- Тем не менее выпивка едва меня не доконала. Когда я в следующий раз проявлю такой же оптимизм относительно своих способностей, отрезви меня ударом топора по голове.
- С радостью - даже двумя ударами.
Осуществить план им позволила мадам Измила Корвалье. Та самая мадам Корвалье, которая впервые столкнулась за карточным столом с Леоканто Костой и у которой была стойкая привычка облизывать за игрой пальцы, чтобы досадить противникам.
В "карусели риска" мошенничать традиционными способами невозможно. Никто из работников Шпиля не согласится помочь сорвать банк - ни сейчас, ни через сто лет, обещай им хоть герцогство. И никто из игроков не может вмешаться в работу карусели, выбрать бутылочку или передать свою бутылочку другому. Поскольку все способы использовать стороннее влияние на игрока отпадали, оставалось одно: сделать это должен сам игрок - медленно и добровольно, что-нибудь совершенно невообразимое. Что-нибудь выходящее даже за рамки обычной паранойи.
Например, в этом смысле очень полезна наркотическая пыль, которой Локки и Жеан в небольших количествах покрывали карты, постепенно передавая эти карты женщине, во время игры постоянно облизывавшей пальцы.
Бета паранелла - бесцветный алхимический порошок, известный также под названием "ночной друг". Она популярна среди богатых и нервных людей; это средство помогает им погрузиться в глубокий спокойный сон. В смеси с алкоголем бета паранелла очень действенна даже в микроскопических дозах. Эти два вещества сочетаются друг с другом, как огонь и сухой пергамент. Упомянутый наркотик широко использовали бы в криминальных целях, если бы не тот факт, что он стоит в белом золоте в двадцать раз дороже собственного веса.
- Боги, у этой женщины сложение военной галеры, - сказал Локки. - Порошок начал использоваться, должно быть, с третьей или четвертой партии… наверно, дикого зверя в гоне можно прикончить меньшим количеством.
- Ну, по крайней мере мы получили, что хотели, - сказал Жеан, тоже доставая свой запас порошка из-под куртки. Подумал немного, пожал плечами и положил в карман.
- Действительно, получили… я его видел, - сказал Локки. - Реквина. Он стоял наверху на лестнице и наблюдал за нами во время игры. Должно быть, мы вызвали его личный интерес. - Подробности этого происшествия помогли рассеять остатки алкогольного тумана и прояснить мысли Локки. - Иначе зачем бы Селендри самой похлопывать нас по спине?
- Что ж, предположим, ты прав. Что теперь? Ты действительно хочешь ускорить события, или будем продвигаться по-прежнему медленно? Может, еще несколько недель поиграем на пятом и шестом этажах?
- Еще несколько недель? К дьяволу! Мы уже два года болтаемся в этом проклятом городе; если мы наконец надломили скорлупу Реквина, надо браться за дело.
- Ты предлагаешь завтра вечером?
- Мы разожгли его любопытство. Давай ударим, пока клинок еще только сошел с наковальни.
- Кажется, выпивка добавила тебе излишней порывистости.
- Эй, вы, там! - послышался голос на улице спереди. - Остановитесь.
Локки напрягся.
- Прошу прощения?
Молодой озабоченный веррарец с длинными черными волосами стоял, протягивая к Локки и Жеану руки с открытыми ладонями. За ним на краю площадки для дуэлей виднелась небольшая толпа хорошо одетых людей.
- Прошу вас, сэры, остановитесь, - сказал молодой человек. - Боюсь, здесь может случайно пролететь стрела. Убедительно прошу вас обождать.
- О! - хором сказали Локки и Жеан. Если затеяна дуэль на самострелах, вежливость и здравый смысл требуют, чтобы мимо площадки никто не проходил, пока дуэль не кончится. Таким образом, движение на заднем плане не будет отвлекать участников дуэли, а случайная стрела не попадет в прохожего.
