Леонид и Александр синхронно вздохнули, а Гераклид протяжно хрюкнул, будто поросенок, которого тащут на бойню, и совершил, пожалуй, самый разумный поступок в своей жизни – размахнулся и отшвырнул кристалл назад, в завал. Минотавр, будто не мифическое чудище, а обычный игривый щенок, которого натренировали бегать за палкой, пронесся следом за "подачей" и с размаху нырнул в каменную груду.
Пожалуй, вздумай минотавр схватить их всех за руки и устроить зажигательный сиртаки, удивления на лицах собравшихся было бы меньше.
А пока они приходили в себя, чудовище вынырнуло обратно. Каменная крошка очертила силуэт. Вишневые зрачки застилало… блаженство? Юлиус недоуменно смотрел на приближающегося минотавра. Сейчас монстр должен был сокрушить их. Порвать, растерзать…
Но вместо этого из пасти чудовища выпал камешек и запрыгал по камням, пока не остановился возле ног Гераклида.
– Он считает, что это по праву мое, – надменно произнес Аквус. – Мне ведь столько пришлось пережить из-за этого сокровища.
Тучный художник наклонился и подобрал камешек, а затем рука потянулась к карману, видимо, чтобы спрятать добычу, но Юлиус, не отрывавший взгляд от минотавра, заметил, что пелена безумия вновь окутывает зрачки монстра.
– Стой! – прошипел он одновременно с Пароклом. Переглянувшись, мошенники кивнули друг другу.
– Кидай еще раз, дружок– шикнул Корпс. – Давай. Кидай быстрее.
– Зачем? Это моя добыча.
– Затем, что это мы его добыча. Ты хоть раз можешь сделать что-нибудь, не переспрашивая?
– Но…
– Ну!
В этот момент Флавия, стоявшая за скульптором – Юлиус не мог не отметить, что она выбрала самое большое "укрытие" – ткнула Аквуса пальцами под ребра. От неожиданности Гераклид вскрикнул, взмахнул руками и камень вылетел из рук.
Минотавр тут же рванул с места, в то время как пыль с его шкуры разлетелась в разные стороны. Послышался тонкий обиженный чих Александра.
Монстр в прыжке подхватил камень, не успевший далеко улететь, приземлился и вновь выплюнул его под ноги Аквусу. В тусклом свете римской свечи измазанная слюной драгоценность поблескивала и приковывала взгляд.
– Если идти эмпирически, то два одинаковых результата в ответ на одинаковые действия уже позволяют делать некоторые выводы, – заметил Стадис.
– Какие выводы? – Гераклид недоумевал.
Все же некоторые люди имеют поразительную способность задавать глупые вопросы. Наверняка после смерти Аквус будет стоять перед Хароном и со свойственным ему глуповатым выражением лица интересоваться: "Монетку? А зачем? А куда плыть?" и все в таком духе.
Тем не менее, разъяснить Гераклиду суть происходящего требовалось. И по какой-то причине все молчаливо решили предоставить это Корпсу. Мошенник так и чувствовал эту готовую сорваться с языка каждого фразу: "Но ведь это твой друг, разве нет?".
– Он хочет, чтобы ты с ним поиграл, – устало произнес Юлиус. – Побросал камешек. А он тебе будет его приносить. Мы тем временем пообщаемся с Дионисом. Постараемся – очень быстро. Пока минотавр не решит, что лучше он побросает тебя и сам же тебя принесет.
– А ведь можно будет всем сказать, что я его приручил? Да? И про то, что я защищал ваши жизни ценой собственной?. – Юлиусу показалось, что Гераклид ожидал, как после этой фразы торжественно грянет оркестр, и чрезвычайно расстроился, что подобного не случилось. – Только, одна просьба: возьмите мне что-нибудь на память от Диониса. Хотя бы автограф. Все же вы будете общаться с богом. Без меня.
Корпс медленно выдохнул. Автограф? У бога? Кое в чем, пожалуй, Гераклид был гениален. Например, в глупости.
Незаметным образом мысли от Гераклида переместились на минотавра. Юлиус почувствовал, что ему даже жаль монстра. Судя по поведению, перед ним был старый, выживший из ума зверь с остатками разума. "Пожалуй, он имеет некоторое право на то, чтобы сжирать всех тех, кто приходит потыкать в него пальцем и посмеяться", – решил Корпс.
