Последний оставшийся в живых кочегар, яростно отстреливаясь, чуть не попал в голову Юлиусу и снес половину уха стоящему рядом с ним матросу. Однако мошенник даже не успел прийти в ужас от возможной встречи с Хароном, которая была так близка, и толком не обрадовался тому, что избежал ее. К тому времени на палубу "Танцующего" из носового люка выбрались еще два пирата с трофеями, в числе которых была торба Юлиуса. Прибавилась еще одна забота. Сбежать и так не слишком просто, а уж сбежать, забрав предварительно свои вещи, и вовсе невозможно.
"Смотря для кого невозможно…" – подумал Корпс, но не смог развить мысль. Он бросил взгляд на палубу покинутого судна и застонал сквозь сжатые зубы. Зажмурился. Осторожно приоткрыл глаза, надеясь, что увиденное было горячечным бредом, что немудрено после такого дня.
Но видение не исчезло. Из трюма выбирался причитающий на все лады, красный, толстый и испуганный Гераклид.
"Гермес, скажи, вот ОН тут что делает? – мысленно возопил Юлиус. – Он преследует меня? Это наказание богов или галлюцинация от наступившего сумасшествия?"
Тем временем "галлюцинация", с трудом перебравшись по узкому трапу с корабля на корабль, устремилась к мошеннику с обиженным криком и распростертыми объятиями.
– Это все? – спросил Юлиус, подняв глаза к небу.
– Нет, не все, – раздался голос него за спиной.
"Приплыли", – обреченно подумал мошенник.
Глава восьмая.
Пленники и порты
Так уж получалось, что некоторые голоса Юлиус Корпс запоминал разом и на всю жизнь. Некоторые из них были связаны с женщинами и имели оттенок романтики. Иные рисовали приятные картины из прошлого, как, к примеру, голос Фавна. Ну, а некоторые голоса повергали Юлиуса в состояние дикой ярости.
Таким и был голос Диоса Парокла, раздавшийся за спиной.
– Кого я вижу, – продолжал меж тем разглагольствовать "победитель Януса". – Это же великий предсказатель, Юргелио Корсо, он же Юлиус Корпс. Ну, предсказатель, смекаешь, что ждет тебя впереди?
Мошенник повернулся, посмотрел на наглое и ухмыляющееся лицо Диоса и, несмотря на бушевавшую внутри злобу, смолчал. Выражение спокойной уверенности всегда раздражает упивающихся своей силой и положением.
"Буду молчать и бездействовать. Молчаливый и покорный Юлиус Корпс. Зато живой. И здоровый. И продумывающий план мести. Один раз я уже обыграл его, так что смогу сделать это снова", – такие мысли пронеслись в голове мошенника.
– Что такое, боишься? – Парокл усмехнулся и похлопал Юлиуса по плечу. – Я забираю этих двоих!
Он ткнул пальцем в Аквуса и Корпса, еще раз плотоядно улыбнулся и с независимым видом направился куда-то дальше. Вернее – хотел направиться. Потому что теперь уже за спиной Диоса Парокла кто-то заговорил. Юлиусу он был не знаком, но мошенник сразу подумал, что теперь-то уж точно не забудет этот тихий и вкрадчивый голос, похожий на тихий рык хищного зверя.
– Я так понимаю, на этом корабле мое мнение уже не учитывается?
Говоривший стоял слева от Корпса. Скосив глаза, мошеннику удалось рассмотреть его. Невысокий, жилистый и одновременно с тем опасный. Судя по тому, как он держался, по тону и, самое главное, по блеску стальных глаз угадывалось, что убийство для него – привычное дело.
– Это моя часть добычи, смекаешь?! Мы же так и договаривались.
– Мы договаривались, что тебе что-то достанется, – капитан пиратов сухо улыбнулся. – Но я так понимаю, не тебе решать, что именно.
– Но они мне нужны, – теперь от дерзости не осталось и следа.
– Это уже другой разговор. Сколько ты за них дашь?
– Мою часть добычи за этих двоих и их вещи.
– Ты поразительно дерзок, Парокл. Скажи, почему я должен тебя слушать?
