Он учредил "внешнюю" церковь, которую мог посетить каждый. Существовала еще "средняя" церковь, которая для непосвященных и являлась собственно "Церковью Нового Откровения". Те, кто уже спас свою душу, наслаждались там бесконечным карнавалом Счастья, Счастья, СЧАСТЬЯ. Им простили прошлые грехи, а новых они совершить не могли, если не отказывались от дарованного им счастья и добросовестно осуждали грешников. Новое Откровение не поощряло разврат откровенно, но придерживалось оригинальных воззрений по некоторым вопросам полового поведения. "Средняя церковь" формировала боевые отряды. Эту идею Фостер позаимствовал у профсоюза индустриальных рабочих мира, существовавшего в начале двадцатого столетия. Если фостеритов начинали притеснять, они громили во всей округе тюрьмы и ломали ребра полицейским. Если начинались судебные преследования, Фостер следил за тем, чтобы ни один фостерит не был осужден как фостерит.
И, наконец, была "внутренняя" церковь, к которой принадлежали немногие полностью посвященные, апостолы новой веры. Фостер отбирал их тщательно, многих даже лично. Он искал мужчин таких, как он сам, и женщин таких, как его подруги: решительных, убежденных, упорных, свободных (или способных освободиться) от чувства ревности - потенциальных сатиров и нимф, потому что "внутренняя" церковь исповедовала тот самый дионисический культ, которого так недоставало Америке. Супругов брали в апостолы только парами. Неженатые или незамужние кандидаты должны были иметь привлекательную внешность и быть сексуально агрессивными. Число мужчин должно было превышать число женщин. Неизвестно, знал ли Фостер о том, что подобные культы ранее зарождались в Америке. Если не знал, то интуитивно угадывал, что они были уничтожены ревностью. Фостер никогда не жалел своих женщин для других мужчин.
Кроме того, он не стремился увеличивать число апостолов. Для удовлетворения страстей толпы существовала "средняя" церковь. Если приход давал одну-две супружеские пары, годных в апостолы, Фостер был более, чем доволен. Если нет, он бросал в почву новые семена и ждал, когда они прорастут.
Испытывать кандидатов ему помогала какая-нибудь из подруг. После беседы с четой кандидатов Фостер посылал соратницу в атаку на супруга.
В ту пору Патриция Пайвонски была молодой, красивой и счастливой. Она жила с ребенком и любимым мужем, который был намного старше ее. Джордж Пайвонски был человеком великодушным и добрым, но имел слабость, которая не позволяла ему быть великодушным к жене после рабочего дня. Пэтти считала себя счастливой женщиной. Подумаешь, ну, понравилась Джорджу клиентка, ну, выпьет он с ней, ну и что? Пэтти проявляла терпимость; у нее тоже были клиенты, с которыми можно выпить…
Патриция имела и свои слабости. Все началось с того, что клиент подарил ей змею. Пэтти и Джордж поселили ее у себя в витрине под вывеской "Не наступай!", и очень скоро такая татуировка стала популярной. Патриция не боялась змей и со временем устроила в доме настоящий серпентарий.
Родители Патриции принадлежали к разным верам, поэтому у нее не было никакой. К тому времени как Фостер пришел с проповедями в Сан-Педро, она уже искала спасения в церкви Нового Откровения. Она и Джорджа несколько раз водила в церковь, но он не увидел света веры. Свет принес Фостер, к которому они пришли исповедоваться. Он вернулся в Сан-Педро через полгода и, увидев их ревностное служение вере, обратил на супругов более пристальное внимание.
- С того момента, когда Джордж увидел свет, я горя не знала, - говорила Патриция Майку и Джилл. - Он по-прежнему пил, но понемногу и только в церкви. Когда наш святой вождь вернулся в Сан-Педро, Джордж уже работал над своими шедеврами. Мы решили показать их Фостеру, - миссис Пайвонски запнулась. - Этого нельзя рассказывать.
- Значит, не рассказывай, - горячо сказала Джилл. - Пэтти, милая, мы не заставляем тебя делать то, что тебе в тягость. Братство по воде не должно быть обременительным.
