился, что рискнуть стоит, - сказал Реквин.
- Мой второй судья?
Реквин показал на Селендри.
- Ты все слышала, моя дорогая. Выбросим Леоканто в окно или отправим обратно туда, откуда ты его привела?
Локки встретил взгляд женщины, сложил руки на груди и улыбнулся - своей лучшей безвредно-щенячьей улыбкой. Селендри несколько секунд молчала, нахмурившись, потом вздохнула.
- Очень много оснований для недоверия. Но если есть возможность поместить изменника поближе к архонту… Полагаю, мы теряем не много. Возможно, и получится.
- Вот так, мастер Коста. - Реквин подошел и положил руку на плечо Локки. - Как вам такая оценка вашего характера?
- Принимаю то, что могу получить.
Локки постарался, чтобы его облегчение было не слишком заметно.
- Тогда на какое-то время ваша задача такова - архонт должен быть доволен. И желательно снабжать вас противоядием.
- Если на то будет воля богов. - Локки задумчиво почесал подбородок. - Мне придется сообщить ему, что мы знакомы лично: возможно, в Шпиле у него есть и другие агенты, которые рано или поздно об этом узнают. Лучше объяснить ему это первыми.
- Конечно. Скоро ли он снова призовет вас в Мон-Магистерию?
- Не знаю, как скоро, но да. Призовет обязательно.
- Хорошо. Это значит, что он опять станет болтать о своих планах. А теперь возвращайтесь к мастеру де Ферра и вашим ежевечерним делам. Намерены сегодня кого-нибудь обманывать?
- Мы только пришли. Смотрим "клетку".
- А, осы. Неплохое зрелище эти чудовища.
- Опасная собственность.
- Да, джеремитский капитан привез гнездо и матку и попытался продать. Мои люди сообщили таможенникам, капитана казнили, матку сожгли, а остальное исчезло, точнее, после конфискации перешло ко мне. Я знал, что сумею их использовать.
- А молодой человек с ними?
- Восьмой сын титулованного ничтожества с песком вместо мозгов и огромным долгом Шпилю. Он сказал, что покроет долг или умрет, и я поверил ему на слово.
- Что ж, я поставил на него сто солари, так что, надеюсь, он покроет свой долг. - Локки повернулся к Селендри. - Снова подъемный шкаф?
- Только до шестого этажа. Оттуда пойдете сами. - Последовала легкая усмешка. - В одиночестве.
4
Когда Локки сумел наконец пробиться сквозь толпу на второй этаж, молодой человек в клетке хромал, был окровавлен и с трудом держался на ногах. По клетке летали с полдюжины ос-стилетов, то и дело бросаясь на него. Локки вздохнул, углубляясь в толпу.
- Мастер Коста! Вы вернулись как раз вовремя, чтобы увидеть, чем кончится пари.
Мадам Дюренна улыбнулась ему поверх своего напитка - какой-то молочно-оранжевой жидкости в тонком стеклянном бокале почти в фут высотой. Жеан прихлебывал из меньшего сосуда что-то светло-коричневое. Он протянул такой же бокал Локки, и тот с благодарным кивком взял его. Медовый ром - достаточно крепкий, чтобы не вызвал у Дюренны презрительную улыбку, но не настолько крепкий, чтобы на целый вечер лишить человека здравого рассудка.
- Уже пора? Прошу прощения за отсутствие. Пустячное дело, глупость.
- Глупость? С одним из приоров?
- Неделю назад я дал маху, показав ему карточный трюк, - сказал Локки. - Теперь он просит проделать этот трюк с одним из его… гм… друзей.
- Должно быть, трюк производит впечатление. Более сильное, чем ваши обычные фокусы за карточным столом?
- Сомневаюсь, мадам. - Локки сделал большой глоток. - Прежде всего, когда я буду исполнять этот трюк, мне не понадобится противостоять такому замечательному противнику.
- Вам не пытались отрезать ваш льстивый язык, мастер Коста?
- В нескольких городах - я мог бы их назвать - это стало любимым времяпрепровождением.