– Потому что только я умею подделывать подписи так, чтобы ни у кого не возникало вопросов, – Диос вновь "окреп". – Так что, я нужен, смекаешь?.
– Да, – капитан чуть склонил голову, будто прислушиваясь к внутреннему голосу. – Ты нужен. Пока еще.
Затем он подошел ближе к Юлиусу и Гераклиду. На секунду мошеннику сделалось страшно до дрожи в ногах.
– Где ваши вещи?
Аквус нахмурился и сунул руки за спину. Тут же последовал резкий удар в живот, горе-скульптор согнулся, выпучив глаза, и открыл рот. "Сам виноват, – подумал мошенник, пытаясь заглушить неизвестно откуда взявшееся чувство вины. – Когда такие люди тебя о чем-то спрашивают – им надо отвечать правильно. Это не рыбешка, вроде Диоса Парокла, а злая и матерая акула".
– Я еще раз повторяю, – тем же спокойным тоном сказал капитан. – Где ваши вещи?
В этот раз даже до твердолобого Гераклида дошло. Все еще пытаясь восстановить дыхание, он вывернул карманы. Капитан придирчиво осмотрел содержимое и забрал деньги. Остальное имущество Аквуса в виде нескольких носовых платков, мятого листка бумаги и огрызка карандаша капитана не заинтересовало. Он повернулся к Юлиусу, и мошенник тут же сказал:
– Вон та торба и вон та стопка книг.
Капитан оскалился, но не ударил. Пробормотал "я так понимаю, худые понятливей толстых" и начал инспектировать вещи Корпса. В итоге весь запас золота осел в пиратских карманах.
– Забирай! – крикнул один из матросов, кидая Пароклу торбу, в которую запихнули платки Гераклида и книги Юлиуса. – Очень ценные вещички!
Пираты дружно заржали, а Диос заскрежетал зубами. Вцепившись в торбу, он развернулся и направился к каютам.
– Эй, а этих-то куда? – окликнул его усеянный татуировками лысый пират.
В принципе, данное описание подходило каждому второму на корабле, но, как заметил Корпс, этот был самый лысый и самый татуированный.
– В трюм, к остальным! Я что, у себя их держать должен?! – сорвался Парокл.
– Кто знает? Вдруг ты решил их сделать домашними зверьками.
И пираты вновь заржали.
"Дегенераты", – тоскливо подумал Юлиус, но вслух, естественно, ничего не сказал.
Зато только отошедший от удара Гераклид не сумел смолчать.
– Что? – возопил он с визгливой интонацией, которая в аккурат приличествовала бы стеснительной девице, получившей оскорбительное предложение на балу. – Да вы… Да я…
Корпс тяжело вздохнул и отвернулся. Через мгновение оскорбленные стенания резко прервались и раздались глухие удары, как будто усердная хозяйка принялась выбивать ковер. Охающий и попискивающий ковер. Потом Юлиуса подхватили под руки и потащили к люку. Несмотря на полученный по дороге подзатыльник и увесистый удар по спине, который буквально скинул его вниз, мошенник был счастлив. Как неудачливый купальщик радуется последним глоткам воздуха, которые хватают его синеющие губы, так и Юлиус наслаждался последними секундами свободы перед тем, как Гераклид вновь привяжется к нему, как женихи к Пенелопе.
Он быстренько огляделся по сторонам, а затем предусмотрительно отошел от люка подальше – что-то заставляло сомневаться в том, что Аквус сумеет спрыгнуть вниз, а не свалиться беспомощной тушей – и принялся ждать.
Гераклид рухнул в трюм.
Сначала неподвижно лежал и стонал.
Потом стал шлепать ладонями по полу и громко жаловаться на "все – до одной – сломанные кости".
Затем просто поплакал.
Через минуту запричитал на все лады об ужасных пиратах.
Еще через две собрался умирать "прямо здесь, под взглядами жесткосердных соратников".
А после того, как Даргурис со сломанным носом и отрубленными фалангами двух пальцев пообещал встать и "сию же секунду прибить эту визжащую крысу", Гераклид вскочил, волшебным образом излечившись от переломов, и в два прыжка оказался за спиной у Юлиуса.