- Но я хочу рассказать! Помните, это тайна целой церкви, вы никому не должны рассказывать того, что услышите. А я никому не скажу о вас.
Так вот, вы знаете, что все фостериты носят татуировки? Я имею в виду посвященных в тайну внутренней церкви. Конечно, они не сплошь покрыты рисунками, но видите это? На сердце? Это святой поцелуй Фостера. Джордж искусно вписал его в картину, так что никто не догадывается. Это настоящий поцелуй Фостера, он сам запечатлел его на мне, - у Пэт был гордый вид.
- И правда, - сказала Джилл, разглядывая указанное место, - будто кто-то поцеловал и осталось пятнышко помады. А я думала, что это кусочек заката.
- Правильно, Джордж специально так сделал, потому что нельзя показывать поцелуй Фостера тому, на ком его нет. Я до сих пор не показывала. Я верю, что когда-нибудь и вы удостоитесь святого поцелуя, тогда я сделаю вам татуировки.
Джилл удивилась.
- Как Фостер может нас поцеловать, Пэтти? Ведь он давно в небесах.
- Правильно. Но поцелуем Фостера вас может наградить кто-нибудь из посвященных во внутреннюю церковь. Поцелуй означает, что Бог внутри вас. Он всегда в вашем сердце.
Майк вдруг напрягся.
- Ты есть Бог.
- Как ты сказал, Майк? В такой форме я этого не слышала, но это верно. Бог в тебе, Он с тобой, и ты недоступен дьяволу.
- Да, - согласился Майк, - ты вникаешь в Бога.
Впервые он слышал такое точное выражение марсианской формулы на английском языке.
- Смешное слово - "вникать", но точное. Бог вникает в тебя, и ты по Святой Любви обручаешься с его церковью для вечного Счастья. Тебя поцелует кто-нибудь из посвященных, и поцелуй запечатлевается навсегда с помощью татуировки. Татуировка не обязательно должна быть большой - у меня она сделана по размеру благословенных губ Преподобного, - и наносится она на любое скрытое от взглядов место. Показывать ее нужно, входя в Собрания Счастья, которые устраивают посвященные.
- Я слышала об этих собраниях, - сказала Джилл, - но не знаю, на что они похожи.
- Собрание собранию рознь, - наставительно продолжала миссис Пайвонски. - Собрания простых верующих - это просто вечеринка с молитвами и, может быть, намеком на любовь. Там следует быть очень осторожным на предмет с кем и как, чтобы не посеять раздор между братьями. Церковь очень строго следит, чтобы все было к месту и вовремя.
Собрания посвященных - другое дело, там можно забыть об осторожности, потому что среди посвященных невозможны грех и раздор. Если ты хочешь напиться и отключиться - пожалуйста; все знают, что это по воле Бога, иначе ты не захотел бы. Ты хочешь помолиться или запеть, или разорвать на себе одежду - пожалуйста: это тоже воля Бога. Никто ни в чем не усматривает ничего дурного.
- Похоже на обычную дружескую вечеринку.
- Точно. И все преисполнены божественной благодати. Если ты просыпаешься утром с одним из посвященных братьев, ты знаешь: Бог захотел, чтобы вы с ним были счастливы. Все, кого поцеловал Фостер, могут принадлежать тебе, а ты - им всем, - она задумалась. - Это как ваше разделение воды. Ты понимаешь, Майк?
- Вникаю, - согласился Майк.
"Майк!!"
"Подожди, Джилл. Подожди, и ты поймешь".
- Одной татуировки мало, чтобы попасть на Собрание, особенно в чужую церковь, - продолжала Пэтти. - Я, узнав маршрут цирка, рассылаю по церквям тех городов, где буду выступать, отпечатки своих пальцев. Их должны опознать по картотеке посвященных. Я лучше пропущу день в цирке, но обязательно пойду на Собрание Счастья или на воскресную службу. Очень часто я просто стою на собрании, а все рассматривают мои непревзойденные священные картины. Каждая секунда такого выступления - блаженство. Иногда мы с боа разыгрываем Еву и Змия, тогда приходится маскировать татуировку. Кто-нибудь из братьев играет Адама, нас изгоняют из рая, и проповедник объясняет, что это значит на самом деле, а не врет, как католики. И мы у всех на глазах вновь обретаем невинность, и все следуют нашему примеру.
