- Что? Ах да, конечно! - отозвался сэр Фрэнсис. - Да, вам понравится. Человек с классическим образованием найдет там много достойного внимания, - добавил он, подмигнув так искусно, что его малютка–дочь была просто зачарована и прямо за столом принялась неистово практиковаться в подмигивании, пока няня не урезонила ее ледяным взглядом.
Льюис ускользнул после завтрака и надеялся плодотворно провести день, высматривая подозрительные места, где мог быть спрятан свиток, однако он дошел всего–навсего до храма Венеры, как перед ним словно из–под земли выскочил сэр Фрэнсис.
- Вот вы где! Мне пришло в голову, что вам, пожалуй, понадобится проводник, здесь есть что посмотреть! - радушно воскликнул он.
- Вы так добры, милорд, - проговорил Льюис, пытаясь скрыть раздражение.
- Что вы, что вы! - Сэр Фрэнсис с некоторым смущением откашлялся и продолжил: - Начнем! Храм Венеры. Обратите внимание на статую, сэр.
- На которую? - учтиво осведомился Льюис, поскольку ведущий к храму склон, устланный яркими осенними листьями, украшали добрых три десятка статуй: мальчики со щитами, всевозможные фигурки фавнов, нимф и амуров и что–то подозрительно похожее на садовых гномов.
- На саму Венеру, - сказал сэр Фрэнсис и повел Льюиса к вершине. - На ту, которая стоит в храме. Выполнена куда лучше, чем все эти мелкие фигуры, однако, клянусь Богом, я заполучил ее по бросовой цене. Одна гипсовая мастерская в Генуе разорилась и распродавала все изделия. Это, сэр, копия Венеры Медицейской; и неплохая, не правда ли?
- Весьма и весьма, - отозвался Льюис, гадая, не уводит ли его сэр Фрэнсис подальше от чего–то важного.
Сэр Фрэнсис сделал шаг назад и поднял руку, указывая на купол храма.
- А вон там - видите? Посмотрите внимательно. Различить отсюда довольно трудно, но на самом деле там Леда с Зевсом в обличье лебедя.
Льюис тоже сделал шаг назад и посмотрел.
- О, - проговорил он. - О да. Что же, вид у нее, несомненно… гм… счастливый.
- Мне кажется, скульптор превосходно передал сочетание экстатических спазмов и благоговения перед божеством, - заметил сэр Фрэнсис. - Жаль, что нельзя снять ее и поставить внизу, где ее было бы лучше видно, но… впрочем, возможно, это и к лучшему. Неловко показывать такое детям.
- Полагаю, неловко, да.
- А здесь у нас Венерина обитель, - продолжал сэр Фрэнсис. - А вон та статуя - Меркурий, видите? Ироническое напоминание для беспечного юношества. Обратите внимание на множество изящных намеков на Венерин прелестный портал блаженства, или, как его иногда называют, сами Врата Жизни, откуда вышли мы все.
- Будоражит воображение, милорд.
- А вот там, вдали, храм нимфы Дафны, - указал сэр Фрэнсис. - Надо бы немного подстричь лавры, чтобы более изысканно оттенить здание. Я построил его в дни увлечения друидизмом.
- Прошу прощения?
- Когда–то я собирался почитать деревья, - пояснил сэр Фрэнсис. - Обратился к Стакли - вы его знаете, он верховный друид - за посвящением и прочим. Мне, как водится, дали благословение посадить рощицу; но потом на меня разозлились и лишили благословения. Что за люди - ни малейшего чувства юмора!
- По крайней мере, в восемнадцатом веке, - пробормотал Льюис.
- Так или иначе, я не вижу, чему поклоняться в обычных деревьях, - продолжал сэр Фрэнсис. - Не слишком веселая компания, а? - Он пихнул Льюиса локтем. - И с франкмасонами то же самое - я всегда старался вести себя с ними как следует, но, право слово, никогда не мог сделать серьезное лицо! Полагаю, сэр, я вас ничем не обидел? - Ну что вы, ничуть.
