- Я это сделал для девочки, которая собиралась бить в колокола и кричать, что ты пропал. Она пришла под мой кров с просьбой о помощи, и мне пришлось заменить ей отца. Она рвалась в бой, как тигрица; как я мог выпустить ее, наивную, против такой мясорубки, как наше правительство? Но ты-то закоренелый грешник и циник, ты должен знать, как работает мясорубка. Если бы никто, кроме меня, не видел, как тебя туда затягивает, я не стал бы бороться с твоей кармой.
- Черт дернул тебя с ней бороться! Может, ее и нет у меня.
- Спорный вопрос. Крайности сходятся. В любом случае, не в моих правилах будить человека, спящего в сточной канаве. Делать добро - все равно, что лечить гемофилию: лечение заключается в том, чтобы не дать человеку истечь кровью… и позволить ему наплодить новых гемофиликов.
- Их можно стерилизовать.
- Какое право я имею на это? Я не Бог. Мы уклоняемся от темы. Дуглас не приказывал тебя убить.
- Кто сказал?
- Я - непогрешимый Джубал Харшоу. В нашей стране убийство никогда не было государственной политикой. Если шериф избивает заключенного до смерти, шерифу чаще всего нездоровится. Убийство замалчивают лишь в том случае, если это легче сделать, чем возбуждать дело.
- Я сейчас перечислю тебе десяток сокрытых убийств.
Джубал нетерпеливо отмахнулся:
- Я тебе сказал, это - исключения из правила. Неугодных убивали и будут убивать. Но это не возводится в ранг государственной политики, именно поэтому ты жив. Тебя тихо сцапали и так же тихо прикончили бы, если бы не босс, который не любит грубой работы. Если бы он только узнал, что его ребята забавляются подобными штучками, они поплатились бы работой, если не головой. - Харшоу остановился передохнуть.
- Эти вышибалы всего лишь орудие в чьих-то руках; это тебе не легионы Цезаря. А кто наш Цезарь? Адвокатишка Джо, который не понимает, что наша страна уже не прежняя свободная нация, а сатрап, правящий разноязыкими народами. Дуглас, которого тошнит при виде крови? И ты хочешь его свергнуть, а на его место посадить человека из другой страны, где жизнь не стоит и цента, а убийство так же привычно, как насморк? Давай, свергай, только после этого не ходи один по темным переулкам.
Кэкстон молчал.
- Как я уже говорил, Особая Служба - это инструмент. Всегда и везде найдутся люди, которые за хорошие деньги будут делать грязную работу. Представь, какой грязной она станет, если ты отберешь у Дугласа его несчастное большинство?
- Джубал, ты хочешь сказать, что я не должен критиковать администрацию?
- Что ты! Разумная критика полезна. Но прежде чем свергать правителя, нужно хорошо подумать, кто может прийти ему на смену. Демократия - слабая система; единственное, что можно сказать в ее пользу: она раз в пять сильнее других систем. Самым главным недостатком демократии является то, что лидеры выражают настроения масс, толпы, но в этом суть системы. Посмотри на Дугласа: невежественный, глуповатый, самодовольный - типичный американец, чуть выше среднего уровня. Сравни его с человеком, который сменит его на посту.
- Почти никакой разницы.
- Ошибаешься! Есть разница между понятиями "плохой" и "хуже", а она сильнее, чем между "хороший" и "лучше".
- Что же мне делать?
- Ничего, - ответил Харшоу. - Я сделаю все сам. Надеюсь, ты не станешь клевать Джо Дугласа за решение, которое он примет под моим руководством. Стоит даже похвалить его за государственную мудрость…
- Прекрати! Меня сейчас стошнит!
- Подставь шляпу. Я рассказываю тебе, что я собираюсь делать. Чтобы проехать верхом на тигре, нужно держать его за уши.
- Не надувайся. Приступай, наконец, к делу.