Всем нравится мой поцелуй Фостера, потому что меня поцеловал именно Фостер, который вот уже двадцать лет на небесах. Подлинность поцелуя тоже засвидетельствована. Иногда я рассказываю, как это было.
Миссис Пайвонски, после недолгого колебания, начала рассказывать, и весьма подробно, историю поцелуя. Джилл поймала себя на том, что разучилась краснеть. Потом она вникла, что Пэтти похожа на Майка, они оба невинны, в их деяниях просто не может быть греха. Ей вдруг захотелось, ради счастья Пэтти, чтобы Фостер на самом деле оказался святым, который навеки спас душу Пэтти от греха.
А Фостер-то! Боже правый!
Джилл вспомнила комнату со стеклянной стеной и мертвые глаза Фостера, казавшиеся живыми. Она подумала, что вряд ли захотела бы принять его поцелуй, и даже вздрогнула. Джилл поскорей прогнала воспоминание, но Майк его перехватил. Она почувствовала, что он улыбается.
Джилл поднялась.
- Пэтти, к которому часу тебе нужно быть в цирке?
- Да уже пора.
- Уже. Отправление в девять тридцать.
- Малыши скучают. Ревнуют к обществу.
- Сказала бы им, что идешь на Собрание Счастья.
Патриция рассмеялась и обняла Джилл.
- Я ложусь спать, - продолжала Джилл, - когда тебя завтра будить?
- Так: если я приеду к восьми, то успею проверить, как погрузили малышей. Буди в семь.
- Завтракать будешь?
- Нет, а то в дороге нечего будет делать. С удовольствием выпью кофе.
- Я приготовлю. Ладно, воркуйте. Майк по ночам не спит.
- Совсем?
- Совсем. Он думает.
- Вот тебе еще один знак. Я знаю, Майк святой, и он сам скоро это поймет. Твое время еще придет, Майк!
- Может быть, - сказала Джилл. - Майк, я засыпаю на ходу. Отнеси меня, пожалуйста, в постель.
Джилл поднялась в воздух и поплыла в спальню. Постель раскрылась, Джилл опустилась на нее и сразу же заснула.
В семь часов она проснулась и выглянула в соседнюю комнату. Свет был погашен, шторы опущены, но Майк и Пэт не спали. Джилл услышала, как Майк произнес с нежной уверенностью:
- Ты есть Бог.
- Ты есть Бог, - откликнулась Патриция странным голосом, как в трансе.
- Джилл есть Бог.
- Да, Майк. Джилл есть Бог.
- И ты есть Бог.
- ТЫ есть Бог. Ну же, Майк!
Джилл тихонько прошла в ванную и принялась чистить зубы. Умывшись, она сообщила Майку, что уже не спит. Он принял сообщение. Когда Джилл вернулась в гостиную, шторы были подняты, в окна светило солнце. Джилл расцеловала друзей.
- Ты есть Бог, - сказала Пэтти.
- Да, Пэтти. И ты есть Бог. Бог во всех нас.
Джилл посмотрела на Пэтти и даже в ярком утреннем свете не обнаружила на ее лице следов усталости. Она знала, что это такое. Если Майку ночью нужно было общество Джилл, он помогал ей бодрствовать всю ночь. У Джилл возникло подозрение, что ее вчерашняя сонливость была делом рук Майка. Майк мысленно подтвердил.
- Кофе готов, дорогие мои. Есть еще банка апельсинового сока.
Счастливые, все уселись завтракать. Патриция задумалась.
- Что с тобой?
- Ребята, что вы собираетесь делать дальше? У тетушки Пэтти тугой кошелек, и я подумала…
Джилл засмеялась.
- Извини, дорогая, это невежливо с моей стороны. Разве ты не знаешь, что Человек с Марса - богат? Наверняка знаешь!
Миссис Пайвонски смутилась.
- Думаю, да. Я слышала по стерео, но разве можно верить новостям?