– Я преклоняюсь перед тобой, – сказал Парокл, когда они двинулись дальше маленькими шагами, чтобы не дать минотавру повода решить, что догонять людей куда веселей, чем камешек.
Юлиус внимательно посмотрел на Диоса. Света не хватало, чтобы разглядеть точно, но, вроде бы, на лице соперника-компаньона не было ни следа насмешки.
– Честно, – поднял одну руку вверх Парокл. – Я бы его уже давным-давно убил. Или хотя бы связал. И обязательно кляп. Не понимаю, как ты это выдерживаешь и зачем таскаешь пухлого с собой?
– Он, вроде как, посланник богов.
– Ммм… А ты уверен, что эти боги хотят тебе добра?
Юлиус был не уверен, но в скором времени боги вполне могли ответить ему на этот вопрос. За поворотом, ведущим к сердцу лабиринта, коридор расширился, а в стенах его появились ниши. Перед каждой стояла каменная фигурка. Сначала Юлиус подумал, что это изображения богов, но, приглядевшись повнимательнее, понял, что это искусно вытесанные из разноцветного мрамора звери.
– Жертвенные животные, – восторженно прошептала Флавия и двинулась по коридору покачивающейся походкой, прикасаясь пальцами к голове каждой каменной твари.
Овцы. Быки. Собаки…
Потом мошенник поймал себя на том, что смотрит на повисшую в воздухе баранью шкуру: горящие золотом мелкие завитки, с ювелирной точностью вырезанные на поверхности бежевого авантюрина. Юлиус сморгнул. Помотал головой. Из следующей ниши на него глазел конь с квадратной мордой, вытесанный из окаменелого дерева.
У противоположной стены скучал, ковыряя землю алмазным копытом, белоснежный пегас.
С хрюкающим рокотом бросался на стену вепрь со стальной шкурой.
Сплетясь в огромный клубок, шипели изумрудные змеи.
А Флавия подошла к медному козлу, положила ладонь ему на кончики рогов и запела. Низко, чуть слышным грудным голосом, неразборчиво… Пожалуй, на любом конкурсе певцов ее освистали бы. Но здесь, под низким темным сводом, в окружении то ли каменных фигур, то ли безумного наваждения – Юлиус уже ни в чем точно не был уверен – песня раскатывалась по полу между стенами и тяжело плескалась у ног, как старинное заклинание. Сочиненное еще в те времена, когда был жив Пан.
Медный козел дрогнул под ладонью жрицы, отряхнул с загривка хлопья ржавого металла и резко дернул головой, проткнув рогами указательный и большой пальцы Флавии. Та сдавленно вскрикнула, прервав песню. В наступившей звенящей тишине козел высунул непропорционально длинный язык и слизал алые капли с раненых пальцев.
Через мгновение в нише позади козлиной фигуры выросла багрово-черная фигура. Юлиус почувствовал, что сердце его пропускает удары. Леонид отвернулся к стене, прикрыв ладонью почти незрячие глаза любопытного Александра. И тут…
– Чего это ты так вырядился? Хитон и виноградные листья из моды вышли? – Флавия вопросительно подняла брови домиком и сунула окровавленный палец в рот.
Багровая фигура визгливо расхохоталась:
– Оделся в цвет безумия минотавра. А ты как поживаешь? Уже пробовала местное трехлетнее красное?
– Н-нет, – жрица залилась краской. Как будто ее уличили в немыслимо стыдном деле. – Но теперь – обязательно.
– Приятно помочь людям… – божественная фигура потянулась и уже стала таять в воздухе, когда Флавия выпалила:
– Дионис, сладкий и полусладкий мой, сухой и крепкий, со льдом и с родниковой водой, помоги советом, а?
Тот снова расхохотался:
– Трудно отказать, когда так просят. Чего хотела?
Жрица растерянно оглянулась на остальных, и в тот же момент Леонид сунул ей в руку свиток.
– Бумажку нашла. Расскажи, что такое, – Флавия улыбнулась как можно игривей. – Вдруг что ценное. Во славу там твою или еще что и как.
