Глава 36
Джубал проснулся бодрым, отдохнувшим и счастливым. Он понял, что давно не чувствовал себя так хорошо перед завтраком. На протяжении многих, многих лет в неприятный для него отрезок времени между пробуждением и первой чашечкой кофе он уговаривал себя, что завтрашний день будет лучше.
Этим утром он поймал себя на том, что насвистывает какую-то мелодию. Заметив это, он остановился, потом забыл и засвистел снова.
Он посмотрелся в зеркало, усмехнулся и скорчил гримасу.
- У-у, старый козел, вот сейчас за тобой пришлют скорую! - Заметил на груди седой волосок, вырвал; остальные, такие же седые, вырывать не стал и пошел одеваться.
За дверью своей комнаты Харшоу увидел Джилл. Ждет, негодница, в этом доме никто нигде не оказывается случайно, здесь все закономерно.
Джилл бросилась ему на шею.
- Джубал, мы тебя так любим! Ты есть Бог!
Он поцеловал ее так же тепло, как и она его, понимая, что поступить иначе было бы лицемерием, и заметил, что поцелуй Джилл чем-то неуловимым отличается от поцелуя Дон.
- Ах ты, Мессалина, - сказал он наконец, отстраняя Джилл, - как подставила меня!
- Джубал, дорогой, ты был просто великолепен!
- Гм… откуда ты знала, что я могу?
Она посмотрела на него невинными глазами.
- Я это знала еще тогда, когда мы с Майком жили в Поконосе. Он, бывая в трансе, иногда заглядывал к тебе спросить о чем-нибудь…
- Но я всегда спал один!
- Я не отрицаю, но Майк потом задавал мне вопросы…
- Хватит! Все равно нечестно было меня подставлять!
- Не притворяйся, тебе понравилось, нам нужно было сблизиться с тобой и принять тебя в Гнездо. Мы любим тебя и хотим, чтобы ты был с нами. А ты такой скромный, мы и решили тебя не обижать. И ты, кажется, не обиделся.
- Что значит это "мы"?
- Ты не понял? Это была церемония посвящения. Мы все, все Гнездо, вникли в тебя через Дон. Майк ради этого вышел из транса.
- Ага, Майк проснулся, - Джубал поскорее переменил тему. - Вот почему ты так сияешь!
- Не только. Мы действительно радуемся, когда Майк возвращается, но он никогда не уходит совсем. Джубал, ты, кажется, не полностью вник в наш способ разделения воды. Но ожидание окончится, и ты поймешь. Майк тоже не сразу понял, зачем люди сближаются. Он решил: чтобы ускорить процесс размножения, как это делается на Марсе.
- Ну да, дети - главная цель сближения. Что делает мое поведение, по меньшей мере, глупым, потому что в моем возрасте дети ни к чему.
- Дети - одна из задач, но не главная. Дети придают смысл будущему. Но ребенок зарождается в женщине три, четыре, ну, десять раз за всю жизнь, за те тысячи раз, когда она делится собой. Поделиться собой - вот главная цель того, что мы делаем так часто, но делали бы редко, если бы главной целью было размножение. Майк понял это, потому что на Марсе сближение и размножение - совершенно отдельные процессы. Как я счастлива, что я не марсианка, а человек и женщина!
Харшоу пристально посмотрел на нее.
- Девочка, ты беременна?
- Да, Джубал. Я вникла, что ожидание окончилось и я могу родить ребенка. Большинству женщин в Гнезде не нужно было ждать, а мы с Дон были заняты. Когда же сожгли храм, я поняла, что предстоит долгое ожидание, прежде чем Майк построит новый храм, и я решила, что в этом промежутке могу не торопясь построить ребенка.
Из всей этой идейной болтовни Джубал вычленил центральный факт, вернее, не факт, а предположение, которое вполне вероятно. У Джилл была масса возможностей. Вырастет живот - надо будет забрать ее к себе. Дисциплина - хорошо, а медицина лучше. Он скорее перессорится со всем гнездом, чем позволит, чтобы с Джилл случилась эклампсия или еще что-нибудь. Тут он подумал, что у Дон тоже было много возможностей, но решил об этом не говорить.
- А где Дон? Где Майкл? Почему так тихо и пусто?
