– Признаюсь, странно. Сам недоумеваю. Я вообще-то решил вчера развеяться. Сел на проходящий поезд. Остановился в Дельфах, решил прогуляться до порта. Казалось бы, что я забыл здесь?
Юлиус нахмурился еще больше. Он окинул взглядом окрестности, выискивая следы засады. Вполне возможно, Фавн все подстроил и сейчас попросту валяет дурака. Как именно учитель узнал, где собирается бросить якорь его ученик, можно прояснить потом. А сейчас нужно глядеть в оба и не дать себя одурачить. Ведь, если вспомнить, из-за этого "одурачить" в плавание отправился именно Корпс.
Гераклид в очередной раз пытался что-то втолковать Флавии. Та заливисто хохотала и махала на художника рукой. До мошенника донеслось "Ой, да ладно", сказанное с неповторимой интонацией.
Леонид с Александром в одной руке и свитком в другой спускался по трапу. Рядом с ним шел Парокл, который… нес дорожные сумки. "Пожалуй, он единственный, кто об этом подумал", – Юлиус почувствовал легкий укол совести.
– Я заберу свиток и скопирую, чтобы отдать заказчику, когда он появится, – Фавн продолжал улыбаться, но цепко следил за Корпсом. Он сделал шаг к ученику, протянул руку… но тот, вместо шага навстречу, синхронно отошел назад.
– Что такое? Я всего лишь хочу скопировать свиток. Мы же так договаривались.
– Почему я сам не могу это сделать? – Юлиус отступил еще на шаг.
Ответная ухмылка Фавна не обещала ничего хорошего.
"Ага, – лихорадочно рассуждал Корпс, прикидывая шансы на успешное отступление без потери свитка. Шансы казались удручающе малыми. – Значит, насчет копии дорогой учитель меня тоже надул".
– Сделку можно считать аннулированной, смекаете?
Юлиус еще никогда не был так рад голосу Парокла. Возможно, именно из-за этой радости смысл фразы дошел до мошенника не сразу.
– А, так вы уже вместе. Что же ты сразу не сказал? – Фавн кивнул Диосу и улыбнулся.
Правый угол рта у старого мошенника подрагивал – увидев это, Юлиус впал в легкую панику. Когда у старого пройдохи, который обычно великолепно себя контролировал, начинался нервный тик, это могло значить одно из двух: либо он настолько зол, что в ближайшие пять минут кто-то из присутствующих отравится на прогулку по Елисейским, либо Фавн очень удивлен.
– Так ты его и не спрашивал, – Парокл подошел к Корпсу и положил тому руку на плечо так, будто они были закадычными друзьями. – К тому же, он ведь не знает о нашем договоре.
– Договоре? – Юлиус усмехнулся – исключительно в качестве самообороны.
Теперь все трое улыбались, как родственники богатого дядюшки на похоронах. Каждый пытается выразить подходящие по случаю чувства, а в голове при этом табуном носятся мысли "сколько он мне оставил?" и "не удастся ли урвать побольше?".
– Когда я просил Фавна раздобыть мне эту бумажку, я и представить себе не мог, что ты решишь добираться до нее столь извилистым путем – через курорты, Кракенов, стада тритонов и шайки пиратов. А когда мы с тобой встретились, глупо было не составить компанию, раз уж ты охотился как раз за тем, что мне самому было нужно.
– Идиллия и гармония, – похлопал в ладоши Фавн. – Однако хотелось бы поинтересоваться все же – с деньгами теперь что? На идиллии далеко не уедешь, и супа из нее не сваришь.
– Если учесть, что формальные условия соблюдены, и документ добыл именно Юлиус… – Парокл задумчиво потянул себя за губу. Потом сложил пальцы в замок и, вывернув ладони, громко хрустнул суставами. – Я отдам тебе двадцать пять тысяч.
– Сорок и сейчас! – Фавн не был бы Фавном, не начни он торговаться.