- Не капризничай. Выслушай меня, наконец. Майк имел несчастье оказаться наследником состояния, о котором не мечтал и Крез. Кроме того, он имеет право на осуществление политической власти над планетой - по аналогии с одним из самых абсурдных судебных решений в нашей истории. Я не хочу делать Майка принцем. Я не считаю также, что унаследованное богатство принадлежит ему: Майк его не создавал. А даже если бы нажил… Идея собственности не так уж очевидна и естественна…
- Что, что?
- Отношения собственности - это мистические отношения, сложная абстракция, которую наши законники усложнили еще больше. Я не представлял всей сложности проблемы, пока не познакомился с позицией марсиан. У них нет права собственности… даже на собственные тела.
- Погоди, Джубал. Даже у животных есть собственность, а марсиане - не животные. Они цивилизация, они строят города.
- Ну да. Лисы роют норы, птицы вьют гнезда. Никто не понимает "мое - твое" лучше, чем цепная собака. У марсиан нет собственности, кроме коллективной собственности миллионов и миллиардов старших граждан на всю планету.
- Слушай, Джубал, кто такие эти Старшие Братья?
- Тебе нужна официальная версия?
- Нет, твое мнение.
- Мне кажется, это набожная болтовня, суеверие, которое парню вдолбили в мозги в далеком детстве.
- Джилл говорит о них достаточно серьезно.
- В присутствии Майка я тоже буду говорить о них серьезно. Обычная вежливость. Одна моя добрая знакомая верит в астрологию. Я не позволю себе обидеть ее, высказав все, что думаю об ее увлечении. Способность человека верить в невероятное - например, в то, что дети должны быть лучше родителей, - вряд ли отомрет. Вера - это леность ума, но вера Майка в Старших Братьев не более иррациональна, чем представление о том, что молитвой можно вызвать дождь.
- Знаешь, Джубал, я исповедую гипотезу о бессмертии души, однако я рад, что меня не посещает привидение моего дедушки. У деда был несносный характер.
- У моего деда тоже был отвратительный характер. У меня такой же, но это не значит, что стоит отнимать у гражданина его неотъемлемые права только потому, что он умер. В округе, где я родился, очень уважали усопших предков и всегда выделяли большие деньги на содержание кладбища. У Майка не может быть на Марсе собственности, потому что все находится в собственности Старших Братьев. Я не могу ему объяснить, что ему принадлежат акции Лунар Энтерпрайзез, Лайл-Драйв, недвижимость. Их первоначальных владельцев нет в живых - тем хуже: они стали Старшими Братьями, а Майк никогда не станет спорить со Старшими Братьями.
- Выходит, он неправоспособен?
- Вот именно. Майку не нужна собственность, потому что он не понимает, что это такое. Даже свою зубную щетку он вряд ли считает своей. Если ты ее заберешь, он решит, что так велели Старшие Братья, - Джубал развел руками. - Он неправоспособен, и на правоспособность не стоит претендовать, так как неизвестно, кого назначат опекуном.
- Очень даже известно: Дугласа или кого-то из его марионеток.
- Ой ли? Ты знаешь, кто заседает в Верховном Суде? Они могут назначить какого-нибудь Саввонавонга, Нади или Кима.
- И то верно.
- В этом случае Майк не доживет до старости или доживет на какой-нибудь закрытой даче, откуда не так легко сбежать, как из Бетесды.
- Что же ты собираешься делать?
- Отказаться от номинального наследства. Оно слишком опасно.
- Ты можешь отказаться от таких денег?
- Не могу. Но отказ от наследства изменит соотношение сил. Любая претензия на наследство вызовет проверку правоспособности Майка. Нам же выгоднее заставить тигра бежать, если мы уже схватили его за уши. Сейчас я изложу тебе план действий; твоя задача - изо всех сил придираться и находить слабые места в нем по политической части. Юридическую часть я отработаю сам. Нам необходимо проделать следующее…
Глава 19
Назавтра дипломатическая делегация Марса отправилась во Дворец Министров. Первому в истории Марса претенденту на Марсианский престол Майку Смиту не было дела до цели поездки: он наслаждался самой поездкой. Майк сидел между Джилл и Доркас в положенном по протоколу дипломатическом летучем автобусе, слушал болтовню девушек и обозревал окрестности. Сиденье было рассчитано на двоих; сидя втроем, они очаровательно сближались. Майк обнимал девушек за плечи, смотрел, слушал и был счастлив больше, чем в воде.