- Должно быть, мне следовало сначала выяснить, христианин ли вы, - заметил сэр Фрэнсис.
- Честно говоря, я причисляю себя к язычникам, - признался Льюис. - Хотя среди моих друзей есть христиане.
- О, и среди моих тоже! Сам я никогда не смеялся над Христом, право слово; я не могу мириться с церковью как с институцией. Отвратительные, жестокие, самодовольные, алчные лицемеры! Однако посмотрите на мою церквушку вон там, на холме, - что вы о ней подумали, а, сэр?
- По правде говоря, я удивился, при чем тут золотой шар, - признался Льюис.
- Он олицетворяет солнце, - пояснил сэр Фрэнсис. - На мой взгляд, этот символ куда более подобает Свету Мира, разве не так? Однако кое–кто, разумеется, обиделся. Хотя, по всей видимости, я сам все испортил - ведь я устраиваю там веселые попойки, церковь, знаете ли, внутри пустая, одни скамьи. А потом я как–то раз выходил оттуда, поскользнулся и едва не сломал шею… Нехорошо, нехорошо! - Он принялся хихикать с притворным смущением. - А видели бы вы, какое лицо сделалось у нашего викария!
Они прошли немного дальше, и сэр Фрэнсис показал на озеро с лебедями и настоящей флотилией из маленьких корабликов, которые во время пиршеств разыгрывали морские сражения. ("Хотя в последний раз начался пожар, всюду летали горящие ошметки, так что из пушек мы не палили уже давным–давно!") На островке посреди озера стояло еще одно нелепое зданьице, тоже окруженное толпой статуй.
- Немного похоже на храм Весты в Риме, - заметил Льюис. И поспешно добавил: - По крайней мере, до того, как он превратился в развалины.
- А! Значит, вы обратили внимание? - воскликнул сэр Фрэнсис. - Замечательно! Видите ли, я его так и задумал. Вы настоящий ученый, сэр. Я сам как–то раз зарисовал руины. В молодости нежно любил римскую классику. И до сих пор считаю, что их религия едва ли не самая разумная из всех, какие только придумывали люди.
- Вы знаете, мне это тоже приходило в голову, - сказал Льюис.
- Правда? - Сэр Фрэнсис повернулся к нему, определенно сияя. - Их боги, знаете ли, так похожи на нас - обычные люди, со своими недостатками и семейными раздорами. Одни довольно–таки страшные, зато другие просто очаровательны. Этот грязный глупый мир скорее был создан именно такими богами, чем неким далеким Совершенством, парящим в эфире. Или вы думаете иначе?
- Мне тоже всегда так казалось, - поддержал его Льюис, с тоской вспомнив своих предков–людей. Он пристально взглянул на сэра Фрэнсиса и решил забросить удочку. - Конечно, у простого смертного в античности не было особых надежд на загробную жизнь…
- Вовсе нет! - возразил сэр Фрэнсис. - А как тогда понимать Элевсинские мистерии?
Льюис набрал побольше воздуху и возблагодарил Меркурия, покровителя интриганов.
- А как их вообще можно понимать, милорд? Элевсинские ритуалы нам неизвестны, поскольку посвященные клялись хранить тайну, - заявил он.
- Ха! Я бы вам рассказал, чего стоят клятвы хранить тайну, - покачал головой сэр Фрэнсис. - Люди болтают, несмотря ни на какие обеты. Вечную жизнь смертным предложили задолго до того, как святой Павел с приятелями предъявили свои права на эту идею.
Истинная правда, подумал Льюис, припомнив процесс обретения бессмертия в Компании.
- Так говорят, милорд, но, увы, у нас нет ни малейших доказательств, не так ли?
- Может быть, и так, - мягко проговорил сэр Фрэнсис. - Если бы я сказал вам, что в Италии есть некие священные рощи, в которых по сей день пляшут сатиры, вы бы решили, что я сошел с ума; однако я видел нечто очень похожее. Ах, и нимф я тоже видел!
