Он дал роботу адрес Джилл, который знал на память, потом помог Джилл и "Мэдж" сесть в машину.
- Спасибо, Джек, большое спасибо, - поблагодарила Джилл за двоих. Такси взлетело, и она с облегчением вздохнула.
- Теперь можешь говорить.
- Что я должен говорить?
- Что хочешь.
Смит задумался. На приглашение нужно ответить, как подобает отвечать брату. Он перебрал в уме несколько фраз, но не сказал ни одной, потому что не мог перевести. Наконец он нашел слова, которые переводились на этот странный, пустой язык и могли быть сказаны братом брату:
- Пусть наши яйца живут в одном гнезде.
Джилл вздрогнула.
- Что ты сказал?
Смит был огорчен непониманием, но решил, что в этом его вина. Он уже заметил, что, стремясь к единению с этими существами, он часто причиняет им боль или приводит в волнение. Смит попытался исправить положение, порылся в своем скудном словарном запасе и сказал так:
- Мое гнездо - твое гнездо; твое гнездо - мое гнездо.
На этот раз Джилл улыбнулась.
- О, как мило! Я не уверена, что до конца тебя понимаю, но такого предложения мне не делали уже давно, - и добавила, помолчав. - Только сейчас мы по уши вляпались, поэтому давай подождем, ладно?
Смит понял Джилл не лучше, чем она поняла его, но видел, что ей приятно. Она просила подождать. Ждать ему было нетрудно: он откинулся на спинку сиденья и, довольный, что между ними все хорошо, стал любоваться окрестностями. Со всех сторон громоздились незнакомые предметы, которые нужно было познать. Он заметил, что способ передвижения, практикуемый дома, не позволяет насладиться тем, что встречается в пути. Он чуть было не пустился в порицаемое Старшими Братьями сравнение марсианского образа жизни с земным, но сразу же выбросил из головы еретические мысли.
Джилл молчала, обдумывая свое положение. Она увидела, что такси подлетает к дому, и решила, что ехать домой нельзя: их там сразу найдут. Джилл не знала, как работает полиция, поэтому ждала нападения со всех сторон. Во-первых, она могла оставить отпечатки пальцев в палате Смита, во-вторых, их видели вместе. А может быть (Джилл слыхала об этом), полиция прочтет записанный в памяти робота маршрут. Джилл уничтожила свой адрес в памяти робота, и такси зависло над трассой. Куда лететь? Где спрятать взрослого мужчину, который даже одеться сам не может? А его ведь будут искать! Ах, если бы Бен был рядом! Бен, где ты?
Джилл сняла трубку и набрала номер Бена, уже не надеясь его застать. Ответил мужской голос, Джилл обрадовалась, но радость ее тут же угасла. Это был Килгаллен, секретарь Бена.
- Говорит Джилл Бордмэн. Простите, мистер Килгаллен, я думала, что звоню мистеру Кэкстону домой.
- Так и есть. Когда Бена нет дома больше суток, все звонки переадресовываются на работу.
- Значит, его до сих пор нет?
- Нет. Я могу вам чем-нибудь помочь?
- Да нет… Мистер Килгаллен, вам не кажется странным, что Бена так долго нет? Вы не беспокоитесь?
- Абсолютно. Он прислал письмо, где было сказано, что он не знает, когда вернется.
- И это нормально?
- В работе мистера Кэкстона это более чем нормально, мисс Бордмэн.
- Возможно, но мне кажется, что в данном случае не все нормально. Я думаю, вам стоит объявить на всю страну, даже на весь мир, что Бен пропал.
Такси не было оборудовано видеоэкраном, но Джилл почувствовала, что Килгаллен напыжился.
- Мне кажется, мисс Бордмэн, что я вправе истолковывать указания моего начальника самостоятельно. Более того, осмелюсь сообщить вам, что всякий раз, когда мистер Кэкстон подолгу отсутствует, находится добрая приятельница, которая звонит и поднимает тревогу.
"Какая-нибудь баба, которая хочет заарканить Бена, - перевела Джилл, - и этот тип думает, что я очередная".
У нее пропало всякое желание просить у Килгаллена помощи; она бросила трубку.