Юлиус мигом представил себе врата Аида и слюнявого, но весьма опасного цербера, с которым Лиссей делит сферы привратного влияния: "Слушай, собака, может, уберешь лапу? Хоть на ладонь… Да не мою, а свою. Что с того, что твоя больше…. Честно-честно. Кристально честно".
– Тридцать и через два дня, – говоря это, Диос настойчиво тянул Юлиуса в сторону, прочь от причала – к трактиру. Оттуда слышались вскрики Флавии, туда же шел Леонид с Александром под мышкой. – Нам пора. Встретимся у восьмерной шестеренки на вокзальной?
– Идет, – у Фавна опять дрогнул рот. Но теперь Юлиус понимал – это все же удивление. Значит, не так страшно. – В пять. Не опаздывай.
И Лиссей растворился в толпе, а Юлиус с удовольствием накинулся на спутника – благо теперь для этого был отличный повод:
– Что же ты не сказал, что тоже работае… Орк побери, то есть я работаю на тебя?
– А зачем? Так ведь интереснее.
– Интереснее? – у Юлиуса аж дыхание перехватило от возмущения. – Интереснее? А если бы меня, например, пираты убили?… Или рабское судно пошло ко дну? Или…
– Я верю, что ты виртуозно выдумываешь "если бы да кабы", но также при этом я на сто процентов уверен – скука была бы для нашего похода губительней лишних поворотов сюжета. Однако, если ты соскучился по рутине, она тебя ждет. Ты когда-нибудь пытался проникнуть к оракулу в ситуации, когда тебе "не назначено"?
– Софистические рассуждения отлично тебе удаются, дружочек-заказчик, – Корпс криво усмехнулся и вытер испарину со лба. – Но не думаешь ли ты отвлечь меня от следующего, весьма логичного в данной ситуации вопроса – зачем тебе понадобился план?
– Не люблю, когда люди накладывают руку на вещи, истинной ценности которых не представляют. Звучит, может быть, и туманно, зато правда. К тому же, рассказывая об оракуле, я вовсе не пытался отвлечь тебя. Наоборот – предупреждал о реальной угрозе.
"Угрозе, как же…" – подумал Юлиус скептически. В его памяти остался факт, проникновения в святая святых в исполнении Гераклида Аквуса. Уж если чудаковатому скульптору-художнику-поэту удалось сотворить подобное, то для блистательного мошенника все должно было пройти еще легче. Была, правда, маленькая деталь, про которую Юлиус забыл – приглашение на встречу. То самое, которое досталось Гераклиду как предсказателю-победителю. Сейчас такой бумажки у них с собой не было.
…
Час спустя после первой попытки нахрапом прорваться к Оракулу у них было множество документов, но ни один из них не приближал к вожделенному разговору с богом.
Прошение об аудиенции. Приложение к прошению "Анкета". Приложение к прошению "Изложение вопроса". Приложение к прошению "Сведения о доходах". Формуляр "Личные вещи". Анкета "Питомец (грызун)". Специальное приложение "Для жрецов и жриц, которые не могут наладить контакт с богом без помощи оракула".
Не стоит забывать, все это в двух экземплярах…
Гераклид с пеной у рта доказывал служащим, что он – посланник богов. Служащие кивали, доставали новые анкеты "Посланник богов (возвернувшийся за консультацией)" и совали их рассвирепевшему комку жира, в который превратился Аквус.
Флавия пыталась пустить в ход женские чары – улыбающийся монах предложил ей заполнить прошение соискателя на вакансию "Жрица при Оракуле".
Леонид багровел и топал ногами, призывая кары на головы ничтожных "бумажных карликов". Все закончилось тем, что ему пришлось заполнять "предложение об оптимизации", а затем заверять, выстаивая длинные очереди в три разных кабинета.
Юлиус же попробовал подкупить служащего, чтобы их пропустили без очереди. Но получив в ответ квитанцию "о добровольном пожертвовании" и ничего более, мошенник нахмурился и отошел в сторону, предпочитая наблюдать за этой вакханалией издалека.
Диос, меж тем, наслаждался происходящим – на лице расплывалась довольная полу-улыбка, а в глазах горел огонь торжества. Корпс запросто мог представить Парокла руководителем всей этой трагикомедии без счастливой концовки и с длительными антрактами.
