Проснулся он на рассвете - от холода. Некраса рядом не оказалось. Олята испуганно вскочил на ноги, но тут же увидел сотника - тот шагал к нему вдоль опушки, прокладывая темный след на мокрой траве. Отрок глянул туда, где ночью остался змей, - смок лежал посреди поляны, вытянув шею в их сторону.
- Весь неподалеку, - сказал Некрас, подходя. - Видел кузню, дым от горна идет. Пойдешь туда, наймешь коня, поедешь в Белгород и приведешь сюда сторожу с рыбой. Голодный смок не полетит.
К удивлению Оляты Некрас быстро стащил с себя свиту, порты и сапоги и велел ему скинуть свое рванье, а все это надеть.
- Зачем? - удивился отрок.
- Кто даст коня оборванцу? - спокойно сказал сотник. - Выдашь себя за княжьего отрока. Скажешь, на охоте отбился от своих, конь ногу сломал, а ты через лес пробирался…
Сапоги сотника пришлись Оляте почти впору, а вот свита оказалась длинной. Некрас ловко подвернул отроку рукава, затем опоясал своей саблей.
- У княжьего отрока должен быть меч! - пояснил, протягивая две серебряные монеты. - И нож…
- Как же ты?..
- У меня смок! - усмехнулся сотник. - С ним никакого меча не надо…
Кривой на левый глаз, хмурый кузнец долго и недоверчиво слушал Оляту, коня дал с большой неохотой, потребовав в уплату серебряную ногату, а также саблю - в залог. Оляте саблю отдавать не хотелось, но деваться было некуда. Кузнец вытащил клинок из ножен, внимательно рассмотрел и поцокал языком. И только затем вывел из конюшни сивого мерина. Как скоро убедился Олята, шерсть у коня была сивой не от рождения, а от старости: не взирая на его понукания, мерин и не думал скакать - лениво трусил по мокрой дороге, скользя копытами по свежей грязи. К счастью ехать оказалось недалеко: они приземлились в верстах семи от Белгорода. В городе Олята застал суматоху: по улицам скакали вооруженные всадники, бежали пешие вои - похоже, что войско собиралось в поход. Так оно и оказалось: получив известие о пожаре в Городце, Светояр велел трубить сбор. Олята нашел воеводу у княжьих палат; сидя верхом, Светояр отдавал приказы разлетавшимся во все стороны гонцам. Оляту он поначалу не признал. Дружинники стали отгонять наглого отрока, тогда Олята крикнул имя Некраса. Воевода мгновенно переменился.
- Где смок? Сотник где? - тревожно спросил, впиваясь взором в отрока.
Олята объяснил.
- Оба целы?
- Целы, воевода.
- Городец и в самом деле спалили?
- Дотла! - гордо сказал Олята, хотя не видел, дотла ли сгорела крепость, и добавил жалостно: - Смоку нужно рыбы, не то подохнет…
Олята не был уверен, что змей подохнет без рыбы, Некрас сказал только, что не полетит, но слово вырвалось и возымело действие. Светояр гаркнул на воев, те ускакали и мигом вернулись с корзинами полными рыбы. Как догадался Олята, дружинники попросту забрали ее у кого-то на торгу.
- Возьмешь с собой десяток воев! - велел отроку воевода. - Они проследят, чтоб никто не обидел. Брось эту клячу! - крикнул Святояр, видя как Олята заворачивает мерина. - На ней не дотащишься!
- Надо вернуть мерина!
- Вернешь другого! Дать ему коня! - велел воевода, и Оляте подвели рыжего жеребчика под седлом.
Как Олята сообразил - и сам не знает. Сунул конюху оставшуюся у него ногату и попросил присмотреть за мерином. После чего взлетел в седло рыжего. На свежих конях они мигом домчались к веси. Кузнец, едва завидев Оляту во главе десятка воев, сам вынес саблю.
- Сегодня же пригоню мерина! - пообещал Олята и повел воев к Некрасу.
Вои остались с сотником - сторожить. Лететь на змее среди дня и пугать обывателей Некрас не пожелал. Олята отпросился у него по делу, вернулся в Белгород, и отвел мерина хозяину. Кузнец подозрительно покосился на давешнего княжьего отрока, еще недавно разодетого, а теперь в рванине (Олята пришлось вернуть одежду и сапоги Некрасу), но промолчал. Жеребчик от скачки из города в весь, обратно устал; домой в Волчий Лог Олята ехал шагом. Там, едва поздоровавшись с сестрой, отвел рыжего в конюшню, расседлал и засыпал ему в ясли полную меру овса.