Льюис изо всех сил старался выглядеть человеком весьма многоопытным.
- Ну, если уж на то пошло, я бы мог показать вам парочку нимф даже здесь, в Англии, - сообщил он, попытавшись подмигнуть и толкнуть собеседника локтем.
Сэр Фрэнсис хлопнул его по спине:
- Не сомневаюсь! Нет, право, пора нам проводить очередное собрание ордена. Если хотите, я за вас поручусь.
- Ах, сэр, как вы добры!
- Ничуть, - ответил сэр Фрэнсис с видом глубочайшего удовольствия. - В наших рядах давно не хватает свежей крови. Я пошлю за Уайтхедом в Твикенхем, он все устроит.
Льюис поглядел на коробку с фрагментами и печально покачал головой. Порнографический папирус находися в ошеломляюще скверном состоянии, почти таком же, в каком впоследствии обнаружат свитки Мертвого моря, хотя здесь повреждения, судя по всему, были вызваны недавним актом насилия. Хуже того, некоторые мелкие клочки оказались чем–то склеены, и не крыжовенным вареньем. Льюиса замутило от внезапной догадки об обстоятельствах отъезда его непосредственного предшественника.
- Ну что же, посмотрим, удастся ли нам привести все в порядок, - пробормотал он себе под нос и принялся за крупные куски. - Три нимфы, пять сатиров и… может быть, лошадь? И флейтист? И много виноградных лоз. Три комплекта разрозненных, гм, частей. Фрагмент… утки?
Нахмурившись и прикусив язык от глубокой сосредоточенности, Льюис разглядывал кусочки всевозможных частей тела в самых невероятных положениях. Он начал собирать пазл со скоростью, на которую способен только киборг.
- Это сюда… он туда, она сюда и… Нет, по–моему, это анатомически невозможно - или нет? Ага. Но если эту ногу поднять вверх вот так… нет, это локоть… Ого, это же кентавр! Хорошо, так гораздо логичнее. Что же я раньше не сообразил!
Дверь в библиотеку открылась, впустив порыв сквозняка и сэра Фрэнсиса. Льюис прихлопнул растопыренными пальцами собранную сцену оргии, не дав ей разлететься по столу.
- Вот вы где, Оуэнс, - произнес сэр Фрэнсис. Говорил он как–то нерешительно.
Льюис вскинул на него взгляд, но сэр Фрэнсис не ответил на него, а стал, приближаясь к столу, пристально всматриваться в папирус.
- Ну что ж! Г–хм. Каким замечательным делом вы заняты! Да, состояние, в котором он находился, было поистине плачевным. Надо было мне давным–давно этим озаботиться. Однако же в последние годы я был занят тем, что самолично подносил дары Венере, а не читал о том, как это делали другие. Так ведь?
- Мудрое решение, милорд.
Сэр Фрэнсис выдвинул стул, сел к столу и некоторое время молча смотрел, как Льюис продолжает собирать обрывки.
- Помню, как я получил этот папирус, словно это было вчера, - проговорил сэр Фрэнсис. - Я осматривал Наксос. Проводником моим оказался человек очень сметливый, мог добыть все что угодно. Девушки - беленькие или черненькие, пухленькие или худенькие, под любое настроение, и самые лучшие дома, где можно было, знаете ли, выпить чего желаешь - и вина, и эликсиров покрепче. Захочешь посмотреть храмы - он и их разыщет, и, стоило мне лишь намекнуть, что меня интересуют древности, как, Богом клянусь, сэр, он показал мне…
- Одну лавчонку? - предположил Льюис, тщательно, тоненькой кисточкой, нанося папирофикс из простой баночки. Он совместил края двух фрагментов. Они соединились настолько идеально, что невозможно было различить, где их склеили. - Темную дверцу в дальнем конце извилистого переулка?