Куда лететь? Решение пришло внезапно. Если Бена нет и к этому приложили руку власти, то никто не станет искать Валентайна Смита в квартире Бена, если, конечно, не догадаются, что она сообщница Кэкстона. У Бена в буфетной можно будет чем-нибудь подкрепиться, найдется и одежда для этого взрослого ребенка. Джилл набрала адрес Бена, и такси легло в заданный курс.
У дверей Бена Джилл на латыни сказала роботу-сторожу:
- Карфаген пал!
Дверь не открывалась. Черт возьми, Бен поменял код! Губы Джилл задрожали, и она отвернулась от Смита. А может быть, Бен уже дома? Джилл сказала сторожу, в обязанности которого входило также докладывать о посетителях:
- Бен, это Джилл.
Дверь открылась. Джилл поначалу решила, что робот открыл ее по команде Бена, но потом поняла, что случайно угадала новый пароль, рассчитанный, вероятно, на то, чтобы польстить ей. Но сейчас ей было не до комплиментов.
Смит стоял у края газона и оглядывался. Место было новое, охватить его сразу Смит не мог, но ему здесь нравилось. Здесь было не так интересно, как в летящем доме, зато тихо; здесь можно было гнездиться. Он увидел окно и принял его за живую картину, какие видел дома. В больничной палате окон не было - палата находилась в новом корпусе, - и Смит не знал, что такое "окно". Он с уважением отметил, что имитация объема и движения на картине совершенна, наверное, ее создал великий мастер. До сих пор Смит не видел ничего, что свидетельствовало бы о мастерстве людей в каком-либо деле: сейчас люди выросли в его глазах, и на душе у него потеплело.
Краем глаза он уловил какое-то движение: его брат снимал с ног искусственную кожу.
Джилл вздохнула и, босиком ступив на траву, пошевелила в ней пальцами.
- Ох, как ноги устали! - Она увидела, что Смит наблюдает за ней. - Разувайся, иди сюда. Тебе понравится.
- Как? - недоуменно заморгал он.
- Совсем забыла. Давай сюда ноги, - она сняла с него туфли, отстегнула и стянула чулки. - Ну как, приятно?
Смит пошевелил в траве пальцами и робко произнес:
- Ведь они живые?
- Ну да, живые, это настоящая трава. Бен заплатил большие деньги, чтобы устроить этот газон. Одно освещение стоит больше, чем я зарабатываю в месяц. Так что ходи, получай удовольствие.
Смит не понял ничего, кроме того, что трава живая и ему предлагают по ней ходить.
- Ходить по живому? - спросил он с недоверчивым ужасом.
- Почему бы и нет? Траве не больно. Она здесь именно для этого растет.
Смит подумал, что брат по воде не стал бы учить его дурному. Он решился пройти по траве и почувствовал, вник, что это на самом деле приятно, а трава не протестует. Марсианин включил чувствительность на максимальный уровень и понял: брат прав, трава предназначена для того, чтобы по ней ходили. Он попытался одобрить странное предназначение - человеку было бы так же трудно одобрить каннибализм, который для Смита был в порядке вещей.
- Хватит развлекаться, - сказала Джилл со вздохом. - Неизвестно, как долго мы будем в безопасности.
- В безопасности?
- Нам нельзя здесь задерживаться. Скоро начнут проверять всех, кто сегодня выходил из Центра.
Джилл задумалась, наморщив лоб. Ее квартира - плохое убежище, квартира Бена - тоже. Бен собирался отвезти Смита к Джубалу Харшоу. Но она не знает ни самого Харшоу, ни его адреса: он живет где-то в Поконосе, Бен говорил. Придется искать: больше идти некуда.
- Почему ты не счастлив, брат?
Джилл вздрогнула и оглянулась на Смита. Бедное дитя и не подозревает, как все плохо. Она попыталась оценить ситуацию с его точки зрения. Ей это не удалось, но она поняла: он не знает, что им нужно бежать… от чего? От полиции? От больничного начальства? Она не знала, что она совершила, какие законы преступила - всего лишь противопоставила себя большим людям, боссам.