Майк впервые видел земную цивилизацию. Сходя с "Чемпиона", он был не в состоянии что-либо увидеть; из окна такси по дороге из Бетесды он мало успел рассмотреть и ни во что не сумел вникнуть. В последующие десять дней его мир был ограничен забором, внутри которого находились дом Харшоу, бассейн, розы, трава, деревья.
За эти десять дней Майк поумнел: он уже узнавал окна. Он понял, что прозрачные стены сделаны специально для того, чтобы сквозь них смотреть. Он догадался, что нагромождения диковинных предметов - это города. Девушки помогли ему сориентироваться по движущейся карте, приветливо поблескивавшей на специальном пульте. Майк лишь недавно узнал, что люди тоже пользуются картами; тогда ему впервые захотелось домой. Та первая карта была неподвижной и мертвой по сравнению с картами, которые Майк видел дома, но тем не менее она ему понравилась. Пусть она была несовершенной по исполнению, но сама идея была марсианской. Они пролетели почти двести миль, и каждый дюйм этого пути Майк пытался впитать и полюбить. Он был поражен величиной человеческих городов и их кипучей жизнью, совершенно не похожей на жизнь его народа. Майк удивился, что города не вымирают. Разве под силу кому-нибудь, кроме Старших Братьев, созерцать такие массы событий и вникать в такие толщи настроений? Дома ему приходилось бывать в брошенных городах, это было потрясающе, но учителя ему это очень быстро запретили, так как вникли, что он еще не созрел для таких переживаний.
Задав несколько вопросов Джилл и Доркас, Майк определил возраст города, в который они приехали: чуть больше двух земных столетий. Земные единицы измерения времени не имели для Майка физического смысла, поэтому он перевел полученное число в марсианские и вышло сто восемь марсианских лет.
Невероятно! Этот город давно пора оставить, иначе он умрет, не выдержав напряжения мыслей и эмоций своих жителей. А по годам он всего лишь яйцо!
Майк подумал, что обязательно вернется в Вашингтон через сто лет, к тому времени люди уже должны уйти из города. Он будет бродить по его пустынным улицам, вслушиваться и вникать в его бесконечную красоту и боль. Если к тому времени Майк будет достаточно взрослым и сильным, он растворится в этом городе, сольется с ним.
Водитель свернул на восток, и Майк увидел море. Джилл сказала, что это вода. Доркас уточнила, что это Атлантический океан, и показала на карте береговую линию. Еще дома Майку сказали, что на третьей от Солнца планете очень много воды, планета почти вся покрыта влагой жизни, а народ этой планеты относится к своему богатству чрезвычайно небрежно. На Марсе даже церемония братания обходилась без воды. Вода служила символом бытия, прекрасным, и чаще всего недоступным.
Сейчас Майк понял, что знать теоретически и видеть воочию - не одно и то же. При виде Атлантического океана он преисполнился благоговейного ужаса, и Джилл пришлось приструнить его:
- Майк, возьми себя в руки!
Майк подавил волнение и попытался подсчитать, сколько в океане воды, но запутался в цифрах.
Когда они приземлились, Джубал предупредил:
- Девочки, вы помните свои обязанности? Вы должны окружить Майка и вовремя наступать каблуками на слишком ретивые ноги и толкать локтями слишком ретивые животы. Энн, тебя это тоже касается, хоть ты и Свидетель. Может быть, ты скажешь, что Свидетель не имеет права наступать людям на ноги в толпе?
- Босс, вокруг Свидетеля никто не толпится, но я все же надела туфли с острыми каблуками, а вес у меня от природы внушительный.