Было на самом деле тихо и пусто, но счастливое ожидание продолжало витать в воздухе, все усиливаясь. Казалось бы, после церемонии посвящения атмосфера должна разрядиться, но не тут-то было. Харшоу вдруг вспомнилось, как что-то подобное произошло с ним в детстве, в цирке. Кто-то крикнул: "Слоны!". Все встали, а он был маленький и ничего не видел, пока все не успокоились и не сели. И сейчас ему казалось: будь он чуть-чуть выше, можно было бы глянуть поверх голов и увидеть слона… но вокруг не было толпы.
- Дон велела мне поцеловать тебя от ее имени. Она занята в ближайшие три часа. Майк тоже ушел в транс.
- Жаль.
- Не огорчайся, он скоро вернется. Он старается поскорее закончить работу и устроить в честь твоего приезда праздник. Дюк вчера мотался по городу, искал скоростные магнитофоны, а сегодня мы засадили всех говорящих за словарь, так что скоро Майк освободится для светской жизни. Я как раз закончила очередной сеанс и заглянула к тебе сказать доброе утро, а Дон заступила на смену. Первый поцелуй был от меня, а этот - от Дон, - она обвила его шею руками и жадно приникла к его губам. - Боже! Как мы долго ждали! Ну, пока!
В столовой Харшоу встретил Дюка. Тот оторвался от еды, чтобы поприветствовать Джубала, и вновь принялся жевать. Непохоже было, что он не спал ночь, и в самом деле - он не спал две. На звук его голоса оглянулась Бекки Вези.
- Привет, старый сатир! - она схватила Харшоу за ухо, усадила и прошептала: - Я все знаю, но почему ты не пришел меня утешить, когда профессор умер?
Вслух она сказала:
- Сейчас мы сообразим тебе чего-нибудь поесть, а ты тем временем расскажешь, что у тебя на уме.
- Минутку, Бекки! - Джубал обошел стол. - Привет, капитан. Хорошо слетали?
- Нормально. Вы, кажется, не знакомы с миссис ван Тромп. Дорогая, это основатель церкви, неповторимый и единственный доктор Джубал Харшоу. Двое таких, как он - это уже слишком.
Жена капитана была высокая, с некрасивым лицом и спокойными глазами женщины, привыкшей к ожиданию. Она поднялась с места и поцеловала Харшоу.
- Ты есть Бог!
- Уф-ф! - Харшоу едва отдышался. - Ты есть Бог! - Да, у этой женщины даже Джилл может поучиться. Как это Энн сказала? "Вкладывает душу в поцелуй".
- Ван, я знал, что встречу вас здесь.
- Должен ведь человек, который по три раза в год летает на Марс, знать язык местного населения.
- Чтобы спросить, который час и как пройти в аптеку?
- Не только, - ван Тромп протянул руку, на ладонь вспорхнула булочка. - Приятного аппетита!
- Спасибо.
- Джубал, суп готов! - позвала мадам Александра Везан.
Харшоу сел на свое место, Бекки подвинула к нему тарелку, села рядом и похлопала его по колену.
- Ты вчера неплохо поработал, дружище!
- Иди к своим гороскопам, женщина!
- Кстати, о гороскопах. Мне нужна точная дата твоего рождения.
- Я ее не знаю. Меня рожали три дня: вытаскивали частями.
Бекки сказала грубое слово.
- Подумаешь, сама выясню.
- Не выйдет: мэрия со всеми документами сгорела, когда мне было три года.
- Спорим, выясню?
- Не дразни: рассержусь и отшлепаю. Благо, ты еще не старая.
- Правда? Хорошо выгляжу?
- Немного раздобрела, но вполне прилично. Волосы подкрасила?
- Нет, почти год не крашусь. Оставайся с нами и твоя лысина зарастет.
- Бекки, я не хочу молодеть. Так трудно было заработать старость, что жаль с нею расставаться. Не отвлекай меня всякими глупостями, дай поесть.
- Слушаюсь, сэр. Старый сатир!
Выходя из кухни, Джубал столкнулся с Человеком с Марса.
- Отец! Джубал! - Майк обнял его и поцеловал.
Джубал осторожно высвободился.