– Что-то ты не очень рвешься попасть к Оракулу, дружочек, – произнес мошенник, подходя к сопернику-компаньону-нанимателю.
– Ерунда, – отмахнулся Парокл. – Всего лишь выжидаю момент для жульничества, – Диос улыбнулся. – И ты мне поможешь. Вдвоем эта шутка проделывается куда легче.
Парокл достал из кармана бланк, какие-то оттиски и печати, разложил на скамье для посетителей и принялся колдовать.
Юлиус, поначалу смотревший скептически, спустя какое-то время восхищенно ударил себя ладонью по лбу. Естественно! Как же еще победить властителей бумажек, как не с помощью бумажки?
И вот, склонившись над Диосом, он увидел, как тот старательно выводит последние строчки в "Направлении на гигиеническую обработку помещения, ввиду возможных контактов с вредными духами и угрозой заражения "божественной лихорадкой", которая смертельна для человека, как создания увечного по сравнению с иными сущностями". Это был шедевр казуистики, который воистину мог стать грозным оружием в руках знающих людей.
"А с ним приятно иметь дело, – задумчиво покивал головой Юлиус. – Если бы не его характер и не условия, при которых мы впервые столкнулись, могли бы стать замечательной командой".
Диос поднялся, смахнул с плеча невидимую пылинку и состроил выражение лица, которое Юлиус определил как исполнительное, придурковатое и донельзя прямолинейное. Как судно с паровым двигателем, у которого заклинило штурвал. Длинное морское путешествие давало о себе знать – сознание исправно выдавало ассоциации корабельной тематики. Не воспользоваться этим было бы просто расточительно.
– Я буду твоим советчиком. Профессионалом из близкой сферы, – сказал Юлиус, почувствовав, что в голове сложился образ. – Специалистом по очищению корабельных помещений: трюмов, кают и кубриков – от крыс и насекомых путем их тщательной обработки содовыми растворами.
После часа общения с сотрудниками оракула подобная формулировка далась Корпсу пугающе легко. Он на секунду задумался, не станет ли и дальше общаться таким образом, но решил, что если и станет, то всегда обратит это умение себе на пользу. А сейчас его занимала идея превратить царившую тут трагикомедию в ярмарочно-балаганное представление.
Подмигнув Юлиусу, Диос выставил перед собой бумагу, как будто она была щитом, защищающим последнего героя Фермопил от превосходящих сил противника, и твердым шагом устремился в бой. Корпс поспевал следом, не забывая при этом изображать раскачивающуюся походку завзятого моряка.
Младший регистратор, очевидно, работал недавно, и мозги его еще не были порабощены властью документов, поэтому бумага на него должного впечатления не произвела.
Однако призванный им помощник начальника приемного покоя немедленно проникся казуистическим изыском и начал было извиняться, хотя и недостаточно искренне. В ответ Диос учинил тихий, но донельзя противный скандал, от которого у Юлиуса заныли зубы: уныло бубнил одно и то же, тыкал пальцем в бумажку, тыкал бумажкой в лицо нерадивым собеседникам, воздевал руки, стучал ладонью по стене, порывался уйти и вернуться со своим начальством, и с начальником Юлиуса, который… И тут рассказ о грозном руководителе морской службы по дезинфекции и устранению грызунов подхватил Корпс, дополнив тихие формальные угрозы Парокла красочными описаниями воображаемого начальства. За основу образа был выбран Биллис в гневе, поэтому речь получилась горячая и внушительная.
В итоге через десять минут мошенников препроводили в главный зал, к центральному треножнику, причем в компании друзей. Те были захвачены с собой "в качестве свидетелей несоблюдения гигиенических норм защиты Оракула от подземных сил и мелкой неклассифицированной скверны".
На огромном железном блюдце с тонкими кривыми ножками сидел жрец нездорового вида, то и дело сморкаясь в кулак и почесывая бледную грудь. Если судить по его унылому взору и выпирающим ребрам, народ в Дельфах вовсе не горел желанием слушать предсказания, платить за это деньги и делать пожертвования.