– Меня волнуют всего два вопроса, – проговорил тот, обернувшись и уставившись чудесно излечившегося. – Зачем ты воровал именно капусту? И какой Никты ты потащился следом за мной из Дельф? Жить надоело?
– Э… Это уже три вопроса.
– Третий был риторическим, дубина.
– Ораторская наука никогда мне особо не давалась, но…
– Так, – Юлиус придвинулся совсем близко к лицу Гераклида и ткнул пальцем в его толстый, округлый, заросший неровными кустиками щетины подбородок. – Можешь ответить только на второй вопрос. Но если ты сию секунду не объяснишь мне, чего это вдруг тебе не сиделось у Оракула, я клянусь Гермесом и Одиссеем вместе взятыми, что выброшу тебя вот в этот иллюминатор. Хотя ты слишком толст для него. Ну, ничего, по кускам пролезешь.
– Так Оракул мне и сказал следовать за тобой.
– То есть сказал: "Следуй за Юлиусом, как козел на веревке, не отрываясь ни на шаг?"
– Примерно так. То есть про козла он ничего не сказал. Но про Юлиуса – да. Он назвал твое имя, и приказал спешить. И я сразу же пошел в порт – как мне и было предсказано – и стал ждать тебя.
– Как трогательно, – Юлиус возвел глаза к потолку. Один идиот – это еще куда ни шло. Но когда идиот получает божественную поддержку, дело явно пахнет троянским конем.
Корпс не очень любил ощущать на себе пристальное внимание богов. Он не отказался бы, благоволи ему Гермес или, к примеру, Фортуна, постоянно выручая из всяких бед. Жизнь тогда, правда, потеряла бы остроту – какой интерес рисковать, если точно знаешь, что тебя неминуемо спасут? Однако такая жизнь была бы хоть скучной и пресной, но все же приятной.
Проблема в том, что среди богов, как и среди людей, попадалось множество странных и страшных личностей. А уж их мотивы легко укладывались в огромное множество вариантов, начинающееся с "так захотелось" и заканчивающееся "опасностью для всего мира!"
В общем, ощутив на себе внимание богов или бога, Юлиус Корпс мысленно поежился. А потом повернулся к их посланнику. Причем у мошенника закрадывалась идея, что этот посланник наверняка должен привнести в жизнь Юлиуса смерть и разрушения, чем он уже давно и занимался, пусть и в малых дозах. А эти качества представителя буквально-таки намекали на злонамеренность того или тех, кто его послал.
– Хорошо, – сказал Корпс, закончив размышления. – Оракул приказал, чтобы ты следовал за мной. Что-то еще?
– Сказал, что тебе потребуется моя помощь. Я хотел узнать – какая именно, чтобы лучше подготовиться, но он не ответил. И дальше просто молчал, пока служители не увели меня.
Юлиус вздохнул. Помощь от этого адепта разрушения, неуклюжести, наивности и высокомерия? Да, однажды он помог Корпсу в соревновании предсказателей, но то было исключение, лишь подтверждающее правило. Если в жизни Юлиуса появлялся Гераклид Аквус, то он приводил с собой беду. И не одну, а целую толпу. Любил он их, видимо, и жалел. Сердобольный человек, что ни говори.
Мошенник остро почувствовал, что серьезные размышления вкупе с очередным приступом морской болезни его доконают. Требовалось срочно сменить тему.
– Сосиски и капуста, – сказал Юлиус.
– Что?
– Почему ты крал именно сосиски и капусту? Было море прекрасной еды. То, что кок не уме… – мошенник перехватил гневный взгляд кока, который был под стать минотавру. Даже кольцо в носу имелось. – То, что мой желудок из-за морской болезни стал слабым, не означает, что там ничего больше не было.
– В детстве мне никогда не разрешали есть капусту, – тоскливо пробормотал Гераклид. – Из-за того, что в ней находят детей. Мало ли кого я там съем. А сосиски мне не давали, потому что это еда для плебеев.
– Как трогательно…
Юлиус не знал, куда они плывут и как долго продлится путешествие. Но сейчас он готов был все отдать, лишь бы оно длилось не более секунды. Неизвестно, что будет в будущем, но возможно, их с Гераклидом разделят.