Гудение ос в клетке звучало все громче… все новые и новые особи выбирались на свободу… две, три, четыре… Локки содрогнулся, беспомощно глядя, как стремительные тени мечутся по клетке. Молодой человек пробовал сопротивляться, но, внезапно поддавшись панике, начал беспорядочно отбиваться. Одну осу он схватил перчаткой и раздавил, однако вторая впилась ему в спину. Парень вскрикнул, попытался прихлопнуть ее и изогнулся. Толпа в ужасе и ожидании смолкла.
Смерть была быстрой, но Локки не назвал бы ее легкой. Осы, облепив парня, жалили его, впивались когтистыми лапами в окровавленную рубашку. Одна сидела у него на груди, другая на руке, их брюшки зловеще поднимались и опускались… одна оса запуталась в волосах, еще одна впилась жалом юноше в шею. Дикие крики молодого человека перешли во влажные глухие звуки. Из его рта потекла пена, по лицу и груди струилась кровь; наконец он упал и задергался. Осы продолжали жужжать и ползать по телу, похожие на кровавых муравьев; они все еще жалили и кусали.
Легкий завтрак, съеденный на Вилле Кандесса, возмутился в желудке, и Локки пришлось крепко укусить себя за согнутый палец, чтобы усилием воли вернуть самообладание. Когда он опять повернулся к мадам Дюренне, лицо его было спокойно.
- Что ж, - сказала мадам Дюренна, помахивая четырьмя деревянными палочками, - неплохой бальзам на те раны, что у меня ноют с нашей прошлой встречи. Когда же я буду иметь удовольствие получить полную сатисфакцию?
- Мы ждем этого с нетерпением, - ответил Локки. - Но прошу извинить, нам нужно обсудить… кое-какие политические разногласия. И прежде чем мы уйдем, я хочу вылить остатки выпивки на человека, который стоил нам двухсот солари.
Мадам Дюренна изящно помахала рукой и, не успели Локки и Жеан отойти на два шага, достала из кожаной сумки свою серебряную трубку.
Когда Локки подошел к клетке, его снова затошнило. Зрители расходились, обмениваясь фишками и делясь впечатлениями. Последние несколько шагов к клетке он сделал уже совершенно свободно. Шум и движение в комнате продолжали будоражить ос. Когда Локки подошел, две осы с угрожающим гудением поднялись в воздух и повисли по ту сторону сетки. Их черные глаза смотрели прямо в глаза Локки. Локки невольно поежился.
Он как можно ближе наклонился к телу молодого человека, и три осы с той стороны немедленно устремились к его лицу. Локки выплеснул остатки напитка на покрытое осами тело. Позади громко засмеялись.
- Здорово, друг! - произнес пьяный голос. - Этот сукин сын обошелся мне в пятьсот солари. Помочись на него, пока ты там.
- Покровитель воров, - негромко и быстро заговорил Локки, - прими вылитое на смертную почву незнакомца без друзей. Повелитель храбрецов и глупцов, облегчи ему проход к Госпоже Долгого Молчания. Дьявольская смерть. Сделай это ради меня, и я постараюсь какое-то время ничего у тебя не просить. На этот раз я говорю серьезно.
Локки поцеловал тыльную сторону левой ладони и встал. После такого благословения он хотел оказаться как можно дальше от клетки.
- Куда теперь? - негромко спросил Жеан.
- Подальше от этих проклятых насекомых.
Небо над морем расчистилось, но на восточном горизонте виднелись облака; под лунами повисла жемчужная оболочка, подобная замерзшему дыму. Они шли по пристани, примыкающей к внутренней стороне Большой Галереи, и в лица им дул сильный ветер, пронося под ногами куски бумаги и другой мусор. Со стороны серебристой воды послышались корабельные склянки.
Слева от них, как колоссальный утес, ярус за ярусом поднималась стена из Древнего стекла, пересеченная шаткими лестницами, освещенными слабыми фонарями, чтобы те, кто поднимается и спускается, видели, куда ступают. На самом верху располагался Ночной Рынок и там же кончалась обширная крыша, покрывающая все ярусы; там она спускалась к морским волнам.