Зеленая площадка для дуэли - примерно сорок ярдов в длину и вдвое меньше в ширину; ее мягко освещают четыре фонаря в четырех углах черной железной решетки. Дуэлянты со своими секундантами стояли в центре площадки, каждый отбрасывал четыре перекрывающиеся светло-серые тени. У Локки это не вызывало особого интереса, и он напомнил себе, что он - Леоканто Каста и должен быть абсолютно равнодушен к тому, что какие-то люди протыкают друг друга. Они с Жеаном как можно незаметнее смешались с толпой зрителей; такая же небольшая толпа образовалась по другую сторону площадки.
Один из дуэлянтов, чрезвычайно молодой, в свободном щегольском наряде человека из высшего общества, был в очках, а его волосы ухоженными локонами падали на плечи.
Его противник в красной куртке был намного старше и слегка сутулился; тем не менее выглядел он достаточно подвижным и целеустремленным, чтобы представлять угрозу. В руках у каждого легкий самострел, который воры в Каморре называют "оружием для переулков".
- Джентльмены, - сказал секундант молодого дуэлянта. - Прошу вас. Нельзя ли кончить дело миром?
- Если джентльмен из Лашена извинится, - высоким нервным голосом добавил сам молодой дуэлянт, - я буду полностью удовлетворен…
- Нет, это невозможно, - сказал секундант старшего дуэлянта. - Его светлость не имеет привычки извиняться за то, что является несомненным фактом…
- …удовлетворен заявлением, что весь инцидент - чистейшее недоразумение и нет никакой причины… - отчаянно продолжал молодой дуэлянт.
- Если бы его светлость соизволил снова заговорить с вами, - ответил секундант старшего дуэлянта, - он, без сомнения, заметил бы, что вы визжите, как сука, и поинтересовался, не можете ли вы укусить.
Младший дуэлянт на несколько секунд лишился дара речи, потом свободной рукой сделал грубый жест, адресованный старшему.
- Я вынужден, - сказал его секундант, - вынужден… гм… признать, что примирение невозможно. Джентльмены должны встать… спиной друг к другу.
Противники сошлись - старший шел спокойно, младший нервничал и двигался неуверенно - и повернулись спиной.
- Вы пройдете десять шагов, - с покорным видом сказал секундант младшего дуэлянта. - Потом остановитесь и ждите. По моему сигналу поворачивайтесь и стреляйте.
Он принялся медленно отсчитывать шаги; противники так же медленно расходились. Младший был явно потрясен. Локки почувствовал, как внутренности стягиваются в узел. Когда только он стал таким мягкосердечным? Если ему не хочется смотреть, это совсем не значит, что он не должен смотреть… но ощущение в желудке плевать хотело на эти мысли.
- Девять… десять… Остановитесь, - сказал секундант молодого дуэлянта. - Стойте неподвижно… Поворачивайтесь и стреляйте!
Младший - его лицо застыло маской ужаса - повернулся первым; он поднял правую руку и выстрелил. На площадке прозвучал громкий щелчок. Противник даже не шелохнулся, когда стрела пролетела по крайней мере в ладони над его головой.
Старший в красной куртке завершил медленный поворот; глаза его горели, рот кривился в усмешке. Младший дуэлянт несколько секунд смотрел на него с таким выражением, словно пытался вернуть стрелу, как ручную птицу. Он вздрогнул, опустил самострел, потом бросил его на траву. Подбоченился и ждал, дыша шумно и неровно.
Противник бросил на него взгляд и фыркнул.
- Будь ты проклят, - сказал он и обеими руками поднял самострел. Его выстрел был абсолютно точен: раздался влажный шлепок, и младший дуэлянт упал со стрелой, торчащей из груди. Молодой человек повалился навзничь, руками он рвал куртку, из его рта текла темная кровь. Полдюжины зрителей бросились к нему, а молодая женщина в серебристом вечернем платье опустилась на колени и зарыдала.
- Мы еще успеем на ужин, - сказал старший дуэлянт, ни к кому в особенности не обращаясь. Он небрежно бросил самострел на траву и в сопровождении секунданта зашагал в сторону ближайших игорных домов.
- Милостивый Переландро. - Локки на мгновение забыл о существовании Леоканто Косты и заговорил вслух. - Что за способ решать споры!
