- Часа через два. Кстати, Лекант, вам надо позаботиться о костюме. У вас есть смокинг?
- Нет.
- Тогда его привезем с собой мы. А вы, Тийя, наденьте вечернее платье.
- Хорошо.
- Тогда я отключаюсь. Ждем вас!
Монитор погас. Я влюбленно посмотрела на Леканта.
- Что? - спросил, улыбаясь, он.
- Я так счастлива…
- Значит, тебе понравилось?
- Еще бы!
- Мы сюда обязательно вернемся, и не раз. А пока давай перемещаться к тебе домой.
Лекант обнял меня, прижался губами к моему лбу, и вот мы уже стояли посреди гостиной в моей квартире.
- Никак не могу привыкнуть к таким вот твоим перемещениям, - сказала я, нехотя отлипая от своего возлюбленного. - Будешь кофе?
- Нет, не надо. От этого горького напитка у меня начинается духкха.
- Что?!
- Духкха. Как бы тебе перевести… Нестроение, разор, шатание. Как будто по крепкому дому ударили тараном.
- Бедненький! Что ж ты раньше не сказал? А чай тебе можно?
- Это такая полупрозрачная жидкость с травой?
- Ну… да.
- Можно. От него не приходит духкха. Тийя, я хочу посмотреть, как ты будешь надевать вечернее платье.
- Лекант, а это нас не задержит? У нас ведь всего два часа.
- Я успею.
В общем, платье я надела как раз к приезду машины от Елены Нейс. Шофер поднялся к нам в квартиру и передал Леканту смокинг и ботинки.
- Я подожду вас внизу, - сказал он.
Лекант задумчиво посмотрел на смокинг.
- И это надо надевать?
- Надо. Лекант, давай я тебе помогу. Ох, слава богу, что дома нет моих родителей. Они бы померли со смеху!
- Почему?
- Да потому что смокинг для тебя - все равно что смокинг для ангела. Тебе не подходит эта одежда.
- Тогда, может, не надевать?
- Избави небо! Придется вытерпеть. Так. Вот это надевается сюда и застегивается здесь…
Со смокингом мы управились вполне оперативно. Когда Лекант был полностью экипирован, я опять в который раз залюбовалась им. Лицо - просто хоть икону пиши! Фигура - все модели обзавидуются! И это все мое! И это для меня он прочел "Камасутру" и в той гавайской хижине старался так, что… Впрочем, об этом умолчу. Вдруг мою повесть будут читать подростки. Им совсем ни к чему знать, что происходит между красивыми мужчиной и женщиной в гавайской хижине на берегу океана.
- Черкну родителям записку, - вспомнила я дочерний долг. - "Мама и папа, мы уехали с Еленой Нейс в резиденцию губернатора. Вернемся завтра. Не волнуйтесь". Все! Дочерний долг исполнен!
Мы спустились к роскошному серому лимузину. Старушки, сидевшие на лавочке, сверлили нас взглядами, как лазерами. Еще бы! Будь я старушкой, я бы тоже себя просверлила взглядом.
Машина завелась и легко тронулась с места. Поначалу водитель не набирал скорость, лавируя среди улочек и проспектиков города, но, когда выехали на Ореховскую трассу, дал по газам.
Я откинулась на мягкое сиденье, взяла руку Леканта в свои ладони и счастливо вздохнула. Красота! Впереди нас ждет бал у самого губернатора, новая встреча с Еленой Нейс, шампанское, хоть мне его и нельзя… О дхиане Хаоса, вызвавшей на поединок моего Леканта, о браслетах богов я старалась не думать. Успею еще. Ночь впереди.
Водитель хорошо гнал машину. Я оторвалась от созерцания лица Леканта и посмотрела в окно. Чудесно! Мимо проносились поля поспевающей пшеницы, лесопосадки, украшенные темно-зеленой листвой, а над всем этим дивом расстилалось бескрайнее небо. И ни единого облачка.
Наконец поля и лесопосадки сменились отдельно стоящими посреди садов и прочих кущ группками домов. Они казались роскошными, это было заметно издалека. Скоро промелькнул указательный знак "Кулибинка", и мы въехали в царство власти и денег.