- Только поглядите! Право, сэр, вы настоящий книжный доктор!…Но нет, это была вовсе не лавчонка. Видел я подобные места - там ради прибыли так и рвутся продать юному недоумку, впервые путешествующему по Европе, подлинную Гомерову лиру или настоящие лавры Цезаря. Подлинников там нет, даже не сомневайтесь. Нет… это было совершенно другое место.
Льюис молчал, дожидаясь продолжения. Он поднял взгляд и увидел, что сэр Фрэнсис смотрит в окно, где осенний лес уже показывал черные ветви сквозь разлетающееся золото с багрянцем.
- Тот человек повел меня вверх, к вершине горы, - заговорил сэр Фрэнсис. - Горы из золотого камня, лишь слегка прикрытого зеленью, - там росли маленькие скрюченные каменные дубы и какая–то трава, которая благоухала на солнце. А какое было солнце! Белое, как бриллиант, ясное, жаркое. Солнце рассветного мира. Прозрачный воздух, а над головой голубой купол, такой глубокий, что в нем впору утонуть. Так вот, тропка была не шире козьей, и мы карабкались по ней добрый час, и как же я ругал проводника! А он все показывал на крошечный белый домик далеко вверху, одинокий и на вид заброшенный. Я шел за проводником и, можете представить себе, как был зол, когда мы наконец добрались до домика. Наверху оказалось немного лучше - там росло огромное старое фиговое дерево, которое отбрасывало приятную тень. Я бросился в прохладу, задыхаясь, и тут мимо пролетел орел - на уровне глаз, сэр, - а море далеко внизу превратилось в синюю дымку с крошечными крупинками кораблей, снующими туда–сюда. Я слышал доносившееся из дома бормотание, но больше никаких звуков - даже птичьи крики и жужжание насекомых и те стихли.
Было, знаєте ли, очень похоже на сон, и стало еще больше похоже, когда я поднялся на ноги и вошел в дом. Там, в прохладе и темноте, на меня посмотрела вереница древних лиц. Это были лишь головы статуй, выставленные в ряд на полке, но, честное слово, поначалу я принял их за живых людей, беседе которых я, вероятно, помешал. Мой проводник представил меня старику и его дочери. Он когда–то, очевидно, был ученым, копался в руинах, чтобы пополнить свою коллекцию, а теперь остался без гроша и, когда удавалось найти покупателей, распродавал лучшие образцы. Его дочь оказалась красавицей. Настоящая гречанка, гордая и сероглазая. Поднесла мне кружку холодной воды - с грацией Гебы. Так вот, мы решили заключить сделку. У меня был тугой кошелек - глупо, конечно, носить деньги при себе в такой стране, но юных идиотов хранит какое–то особое божество или кто–то в этом роде. Старик тут же продал мне свитки. Его дочь вынесла несколько расписных ваз, некоторые очень изящные, и я купил себе пару. Потом велел проводнику спросить, нет ли еще. Они перекинулись парой фраз - отец с девушкой, - и наконец она поманила нас за собой. Мы прошли через дом и очутились на заднем дворе. Там находился источник - он журчал по скале - и что–то вроде галереи, которая соединяла заднюю часть дома с гротом. Грот был затенен виноградной лозой, с которой свисали маленькие зеленые грозди. Благословенный покой. Чаровница–ахеянка повела меня в сумрак, и я уже решил проверить, не удастся ли сорвать поцелуй, и тут - клянусь жизнью и честью, сэр! - я узрел бога.
- Что же вы увидели? - заинтригованный, спросил Льюис.