- Пэтти, ты просто прелесть! Мне можно поверить: мы братья по воде. Общее гнездо - не просто поэзия. Если тебе будут нужны деньги, говори. Любая сумма. В любое время. Пиши, звони. Лучше мне: Майк с деньгами обращаться не умеет. У меня на счету сейчас есть пара тысяч. Тебе не нужно?
- Что ты! - испугалась миссис Пайвонски. - Мне не нужны деньги.
- Будут нужны - не стесняйся. Майк тебе что хочешь подарит, даже яхту.
Миссис Пайвонски покачала головой.
- Все, что мне нужно от вас, дорогая, - это любовь.
- Это у тебя есть.
- Я не вникаю, что такое любовь, но Джилл всегда говорит правильно, - сказал Майк. - Если у нас есть любовь, она твоя.
- А еще я хочу, чтобы вы спасли свои души. Но об этом я больше не беспокоюсь. Майк сказал мне, что вы в поре ожидания, и объяснил почему. Ты меня понимаешь, Джилл?
- Вникаю. Я уже забыла, что такое нетерпение.
- У меня есть кое-что для вас, - дама в татуировке открыла сумочку и достала оттуда книгу. - Дорогие мои, этот экземпляр Нового Откровения подарил мне Фостер в ту самую ночь, когда поцеловал меня. Пусть он останется у вас.
На глазах Джилл показались слезы.
- Тетушка Пэтти! Пэтти, брат! Мы не можем принять такой подарок. Мы купим новую книгу.
- Нет. Это вода, которую я предлагаю вам во имя нашего братства.
- О, спасибо! - Джилл поцеловала ее.
- Отойди, жадина! Моя очередь, - Майк отодвинул Джилл.
Сначала Человек с Марса поцеловал нового брата в губы, потом в то место, куда когда-то поцеловал Фостер. Потом подумал - по земным меркам, совсем недолго - и поцеловал в то же место на другой стороне. При этом он замедлил время, чтобы успеть захватить капилляры. Казалось, он просто коснулся губами кожи, но Джилл почувствовала его усилие.
- Пэтти, смотри.
Миссис Пайвонски опустила глаза. На коже ярко-красным пятном отпечатались губы Майка. Патриция чуть не упала в обморок, но ее поддержала вера.
- О, Майк!
Вскоре дама с татуировкой стала чинной домохозяйкой в платье с высоким воротом и в перчатках.
- Я не стану плакать и прощаться. В вечности не существует "до свидания". Я буду ждать, - она поцеловала Майка и Джилл и ушла не оглядываясь.
Глава 28
- Богохульство какое!
- Что случилось, юниор?
- Вы только посмотрите, это невероятно? Взгляните через Всевидящее Око!
- Мальчик мой, в мире нет ничего невероятного, - тем не менее патрон бывшего епископа Дигби переключил часть своего ангельского внимания на происшествие, так возмутившее Дигби.
Простые смертные - две женщины и мужчина - говорили о вечном. Ничего особенного.
- Ну и что?
- Вы слышали, что она сказала? "Архангел Михаил"!
- Ну и что?
- Господи! Как это "ну и что"?
- Очень может быть, что она права.
- Фостер, вы плохо смотрели, - от возмущения у Дигби дрожал нимб. - Она имела в виду этого инфантильного развратника, который меня сюда зашвырнул. Посмотрите внимательно.
Фостер посмотрел внимательно; увидел, что практикант говорит правильно, увидел кое-что еще и улыбнулся ангельской улыбкой.
- Юниор, а откуда ты знаешь, что он не Архангел Михаил?
- Что-о?
- В последнее время Майк не появлялся в клубе; его вычеркнули из списка участников турнира солипсистов. Значит, он в длительной командировке, иначе без него не обошлись бы.
- Какое непотребство!
- Ты удивишься, если узнаешь, сколько у босса непотребных идей. Вернее, наоборот, ты не должен удивляться, проработав столько лет на линии. "Непотребство" - это нулевое понятие, оно не имеет теологического смысла. Для чистых все чисто.
- Но…
- Не перебивай. Помимо того, что наш брат Михаил в данное мгновение вечности отсутствует, эта татуированная дама, произнесшая пророческие слова, не должна ошибаться. Она из очень святых смертных.
- Кто это сказал?