Шофер проехал между рядами двух и трехэтажных особняков и затормозил перед трехэтажным домом, огороженным кованым узорчатым забором.
- Приехали, - сообщил он.
Мы вышли из машины. Даже воздух в Кулибинке был иной, чем в Щедром. Пахло, пахло тут немереными долларами и евро, вклеивался и жалкий ароматик отечественных рублей. Я увидела, как Лекант поморщился.
- Что такое, милый?
- Здесь пахнет слезами, - сказал он. - Слезами и проклятиями.
- Да, я тоже что-то такое чувствую. Чего же ты хочешь? Здесь живут власть и деньги имущие. А их никто не любит.
Сказав это, я подумала: а каково же приходится этим несчастным, которых никто не любит? Они же хуже слепых! Впрочем, они не догадываются о своей инвалидности и наверняка никого не любят сами. А ведь без любви человек все равно что покойник в отпуске. Кажется, это сказал Ремарк.
Хлопнула дверь залепленного витражами подъезда, и нам навстречу вышел затянутый в строгий серый пиджак и брюки джентльмен.
- Добрый вечер, - кивнул он, отворяя калитку. - Как прикажете доложить?
- Мы друзья Елены Нейс, - сказала я. - Она уже в резиденции?
- Да. Извольте следовать за мной.
Я взяла Леканта под руку, и мы проследовали за дворецким. Я шла и восторгалась открывшимся видом. Дорожка вела нас мимо розария, большого яблоневого сада, бассейна (сейчас там кто-то с визгом плескался). Наконец дворецкий раздвинул сплошные стеклянные двери и ввел нас в просторный атриум. Здесь с бокалами в руках стояли несколько роскошно разодетых дам и облаченных в смокинги мужчин. Елены и Павла среди них не было.
- Госпожа Нейс с супругом сейчас в кабинете губернатора, - шепотком сказал нам дворецкий. - Присядьте, подождите. Они сейчас выйдут.
К нам подошел официант с подносом, уставленным хрустальными бокалами с шампанским. Мы отказались. Я - сами понимаете почему, а Лекант из солидарности. И потом, он опасался экспериментировать с напитками, боясь, что с ним случится духкха.
Когда мы уселись на диван, среди гостей пролетел легкий рокот удивления. Взоры женщин были обращены к Леканту. Еще бы! Он смотрелся так, как будто сошел со страниц модного каталога. На меня же поглядывали мужчины. Я ощутила даже некоторый ветер похоти. Известно ведь, что умертвил в большинстве своем весьма привлекательны, так как получают по смерти возможность кроить как угодно свои лицо и фигуру. Я, если помните, ничего не кроила, но смерть и последующее за нею восставление изменили меня. Иначе разве я понравилась бы своему возлюбленному.
Мы с Лекантом стойко выдержали наплыв и спад интереса к нашим персонам. Слава богу, к нам никто не подошел и не поинтересовался, какого пса мы тут делаем и кто мы вообще такие. Вдруг Лекант побледнел, да так резко, что я подумала, будто у него опять духкха.
- Что с тобой? - тихо спросила я его. Рука у него была ледяной.
- Я чувствую опасность, - прошептал он.
- От кого или чего она исходит?
- Она исходит от этого дома. Здесь плохо. Надо увезти отсюда Елену.
- Лекант, как ты себе это представляешь? О, а вот и виновница торжества.
К нам подошли Елена Нейс со своим мужем Павлом. Мы с Еленой обнялись, мужчины пожали друг другу руки. Все вроде как обычно, но…
- Ребята, с того момента, как я приехала в этот дом, меня не покидает чувство, что за мной следит кто-то нехороший, - шепотом поведала нам Елена.
- Здесь пахнет кровью, - тихо рыкнул Павел. - Мы, волки, на это имеем особый нюх. Мне кажется, здесь кого-то убили, причем недавно.
- Знала бы - ни за что не согласилась бы на этот концерт.
Тут раздался шум, как от множества голосов. Люди в атриуме расступились перед высоким, худощавым, спортивного вида человеком неопределенного возраста. Это и был губернатор нашей Холмецкой области Никита Сергеевич Корнейчук.