– Или горел, – пробормотал Юлиус, раздумывая, как быстро вытянуть из проводника божественной мудрости нужную информацию. – Только пока пройдешь все поля этого бумажного Аида, сам десять раз отыщешь ответы на любые, самые заковыристые вопросы.
– Ты абсолютно прав, человече! – и как только Оракул сумел расслышать шепот?
– В чем? – как только мошенник вступил в разговор с богами, служители храма быстро отступили, будто опасаясь услышать что-то, не предназначенное для их ушей, и через пару мгновений в зале не было ни одного форменного хитона с бело-голубой оторочкой,
– У вас под носом находится ответ на все вопросы, но вы не ищете легкого пути. А между тем, могли бы сами уже десять раз обрести знание. И ответы на любые вопросы. Самые, как ты выразился, заковыристые.
Пространно говорить загадками – отличительная черта Оракулов. Если снаружи Дельфы выглядели современным городом новейших технологий, то в храмы предсказателей будущее явно не добралось. Здесь царил дух древней мифической таинственности, который нравился Гераклиду, а у Юлиуса вызывал желание убить всех людей в радиусе десяти метров вокруг. "Под носом", как же.
– Документ у нас и вправду при себе, дорогой друг, – вкрадчиво произнес мошенник, надеясь, что в голосе не слышна сдерживаемая ярость. – И мы его хорошо изучили. Но нам нужны не условия договора, а объяснение – к чему они приводят.
– А Оракул тебе зачем понадобился?
– Чтобы. Поговорить. С богами, – Юлиус уже с трудом сдерживался. – Боги, знаешь ли, не разгуливают по земле в компании смертных.
Ему казалось, что еще секунда, и он будет самозабвенно раскачивать треножник, чтобы скинуть предсказателишку на пол, а потом с наслаждением пинать того ногами… Сказывалось напряжение дня: завершение долгого пути, неожиданная встреча с Фавном, новости о новом статусе Парокла и выматывающая бумажная канитель.
– Постой, человече! – Оракул ухватился обеими руками за край "блюдца" и уставился на Корпса, как на умалишенного. – А с каких это пор Гермес перестал считаться богом? Почему от меня ускользнуло это изменение в пантеоне?
– Гермес?!
Юлиус медленно обернулся к друзьям. Флавия чесала за ухом крота, рассеянно улыбалась и всем своим видом демонстрировала непричастность к вопросу Оракула.
– Я уж точно не Гермес, – пробормотал Леонид. – Если надо, Александр подтвердит.
– Эм… Я тоже не он, – грустно протянул Гераклид. – Хотя… сандалии мне пошли бы.
Потом наступила тишина. Ее нарушало только довольное кротовое сопение и мелодичный свист. Диос, возведя глаза к потолку и сложив губы трубочкой, довольно ловко воспроизводил главную тему из известной галльской оперы "Полет Персея с головой медузы над полем боя".
Молчание затягивалось.
Оракул мерзко хихикнул. Потом еще раз.
– Нет, ну а что? – Диос наконец соизволил оставить оперного Персея в покое и посмотрел на Юлиуса. – Я ведь уже говорил сегодня: так интереснее. Смекаешь?..
Глава двадцать вторая.
Разочарования и объяснения
Юлиус Корпс ощущал себя Сизифом. С таким трудом, практически уже из последних сил, он вкатил камень на гору, но, как оказалось, все было зря.
Нет, камень не сорвался и не покатился вниз, заставляя мошенника бежать, спасая свою шкуру. Но вот достижение превратилось в бесполезное и никому не нужное. Выяснилось, что наверху есть лебедка, с помощью которой этот камень поднимался на раз. А все, что проделал Юлиус, – это так, баловство одно.
Но самое страшное заключалась даже не в этом. Виновник происходящего оказался богом. И не заурядным божком, но тем самым, кому мошенник, подобно тысячам своих собратьев, возносил хвалу и которого почитал больше других. И, более того, все это время Корпс был частью его планов. Шестеренкой в огромном механизме, которая воображает себя центральным маховиком, но даже не подозревает о том, чем на самом деле этот механизм занят.