- Я. Я ее знаю, - Фостер вновь улыбнулся. - "Патриция, малышка! Немного сдала, но по-прежнему привлекательна. Так и светится изнутри добротой".
С мирским чувством гордости Фостер заметил, что Джордж завершил свою работу. Картина вознесения на небо очень недурна! Нужно разыскать Джорджа, поблагодарить его и сказать, что видел Патрицию… А где его искать? В картотеке художников? А, Бог с ним, посмотрю в основной: тысяча лет туда, тысяча сюда…
Ах, Патриция! Какая она была аппетитная! Побольше бы ей уверенности и поменьше покладистости, можно было бы сделать из нее Жрицу. Но Патриция понимала Бога по-своему… Что-то она сейчас делает? Фостер хотел посмотреть, но воздержался: работы много.
- Отключи Всевидящее Око, юниор. Я хочу с тобой поговорить.
Дигби повиновался.
Фостер потеребил краешек нимба - в последнее время завелась вредная привычка - и сказал:
- Ты ведешь себя как-то не по-ангельски.
- Прошу прощения.
- Забудь свои земные замашки. Ты слишком много внимания уделяешь молодому человеку, который может оказаться (или не оказаться) нашим братом Михаилом. Кроме того, ты не вправе судить Инструмент, с помощью которого тебя призвал Господь. Во-вторых, дело не в нем, а в брюнетке-секретарше, от которой тебя оторвали. Она заслужила мой поцелуй еще до того, как тебя призвали. Я не ошибся?
- Я не успел ее испытать.
- В таком случае ты будешь рад узнать, что Верховный Епископ Шорт довел до конца начатое тобою дело. Он испытал ее весьма квалифицированно и во всех отношениях - я тебе говорил, что из него выйдет толк, - и теперь она наслаждается счастьем, которого заслужила. Пастырь должен черпать наслаждение из своей работы, и повышение по службе также должно доставлять ему наслаждение. У нас открывается новый участок, которому нужен смотритель. Эта должность, правда, ниже твоего звания, зато позволяет приобрести практический опыт ангельской работы. Вверяемая тебе планета - можно считать это небесное тело планетой - населена трехполым племенем. Я имею сведения сверху, что сам Дон Жуан не сумел почувствовать интереса ни к одному из этих трех полов. Он пожил там немного, а потом стал плакать и проситься в свой прежний одиночный ад.
- Хотите послать меня в Зазеркалье, чтобы я ничего не понимал и ни во что не мог вмешаться?
- Чур тебя! Ты и так не имеешь права во что-либо вмешиваться, я это тебе с самого начала говорил. Все: лети прочь, не мешай работать.
Фостер углубился в дела. На чем он остановился? Ах да, не бедной душе, временно носящей имя Эгнес Дуглас. Трудно быть стимулом, но она с честью выполнила свое предназначение. И заслужила отдых. Правда, сначала из нее следует изгнать беса, который добросовестно помогал ей в работе. Она будет метаться, кричать и извергать эктоплазму из всех отверстий… Да, Эгнес Дуглас была исключительно надежным линейным работником, бралась за любое поручение, даже не слишком благородное, и выполняла его на высоком профессиональном уровне. Фостер не удержался и украдкой взглянул на миссис Пайвонски. Ах, Патриция, душечка! Какой верный соратник и лакомый кусочек!
Глава 29
Когда за Патрицией закрылась дверь, Джилл спросила:
- Что теперь, Майк?
- Едем. Джилл, ты читала что-нибудь по патопсихологии?
- Да, но гораздо меньше, чем ты.
- Ты знаешь, что означает любовь к змеям и татуировкам?
- Конечно. По Пэтти все видно с первого взгляда.
- А я это понял только тогда, когда мы стали братьями. Физическая близость помогает глубже познать человека, правда, лишь в тех случаях, когда она - результат близости духовной. Мне кажется, что если бы мы сблизились физически, не сблизившись душой, то… нет, я бы так не мог.
- Вот именно. За это я тебя и люблю.
- Я еще не вник, что такое "любовь". И что такое "люди". Но я не хочу, чтобы Пэт ушла.
- Догони ее и задержи.
"Еще не кончилось ожидание, Джилл".
"Я чувствую".