- Здравствуйте, здравствуйте, - энергично взмахнул он руками. - Как я понимаю, вы - друзья нашей несравненной примадонны. Друзья Елены - мои друзья. Располагайтесь со всеми удобствами. Через десять минут начнется банкет, а пока я вас покину. Ненадолго, ненадолго!
Господин Корнейчук энергично растолкал толпу и вышел. Павел дернулся:
- От него пахнет свежей кровью!
- Может быть, он вампир? - предположила я.
- Нет, - покачала головой Елена, - он человек, и даже не маг. Это я чувствую сразу.
Вдали послышались звуки музыки. Струнный квартет наигрывал Альбинони. Появился дворецкий:
- Дамы и господа, прошу вас следовать за мной в столовую. Господин губернатор ждет.
Все обрадованно загомонили и потащились за дворецким. Елену и Павла он увел в первых рядах, а мы с Лекантом, оглядываясь на атриум, шли в арьергарде. И вот странная штука: едва за нами сдвинулись стеклянные двери атриума, как за нашими спинами наступила непроглядная тьма, хотя вечер был светел и даже еще светило солнце.
Столовая представляла собой огромную продолговатую комнату, центр которой занимал стол, поставленный буквой Т. Гости загомонили, стали рассаживаться, нам достались не самые лучшие места, но не это нас с Лекантом тревожило. Елену и Павла дворецкий усадил на резные стулья в верхней "перекладине" стола, как почетных гостей.
Струнный квартет переключился на Моцарта, и в зал вошел Никита Сергеевич с супругой. Супруга его была на диво хороша и молода.
Они заняли свои места, но не сели.
- Прошу всех встать, дамы и господа, - негромко сказал губернатор. - В моем доме каждая трапеза начинается с молитвы.
Струнный квартет замолк. Гости стихли в ожидании, и мне было слышно, как в окно бьется вечерняя мошкара. В этой тишине вдруг возник мужчина в светло-оранжевых одеждах с золотым обручем на лысой голове. Он и произнес молитву:
- Предивная и премудрейшая богиня, попирающая небосвод и посрамляющая врагов, дарующая бессмертие верным и карающая неверных до седьмого колена, благослови скромную эту трапезу и всех, вкушающих ее. Да будет!
- Да будет! - благочестиво повторили губернатор и его супруга.
По окончании молитвы оранжевый мужчина исчез, а я увидела на лице Леканта выражение глубокой озадаченности.
- Ты что? - спросила я, когда мы сели.
- Я не знаю такой богини, - сказал он.
- Ну это не страшно. Может, это Диана, или Афина Паллада, или Афродита - кто его, губернатора, знает, кому он поклоняется.
- От того, кому поклоняется человек, зависит стиль и смысл его жизни.
- Ладно, Лекант, это все богословие. Угощайся лучше креветками с пармезаном.
Лекант послушался. Я же ела салат из тертых раковин мидий и речного жемчуга.
Струнный квартет заиграл снова, что-то легкое и ненавязчивое. Гости насыщались, вино лилось рекой, Елена Нейс и супруга губернатора вели какую-то приятную беседу…
Все было просто прекрасно.
Кроме запаха свежей крови.
Теперь и я почувствовала его.
В конце концов мы с Лекантом ничего не могли есть. Мы сидели как на иголках и ждали, когда же закончится банкет.
И он закончился. Без эксцессов.
И все покинули столовую и отправились в бальный зал.
Здесь оркестр бухал что-то мазурочно-бравурное. Кружились красивые пары из нашего училища бальных танцев. Вслед за подсадными парами и некоторые гости изъявили желание потанцевать, растрясти губернаторские деликатесы. Желающим слуги выдавали маски и накидки Арлекинов и Коломбин. Скоро никого нельзя было узнать. Все веселились, шампанское лилось рекой, возле бассейна запускали фейерверки, и казалось, что ничего страшного не случится. Однако Лекант сказал мне:
- Следи за губернатором.
А я и так не спускала глаз с него и Елены Нейс.
И, слава богу, заметила, как губернатор берет под ручку Елену и, нажав на какую-то кнопку, скрывается с ней в двери, задрапированной гобеленом "Обесчещенная Лукреция".