В общем, на лице Юлиуса, последовательно сменяя друг друга в загадочном хороводе, мелькали то недоумение, то удивление, то радость, то злость, то отчаяние, а то лютая ненависть.
Однако оказалось, что самые яростные чувства бушуют внутри другого человека.
– Ну, за что опять-то, а?! – взорвалась вдруг Флавия. – За что, я вас спрашиваю?!
Под хищным взглядом жрицы наверняка увяли бы цветы, вздумай они здесь оказаться. Хихикающий Оракул примолк; Леонид сделал вид, что занят Александром; Гераклид принялся копаться в карманах; даже Юлиус внезапно почувствовал, что все его переживания ничего не стоят.
И вот, взгляд Флавии упал на Парокла, оказавшегося Гермесом.
– Зачем ты так со мной поступил? – произнесла она тем тоном, который сам собой не предполагает какого-либо ответа на вопрос, ибо его просто отметут.
– Как? – тем не менее переспросил Гермес.
– По-свински! Использовал меня и любовь, что я тебе дарила! Были подозрения,, что ты можешь сбежать, но сейчас… Бог он, видите ли. Какое тебе дело до простой жрицы, да еще Диониса? А ведь у нас могли быть такие прекрасные дети.
– Ну, вообще-то они еще могут быть. Смекаешь?
– И ты думаешь, что они будут расти без отца? Чтобы все обзывали их бастардами и незаконнорожденными?
– Хм, пожалуй, такой судьбы я им не желаю, – несмотря на печальный тон, Гермес не прекращал улыбаться.
По мнению Юлиуса, одно это доказывало, что перед ними стоит бог. Люди не способны долго сохранять спокойствие в подобной ситуации.
– А у нас мог быть такой прекрасный дом. Ферма. Коровы, куры, овцы…
– А с ними что не так?
– Ты хочешь, чтобы я одна со всем управлялась?! – совсем рассвирепела Флавия. – Чтобы ты, значит, там у себя на Олимпе прохлаждался, а я тут, в поте лица…
И тут Гермес доказал, что несмотря на собственную божественность, он знает, как обращаться с человеческими женщинами. В несколько шагов оказавшись рядом с жрицей, Гермес прижал ее к себе и поцеловал. Поначалу Флавия молотила кулаками по его груди, вырывалась, пыталась лягнуть в коленку… но вскоре растаяла в крепких объятиях.
– И все-таки, – слегка откашлявшись, произнес Леонид. – Давайте для начала разберемся, что здесь происходит. Так сказать, соотнесем чертеж и готовое изделие.
…
– Задуматься об этом стоило сразу по окончанию Троянской войны. По крайней мере, такое мнение сложилось после.
Диос… точнее, уже Гермес сидел на скамейке в парке и покачивал скрещенными ногами. Рядом устроилась Флавия – свернулась в клубок, как довольная кошка, и положила голову богу на колени. Жрица быстрее всех оправилась от потрясения и теперь неплохо чувствовала себя в роли подруги небожителя.
Гераклид не переставал таращиться на Гермеса. Являя собой материализацию искреннего восхищения, он будто забыл даже о своей геройской доли в этой истории, и если пытался вставлять в разговор какие-то реплики, то на девяносто процентов они состояли из "ах!" и "неужели".
Александра было не видно и не слышно, Леонид затянул шнурки на сумке с кротом и, поглаживая ее короткими отрывистыми движениями, сверлил бога сосредоточенным взглядом. Он даже будто помолодел, скинув десяток лет, усталость на лице была почти не заметна, разгладились морщины на лбу и вокруг рта.
Юлиус пытался заставить себя быть внимательным, запоминать и тут же анализировать информацию. Ему приходилось делать вид – в первую очередь, перед самим собой – что нервы в порядке, а готовность слушать – на высоте. Благо, пример в лице Леонида сидел рядом.