"Мой конь! - радовался Олята, наблюдая, как жеребчик жадно жует овес. - Воевода дал - все слышали! Хороший конь, молодой, гривну стоит. А то и две. Не отдавать же его кривому, хватит с него ногаты…" О том, что коня ему дали как раз для кузнеца, Олята старался не думать. Воеводе без разницы, а ему прибыток. Некрасу все равно…
Олята старательно вычистил Рыжего (так он мысленно окрестил жеребчика) и только после этого вспомнил, что сам не ел со вчерашнего вечера. В доме он торопливо переоделся в чистое и сухое, Оляна поставила на стол горшок наваристых щей, и отрок набросился на еду.
- Видела коня? - спросил он сестру, отложив ложку. - Мой! Воевода подарил! - торопливо добавил, уловив недоверчивый взгляд Оляны. - Мне! Мы князю службу великую сослужили, вот! Мы Городец… - Олята осекся, вспомнив строгий наказ Некраса молчать об увиденном.
Оляна продолжала смотреть на него вопросительно, и отрок догадался,
- Цел Некрас! Ждет в лесу, как смеркается. Я ему без нужды. Прилетит затемно, надо будет баню истопить, да харч согреть…
Оляна радостно кивнула.
- Идем! - не утерпел Олята. - Покажу!
Схватив сестру за руку, он потащил ее в конюшню. Рыжий уже покончил с овсом и встретил их вопросительным фырканьем. К удивлению Оляты сестра достала из-под передника горбушку ржаного хлеба и протянула жеребчику. Тот осторожно взял ее толстыми губами, мигом сжевал и благодарно ткнулся мордой в плечо Оляны.
"Я не догадался! - укорил себя отрок. - Даже дети знают, что кони печеный хлеб любят…"
- Рыжим его назову! - сказал Олята.
Сестра покачала головой.
- Не нравится?
Оляна кивнула.
- А как?
Оляна прижала руки к груди, затем протянула к брату, будто давая что-то.
- Дар?
Оляна радостно закивала.
- Пусть будет Дар! - согласился отрок. - Посмотри на его ноги! Какие сильные! А бабки! А шея! - он еще долго хвалил коня сестре. Дар, будто понимая о ком речь, перебирал ногами, фыркал и тряс головой…
Некрас прилетел затемно, усталый. В баню не пошел; наскоро перекусив, завалился спать. Олята терпеливо дожидавшийся сотника (нельзя мыться поперед хозяина, первый жар ему), отправился в парную один. Когда он, вволю похлестав себя веником, стал бросать раскаленные камни в деревянный цебр с водой, появилась Оляна. Быстро раздевшись, взяла мочало и стала тереть им худую спину брата. Олята блаженно сопел, затем в свою очередь вымыл сестру. Мочало легко скользило по гладкой белой коже отроковицы, и Олята вдруг сообразил, что за дни, что они прожили в Вольчьем Логу, сестра поправилась и округлела. Не было более выступавших ребер, спина стала ровной и гладкой. Олята отодвинул сестру и стал ее разглядывать. Оляна в самом деле не походила более на заморыша, с которым они спали в одной постели прошедшей зимой. Хозяйка отвела им чуланчик под лестницей, холодный и продуваемый сквозняками; там-то и две лавки поставить было негде, а зимой, чтоб не замерзнуть под худым тряпьем, только и оставалось, что согревать друг дружку. Теперь у Оляны была грудь, небольшая, но налившаяся, округлые бедра, ноги и руки, почти как у взрослой. "Замуж пора ее отдавать! - хозяйственно подумал Олята. - В веси четырнадцатилетних сватают, а нам на Покрова - пятнадцать…"
Оляна, недовольная его разглядываем, повернулась спиной и стала обливаться теплой водой, зачерпывая ее ковшиком из цебра. "Где ж в Волчьем Логу жениха найдешь? - продолжил свои мысли Олята. - Один Некрас… Не женится он на нищенке, у него Улыба есть. Красивая и богатая: дом, два коня, корова, свиньи… Служанку держит… К тому же не годится Некрас сестре в мужья - старый! Ему все двадцать пять, а то и тридцать…"
- Жениха хочу тебе найти! - сказал Олята вслух. - Что скажешь?