Эта мысль грела Корпса в течение всех десяти дней.
…
Когда ты свободен, десять дней пролетают в одно мгновение и не оставляют в памяти ничего, кроме ощущения радости и беззаботности. Десять дней с Гераклидом Аквусом в тесном и замкнутом пространстве – это кара, похлеще которой Юлиус Корпс еще не встречал.
Посланник Оракула жаловался и стенал. Скрупулезно рассматривал следы от побоев. Рассказывал, что мама непременно его бы отвела к лучшему доктору. Лез со своими мыслями и размышлениями к Юлиусу и команде. Единственный, кого он игнорировал – Биллис. Хмурый капитан после предательства пассажира и молчаливого одобрения команды потускнел. Видимо, такого удара от своих он не ожидал. Уставившись в одну точку, сидел и раскачивался, обхватив кряжистыми руками толстые, как древесные стволы, ноги. Мошенник поначалу опасался расплаты, но ее не последовало. Малыш Биллис даже не посмотрел на него.
Зато на Гераклида посмотрел. Всего секунду, но тому хватило, чтобы побледнеть, очень вежливо извиниться, отойти и провести целый час в молчании. Юлиусу даже захотелось, чтобы его тут же немедленно предали, потому что такой взгляд сейчас был опасней любого оружия. Но предавать было некому.
Только Аквус, везде Аквус, постоянно Аквус. К концу десяти дней путешествия Юлиус знал о горе-скульпторе все. Всю биографию, иделы, устремления. И когда наконец-то наверху раздались оживленные вскрики и послышался шум падающего якоря, мошенник осознал, что Гераклид его больше не раздражает и что он его даже жалеет.
"Он ведь такой несуразный", – подумал Юлиус и удовлетворенно улыбнулся. Видимо, в этом было все дело. Если хочешь проще относиться к надоедливому насекомому, стихийному бедствию или занудному типу – осознай свое превосходство над ним. Когда Юлиуса бесцеремонно тащили за шиворот через люк наверх, он размышлял о том, как можно разжиться деньгами, если представить ценное, только что обретенное знание в виде тайного учения "О спокойствии духа".
Нахлынувшее вдохновение несколько охладил вид Парокла, который с кислой миной переминался около трапа, поджидая пленников. Однако, взглянув на берег за спиной врага, Юлиус на мгновение забыл и о нем самом, и о надоедливом Гераклиде, и даже о необходимости срочно продумывать план побега. Родос оказался просто воплощенными Елисейскими полями, какими их всегда представлял Юлиус Корпс. И главное – не в посмертии, а прямо здесь и сейчас.
Сотни лавочек и лавочников, груды разноцветных товаров и зазывалы, бродячие собаки, кошки и воришки. Горы рыбы, блестящие чешуей на солнце, вино и пиво на разлив. Маленькие "юркие" паланкины, мелькающие в толпе, всадники, повозки и даже огромный ездовой страус. Визг клаксонов, пыхтение паровых труб на мобилях, с трудом прокладывающих путь между торговыми рядами, шипение тормозов. Мешанина из людей, транспорта, гама и суеты.
И лица, какие лица! Обветренные, просоленные, в шрамах и татуировках, с блестящими глазами, кривыми ухмылками, сломанными носами – наверняка в кабацких драках – женские "мордочки", обязательно с хитрым лисьим выражением. Ни одного тупого, постного лица, ни одного глупо раскрытого рта или потерянного взгляда.
Кабаки, воровство, интриги, убийства, ограбления, вино через край и смех до гробовой доски. Таким был Родос – самый известный пиратский порт в Эгейском море.
– А ну, пошел! Или ты к палубе прирос? – грубый толчок в спину вернул Юлиуса с Елисейских полей в бренный мир.
Мошенник состроил придурковато-послушную гримасу и засеменил к Пароклу. Следом за ним двинулся Гераклид, в ужасе шепчущий что-то про "притоны, крыс, антисанитарию и ужасных пиратов, которых тут даже больше, чем на корабле".