– Вот оно мне надо, с бумажками возиться, – фыркнул Дионис, покачнулся, но протянул руку.
Свиток лег в ладонь бога и одновременно с тем словно обновился. Потертости исчезли, а буквы засияли по контуру золотистым светом.
– Нашла, что совать, – скривился Дионис и тряхнул ладонью, будто собрался выкинуть злосчастный документ. – Теперь все настроение испорчено. Придется треть подвала опустошить, прежде чем в себя приду. Забери, а лучше – уничтожь, а то все и так уже хуже некуда. Хотя, не получится, пока новый не напишут.
– Кто? – спросили, кажется, одновременно все. Даже Александр что-то пискнул.
– Какая лапочка, – протянул Дионис и расплылся в улыбке. После чего громко рыгнул, ничуть этого не смущаясь, помахал свитком перед собой и двинулся к кроту.
Почесав животному макушку, бог зевнул и окинул собравшихся мутным и ничего не выражающим взглядом.
– Вы кто? – спросил он неожиданно тихо.
Дольше всего взгляд Диониса задержался на Парокле, и тот, неожиданно для всех, подмигнул в ответ. Это произвело ошеломляющий эффект. Бог попятился, запнулся о бронзовых змей и перелетел через них, после чего так и остался лежать.
– Ты чего? – участливо спросил Парокл.
Юлиус был настолько удивлен, что на это "ты" даже не обратил внимания.
– Ничего, – меж тем пролепетал Дионис. – Споткнулся.
– А, ясно. Так что насчет бумажки?
– Ну, так это, составить новый договор, чтобы хотя бы часть богов подписала. Ну, и вот.
Корпсу показалось, что Дионис еще что-то хотел добавить. Какую-то фразу, которая – было такое предчувствие – поставила бы все на свои места, но в этот момент активизировалась Флавия. Жрицу явно не устраивало, что ее бог валяется под ногами ее избранника.
– Ты чего его трогаешь, а? – насупившись, девушка наступала на Диоса. – Ты как обращаешься с великим Дионисом?
– Да ничего я не сделал, – надулся в свою очередь Парокл. – Сначала напиваются, потом спотыкаются, а я, значит, виноватый что ли? Пить меньше надо, смекаешь?
– Пусть бог сам решает, что ему надо, а ты не лезь со своими советами!
– Ах так, значит…
Юлиус расслабился. В самом деле, с чего бы Дионису бояться Диоса? Тот же Корпс, к примеру, нисколько его не боится. А выпить лишнего и потерять координацию – вполне нормально. Это, как выяснилось, даже с богами случается.
Ну, а начавшееся было фантасмагоричное противостояние человека и бога переросло в обычную семейную ссору. Ничего примечательного, хотя сама ссора и являлась опасностью для окружающих, попавших под горячую руку.
Дионис пробормотал: "Я, пожалуй, пойду", – и растаял в воздухе. Мошенник был уверен, что кроме него никто бога не расслышал, ибо как только словесная перепалка закончилась, Диос, Флавия и даже Леонид, который внимательно прислушивался, с недоумением заозирались.
– Он растворился, – сказал Юлиус. – Вернуться не обещал. Конечно, мы можем еще пожертвовать кровь жрицы, но, думаю, Дионис больше не придет.
– Тем не менее, – заметил Стадис. – Кое-какой совет он дал. Можно переписать договор. Но зачем это делать, я не представляю. Умнее – иметь терпение и постараться понять, что же этот договор на самом деле из себя представляет. Я понимаю, зачем он мог понадобиться людям, но для чего он нужен богам? Думаю, что следует спросить у них, но поскольку никакой другой жрицы, кроме последовательницы Диониса, здесь не наблюдается, придется отправляться к Оракулу в Дельфы.
– Но прежде, – наставительно подняла палец вверх Флавия, – надо попробовать местное трехлетнее красное. Это был первый совет.
– Прежде всего нам надо забрать пухлого, пока его не съел рогатый, – фыркнул Парокл. – А уже потом все остальное.
– А тебе это зачем, дружочек? – у Корпса вновь проснулись подозрения. – Ты вроде бы шел за сокровищами. Вон – висит шкура с камнями. Забирай.
– Я еще и шел за женщиной.