- Не одобряете, сэр?
Красивая девушка в черном шелковом платье смущающе проницательным взглядом смотрела на Локки. Ей было не больше восемнадцати-девятнадцати лет.
- Я допускаю, что иногда несогласие во мнениях решают с помощью стали, - бесцеремонно вмешался Жеан, считая, что Локки еще слишком разговорчив - во вред собственному благополучию. - Но стоять перед заряженным самострелом, по-моему, глупость. Клинок, мне кажется, более благородное испытание мастерства.
- Рапиры скучны; сплошь прыжки вперед-назад и редкий смертоносный укол, - ответила девушка. - А стрела действует быстро, чисто и милосердно. Рапирой вы можете сражаться с противником всю ночь и не убить его.
- Вполне с вами согласен, - сказал Локки.
Собеседница приподняла брови, но ничего не ответила; мгновение спустя она исчезла, растворилась в собравшейся толпе.
Довольный ночной гул - смех и разговоры мужчин и женщин, прогуливающихся под звездами, - на время дуэли ненадолго стих, но теперь возобновился. Женщина в серебряном платье, рыдая, била кулаками по траве. Толпа вокруг упавшего дуэлянта рассеивалась. Стрела из самострела сделала свое дело.
- Быстро, чисто и милосердно, - негромко сказал Локки. - Идиоты.
Жеан вздохнул.
- Мы не вправе высказывать такие суждения: вероятно, на наших могильных плитах напишут "Проклятые богами идиоты".
- У меня были причины делать то, что я делал, и у тебя тоже.
- Несомненно, дуэлянты тоже так считали.
- Давай убираться отсюда, - сказал Локки. - Прогуляемся до гостиницы пешком, чтобы винные пары в моей голове рассеялись. Боже, я чувствую себя старым и разбитым. Вижу такое и думаю: неужели я в возрасте этого мальчишки был так же глуп?
- Гораздо глупее, - сказал Жеан. - Был, до самого последнего времени. А может, и сейчас не поумнел.
5
По мере движения по Золотым Ступеням на северо-восток, к Большой Галерее, меланхолия Локки рассеивалась, а вместе с нею и винные пары. Древние, работавшие в Тал-Верраре, покрыли весь район открытым навесом из Древнего стекла, который от шестого яруса опускался в море у основания острова. Навес до самых высоких точек под ним отделяло не менее тридцати футов. Через неравные промежутки возвышались необычные изогнутые стеклянные колонны, похожие на безлистые ползучие лианы, высеченные из льда. В длину стеклянная крыша Галереи достигала тысячи ярдов, не меньше.
За Большой Галереей на нижних ярусах острова располагался Передвижной район - открытые террасы, где беднякам разрешалось из всяких подручных бросовых материалов сооружать себе убежища. Но беда была в том, что всякий сильный ветер, особенно во время дождливых зим, полностью менял внешность этой части острова.
Напротив, район над Передвижным и на юго-восток от него, Саврола, представлял собой дорогой эмигрантский анклав, в котором жили иностранцы, достаточно богатые, чтобы сорить деньгами. Здесь располагались лучшие гостиницы, включая ту, в которой, укрываясь за своими многослойными поддельными личностями, жили Локки и Жеан. Савролу отделяла от Передвижного района высокая каменная стена, которую постоянно патрулировали веррарские констебли и частные охранники купцов.
Днем Большая Галерея превращается в рынок всего Тал-Веррара. Тысяча купцов каждое утро устанавливает здесь свои прилавки, и остается место еще для пяти тысяч - не страшно, коль город разрастется. Гости, живущие в Савроле, если только не возвращаются в лодке, по странному стечению обстоятельств вынуждены по дороге к Золотым Ступеням проходить через весь рынок.
С материка дул восточный ветер, проносясь над стеклянными островами и Галереей. Шаги Локки и Жеана гулко отдавались в обширном пустом пространстве; неяркие лампы на стеклянных столбах создавали там и тут острова света. Ветер нес мусор и дым невидимых костров. Некоторые купцы оставляют здесь на ночь членов своих семей, чтобы сохранить за собой выгодное место… и, конечно, сюда забредают в поисках уединения жители Передвижного района. По несколько раз за ночь по Галерее проходят патрули, но сейчас их не видно.
