- Боже сохрани! Такими картинками увлекается Дюк. Не понравится Майку - отдашь Дюку.
- Дюк собирает эту гадость? А с виду такой порядочный.
- Он такой и есть.
- Мне это непонятно.
- Объясняй, не объясняй - ты все равно не поймешь, - Джубал вздохнул. - Дорогая моя, есть вопросы, на которые представители разных полов никогда не дают единодушного ответа. Только самые одаренные иногда вникают во мнение своего сексуального антипода. Здесь не помогут слова. Поверь мне, Дюк благороднейший человек, хотя и увлекается подобными картинками.
- Я сама это Дюку не понесу. Он еще не так поймет.
- Фу-ты, ну-ты! Что еще пишут?
- Ничего особенного. Как обычно. Угрозы, аферы… Один тип просит пятилетнюю монополию на торговлю сувенирами.
- А что? Неплохая идея!
- Босс, вы серьезно?
- Разумеется, нет. Но ты подала мне идею рассказа. Ближняя!
Майк заинтересовался "грязной" фотографией. Он вник в смысл письма (теоретически) и стал разглядывать фотографию с восторгом, с каким обычно разглядывал бабочек. Бабочки и женщины возбуждали в нем жгучее любопытство. Майк понимал суть механических и биологических процессов, о которых говорилось в письмах, но ему было неясно, зачем торопить размножение и к чему возводить акт размножения в ранг ритуала, подобного церемонии с водой. Земным братьям недоставало чувства времени, они спешили там, где нужно было подождать. В угоду им Майк научился ускорять ожидание; иногда это получалось у него так хорошо, что людям казалось: он спешит.
Майк пообещал Джилл не отвечать на подобные письма, но для себя решил, что будет выполнять обещание лишь до тех пор, пока не кончится ожидание. Майк не возражал, когда Джилл предложила отнести фотографию Дюку. Он и сам собирался это сделать. Он уже бывал у Дюка в гостях и видел его коллекцию. Майку запомнилось, как Дюк сказал: "Лицо у нее так себе, но ты посмотри на ноги, брат!". Майку понравилось, что Дюк назвал его братом, но в ногах он ничего особенного не нашел, кроме того, что их было две, а не три, как у марсиан.
Что же до лиц, то самое красивое на свете было у Джубала. Неповторимое лицо. А у женщин из коллекции Дюка, можно сказать, вообще не было лиц. Да все молодые женщины на одно лицо - а как же иначе?
Только лицо Джилл Майк не путал ни с каким другим. Джилл была первой женщиной, которую он увидел, его первым братом женского пола. Майк запомнил каждую морщинку на ее лице, каждую ресничку; он их много раз перебирал в счастливых раздумьях. Сейчас он знает лица Энн, Мириам и Доркас, но вначале различал этих женщин по росту, по цвету волос, по голосу. Когда все три, сидя в одной комнате, молчали (случалось и такое), то Энн была большая, Доркас маленькая, а Мириам средняя. Если не было Энн или Доркас, то Мириам можно было узнать по цвету волос, который назывался "рыжий", если речь шла о волосах, и "оранжевый", если о других предметах… Сейчас Майку нетрудно вспомнить лицо Энн и мысленно пересчитать все ее морщинки. В сущности, даже яйцо - это неповторимый мир, непохожий на другие. Так и каждая женщина потенциально имеет свое лицо, как бы слабо оно поначалу ни отличалось от других.
Майк отдал фотографию Дюку и обрадовался, доставив ему удовольствие. Смит ничем не жертвовал: он запомнил фотографию навсегда и в любой момент мог восстановить ее по памяти - даже лицо, искаженное сладким страданием. Он выслушал от Дюка изъявления благодарности и вернулся к себе.
Майка не раздражало обилие корреспонденции; он купался в потоке писем, наслаждаясь деловыми и брачными предложениями и объявлениями. Поездка во дворец открыла Майку глаза на поразительное разнообразие нового мира, и он дал себе слово во все вникнуть. Ему нужно расти, расти и расти, на это уйдут века, но куда спешить? Майк знал, что вечность - то же самое, что переменчиво-прекрасное настоящее.