Сестра вскочила и, фыркнув, убежала в предбанник.
"Чего обиделась? - удивился Олята. - Все девки замуж хотят…"
Обдавшись теплой водой, отрок вышел в предбанник. Сестры уже не было. Олята утерся льняным рушником, оделся и прилег на лавку отдохнуть. "Наверное, Оляна подумала, что с рук сбыть хочу! - догадался отрок. - Неизвестно, какой муж попадется, а брата рядом больше нет. Защитить некому, пожалиться - тоже…" Оляте и самому не хотелось расставаться с сестрой. У матери детей больше не было, родив двойню, она более не беременела, потому, в отличие от братьев и сестер из больших семей, двойняшки были неразлучны. Внешне они не были похожи: долговязый, мосластый Олята и невысокая, ладная Оляна. У нее лицо кругленькое, миловидное, у него - длинное, как у жеребенка. Разве что конопушки у обоих одинаковые, только у Оляны они мельче и попригляднее. Волосы у Оляты темные, а у сестры светлые, с рыжинкой - но не настолько, чтоб дразнили. Коса ниже пояса - не у каждой девки увидишь. В веси на Оляну парни заглядывались, сейчас тем более должны. Только где тех парней взять? Кого вои Великого не посекли, того в полон угнали. Давно проданы в греки или ляхам…
"Со службой нам свезло! - подумал Олята, чувствуя, как тяжелеют веки. - Некрас только с виду строгий… Другие слугам - затрещины, заушины, могут плеткой вытянуть, а Некрас хоть бы раз. И к сестре не цепляется… Надо ему добре служить, собрать Оляне приданое. Тогда женихи найдутся… А я уж как-нибудь…"
Олята не заметил, как уснул. Не дождавшись брата, Оляна заглянула в предбанник, но будить не стала. Принесла набитую сеном подушку, подсунула отроку под голову. Затем сняла с гвоздя старый кожушок, укрыла. Олята сладко зевнул и вновь задышал ровно. Оляна погладила его по влажным волосам и загасила лучину…
* * *
Некрас спал до полудня следующего дня. Олята успел накормить змея (рыбу как всегда привезли рано утром), прибрать в большой конюшне, где обитал смок, и в маленькой, где в денниках стояли Дар и кобылка Некраса. Коней Олята вывел на луг пастись, спутав им ноги. Но не удержался, распутал Дара, оседлал его и несколько раз проскакал вокруг луга. Жеребчик шел ходко, чувствовалось, что с удовольствием - застоялся. Олята проскакал и на кобылке - для сравнения. Кобылка (Некрас ее никак не звал, а Олята окрестил Гнедой) бежала лениво, на ответ на понукания недовольно фыркала, и отрок с радостью заключил, что Дар лучше.
За этим занятием и застал его проснувшийся Некрас.
- Чей конь? - спросил, кивая на Дара.
- Мой!
Олята честно рассказал, как достался ему жеребчик и жалостно попросил не говорить воеводе.
- Сам увидит! - пожал плечами Некрас. - У Светояра глаз острый. Не отберет, не боись! Не такой человек… Нам второй конь надобен - не каждый раз случится, что воевода одолжит своего…
Святояр и в самом деле коня не отобрал. Он появился в Волчьем Логу спустя несколько дней и только зыркнул недовольно на Дара, щипавшего травку неподалеку от избы. Олята, боясь гнева гостя, старался угодить ему изо всех сил, подносил вареное да печеное (Оляна постаралась!), да подливал в кубок меду. Воевода по своему обычаю за едой все выспросил у Некраса, затем достал из сумы тяжелый мешок.
- Осьмнадцать гривен! Две ранее давал!
Некрас развязал мешок, подозвал Оляту и насыпал ему в пригоршню жменю тяжелых серебряных монет. Отрок онемел от неожиданности.
- Балуешь слугу! - заворчал Святояр. - Мало, что коня присвоил, так еще серебра гривну! За какие заслуги?
- Он разведал, что в Городце сено лежит, - спокойно ответил Некрас. - Твои люди до стен не добрели, а он внутри побывал. Убить могли! Как и тех…
- Малый еще, - уже тише, но все так же недовольно продолжил воевода. - Куда ему столько?