- Какой странной пустыней становится это место по ночам, - сказал Жеан. - Не могу определить, очаровывает она меня или не нравится.
- Должно быть, ты не поддался бы ее очарованию без своих топоров под курткой.
- Гм-м…
Прошло еще несколько минут. Локки потер живот и пробормотал:
- Жеан, ты случайно не голоден?
- Я всегда голоден. Тебе нужен балласт после выпивки?
- Думаю, это неплохая мысль. Будь проклята эта карусель! Еще одна проигранная партия, и я предложил бы этой проклятой курящей драконше выйти за меня замуж. Или просто упал бы со стула.
- Что ж, заглянем на Ночной Рынок.
На самом верхнем ярусе Большой Галереи, в северо-восточном углу крытого пространства, Локки видел огни фонарей и костров в бочках и силуэты нескольких человек. В Тал-Верраре торговля никогда не прекращается; от Золотых Ступеней и к ним постоянно движутся тысячи человек, и для редких ночных торговцев, сидящих на своих местах до рассвета, всегда найдется достаточно монет. Ночной Рынок бывает очень кстати, и, конечно, он гораздо эксцентричнее дневного.
Локки и Жеан шли к ночному базару, ветер дул им в спину, а впереди открывался прекрасный вид на внутреннюю гавань с лесом корабельных мачт. Дальше располагались другие острова города; они спали, виднелось лишь несколько огоньков, в отличие от сплошного яркого освещения Золотых Ступеней. В сердце города, вокруг подножия высокой скалистой Кастелланы, как спящие звери, свернулись три района Больших Гильдий: Алхимиков, Ремесленников и Купцов. А на вершине Кастелланы, словно каменный столб, размещенный среди поместий, смутно виднелись очертания Мон-Магистерии, крепости архонта.
Номинально Тал-Веррар управляется приорами, но в действительности огромная доля власти принадлежит обосновавшемуся здесь командующему вооруженными силами города. Пост архонта был учрежден после поражения Тал-Веррара в Тысячедневной войне с Каморром; архонт отобрал военную власть у постоянно пререкающихся членов купеческого Совета. Но учреждение поста военного диктатора на время чрезвычайного положения имеет большой минус: когда положение нормализуется, от диктатора не так-то легко избавиться. Первый архонт "отклонил" предложение уйти в отставку, а его преемник стал еще больше вмешиваться в гражданские дела. За пределами охраняемых районов вроде Золотых Ступеней или убежища эмигрантов, Савролы, вражда между архонтом и приорами постоянно держала город в напряжении.
- Господа, - послышался голос слева, прерывая нить мыслей Локки. - Достопочтенные сэры. Гулять по Большой Галерее невозможно, не подкрепившись.
Локки и Жеана занесло на территорию Ночного Рынка; других покупателей не видно, и на них от своих прилавков смотрят по крайней мере десять продавцов.
Первым, кто попытался привлечь их внимание, оказался однорукий пожилой веррарец с длинными, перевязанными сзади седыми полосами. Он махал им деревянной разливной ложкой, показывая на четыре кружки, стоящие на передвижном прилавке, похожем на тачку с плоской крышкой.
- Чем торгуете? - спросил Локки.
- Деликатесами со стола самого Ионо. Лучшие сорта рыбы. Акульи глаза, свежезасоленные. Укрепляют тело, улучшают настроение, доставляют радость.
- Акульи глаза? Боже. Нет. - Локки поморщился. - А обычного мяса нет? Печени? Жабер? Пирог с жабрами подошел бы.
- Жабры? Сэр, у жабер нет свойств глаз; это глаза дают силу мышцам, предохраняют от холеры и укрепляют мужские достоинства для… гм… определенных дел.
- Меня в этом отношении укреплять не нужно, - сказал Локки. - И боюсь, в данный момент мой желудок не способен оценить великолепие акульих глаз.