Он решил больше не перечитывать Британскую Энциклопедию: почта давала более живое представление о мире. Майк читал, вникал, а непонятное запоминал, чтобы обдумать ночью, когда все стихнет. Ему казалось, что он начинает вникать в смысл слов "бизнес", "купля", "продажа" и в другие немарсианские понятия. Энциклопедия не давала такой возможности; Майк понял, почему: она исходила из того, что читателю известны некоторые основные понятия, которые в действительности были Майку незнакомы.
Однажды пришел пакет от Генерального Секретаря мистера Джозефа Эджертона Дугласа: чековая книжка и какие-то бумаги. Брат Джубал долго объяснял, что такое деньги и как ими пользоваться. Майк не понимал, хотя Джубал несколько раз показал, как выписывать чек, обменял чек на деньги и пересчитал их.
И вдруг пришло озарение, такое ослепительное, что Майк задрожал. Он вник, что такое деньги! Эти красивые картинки и яркие бляшки - не деньги, это символы идеи, которая правит людьми и их миром. Деньги - не вещи, как близость - не вода. Деньги - это идея, такая же отвлеченная, как мысли Старших Братьев; деньги - это управляющая, уравновешивающая, сближающая сила.
Майк был поражен величием денег. Он проникся уважением к Старшим Братьям этого племени, выдумавшим такую стройную, всеобъемлющую идею, отразившую весь мир. Если бы можно было встретиться хоть с одним из них!
Джубал подстрекал Майка тратить деньги, и Майк стал тратить, с робкой готовностью невесты, которую ведут к брачному ложу. Харшоу предложил ему для начала купить подарки друзьям, Джилл помогла ограничить расходы разумной суммой.
Майк понял, что тратить деньги нелегко. Кругом было столько вещей, прекрасных и незнакомых!
- Нет, - говорила Джилл, - Дюку не нужен трактор.
- Дюку нравятся тракторы.
- У него уже есть один, хватит. Можно было бы купить вот этот бельгийский велосипед, он бы его целыми днями разбирал и собирал, но это дорого. Майк, милый, подарок не должен быть дорогим. Разве что девушке, на которой хочешь жениться, можно покупать дорогие вещи. По подарку должно быть видно, что ты помнишь и уважаешь вкусы друга. Это должно быть что-то такое, что человеку понравится, но чего он сам себе не купит.
- Как это?
- Сейчас объясню. Постой, в сегодняшней почте есть кое-что для примера, - она вышла и вскоре вернулась с ярким листком. - Слушай: "Живая Афродита" - подарочный набор фотографий для мужчин! Сочные цвета, лучшие фотографы! Примечания: заказы принимаются из штатов… м-м-м… Пенсильвании в списке нет, но мы постараемся как-нибудь заказать. Дюку это должно понравиться…
Альбом был доставлен на виллу Харшоу патрульной машиной Особой Службы. На упаковке красовалась надпись: "По специальному заказу - Человеку с Марса". Майк расцвел, Джилл поморщилась.
Выбрать подарок для Джубала оказалось нелегко. Даже Джилл не могла придумать, что купить человеку, у которого есть все, чего он хочет. Золотую рыбку? Висячие сады Семирамиды? Он не хочет заводить собаку, потому что если умрет собака, он будет тосковать, а если умрет он, будет тосковать собака. Спросили у домашних. Дюк сказал:
- Привет, вы не знаете, что босс любит статуи?
- Правда? - удивилась Джилл. - Я не видела здесь ни одной скульптуры.
- То, что ему нравится, редко продается. А то, что продается, ему не нравится. Босс говорит, что современные скульптуры не будут смотреться рядом с розами.
- Дюк верно говорит, - подтвердила Энн. - Пойдем, я покажу тебе фотографии.
В кабинете Харшоу Энн сняла с полки три книги, самые потрепанные.
- Ага, - сказала она, - босс любит Родена. Майк, что бы ты выбрал? Мне нравится эта - "Вечная весна".
Майк перевернул несколько страниц.
- Вот эту.
- Что? - Джилл передернула плечами. - Какой ужас! Дай мне Бог умереть лет на пятьдесят раньше, чем я начну так выглядеть!