- Лекант! - прошипела я. - Они пошли туда! Скорее!
Но прежде чем мы кинулись к загадочной двери, я набросила на нас с Лекантом невидимость.
На всякий случай.
Я нажала на кнопку, дверь бесшумно открылась, а потом так же бесшумно закрылась. Перед нами был узкий коридор, освещенный неяркими круглыми лампами. Ковровая дорожка приглушала шаги. Мы, как истые шпионы советских времен, принялись осторожно красться вперед. Скоро перед нами замаячил освещенный дверной проем. Туда вошли губернатор с Еленой.
Мы подкрались настолько близко, чтобы можно было все услышать и увидеть, и в то же время чтобы не было слышно нас. До нас долетели отголоски разговора.
- Никита Сергеевич, все же интересно, какой богине вы поклоняетесь?
- Сейчас я отвечу вам на этот вопрос, примадонна.
- О, прошу вас, не называйте меня примадонной!
- Почему, дорогая?
- Потому что так можно меня сглазить.
- О, я забыл, что вы фея, а феи так суеверны! Ну что ж, буду вас звать просто Еленой. Мы пришли.
…Мы тоже. Губернатор и Елена стояли в небольшой круглой комнате, освещенной масляными лампами. И в центре…
Нет, я отказывалась верить своим глазам!
Я услышала, как Лекант судорожно выдохнул.
В центре комнаты на гранитном пьедестале возвышалась статуя. Омерзительнее ее ничего придумать невозможно, но я все-таки попробую ее описать.
Это была фигура обнаженной женщины, сидящей на корточках. Все восемь ее рук были воздеты вверх, и в каждой она держала чашу с человеческим черепом. На груди у нее висело длинное ожерелье из человеческих языков. Ее босые ноги попирали груду костей, а выпученные глаза яростно смотрели на всякого входящего. Голова статуи была вызолочена и украшена венцом из драгоценных камней и плетенок из человеческих волос.
- Ах, - сказала Елена. - Кто это?
Похоже, что эта статуя лишила ее всех сил, и только усилием воли фея держалась на ногах.
- Вас впечатляет? - спросил губернатор, - Это не простая статуя. Мне привезли ее из так называемой Тайной Африки, где аборигены вырезан и ее из человеческих костей. Она вся сделана из человеческих костей, только подумайте!
- Ужасно… - прошептала Елена.
- Ужасно? Да, но и прекрасно тоже! - воодушевленно воскликнул губернатор. - Мало того что это величайшее произведение искусства, затмевающее работы Микеланджело, так это еще и объект культа, поклонения. В Тайной Африке ей поклонялось затерянное племя вибути, принося кровавые жертвы. А здесь ей поклоняюсь я.
- Вибути? - недоуменно переспросила Елена. - Но это вовсе не затерянное племя. Они находятся в Тайной Африке, да, но добраться до них вполне возможно. Мы с мужем проводили там медовый месяц, а новый царь этого племени господин Аванси-мбонси - весьма просвещенный монарх и друг моего мужа. Когда мы были в племени вибути, мы не видели там ни одной похожей богини.
- Вы видели богов племени вибути? - с придыханием спросил у Елены Никита Сергеевич.
- Да, и знакомы с ними. Очень хорош бог Ндунги, богиня любви Манюнюэль и богиня Ар. Но такой богини мы не встречали!
- Это и понятно, - скептически усмехнулся Никита Сергеевич. - Квалу не объявляет себя всем и каждому.
- Квалу?
- Да. Имя этой богини - Квалу, что в переводе означает "Вседержительница, ведающая тайнами всех съеденных сердец". Этой богине вибути поклонялись на заре времен. Потом Квалу забыли. Но у нее остались истинные поклонники, среди которых и ваш покорный слуга.
- Ужасно. И как же вы поклоняетесь ей? Читаете молитвы? Приносите жертвы?
- Молюсь и приношу жертвы, это вы верно заметили.
- А кого вы приносите в жертву?
- Помилуйте, Елена, я же не монстр! Я приношу в жертву богине фрукты, зерно и вино. И она благословляет мою жизнь. Советую и вам начать молиться богине Квалу. Она обогатит ваше существование.