- Избу сожженную в веси заново поставить, орало купить, корову… Будет землю пахать, подать князю платить…
- Если так… - махнул рукой Святояр.
В ближайшее воскресенье Олята посадил сестру на жеребчика, и они поехали в Белгород - на торг. Там Олята сразу отправился в кожевенный ряд, где купил сестре красивые и прочные сапожки. Себе тоже выбрал сапоги - из воловьей кожи, высокие, с каблуками. Без каблука нога в стремени болтается, а у него теперь конь! Еще Олята купил сестре суконную шапочку, подбитую куньим мехом, отрез василькового сукна на свиту, затем повел к златокузнецам. Там, осмотрев выставленные в широком коробе драгоценности, приглядел серебряные серьги с бирюзой. Серьги были в виде полумесяца, подвешенного на цепочках, тот полумесяц и сиял голубыми камнями. Оляне серьги тоже приглянулись, но, услыхав цену (восемь ногат!), она только ахнула. Брат стал торговаться, но кузнец по злату уступил только одну монету.
- Дорого, Олята! - закрутила головой сестра. - Сам подумай!
- Ну и что! - не согласился Олята. - Подумаешь семь ногат… Еще выслужу!
- Верно! - сказал его кто-то сзади.
Двойняшки обернулись и увидели улыбающегося Некраса.
- Покажи!
Сотник взял у Оляты серьги, внимательно рассмотрел и вдруг ловко вдел в уши Оляны. Затем отступил на шаг и наклонил голову, оценивая.
- Невеста! Хоть сейчас сватов засылай!
Оляна вспыхнула.
- Плати! - велел сотник Оляте и повернулся к продавцу: - Мне тож серьги. Только золотые, и чтоб яхонты побольше…
"Это он Улыбе!" - догадался Олята.
Некрас быстро выбрал серьги, заплатил за них целую гривну, они пошли по торгу втроем.
- Мечи! Мечи! - раздалось неподалеку. - Острые, каленые - врагу на погибель, добру молодцу - на славу! Подходи! Выбирай!..
Некрас с Олятой, не сговариваясь, пошли на голос и оказались у воза, возле которого толпились вои. Воз был застлан сукном, поверх которого лежали мечи - кривые и прямые, с простыми рукоятями и отделанными серебром с камнями. Олята не удержался, схватил один.
- Ух! - только и сказал отрок, пальцем пробуя острие.
Некрас молча забрал у него меч, щелкнул раз-другой по клинку ногтем, затем положил его плашмя поверх шапки и попытался согнуть. Меч не поддался.
- Дрянь! - коротко заключил сотник, бросая меч обратно.
- Не гоже хаять добрую вещь! - укорил его продавец, кривоногий половец с бритой головой. - Не хочешь, не бери! Другие купцы найдутся…
- Я правду молвлю! - обиделся Некрас. - Железо в твоем мече сухое, мигом выщербится. Безоружных таким сечь можно, а вот коли на вое броня…
- И броню рассечет!
- Да? - сощурился Некрас. Оглядевшись, он взял с соседнего воза, где торговал кузнец, железный гвоздь-ухналь и положил его на край повозки половца. Одним движением вырвал саблю из ножен. Вои, толпившиеся у воза, расступились. Сабля описала сверкающий полукруг и с глухим ударом рассекла гвоздь пополам. Вои тут же окружили воз, с восхищенно рассматривая остатки гвоздя и ничуть не пострадавший клинок сабли.
- Теперь давай твоим! - весело скаля зубы, предложил Некрас. - Не останется щербины на мече - твоя правда, останется - моя…
Половец провел пальцами по лезвию некрасовой сабли и покачал головой:
- Твой меч три гривны стоит, а то все пять… Я по гривне отдаю. Чего же ты хочешь?
- Хитер! - засмеялся Некрас и отошел к соседнему возу, где брал гвоздь. Уплатил кузнецу белку за порчу и пошел к лошадям. Половец проводил его долгим взглядом.
- Кто это? - спросил он одного из воев, стоявших у его воза. - Ловко мечом управляется!
- Княжий сотник, Некрасом зовут.
Лицо продавца стало суровым.
- Побудь вместо меня! - велел он другому половцу, стоявшему поодаль. - Я отлучусь.