- Это красота, - твердо сказал Майк.
- Майк, - запротестовала Джилл, - у тебя извращенный вкус. Ты еще хуже, чем Дюк!
В других обстоятельствах подобное заявление заставило бы Майка замолчать и провести ночь в поисках вины. Сейчас он был уверен в себе. Изображенная на фотографии фигура была как привет из дома. Хотя это была земная женщина, Майку казалось, что ее создал марсианский Старший Брат.
- Это красота, - настаивал Майк. - У нее есть свое лицо. Я вникаю.
- Джилл, - медленно произнесла Энн, - Майк прав.
- Энн, неужели тебе это нравится?
- Мне на нее страшно смотреть. Но книга открывается сама собой в трех местах, причем на этой странице - легче всего. Майк угадал любимую скульптуру Джубала.
- Я ее куплю, - решительно заявил Майк.
Энн позвонила в музей Родена в Париже, и только галльская вежливость удержала директора от смеха. Продать работу Мастера? Моя дорогая леди, их нельзя не только продавать, но даже копировать!.. Non, non, non! Quelle idee!
Пришлось звонить Брэдли; через два дня он сообщил, что правительство Франции сделает Человеку с Марса подарок - полноразмерную точную копию скульптуры "Та, что была когда-то прекрасной Ольмиер". Единственное условие: подарок не должен выставляться.
Джилл помогла выбрать подарки для Энн, Мириам и Доркас, а когда Майк спросил, что купить для нее самой, сказала: "Ничего не нужно". Майк уже понял, что даже если все братья говорят правильно, то одни иногда говорят правильнее, чем другие. Он решил спросить совета у Энн.
- Она отказалась, потому что так полагается. А ты все равно что-нибудь подари. Например… - Энн выбрала странный подарок: Джилл и без него имела запах.
Когда подарок доставили, Майк совсем разочаровался: он был маленький, невзрачный и издавал слишком сильный запах, непохожий на запах Джилл.
Но Джилл, увидев подарок, пришла в восторг и бросилась Майку на шею. Когда она его поцеловала, он понял, что подарил именно то, что нужно, и подарок приблизил их друг к другу.
За обедом Майк обнаружил, что от Джилл еще более восхитительно пахнет Джилл, чем обычно. Он удивился, когда Доркас поцеловала его и шепнула на ухо:
- Майк, солнышко, ты подарил мне роскошный пеньюар, но, может быть, когда-нибудь подаришь и духи?
Майк не мог взять в толк, зачем ей духи. Доркас пахнет не так, как Джилл, значит духи ей не подойдут. И к чему Доркас пахнуть, как Джилл? Доркас должна пахнуть, как Доркас…
Выручил Джубал.
- Дайте человеку спокойно поесть! Отстань, Доркас, ты и без духов порядочная кошка.
- Не лезьте не в свое дело, босс!
Странно: от Джилл еще сильнее пахнет Джилл, Доркас хочет, чтобы от нее тоже пахло Джилл, а от нее пахнет ею самой. Джубал говорит, что от Доркас пахнет кошкой… В доме был кот (не домашний, а полузависимый), время от времени он появлялся и снисходительно принимал пожертвования. Они с Майком прекрасно в друг друга вникали. Майк находил плотоядные настроения кота созвучными своим. Он обнаружил, что зовут кота не по-кошачьи (Фридрих Вильгельм Ницше), но никому этого не говорил, потому что кошачьего имени кота произнести не мог, а только ощущал. От кота пахло совсем не так, как от Доркас.
Дарить подарки было приятно и полезно: Майк узнал цену деньгам. Однако он не забывал и о других вещах, которые хотел узнать. Джубал уже дважды откладывал визит к сенатору Буну, ничего не говоря Майку. Тот не заметил: для него "следующее воскресенье" ничего не значило. Но тут пришло письменное приглашение: на Буна давил Епископ Дигби, и Бун решил нажать на Харшоу.
Майк принес письмо Джубалу.
- Майк! Зачем тебе к ним идти? Давай пошлем их к черту!