- О’кей. Дюк, пусть Ларри поскорей за нами приезжает.
- Понял, босс. Не волнуйтесь.
- Я имею право волноваться, когда захочу. Пойдемте.
Харшоу, вслед за ним Кэкстон, затем Майк в окружении женщин вышли из автобуса, который сразу же поднялся в воздух. На посадочной площадке было много народу. Навстречу делегации поспешил человек.
- Вы доктор Харшоу? - вежливо осведомился он. - Я Том Брэдли, старший адъютант Генерального Секретаря. Вас приглашают в апартаменты мистера Дугласа. Он хочет побеседовать с вами до начала официальных переговоров.
- Нет.
- Вы не поняли, - удивленно заморгал Брэдли. - Вас приглашает сам Генеральный Секретарь. Он сказал, что вы можете взять с собой мистера Смита - Человека с Марса.
- Нет. Мы идем прямо в конференц-зал. Пусть нас проводят. А вам я дам поручение. Мириам, письмо!
- Но, доктор Харшоу…
- Я сказал: нет. Будьте добры, отнесите это Генеральному Секретарю и сразу же доставьте мне ответ, - Харшоу расписался в конверте, который ему подала Мириам, поверх подписи поставил отпечаток большого пальца и вручил конверт Брэдли. - Передайте Генеральному Секретарю, что я прошу его прочитать письмо немедленно - пока не начались переговоры.
- Генеральный Секретарь желает…
- Генеральный Секретарь желает прочитать мое письмо. Молодой человек, я провидец. Обещаю вам, что вы потеряете место, если будете сейчас терять время.
Брэдли сказал:
- Джим, проводи, - и ушел, унося письмо.
Джубал вздохнул. Над этим письмом пришлось попотеть. Они с Энн написали чуть не десяток черновиков. Харшоу хотел, чтобы переговоры завершились подписанием честного соглашения, но не хотел, чтобы это явилось для Дугласа неожиданностью.
В молодом человеке, которому велено было их проводить, Джубал сразу распознал великого мастера держать нос по ветру; такие мастера есть в свите любого правителя. Молодой человек с улыбкой представился:
- Меня зовут Джим Сэнфорт, доктор. Я выполняю обязанности пресс-секретаря при мистере Дугласе. Во время переговоров я буду сопровождать вас - устраивать пресс-конференции и все такое прочее. Вынужден вас огорчить: мы еще не готовы к переговорам; в самую последнюю минуту мы решили перенести их в более просторное помещение. Я думаю…
- Я думаю, что нам следует пройти именно в это помещение.
- Доктор, вы не поняли. Там сейчас устанавливают аппаратуру, тянут провода, там полно репортеров.
- Очень хорошо. Мы с ними поговорим.
- Доктор, это невозможно. Я получил распоряжения…
- Юноша, можете их смело забыть. Мы прибыли сюда с единственной целью - участвовать в открытых переговорах. Если вы еще их не подготовили, мы поговорим с представителями прессы в конференц-зале.
- Позвольте…
- Не держите Человека с Марса на ветру, - Харшоу повысил голос. - Здесь есть кто-нибудь, у кого хватило бы ума пригласить нас в помещение?
- Пойдемте, доктор, - сдался Сэнфорт.
В конференц-зале кишмя кишели репортеры и технический персонал, но в центре уже стоял большой овальный стол, были стулья и столы поменьше. Майка сразу же заметили; попытки Сэнфорта сдержать толпу оказались тщетными. Тут кстати пришлись женщины: они благополучно эскортировали Майка к столу. Джубал усадил его за стол, по бокам сели Доркас и Джилл, за спиной Майка - Беспристрастный Свидетель и Мириам. Харшоу не стал отгораживаться от объективов и вопросов. Он заранее предупредил Майка, что люди будут делать странные вещи, но не нужно их за это выбрасывать, если Джилл не даст такого распоряжения.