- Будь мужчиной, сынок. Садись завтракать, а я с тобой посижу.
- Я пришел не за завтраком, а за тобой. Нужно поговорить.
- Пойдем.
Они отправились в гостиную; Майк, как ребенок, тащил Джубала за руку. Он подставил Харшоу стул, а сам расположился рядом на кушетке. Окна гостиной выходили на посадочную площадку, на которую вчера привез Харшоу Тим. Джубалу мешал свет, и он решил отвернуться от окна. Стул повернулся сам. Какая экономия труда и денег, подумал Харшоу. Не нужно обращаться в прачечную. Рубашка, заляпанная соусом, была такой свежей, что Джубал надел ее и сегодня. И никакой тебе техники. И все же Харшоу не привык, чтобы дистанционное управление предметами осуществлялось без посредства проводов или радиоволн, и ему было немного не по себе, как во времена его детства добропорядочным лошадям становилось не по себе при виде автомобиля.
Дюк принес бренди.
- Спасибо, Каннибал, - сказал Майк. - Ты наш новый дворецкий?
- Приходится, Монстр. Ты сам засадил всех за микрофоны.
- Ничего, скоро все освободятся, будешь опять бездельничать. Работа закончена. Шабаш.
- Как? Ты выдал весь язык? Дай посмотрю, сколько у тебя конденсаторов перегорело?
- Что ты! Конечно не весь: только то, что я знал. Через сто-двести лет какой-нибудь дотошный Вонючка полетит на Марс за добавкой. Но я неплохо поработал - в какие-то четыре-пять часов уложил шесть недель. Хорошо, - Майк зевнул и потянулся. - Когда кончаешь работу, всегда хорошо. Можно немножко побездельничать.
- Да ты через полчаса опять во что-нибудь впряжешься. Босс, это марсианское чудовище не может ни минуты посидеть без дела. Он впервые за два месяца отдыхает. Приезжайте чаще, вы на него хорошо влияете.
- Никогда в жизни ни на кого не влиял и влиять не собираюсь.
- Перестань врать, Каннибал, и уходи.
- Ничего себе, врать! Я стал таким честным, что друзья не узнают.
Дюк ушел. Майк поднял стакан.
- У нас общая вода, отец.
- Глубокой тебе воды, сын.
- Ты есть Бог.
- Майк, от других я это еще так-сяк выслушиваю. Но ты-то можешь не обзывать меня богом. Я ведь знал тебя, когда ты был еще яйцом.
- О’кей, Джубал.
- Так-то лучше. А с каких пор ты стал выпивать натощак? Испортишь желудок и никогда не станешь таким счастливым старым пьяницей, как я.
- Я пью ради соблюдения ритуала. Спиртное на меня не оказывает действия, если только я ему не позволю. Однажды напился допьяна. Странное состояние, нехорошее. Временная дематериализация. Я могу с меньшими потерями добиться того же результата, если уйду в транс.
- Вполне разумно.
- Мы очень мало расходуем на спиртное, да и на все остальное. Гнездо обходится нам гораздо дешевле, чем тебе твой дом. Мы затратили деньги только на строительство, а потом не знали, куда их девать. Нам очень немного нужно.
- Зачем же вы собирали пожертвования?
- О, толпа не доверяет бесплатным мероприятиям.
- Я это давно знаю, а ты как додумался?
- Научился на собственных ошибках. Сначала я проповедовал бесплатно. Не сработало. Человек может принять и оценить подарок, только когда он находится на определенной стадии развития. Я ничего не дарю тем, кто ниже Шестого круга. В Шестом люди уже способны принимать. Ты знаешь, дарить легче, чем принимать.
- Хм… сынок, тебе стоит написать книгу по психологии.
- Я написал, только по-марсиански. У Вонючки есть записи, - Майк по-сибаритски медленно потянул из стакана. - Иногда мы выпиваем: Саул, Свен, я, еще кое-кто. Если не пить много, получается очень приятно, - он отхлебнул еще. - Ради твоего приезда я позволил себе чуть-чуть расслабиться.
Джубал пристально посмотрел на него.
- Сынок, ты что-то задумал?
- Да.
- Хочешь обсудить?