С надеждой "сбежать тут же" пришлось распрощаться. Сопровождала Диоса пара головорезов, которые внимательно следили за пленниками. Путь через пристань закончился у приземистого трактира из желтого камня, в трехэтажной пристройке которого располагалась гостиница. Стоило Пароклу кивнуть на пороге, как чернявая девочка подбежала со связкой ключей и что-то зашептала.
– Никого не надо искать, – Диос отодвинул ее в сторону. – Я сам найду их.
Девочка опять тихонько забормотала.
– Надолго, надолго. У меня на все хватит времени.
Парокл суетливо поправил соскальзывающую с плеча торбу и зашагал дальше – к двери, ведущей в жилые комнаты. "Что, тяжела краденая ноша? – очень ехидно, но, к сожалению, мысленно поинтересовался Юлиус, идя следом. – Ничего, скоро ты от нее избавишься. И от меня. Точнее, от нас". Благоприобретенное душевное равновесие давало о себе знать. Мошенник чувствовал, что при случае готов спасать не только себя, но и Гераклида.
Они двинулись по коридору, потом гуськом взобрались по узкой лестнице на третий этаж и по одному зашли в низкую дверь, которую Диас распахнул с ухмылкой, изображая радушного хозяина. Юлиус, натренировавшийся во время плавания уворачиваться от притолок, косяков и переборок, вовремя пригнул голову, а Гераклид, естественно, не вписался в проход с первого раза и обиженно вскрикнул, приложившись лбом.
По всей видимости, пираты не нанимались служить охранниками вечно. В просторной комнате, которую занимал Парокл, а также его хлам, валявшийся в углах, они связали Корпсу и Аквусу руки и ноги, а оставшийся конец веревки примотали к массивному столу. Затем головорезы ушли, пожелав Диосу "выдрессировать зверушек".
– Идиоты! – прошипел тот вслед.
– Я рад, дружок, что ты хоть и подлый, бесчестный, глупый и выскочка, но адекватно оцениваешь себе подобных.
– Заткнись! Если бы не ты, то я бы сейчас был очень богат. И не сидел бы здесь, в этом отвратительнейшем притоне с кучкой моральных дегенератов, смекаешь?
– Сам виноват, нечего было красть мою идею с масками, а затем говорить, что ты якобы поймал двуликого Януса.
Парокл некоторое время смотрел в недоумении, затем засмеялся и хохотал некоторое время, вставляя фразочки вроде "Ну, ты даешь!" или "Да ты серьезно?" Корпс почувствовал себя крайне уязвленным. Кажется, он что-то не так понял, да еще выставил себя дураком.
– Я действительно поймал двуликого Януса, – сказал Парокл, отсмеявшись. – Вернее, мы с ним заключили соглашение. Ну, а большего тебе знать не стоит. Маски, надо же, – он еще раз хохотнул.
– Пусть так, – не сдавался Юлиус. – Но, по крайней мере, ты не будешь отрицать, что собирался подставить меня на соревновании предсказателей?
– Так ведь ты собирался и сделал то же самое. Ты и выиграл, между прочим. Так что, если кому и стоит мстить за это, то мне, смекаешь?
На такое утверждение мошеннику тоже нечего было ответить. За последние несколько минут выяснилось, что у Парокла гораздо больше причин для мести, чем у самого Юлиуса. Вдобавок, у него для этого имелись возможности.
Будто бы подслушав мысли Корпса, Диос взял стул, повернул его спинкой вперед и уселся напротив опершихся на стену пленников. Внимательнейшим образом изучил сначала Юлиуса, а затем Гераклида.
– Мне надо в туалет, – сказал Аквус.
– Заткнись, – беззлобно посоветовал Парокл.
– Мне сильно надо!
Не обращая внимания на Гераклида, Диос открыл торбу и достал оттуда записки с ключами. Цепкий взгляд Юлиуса выхватил какие-то новые символы там, где их не должно было быть.
– Что это? – спросил Парокл.
Юлиус лихорадочно размышлял. Говорить о цели путешествия было нельзя и следовало благодарить Гермеса, что внезапно появившийся Аквус вообще ничего не знал. Можно было не сомневаться, что он проболтается, стоит чуть надавить.