Как объяснить Человеку с Марса, против кого они восстали, если она сама этого не знает? Есть ли на Марсе полиция? С ним говорить - что кричать в водосточную трубу!.. А есть ли на Марсе водосточные трубы? Или дождь?
- Не обращай внимания, - ответила Джилл. - Самое главное - делай, как я говорю.
- Да.
Неограниченное согласие, вечное да. Джилл вдруг почувствовала, что он выпрыгнет из окна, если она попросит. Она была права - он бы выпрыгнул и наслаждался каждой секундой падения с двадцатого этажа, а удар и смерть принял бы без удивления и протеста. И не понимал бы, что это смерть; его не научили бояться смерти. Если бы его брат по воде выбрал для него такой необычный способ дематериализации, он согласился бы с этим способом и попытался бы его понять и признать.
- Нам нельзя здесь оставаться. Мы поедим, я дам тебе другую одежду и мы пойдем. Раздевайся, - и отправилась изучать гардероб Бена.
Джилл выбрала дорожный костюм, берет, рубашку, белье, туфли и вернулась к Смиту. Он запутался в одежде, как котенок в клубках: рука и голова были связаны подолом платья. Он стал снимать платье, не сняв перелину.
- Батюшки! - воскликнула Джилл и бросилась ему на помощь.
Она сняла с него одежду и сунула ее в мусоропровод. Этте Шер она заплатит потом, а полицейским - в случае чего - не к чему будет прицепиться.
- А тебе, дружок, прежде чем одеться в чистое, нужно принять ванну. Они там за тобой совсем не следили. Пойдем.
Как медицинская сестра, Джилл привыкла к дурным запахам, однако как медицинская сестра, она была фанатичным приверженцем мыла и воды. Ей казалось, что Смита давно никто не мыл. Хотя от него не так уж сильно пахло, ей почему-то вспомнилась лошадь после скачек.
Смит с восхищением смотрел, как Джилл наполняла ванну. В палате К-12 была ванна, но Смит не знал каково ее назначение; его обтирали мокрой тканью, да и то редко: когда он впадал в транс к нему боялись притрагиваться.
Джилл проверила температуру воды.
- Отлично. Лезь в воду.
Смит смотрел недоуменно.
- Живо, - скомандовала Джилл, - лезь в воду.
Все слова были поняты, и Смит подчинился приказу, дрожа от волнения. Брат требует погрузить в воду все тело! О такой чести и не помышлял. Он не помнил, чтобы кто-либо вообще удостаивался такой привилегии. Смит начал понимать, что эти другие состоят в более близких отношениях с влагой жизни. Это невозможно понять, но нужно принять.
Смит погрузил в воду одну дрожащую ногу, потом другую… и нырнул в ванну с головой.
- Эй! - закричала Джилл и вытащила его голову на поверхность. Ей показалось, что он мертв. Боже милостивый! Не успел же он за это время захлебнуться. Испуганная, она стала трясти Смита.
- Смит! Очнись же! Очнись!
Издалека Смит услышал призыв брата и вернулся. Глаза его заблестели, сердцебиение ускорилось, дыхание восстановилось.
- Ты себя нормально чувствуешь? - спросила Джилл.
- Мне хорошо. Я очень счастлив… брат мой.
- Ты меня перепугал. Не ныряй больше. Как сейчас сидишь, так и сиди.
- Да, брат мой, - Смит добавил еще что-то на своем языке, зачерпнул ладонью воду так бережно, как будто это было жидкое золото, и поднес ее к губам. Прикоснувшись к воде губами, он протянул руку Джилл.
- Что ты делаешь? Не пей эту воду! И я ее пить не буду!
- Не будешь пить?
На его лице выразилась такая беспомощная обида, что Джилл растерялась. Подумав, она нагнулась и коснулась воды губами.
- Спасибо.
- Пусть тебе никогда не придется испытать жажду!
- Желаю того же и тебе. Но не пей, пожалуйста, эту воду. Если хочешь пить, скажи, я дам тебе другой воды.