- Жаль, сэр. Я хотел бы порадовать вас жабрами, но у меня только глаза и мало что еще. Однако есть серповидная акула, волчья акула, голубая вдова…
- Нам пора, приятель, - сказал Локки, и они с Жеаном пошли дальше.
- Фрукты, достойные господа?
Следующим продавцом оказалась молодая стройная женщина в желтом платье на несколько размеров больше, чем нужно; на голове четырехугольная шляпа с маленьким алхимическим шаром, свисающим на цепочке с одного угла; шар висит над ее левым плечом. Рядом с ней несколько корзин.
- Алхимические фрукты, свежие гибриды. Приходилось ли вам видеть апельсины Софии из Каморры? Они сами создают выпивку, сладкую и крепкую.
- Да… знаю, - сказал Локки. - Но выпивка мне сейчас совсем не нужна. Что-нибудь для расстроенного желудка?
- Груши, сэр. Никто на свете не страдал бы расстройством желудка, если бы мы каждый день съедали по несколько груш.
Она взяла одну корзину, наполовину пустую, и протянула Локки. Локки перебрал груши - они показались ему твердыми и свежими - и выбрал три штуки.
- Пять сентир, - сказала продавщица.
- Целый волани? - Локки изобразил гнев. - Нет, даже если любимая фаворитка архонта подержала их между ног. Одной сентиры за все будет довольно.
- За одну сентиру вы и черешков не купите. Четыре сентиры, и я по крайней мере не буду в убытке.
- Дать вам две сентиры было бы величайшим благодеянием с моей стороны. К счастью для вас, я сегодня щедрый. Пользуйтесь.
- Две сентиры - оскорбление для тех, кто выращивал эти плоды в стеклянных садах Бандитского Полумесяца. Но, может, сговоримся на трех?
- Три, - с улыбкой сказал Локки. - Меня еще никогда не грабили в Тал-Верраре, но я так голоден, что готов предоставить вам эту честь.
Он, не глядя, протянул две груши Жеану, а сам стал рыться в кармане в поисках меди. А когда бросил три монетки торговке фруктами, та в ответ кивнула:
- Доброго вам вечера, мастер Ламора.
Локки застыл и посмотрел ей в глаза.
- Прошу прощения?
- Я пожелала вам обоим доброго вечера, достойный господин.
- Вы не?..
- Что?
- А, ничего. - Локки нервно вздохнул. - Слишком много выпил, вот и все. И вам доброго вечера.
Они с Жеаном пошли дальше, и Локки надкусил грушу. Отличная груша, не слишком твердая, не слишком мягкая, сочная и липкая.
- Жеан, - спросил он, прежде чем откусить снова, - ты слышал, что она мне только что сказала?
- Боюсь, я ничего не слышу, кроме предсмертного крика этих груш. Послушай внимательно: "Нет, не ешь меня, пожалуйста, нет…"
От первой груши у Жеана осталась уже только сердцевина; на глазах у Локки он бросил эту сердцевину в рот, громко пожевал и проглотил, выплюнув черешок.
- Тринадцать богов, - сказал Локки. - Зачем ты это делаешь?
- Мне нравится сердцевина, - уклончиво ответил Жеан. - Она так приятно хрустит.
- Козлы пусть хрумкают.
- Ты мне не мамочка.
- Что ж, правда. Твоя мамочка сердилась бы сильней. Не смотри на меня так. Ешь свою сердцевину; вокруг нее хорошая груша.
- А что сказала женщина?
- Она сказала… боги, она ничего не сказала. Я просто слишком много выпил.
- Алхимические фонарики, сэры? - Бородатый мужчина протянул к ним руку; на ней висело с полдесятка маленьких фонариков в позолоченных оправах. - Два так хорошо одетых джентльмена не должны ходить без света; только оборванцы ходят в темноте, чтобы их никто не увидел. Во всей Галерее ни ночью, ни днем вы не найдете лучших фонариков.
Жеан взмахом руки отогнал продавца, пока они с Локки приканчивали груши. Локки небрежно бросил сердцевину через плечо, а Жеан положил свою в рот, стараясь, чтобы Локки видел, что он делает.