- Да. Ты единственный, кто меня полностью понимает. Кто во все вникает и ничему не удивляется. Джилл… Она тоже во все вникает, но когда мне больно, ей еще больнее. То же самое Дон. Пэтти… она всегда меня утешит, но она принимает мою боль на себя. Я не вправе высказывать им то, что меня мучит: это причиняет им боль. Человеку, тем не менее, нужна исповедь. Католики хорошо это понимали и организовали целую армию сильных мужчин для выслушивания исповедей. Фостериты практиковали групповые исповеди, там чувства смешиваются, растворяются друг в друге и ослабевают. Мне тоже стоит ввести исповедь в нижних кругах. В Гнезде мы все рассказываем друг другу, но нам это не так нужно. Для того, чтобы слушать исповеди, нужны сильные мужчины. Грех - это чаще всего не абсолютное зло; это то, что сам "грешник" ощущает как зло, и когда ты вместе с ним вникаешь в его грех, может стать больно. Я знаю.
Одного добра недостаточно, к нему нужна мудрость. На Марсе добро и мудрость едины. На Земле этого нет. Я не сразу это понял - вот моя первая ошибка. Возьмем Джилл. Когда мы встретились, в ее душе было добро… и беспорядок. Я чуть не погубил ее и не погиб сам: во мне был такой же беспорядок. Потом мы выровнялись, нас спасло ее бесконечное терпение - редкое качество на этой планете.
Но одного добра недостаточно. Чтобы добро творило добро, им должна руководить хладнокровная твердая мудрость. Добро без мудрости всегда творит зло. Поэтому и потому, что я тебя люблю, ты и нужен мне, отец. Мне нужна твоя мудрость и твоя сила. Я хочу тебе исповедаться.
Джубал поморщился.
- Ради Бога, Майк, не устраивай спектакль. Выкладывай, в чем дело. Вместе что-нибудь придумаем.
- Да-да, сейчас, - сказал Майк и надолго замолчал.
Харшоу, не выдержав, спросил:
- Ты расстроен тем, что сожгли Храм? Понимаю. Но вам ничего не стоит отстроиться заново.
- Дело не в этом. Храм был законченным произведением. Нельзя дважды заполнить страницы одного и того же дневника - мы собирались оставить этот храм и построить новый. Огонь уничтожил стены, но он не в силах уничтожить жизнь, которая проходила в этих стенах. Кроме того, преследования и мученичество на руку любой церкви: это лучшая реклама. И, честно признаться, мы устали от служб и проповедей, а последние события внесли в жизнь разнообразие. Дело в другом, - выражение его лица переменилось. - Я шпион.
- Что ты этим хочешь сказать?
- Старшие Братья послали меня лазутчиком к моему народу.
Джубал задумался.
- Майк, ты очень умный человек, - сказал он наконец, - ты обладаешь способностями, которых я не видел ни у кого. Но даже гении ошибаются.
- Знаю. Я сейчас выскажу тебе свои доводы, и ты увидишь, что я не ошибаюсь. Ты знаешь, как работают разведывательные спутники службы безопасности?
- Нет.
- Я не говорю об их техническом устройстве, я знаю, что ты не Дюк. Я имею в виду сам ход работы. Они вращаются вокруг Земли, постепенно накапливая информацию. Через определенные промежутки времени их опрашивает наземная служба, и они выдают все, что записали. Я был таким спутником. Ты знаешь, что в Гнезде практикуется телепатия?
- Мне пришлось в это поверить.
- Наш разговор сугубо конфиденциален. Никто не посмеет читать твои мысли и вряд ли у кого-то это получится. Ночью мы держали связь через Дон.
- Слава Богу!
- В искусстве телепатии я всего лишь яйцо. Старшие Братья - мастера. Они забросили меня сюда, на некоторое время предоставили самому себе, позволив набраться опыта, а потом вступили со мной в телепатический контакт и выкачали из меня все, что я видел, слышал, чувствовал. Они не лишили меня моего опыта, а просто скопировали его и сразу же отключились. Я даже не успел возразить.
- Ты считаешь, тебя эффективно использовали?
- Да. Самое ужасное то, что два с половиной года назад я бы не возражал, я был бы рад пошпионить, но меня не предупредили: хотели, чтобы я вникал непредвзято.