В ближайшее воскресенье присланный Буном автобус с живым водителем (Джубал не доверял роботам) доставил Майка, Джилл и Харшоу в молельню Архангела Фостера.
Глава 23
Всю дорогу Джубал предостерегал Майка; от чего, Майк не понял. Он старался слушать, но за окном автобуса было столько интересного! В конце концов Майк, глядя в окно, стал запоминать, что говорит Джубал.
- Смотри, мальчик, фостеритам нужны твои деньги и твое имя. Шутка ли, Человек с Марса в лоне фостеритской церкви! Они станут тебя обрабатывать - не поддавайся!
- Прошу прощения?
- Черт возьми, ты не слушаешь?
- Извини, Джубал…
- Ладно, давай по-другому. Религия для многих является убежищем, и можно допустить, что какая-то религия владеет Абсолютной Истиной. Но религиозная вера - обратная сторона самодовольства. Вера, в которой я был воспитан, утверждала, что я, ее приверженец, лучше других. Я "благословен", другие "прокляты"; я в царстве добра, они в царстве греха. И брат Махмуд попадает в царство греха. Деревенские мужики, которые мылись раз в месяц, претендовали на знание Абсолютной Истины. Они сверху вниз смотрели на людей, которые не пели вместе с ними хвастливых гимнов о том, на какой мы короткой ноге с Господом, как он нас любит и какую устроит всем остальным взбучку в Судный День…
- Джубал, - перебила Джилл, - он не вникает!
- Извини… Мои родители хотели, чтобы я стал проповедником. Очевидно, они кое-чего добились.
- Многого.
- Не смейся. Из меня вышел бы неплохой проповедник, не заведи я дурную привычку читать книги. Если бы у меня было чуть больше уверенности в себе и чуть меньше знаний, я стал бы выдающимся евангелистом. И балаган, в который нас пригласили, называл бы молельней Архангела Джубала.
Джилл брезгливо поджала губы:
- Джубал, такие вещи нельзя говорить после завтрака.
- Я не шучу. Образованный человек понимает, когда он лжет; это ограничивает его возможности. А настоящий шаман должен верить в то, что говорит, тогда его возможности безграничны и вера заразительна. Мне не хватило веры в свою непогрешимость, я не дотянул до пророка, оставшись критиком, - Джубал нахмурился. - Фостериты искренни в своей вере, поэтому я их боюсь. Майка можно легко подкупить искренностью.
- Как вы думаете, что они станут делать?
- Сначала обратят в свою веру, потом выманят деньги.
- Я думала, вы устроили все так, что никто не сумеет отнять у Майка деньги.
- Против его воли никто. Даже по своей воле он не откажется от состояния без разрешения правительства. Но если он захочет отдать деньги правительственной церкви - тут ему никто помешать не может.
- Почему?
- Милая моя, над церковью не властен никакой закон. Церкви дозволено все, что не дозволено никому другому. Церковь не платит налогов, ни перед кем не отчитывается, никем не контролируется. Церковь - это все то, что только можно назвать церковью. Когда-то делались попытки разграничить религии и культы, но это оказалось невозможным… Если Майк станет фостеритом, завещает имущество церкви, а сам решит как-нибудь на рассвете взойти на небеса, все будет совершено законно, как церковная служба в воскресенье.
- Господи! Я думала, что Майк уже в безопасности.
- Дорогая моя, по эту сторону могилы не ищи безопасности.
- Что же вы будете делать, Джубал?
- Ничего. Злиться.
Майк запомнил их разговор, даже не стараясь в него вникнуть. Предмет разговора, такой понятный на родном языке, на английском становился неуловимым. Даже брат Махмуд не понял Майка, когда услыхал простейшую формулу "Ты есть Бог". Поэтому Майк решил подождать; скоро брат Джилл выучится его языку, тогда он ей все объяснит. Они вникнут друг в друга, и она поймет.
Сенатор Бун ждал их на посадочной площадке.
- Привет, люди! Благослови вас Господь! Рад вас видеть, мистер Смит! И вас, доктор, - он вынул изо рта сигару и посмотрел на Джилл.
- Маленькая леди, я вас, кажется, тоже видел во Дворце?