Смит с умиротворенным видом откинулся назад. Джилл уже поняла, что он еще не принимал ванны и не знает, чего от него хотят. Конечно, можно было его научить, но время дорогое! А, ладно! Это хотя бы не так противно, как возиться в больнице с брюзжащими стариками. Джилл сняла блузку, чтобы не промочить, и повесила на плечики, складки плиссированной юбки пропитаны специальным составом, но лишний раз мочить юбку не стоит. Джилл сняла и ее, осталась в бюстгальтере и трусиках.
Смит смотрел на нее с любопытством ребенка. Джилл покраснела и сама себе удивилась. Она считала себя свободной от излишней стыдливости; вдруг вспомнился первый поход на нудистский пляж, ей тогда было пятнадцать лет. Но этот детский взгляд смущал ее. Джилл решила дальше не раздеваться, пусть белье будет мокрое.
Она старалась скрыть смущение под проявлением заботы.
- Ну-ка, давай займемся мытьем!
Джилл наклонилась над ванной, налила на Смита мыла и стала взбивать пену. Смит тем временем высвободил руку и дотронулся до ее правой груди. Джилл отодвинулась.
- Куда? Вот этого не надо!
Смит посмотрел на нее так, будто она дала ему пощечину.
- Не надо? - спросил он в отчаянии.
- Нет, - твердо сказала Джилл, и уже мягче добавила. - Не нужно меня отвлекать, нам надо торопиться.
Джилл вынула пробку, выпуская из ванны воду, и поставила Смита под душ. Потом включила сушилку и стала одеваться. Поток теплого воздуха напугал Смита, он задрожал. Джилл велела ему не бояться и держаться за поручень.
Помогая Смиту выходить, Джилл сказала:
- Ну, вот. Теперь от тебя пахнет лучше, и держу пари, ты чувствуешь себя лучше.
- Чувствую себя отлично.
- Вот видишь! Давай одеваться.
Джилл повела Смита в спальню одеваться. Она показывала ему, как надевать шорты, когда прозвучал грозный голос:
- Откройте дверь!
Джилл уронила шорты. Откуда они узнали, что в доме кто-то есть? Наверное, это робот-такси, черт бы его взял. Открыть? Или затаиться? Приказ по внутреннему переговорному устройству повторился. Джилл шепнула Смиту: "Сиди здесь" и пошла в гостиную.
- Кто там? - спросила она, стараясь говорить спокойно.
- Именем закона, откройте!
- Именем какого закона? Не шутите! Скажите, кто вы, или я вызову полицию!
- Мы и есть полиция. Вы Джиллиан Бордмэн?
- Я? Я Филлис О’Тул, я жду мистера Кэкстона. Я сейчас позвоню в полицию и скажу, что вы нарушаете неприкосновенность жилища!
- Мисс Бордмэн, у нас есть ордер на ваш арест. Откройте, иначе вам будет хуже.
- Я не мисс Бордмэн, я вызываю полицию.
Ей не ответили. Джилл ждала. Вскоре она почувстровала тепло. Дверной замок стал красным, потом белым. Что-то хрустнуло, и дверь открылась.
Вошли двое мужчин. Один ухмыльнулся и сказал:
- Вот эта баба. Джонси, посмотри, где марсианин.
- Слушаюсь, мистер Берксвит.
Джилл стала у Джонсона на пути. Он отодвинул ее и направился в спальню.
Джилл резким голосом спросила:
- Где ваш ордер? Это преступление!
- Не вредничай, голубушка, - успокоительно проговорил Берксвит. - Веди себя прилично, иначе для тебя это плохо кончится.
Джилл попыталась ударить его ногой. Он ловко отскочил.
- Вот непослушная, - пожурил он, - Джонсон, нашел?
- Он здесь, мистер Берксвит! Стоит в чем мать родила. Что они тут делали?
- Неважно. Веди его сюда.
Появился Джонсон. Заломив Смиту руку за спину, он толкал его перед собой.
- Он не хочет!
- Захочет!
Джилл, проскочив мимо Берксвита, бросилась на Джонсона. Тот швырнул ее в сторону.
- Не лезь, шлюха!
Джилл повезло: Джонсон ударил ее не так сильно, как бил свою жену или слишком скрытных, по его мнению, арестованных.