Бритый заспешил вслед Некрасу, но сотника догонять не стал. Следовал за ним в шагах двадцати-тридцати, стараясь не терять сотника и его слуг из виду. На выходе с торговой площади Некрас заметил женщину в рваной одежде и тремя детьми. Женщина, некогда очевидно красивая, стояла, понурив голову. Дети, мал мала меньше, окружали мать и жались к ней, словно цыплята к курице.
- Помоги, боярин! - тихо сказала женщина, поймав взгляд Некраса. - Дай хлеба детям. Со вчерашнего не ели.
- Откуда ты? - спросил Некрас, останавливаясь.
- Из Городца. Погорельцы.
Некрас потемнел лицом.
- Мне говорили, посад не сгорел!
- Мы в самом Городце жили, за стенами. Муж воем был у Ростислава, засекли его летось, а я с тремя осталась. Сотни Великого пришли, ругали нас, выгоняли на ночь в посад, чтоб сено их не запалили. Но его все равно запалили, и остались мы без крыши и совсем без ничего. Среди посадских родни у меня нет, я из дальней земли, приютить некому, пришла к князю милости просить. Зима скоро.
- Помог князь?
- Не доступиться до него, видела только тиуна. Тот сказал: как отстроят Городец - будет мне крыша. А пока живи, где хочешь, корми детей как хочешь… - женщина всхлипнула.
Некрас достал из кошеля жменю серебра, высыпал его в руку погорелицы.
- Спаси тебя бог, боярин! - нищенка бросилась целовать руку сотника. Тот сердито вырвал ее.
- Купи одежду и обувку - себе и детям, найми угол у кого-нибудь. За хлебом и другим харчем будешь приходить к Улыбе. Это третья изба справа за полуденными воротами, петух на воротах. Я заплачу ей, будет тебя кормить. Еще что потребуется, скажешь Улыбе - она передаст мне.
Нищенка вновь стала благодарить сотника, тот только махнул рукой и отошел. Вскочив на Гнедую, Некрас ускакал. Он не видел, какими глазами смотрели на него Оляна и ее брат, а те в свою очередь, не видели половца, который, затаившись у ближнего воза, все видел, но не слышал. После того, как Некрас тронул Гнедую, половец вышел из своего укрытия и заспешил к коновязи. Там он ловко вскочил на маленькую степную лошадку и заспешил следом за сотником. Половец был занят слежкой и не обратил внимания на нищенку, которая вздрогнула, увидев его, и побледнела…
7
В Волчьем Логу после сожжения Городца потекла размеренная жизнь. Двойняшки подымались на заре, Олята шел кормить смока и коней, убирал в конюшнях, Оляна топила печь, стряпала, стирала, прибиралась в доме. Некрас возвращался от Улыбы, когда солнце стояло высоко, седлал смока и улетал куда-то за лес. Олята догадывался, что сотник ежедневно летает, дабы змеей не застоялся, а также готовится к войне, обучая смока разным приемам. Возвращался Некрас к полудню, частенько промокший насквозь, хотя погода стояла ясная. Олята догадывался, что сотник сажает змея в реку и взлетает с нее, как то было близ Городца, а может даже ныряет в волны вместе со змеем. Оляте очень хотелось посмотреть, как это делают человек и змей, но просить сотника отрок не решался, а сам Некрас его не звал. Посмотреть, как человек учит змея, хотелось не только Оляте, Светояр как-то завел речь. Некрас отказал.
- Говори, что сослужити князю - сделаю! Как - моя забота! - сказал сотник сердито.
- Боишься, тайну выведаю? - хмыкнул Светояр.
- Боюсь, что выведает Великий. Ты же не один поедешь, с охраной. Та будет смотреть… Не умеют твои вои молчать!
- А чьи умеют? - вздохнул Святояр. - Но все равно тревожно. Вдруг ты с Великим сносишься? А? Ждут тебя лазутчики за рекой, вот ты к ним и летаешь…
- Я Ростиславу крест целовал! - обиделся Некрас. - Ты мне двадцать гривен отсыпал - где такую службу сыщешь?
- Князья друг другу крест целуют, а потом идут с войной, - хитровато сощурился Светояр. - Что до серебра, то нет такого человека, кого нельзя было бы перекупить.
- И тебя, воевода?
- Меня трудно - дорого стою. Дешевле убить.