– Ее тоже можешь забирать. Вы с ней прекрасно ладите – вот и живите в мире. Детишки там, ферма, опять же. Корову заведете.
– Сарказм не уместен. Я отправляюсь с вами – хочется быть в гуще событий. И не переживай – награду я сам подберу. Ну, и я думаю, ты заметил – сотрудничество со мной приносит немало выгоды.
Сказав это, Парокл подмигнул Юлиусу точно так же, как совсем недавно Дионису. В отличие от бога мошенник не стал пятиться или спотыкаться. Он только вздохнул. По всему выходило, что отделаться от Диоса не получится, так что стоит присмотреться к Пароклу повнимательней. Тот, кто раньше казался обычным, хотя и не без способностей, конкурентом, на деле демонстрировал слишком уж большую сообразительность и догадливость. Определенно, вел свою игру, но победа должна остаться за Корпсом.
Они покинули комнату, полную статуй, и вернулись темный зал. Сияющий так, словно его признали лучшим поэтом Эллады, Гераклид продолжал играть с минотавром. Мошеннику совершенно некстати пришла идея, что они не продумали, как будут выбираться. Вряд ли монстр захочет так просто отпустить тех, кто привнес радость в его унылое существование.
Между тем Аквус был бодр и весел и жаждал общения.
– Ну, как все прошло?
– Замечательно. Дионис пришел, испугался Парокла, и теперь мы направляемся к Оракулу.
– Ты взял мне автограф?
Юлиус постарался взглядом выразить все, что он думает о Гераклиде, автографах и прочей ерунде, но Аквус был непрошибаем:
– Так да или нет?
– Нет.
Мошенник отобрал у друга сверкающую безделушку, за которой следил минотавр. Почти без размаха, но со всей силы, Корпс бросил ее в каменные обломки. По случайности драгоценность нашла щель, подходящую по размерам, и скользнула в нее.
Минотавр взревел. От этого рыка с потолка посыпалась пыль, и Александр, обиженно фыркнув, постарался спрятаться в складках одежды Стадиса. Монстр бросился к каменным обломкам и принялся отшвыривать их в поисках игрушки.
– Отлично, – голос Парокл был наполнен сарказмом, хотя не без доли уважения. – Ты сумел избавить нас от чудовища. Теперь надо будет спасаться в поисках другого выхода, пока минотавр не понял, что ты только что лишил его развлечения.
– Ты же говорил, что знаешь здесь все ходы и выходы, – нахмурилась Флавия.
– Знаю, – Диос поклонился. – Но так приятно напустить драматизма.
Глава двадцать первая.
Исполнители и заказчики
Корабль причалил в порту Дельф, и Юлиус, не дожидаясь, пока на камни набережной опустится трап, как заправский моряк, прыгнул с борта. Получилось не слишком изящно, но мошенник был настолько рад твердой земле под ногами, что смело наплевал на подобные мелочи. С самой высокой мачты. Или паровой трубы.
Он чувствовал такую радость от возвращения на материк, что мог бы потягаться с самим Одиссеем, добравшимся наконец до Пенелопы. Или с его дальним потомком римского происхождения, Улиссом, который повторил тот же финт с десяток лет назад – все газеты потом только и говорили о его кругосветном путешествии, о героизме, беспримерном мужестве и о столкновениях с людоедами, тайфунами и южными льдами.
Каким правильным было отплытие Юлиуса: без огласки, тайно, четкая цель, хорошо продуманный план, понимание перспектив… И каким хаотичным оказался приезд – с толпой дилетантов за плечами, с туманным будущим в виде – подумать только! – разговора с богами и, главное, с опасным ощущением предопределенности.
Юлиус терпеть не мог, когда выпускал из рук нить собственной жизни и переставал чувствовать, что все вокруг зависит лишь от его действий. Как сейчас, например. Последние несколько ночей он просыпался в холодном поту после снов, в которых был щепкой в водовороте судьбы, игрушкой для ветра, волн, Сциллы, Харибды… Да что уж там, самого Посейдона. И вместе с кусочком дерева, раздираемыми стихией, в водоворот попали случайные спутники, друзья, враги, мусор, домыслы, предрассудки – бррр. Юлиус передернул плечами и зашипел на Гераклида, идущего по трапу:
– Ну, что ты там копаешься, дружок? Быстрей!