До сих пор Смит не проявил никаких чувств и ничего не говорил. Он молча покорялся, ничего не понимая и не пытаясь предпринять. Когда же он увидел, что на брата по воде подняли руку, он рванулся, освободился, надвинулся на Джонсона, и… Джонсон исчез.
Только примятая трава говорила, что он здесь стоял. Джилл смотрела на траву и готова была упасть в обморок.
Берксвит подобрал отвисшую челюсть и хрипло спросил:
- Что вы с ним сделали? - посмотрел на Джилл.
- Я? Ничего…
- Так я и поверил. У вас здесь люк или что-то в этом роде? - Берксвит провел языком по губам и вынул из внутреннего кармана пистолет. - Со мной ваши трюки не пройдут. Ты стой здесь, а я займусь им.
Смит вернулся к пассивному ожиданию. Он не понимал, что происходит, и сделал лишь необходимый минимум того, что от него требовалось. Оружие же в руках людей он уже видел (это было на Марсе), и сейчас выражение лица Джилл, на которую был направлен пистолет, ему не понравилось. Он осознал, что настал тот критический момент роста живого существа, когда за созерцанием должно последовать действие, дающее возможность дальнейшего роста. Смит начал действовать.
Старшие Братья дали ему хорошую школу. Смит шагнул к Берксвиту, тот перевел оружие на него. Смит сделал еще шаг - и Берксвита не стало.
Джилл закричала. Смит побледнел. Неужели он опять поступил неправильно? Он умоляюще взглянул на Джилл и задрожал; глаза его закатились, он упал, свернулся в комочек и застыл.
Джилл прекратила истерику. Больному нужна помощь. Не время плакать, не время гадать, куда исчезли непрошеные гости. Она опустилась на колени и стала осматривать Смита.
Дыхания не было, пульс не прощупывался. Джилл приложила ухо к груди Смита. Ей показалось, что и сердечная деятельность прекратилась, но через некоторое время она услыхала ленивое тук-тук, через пять секунд еще такое же тук-тук.
Состояние больного было похоже на транс, но такого глубокого транса Джилл не видела даже на сеансах гипнотической анестезии. Она слышала, что индусские факиры умеют входить в такое состояние, но не могла этому поверить.
В обычной ситуации Джилл не решилась бы самостоятельно приводить больного в себя, а вызвала бы врача. Но ситуация была необычная. Последние события нисколько не поколебали Джилл, а, напротив, укрепили ее в нежелании отдавать Смита в руки властей. После десяти минут безуспешной возни Джилл поняла, что ничего не выйдет.
В спальне Бена она отыскала большой старый чемодан. В нем лежали магнитофон, бритвенный прибор, смена белья и другие вещи, которые могут пригодиться репортеру в дороге - даже аппарат для подключения к телефонной линии. Джилл отметила, что причина отсутствия Бена совсем не та, которую назвал Килгаллен, если чемодан на месте.
Она не стала терять время, опустошила чемодан и понесла его в гостиную. Смит был тяжелее ее, но в больнице она привыкла таскать больных, и ей удалось засунуть Смита в чемодан. Чтобы закрыть чемодан, пришлось разогнуть Смита и согнуть по-другому. Его тело не поддавалось резким усилиям, но уступало настойчивому мягкому воздействию. В углы чемодана Джилл насовала тряпок. Она хотела проделать в нем еще отверстия для воздуха, но не смогла. Подумав, она решила, что при таком слабом дыхании и замедленном обмене веществ Смит не задохнется.
Джилл едва подняла чемодан: нести его она вовсе не могла. К счастью: чемодан был на колесиках. Безобразно измяв траву, Джилл стащила его на паркет.
На крышу она не поехала: достаточно полета в такси! Джилл спустилась на первый этаж и вышла через служебную дверь. По дороге ей попался молодой человек, наблюдавший за выгрузкой продуктов для ресторана. Он посторонился и дал Джилл пройти.
- Эй, сестричка! Что у тебя в чемодане?
- Тело! - отрезала Джилл.
- Что ж, какой вопрос, такой ответ. Учту на будущее.