- Ты сумеешь в будущем оградить себя от их вторжения?
- Поздно. Вот послушай, - и Майк рассказал Харшоу об уничтожении Пятой планеты. - Ну, что скажешь?
- Похоже на миф о Всемирном потопе.
- Никем не доказано, что потоп случился на самом деле. Скажи, доказано ли, что Помпея и Геркуланеум погибли при извержении Везувия?
- Да, это исторический факт.
- В таком случае уничтожение Пятой планеты - такой же исторический факт, как извержение Везувия.
- Докажи. Мне кажется, ты боишься, что Старшие Братья подобным же образом обойдутся с нашей планетой? Прости, но мне трудно это представить.
- Джубал, уничтожить планету Старшим Братьям так же легко, как мне остановить свое сердце. Нужно просто вникнуть в предмет, понять его строение и представить, что ты от него хочешь. Давай, к примеру, вырежем кусочек земной мантии миль этак на сто в диаметре. Для этого нужно всего лишь определить его местонахождение, размер, вникнуть в строение… - лицо Майка утратило выражение, глаза стали закатываться.
- Стой, стой, не надо! - запротестовал Харшоу. - Я не знаю, что там у тебя получится, но лучше не надо.
- Что ты, Джубал, я никогда этого не сделаю. Я человек, по моим понятиям - это зло.
- А по понятиям марсиан?
- Нормальное явление, даже, пожалуй, положительное. Не знаю. Я могу разрушить планету, но не испытываю такой потребности. Джилл способна разрушить планету - она знает, как это делается, - но у нее никогда не возникнет такого желания. Она тоже человек, и это ее планета. Основа нашей дисциплины - самосознание и самоконтроль. К тому времени, как человек развивает в себе способность разрушить планету - не грубой кобальтовой бомбой, а силой знания, - дисциплина уничтожает в нем потребность разрушать. Он дематериализуется, и угроза исчезает. Наши Старшие Братья…
- Кстати, что такое ваши Старшие Братья? Как они выглядят?
- Как все остальные марсиане.
- Как же вы отличаете их от остальных? Они умеют проходить сквозь стены или что-нибудь в этом роде?
- Все марсиане умеют проходить сквозь стены. Я вчера проходил.
- Может, от них исходит сияние?
- Нет. Их можно слышать, видеть, ощущать. Их как будто бы показывают по стереовидению, но только у тебя в мозгу. На Марсе это все само собой разумеется и не нуждается в комментариях. Здесь, я вижу, другое дело. Представь, что ты присутствовал при дематериализации друга - при его смерти, потом вместе с другими съел его тело, а потом увидел бы его, мог бы с ним поговорить, потрогать его.
- Я бы решил, что спятил.
- Правильно, потому что человеческие души не разгуливают по земле после смерти. Если кто-то видит образ умершего, считается, что он галлюцинирует. На Марсе либо все галлюцинируют, либо души умерших живут рядом с живыми. В детстве меня учили придерживаться второй версии, и весь мой марсианский опыт доказывает, что она верна, потому что эти самые души составляют самую многочисленную и привилегированную часть марсианского населения. Живые, материальные марсиане - это дровосеки, водоносы и другая прислуга.
Джубал кивнул.
- Понятно. И ты боишься, что они разрушат Землю?
- Не обязательно, - покачал головой Майк. - Они могут попытаться переделать нас по своему образу и подобию.
- А ты как, не возражаешь, чтобы нас взорвали?
- Я понимаю, что это зло. Но по марсианским понятиям, мы сами зло. Мы не способны друг друга понять, мы причиняем друг другу несчастья, мы воюем, болеем, голодаем. Мы безумцы. И Старшие Братья милостиво убьют нас, чтобы мы не мучились. Я не знаю наверняка, примут ли они такое решение: я не Старший Брат. Если и примут, то пройдет, - он задумался, - минимум пятьсот лет, прежде чем они начнут действовать.
- Да-a, наши судьи не думают над приговорами так долго.
- В том-то и состоит разница между марсианами и людьми, что люди всегда спешат, а марсиане - никогда. Если Старшие Братья в чем-то усомнятся, они отложат вынесение приговора на сто, двести, пятьсот лет.