Прежде, чем тот успел ответить, язвительно засмеялся с палубы Диос.
– Тебя-то что забавляет? – слишком уж часто этот вопрос звучал за последние пару недель – у Корпса с каждым днем все больше чесались руки врезать по противному худому лицу, неизменно кривящемуся в улыбочке.
– Ничего. Просто всегда умилялся, когда пытаются разговаривать с глухими.
– Это я-то глухой? – немедленно возмутился Гераклид.
– Если учесть, что ты редко адекватно воспринимаешь обращенные к тебе слова, мое утверждение перерастает в уверенность.
Надо заметить, единственная черта в личности Парокла, которая сберегла его лицо от кулаков Юлиуса по пути в Дельфы – умение виртуозно затыкать толстого недоскульптора с очень богатым внутренним миром. В моменты особо удачных сцен "укрощения Гераклида" мошенник даже ловил себя на мысли: "Жаль, что Парокл не прибился к нам раньше". И почти сразу бормотал: "Цербер меня!"
– Поездка, я гляжу, вышла удачной? – неожиданно спросил знакомый голос из-за спины, и Юлиус едва не вздрогнул.
Мошенник медленно повернулся, нацепив на лицо улыбку. Фавн ухмылялся так же широко и, несомненно, фальшиво.
Про своего учителя Корпс успел позабыть. А потому, стоило увидеть его, как в голове у мошенника завращались шестеренки мыслей, пытаясь совпасть друг с другом так, чтобы выработать новый план. Фавну ведь тоже нужен был свиток. Вернее, копия. Но на её изготовление уйдёт время, а они слишком торопились.
– Ого, а вот и ты, мой друг, как славно, – проговорил Корпс, чувствуя, что фальши в этой фразе столько же, сколько и в улыбке учителя.
– Собственной персоной, – Фавн отвесил шутливый поклон, и глаза его пробежались по спутникам Юлиуса. – И все же, как прошла поездка? Недавно виделся с Биллисом. Он тебя вспоминал.
– Так с ним все нормально?
– Более чем. Залатал новую лодку и подбил народ на рейд против пиратов. Сказал, что знает, где собирается эта мразь, которую давно пора взять за…
– …Ну, и долго мы тут будем стоять? – Флавия обиженно надула губы. – Трактир – там. Мы – здесь. Я чувствую глобальную несправедливость. Я уже бог знает сколько не была в приличном заведении. И уж поверьте – МОЙ бог это действительно знает!
– Ты наконец-то нашел женщину своей мечты, а, Юлиус? Помню-помню, ты большой оригинал, и я не сомневался, что на банальной красотке не остановишься.
– Это не моя женщина, а… – Корпс взглядом поискал Парокла, но тот куда-то испарился, хотя еще совсем недавно стоял рядом. Потому пришлось заканчивать фразу таким образом, что сам мошенник, услышав подобное, ни за что бы не поверил. – А одного моего знакомого.
– Ясно, – протянул Фавн тоном, содержание доверия в котором стремилось к нулю.
Флавия меж тем рассеянно улыбнулась и повернулась к вожделенному трактиру.
– В общем, я достал документ. Помнится, твой заказчик говорил, что его устроит и копия? Он не сообщил тебе, куда надо доставить бумагу?
– Вот еще! – старый мошенник фыркнул. – Чтобы я за кем-то бегал? Ему надо – он сам меня найдет. К тому же, он сегодня – здесь, а завтра – там.
– Маргиналы, – пробормотал Гераклид. – Анархисты, отрицающие частную собственность и с легкостью заимствующие ее у других, – он резко замолчал, хотя учитель с учеником ожидали продолжения.
– Я такой же, – понурившись заявил Аквус и отправился следом за Флавией.
– Славный малый, – заметил Фавн после паузы. – Я так понимаю, он – философ. И, раз уж мы говорили о чужой женщине, то он – чужой философ?
– Нет, этот, к сожалению мой, – Юлиус нахмурился, одна мысль не давала ему покоя. – И все-таки, почему ты здесь? Признайся, это довольно странно. Я приплываю из далекого и долгого путешествия в другой город и первым делом встречаю тебя.