- Да, сенатор. Меня зовут Джиллиан Бордмэн.
- Так я и думал. Вы верующая?
- Пожалуй, нет, сенатор.
- О, это никогда не поздно. Мы будем рады, если вы посетите службу для новообращенных. Вас проводят. А мы с мистером Смитом и доком пойдем в святилище.
- Сенатор!
- Да, док?
- Если мисс Бордмэн нельзя в святилище, мы тоже туда не пойдем, а отправимся на службу для новообращенных. Мисс Бордмэн - сестра милосердия при мистере Смите.
- Мистер Смит нездоров? - встревоженно спросил Бун.
Джубал пожал плечами.
- Мистер Смит еще не вполне акклиматизировался на нашей планете. Я сопровождаю его в качестве врача и привык работать в паре с сестрой. Можем узнать мнение мистера Смита на этот счет. Майк, тебе нужна Джилл?
- Нужна.
- О’кей, мистер Смит.
Бун снова вынул изо рта сигару, сунул в рот два пальца и засвистел. Прибежал мальчик-подросток, одетый херувимом: лосины, детские сандалии, длинная широкая рубаха, на спине крылышки, как у голубка. У него были золотистые кудри и лучезарная улыбка. "Сфотографировать бы его для рекламы ячменного пива", - подумала Джилл.
Бун приказал:
- Лети в офис и скажи дежурному, что мне нужен еще один значок пилигрима. Пароль - "Марс".
- Марс, - повторил мальчик и взлетел над толпой.
Джилл поняла, почему у него такая широкая рубаха: под ней спрятано устройство для передвижения прыжками.
- Приходится держать значки на строгом учете, - посетовал Бун. - Вы не представляете себе, сколько грешников хотят вкусить Божью Благодать, не искупив своих грехов. Мы тут покрутимся да поглазеем, пока принесут третий значок.
Они протолкались сквозь толпу и вошли в молельню - высокий просторный зал. Бун остановился.
- Заметьте, - сказал он, - торговля присутствует везде, даже в деяниях Господа. Всякий гость, посетил он службу для новообращенных или нет, приходит сюда. Что же он видит? - Бун показал на игровые автоматы. Счастливый шанс. Бар и закусочная находятся в дальнем конце. Редкий грешник дойдет туда, не попытав счастья. Но нельзя сказать, что мы берем у него деньги и ничего не даем взамен. Смотрите.
Бун протолкался к автомату, потеснил игравшую женщину.
- Дочь моя, позволь…
Она оглянулась, досада на ее лице тут же уступила место радости.
- Прошу вас, Епископ…
- Благослови тебя Господь. Видите, - Бун бросил в прорезь четверть доллара, - даже если грешник ничего не выиграет, он получает в награду благословение и небольшой священный текст на память.
Автомат заурчал. Когда он остановился, в окошке высветилось: БОГ ВИДИТ ТЕБЯ.
- А вот и сувенир, - Бун оторвал полоску бумаги, высунувшуюся из автомата. - Сохраните его, милая леди, и почаще думайте над ним.
Джилл сунула бумажку в кошелек, но сначала пробежала ее глазами. "Но брюхо грешника набито грязью. H. O. XXII 17", - значилось там.
- Обратите внимание, - продолжал Бун, - что выигрыш выдается не в виде денег, а в виде жетонов. За баром находится казна, туда и можно делать пожертвования. Обычно грешники сдают туда выигранные жетоны в обмен на благословения и новые поучительные тексты. Очень многие наши прихожане вступили на путь веры именно в казне.
- Я не сомневаюсь, - сказал Джубал.
- Особенно здорово бывает, когда срывают банк. За это полагается не просто благословение, а три Всевидящих Ока. Когда грешник видит три глаза, глядящие прямо в душу, он начинает думать. Некоторые падают в обморок.
Бун положил Майку на ладонь жетон.
- Попробуйте!
Майк колебался. Джубал отобрал у него жетон (не стоит подпускать парня к однорукому грабителю) и сунул его в автомат.
Майк растянул чувство времени и попытался вникнуть, что происходит внутри автомата. Он еще не решался играть.