Смиту было не по себе в такой суматохе, но Джилл взяла его за руку и ему стало легче.
Харшоу было на руку, что его снимают: чем больше, тем лучше; что до вопросов, то Джубал их не боялся. За неделю общения с Майком он понял, что без квалифицированной помощи ни один репортер не вытащит из парня и слова толкового. Репортеры не были готовы к тому, что Майк понимает все буквально и отвечает только на вопросы, заданные в явной форме, поэтому они ничего от него не услышали, кроме "Не знаю" и "Прошу прощения?".
Корреспондент агентства Рейтер предчувствовал драку за наследство и решил первым проверить правоспособность Майка. Он спросил:
- Мистер Смит, что вы знаете о законах наследования?
Майк до сих пор не мог вникнуть в человеческие идеи собственности, а особенно завещания и наследования - он знал за собой такую слабость. Поэтому он обратился к книге, которую прочел в библиотеке Джубала.
Майк стал пересказывать трактат о наследовании и завещаниях, страницу за страницей, с точностью до запятой, совершенно бесстрастным голосом. Корреспондент разинул рот. Постепенно в зале воцарилась тишина.
Джубал не останавливал Майка, пока тот не сообщил всем присутствующим, что такое вдовья часть наследства и пожизненные права вдовца на имущество жены, кровное и единоутробное родство и наследование равными долями.
Наконец Харшоу сказал:
- Достаточно, Майк.
- Это еще не все, - удивленно взглянул на него Майк.
- Позже закончишь. У кого-нибудь есть вопросы на другую тему?
Выскочил корреспондент "Лондон Санди Пейпер":
- Мистер Смит, мы слышали, вам нравятся девушки. Вы когда-нибудь целовались с девушкой?
- Да.
- Вам понравилось?
- Да.
- А что именно вам понравилось?
Майк объяснил:
- Целовать девушек очень приятно. Это как карты: попробуешь - не остановишься.
Майк испугался, когда загремели аплодисменты. Однако он увидел, что Доркас и Джилл не боятся, а изо всех сил стараются сдержать то шумное проявление удовольствия, которому он так и не научился. Майк преодолел страх и стал ждать, пока шум стихнет.
От дальнейших вопросов Майка избавило появление в толпе знакомого лица.
- Брат мой доктор Махмуд! - воскликнул Майк и от волнения перешел на марсианский.
Махмуд, переводчик с "Чемпиона", помахал Майку рукой, улыбнулся и поспешил к нему, произнося что-то по-марсиански. Они продолжали говорить на непонятном для окружающих языке. Майк - стремительно, Махмуд - помедленнее. Слушателям казалось, что носорог бодает металлический забор.
Репортеры некоторое время терпели, те, у кого был магнитофон, записывали, потом кто-то не выдержал:
- Доктор Махмуд, о чем вы говорите?
Махмуд ответил на оксфордском английском:
- В основном, я говорю - "Тише, мой мальчик, пожалуйста, тише".
- А что он говорит?
- О, это личное, и вам будет не интересно. Мы старые друзья, и просто здороваемся, - и продолжал болтать по-марсиански.
Майк рассказал брату о том, что произошло за время их разлуки: разделенное знание сближает братьев. События последних дней Майк воспринял по-марсиански, и рассказывать ему было не о чем, кроме, как о новых братьях: о нежности Джилл и глубине Энн, о том, что он никак не мог вникнуть в Джубала: сегодня он Старший Брат, завтра - яйцо, но на самом деле ни то, ни другое.
Махмуду и вовсе нечего было рассказать о себе (с марсианской точки зрения): обильное возлияние в честь Диониса, которым вряд ли стоит хвастаться, да день в мечети, который Махмуд пролежал ничком на полу и в смысл которого еще не вник. Новых братьев он за это время не приобрел.
Наконец Махмуд остановил Майка и протянул руку Харшоу.
- Вы доктор Харшоу? Майк рассказал мне о вас, а по марсианским правилам это равносильно представлению.