- Я… я подумаю.
- Что ж, вот вы и видели мою богиню. Идемте отсюда. Вам надо отдохнуть. У вас завтра сложный день, Елена.
Губернатор взял фею под руку и отправился в обратный путь.
- Мы уходим? - шепотом спросила я Леканта.
- Погоди, - так же шепотом ответил мне он.
Когда дверь за губернатором закрылась и стихли даже отзвуки шагов, Лекант попросил меня:
- Сними невидимость.
Я повиновалась.
Лекант вышел из тени и приблизился к статуе богини Квалу. На лице его читалось отвращение. Он сплел пальцы рук и, резко взмахнув ими, послал прямо в третий глаз богини луч света. Я замерла в ужасе. Мне показалось, что идол оживает…
Нет. Не показалось.
Богиня в самом прямом смысле меняла плоть. То, что было вырезано из человеческих костей, затягивалось смуглой, орехового цвета кожей. Глаза ее засветились, с языка закапала слюна.
Богиня встала с корточек и встряхнула всеми восемью руками. Чаши с черепами полетели на пол.
- Ом падме таре тут твааха? - спросила богиня.
- Тум, - сказал Лекант. Он встал так, чтобы все глаза богини видели его. Богиня принялась рассматривать Леканта, словно некое экзотическое насекомое. Затем ее губы изогнулись в сладострастной улыбке.
- Лекант твааха дхиан падме ом, - сказал она, облизываясь.
- А вы не могли бы говорить на моем языке? - подала голос я.
Богиня взглянула на меня и мигнула всеми тремя глазами.
- Мертвая? - спросила она. - Кто восставил тебя? Какой бог?
- Это неважно, - ответила я. - Вот видите, вы вполне можете говорить по-русски. И нечего притворяться, что вы меня не понимаете!
Лекант взял меня за руку.
- Успокойся, Тийя. Квалу просто спросила, кто послал ей луч Нетварного Света. Я ответил. Богиня узнала меня.
- Богиня! - расхохоталась Квалу. - Хорошо мне быть богиней! А ведь ты, Лекант Светозарный, знаешь мое прошлое.
- Знаю, Вавилонская блудница.
- Как? - дернулась я, - Та самая блудница, которая описана в Апокалипсисе?
- Я не знаю, о чем ты говоришь, Тийя. Квалу была самой знаменитой ведьмой и блудницей в Вавилоне. И ей тогда начали поклоняться как богине блуда и распутства.
- Верно, верно, - рассмеялась Квалу. - Смертные знают, что миром правит блуд, потому и воздвиг ли мне идолов.
Мне стало так гадко, будто меня помоями окатили. Я всегда верила, что миром правит любовь. Но блуд и похоть… Разве это имеет отношение к самому главному чувству на Земле?!
- Лекант, пусть она замолчит, - прошептала я. - Ее слова… Они ужасны. Она лжет.
- Глупенькая мертвая девица! - воскликнула Квалу, показывая мне язык. - Ты и сама служишь мне, потому что предалась распутству и похоти.
- Нет!
- А что ты совсем недавно делала с Лекантом?
- Это не распутство!
- Как сказать, как сказать, - продолжала хихикать богиня. - Но дело не в этом. Зачем ты разбудил меня, Лекант Светозарный?
- Мне надо кое-что знать.
- Спрашивай.
- Здесь только что были женщина и мужчина…
- А, мой прилежный почитатель и его новая жертва! Что ты хочешь узнать о них? Мужчина бессилен и не может ублажить даже жену. Он просит у меня силы, но я ничего не даю просто так. А он давно не приносил мне жертв.
- Та, что с ним…
- Что ты хочешь знать о ней?
- Кто хочет ее убить?
- Тебе перечислить всех?
- Хотя бы самых опасных.
- Хорошо. Я сделаю это. Но я ничего не делаю даром, Светозарный.
- Чего же ты хочешь взамен?
- Ах, - воскликнула богиня, гладя всеми восемью руками свое интимное место, - меня так давно никто не целовал.
Лекант отшатнулся и побледнел.