- Фантастика, - сказал Жеан, когда Локки завершил рассказ о встрече в кабинете Реквина. - Значит, теперь Реквин считает, что Страгос нацелился на него. Никогда раньше не помогал развязать гражданскую войну. Должно быть, забавно.
- У меня не было особого выбора, - ответил Локки. - Придумай-ка какой-нибудь другой разумный повод, чтобы Страгос заинтересовался нами. Было ясно, что без хорошего объяснения я отправлюсь в окно.
- Приземлился бы на голову, так нечего было бы бояться, кроме счета за разбитые булыжники. Думаешь, Страгосу следует знать, что Реквин не так уж слеп относительно его агентов, как считает сам Страгос?
- Пошел он, этот сукин сын!
- Не согласен.
- К тому же, насколько нам известно, Страгос действительно хотел бы уничтожить Реквина. Они далеко не друзья, и во всем проклятом городе назревают неприятности. А в графу "дебет" в гроссбухе, - продолжал Локки, - я заношу следующее: мне кажется, Селендри можно смягчить, по крайней мере немного. И кажется, Реквин действительно считает меня своим человеком.
- Это хорошо. Как ты считаешь, не пора ли отдать ему стулья?
- Да, стулья… стулья. Да, давай сделаем это до того, как Страгос решит еще раз нас подтолкнуть.
- Я забрал их со склада и могу привезти в любое время.
- Хорошо. Значит, отдам в конце недели. Не возражаешь, если мы пару дней не покажемся в Шпиле?
- Не возражаю. Но почему?
- Хочу раздразнить Дюренну и мадам Корвалье. Пока наше положение не стало более безопасным, я бы не хотел убивать вечера на то, чтобы напиваться и проигрывать. Если мы снова используем трюк с бета паранеллой, могут возникнуть подозрения.
- Тебе виднее. А что, если я потолкаюсь в других местах и попробую что-нибудь вынюхать об архонте и приорах? Думаю, знать о новейшей истории города следует больше.
- Отлично. А это что такое?
Оказалось, что на пристани они не одни: одинокие прохожие спешили по своим делам, под плащами рядом со своими привязанными суденышками дремали лодочники, а также было немало пьяниц и бродяг, радующихся любому убежищу. В нескольких шагах слева в тени груды ящиков сидела тощая фигура в рванье; рядом горела бледно-красная крошечная алхимическая лампа. Фигура прижимала к груди небольшой джутовый мешок и бледной рукой манила к себе.
- Господа, господа! - Громкий хриплый голос похож на женский. - Сжальтесь, добрые джентльмены. Ради Переландро. Монетка, любая монетка, хоть медяшка. Сжальтесь, ради Переландро.
Рука Локки потянулась к кошельку во внутреннем кармане плаща. Жеан уже достал свой кошелек и держал его в руке, но, казалось, был готов предоставить Локки совершить акт милосердия.
- Ради Переландро, мадам, вы можете получить больше сентиры.
Увлеченный собственной галантностью и щедростью, Локки протянул три серебряных волани, прежде чем что-то заподозрил. Эта нищенка рада медной монете, и у нее громкий голос… почему же они не слышали, как она обращалась к тем, кто прошел до них?
И почему она протягивает мешок, а не ладонь?
Жеан оказался проворнее. Не имея возможности деликатно отстранить Локки, он сильно толкнул товарища левой рукой. Стрела из самострела, пробив в мешке аккуратное отверстие, просвистела в воздухе между ними; валясь на бок, Локки почувствовал, как она задела полу его плаща. Он споткнулся о небольшую корзину и неловко упал на спину.
И сел как раз вовремя, чтобы увидеть, как Жеан ударил нищенку в лицо. Голова женщины дернулась назад, но, падая, нищенка свела ноги ножницами и сбила Жеана. А когда Жеан ударился о землю и отбросил свой сложенный плащ, она распрямила ноги, ее ступни описали в воздухе дугу, уперлись в землю, и, оттолкнувшись ими, она вскочила. Через мгновение она уже стояла на ногах, сбросив лохмотья.