- Думаю, когда–то это наверняка был небольшой храм, - ответил сэр Фрэнсис. - Я сразу почувствовал, что место это священно. В дальней части грота виднелся рельеф, вырезанный прямо в скале: Дионис со всей своей свитой из сатиров и нимф, спасающий Ариадну. Изображение очень грубое, но, сэр, право слово, художник был мастер портретов. Вакханты казались такими веселыми, что так и тянуло рассмеяться вместе с ними, - а это юное божество, одновременно и бессмертное, и человечное, которое так ласково улыбалось бедной девушке, - ведь ее соблазнили и бросили на острове! Дионис протягивал руку, чтобы спасти ее, и в сострадании своем даровал ей золотой венец вечной жизни. Сэр, это было откровение. Таким и должен быть бог, сказал я себе, - дикая радость плоти и крови! А поскольку он плоть и кровь, у него достанет щедрости спасти нас, жалких людишек, от смертной участи. Я был готов на все, лишь бы купить этот рельеф, но мне его не собирались отдавать. Ни в коем случае. Девушка привела меня, только чтобы показать несколько бронзовых фигурок - они лежали там на полу, так как в домике не хватало места. Я жестами показал, что хочу отколоть рельеф от стены; девушка прекрасно поняла, что я имею в виду, и наградила меня таким взглядом, что у меня кровь едва не застыла в жилах. Вы сочтете меня недоумком, сэр, но я расплакался. По ночам я никогда не смыкаю глаз, но так и вижу этот грот. Я много раз заказывал себе изображения этого бога у вполне приличных художников и купил несколько статуй и картин, но ни одна из них не может сравниться с ликом, который я видел тем солнечным утром в юности. И я не могу не верить в то, что тем утром на краткий миг я покинул пределы этого мира и вышел в царство невыразимого.
- Увлекательная история, милорд, - сказал Льюис. Он посмотрел на клочки бумаги на столе - обрывки давно умершей фантазии.
"Насколько у них другое восприятие, совсем не как у нас. Как бы мне хотелось…"
- Увы, я пришел сюда не для того, чтобы рассказать вам ее, - продолжал сэр Фрэнсис со смущенным видом. - Когда достигаешь моих лет, прошлое руководит настоящим; в свое время, мальчик мой, вы это поймете. Я… гм… не сумел устроить празднество. Так или иначе, празднество посвящения в орден у меня точно не получится. Пол болеет, а наш приятель доктор Франклин выражает сожаление, но сообщает, что у него дела: не сомневаюсь, он по–прежнему надеется получить какую–то выгоду из этой стычки с американцами.
- Прекрасно понимаю, - кивнул Льюис.
- Бьют слишком поглощен садоводством… Монтагю прислал письмо, что прибыл бы непременно, но должен развлекать гостя. Вы слышали об Омаи, дикаре из южных морей? Его привез для забавы капитан Кук, и теперь он бывает в лучших домах. Я сказал: "Берите его с собой, мы примем в орден благородного дикаря!" Но похоже, сейчас у него каждая минута расписана - всякие приемы в саду… ну вот. Сами видите.
- Разумеется, - согласился Льюис. - Ну что ж, в другой раз.
- Да, конечно! По правде говоря, сэр… - Тут сэр Фрэнсис оглянулся на дверь и понизил голос: - Я подумал еще кое о чем - это было бы таинство даже для более избранного круга. Мы давно такого не устраивали; однако то и дело возникает необходимость, и я подумал, что вы настолько подходящий неверный…
Льюис, не веря своему везению, отложил кисточку и подался вперед.
- Это ведь не имеет никакого отношения к некоему обряду, о котором мы беседовали в саду, не так ли?
- Да! Да! Вы меня понимаете! - Лицо сэра Фрэнсиса просияло.
- Думаю, да, милорд. Доверьтесь мне, вы можете полагаться на мою сдержанность, - заявил Льюис, потирая нос.
- О, хорошо. Хотя, вы знаете… - Сэр Фрэнсис наклонился к нему и заговорил так тихо, что, не будь Льюис киборгом, он не разобрал бы ни словечка. - Вряд ли получится так… гм… весело, как службы в аббатстве. Возможно, сначала мы устроим небольшой обед, просто чтобы разогреться, но затем все станет достаточно серьезно. Надеюсь, вы не будете разочарованы.
- Уверен, что не буду, - ответил Льюис.
Когда сэр Фрэнсис удалился - несколько раз подмигнув, пихнув Льюиса в бок и сипло объявив, что следует хранить строжайшую тайну, - Льюис вскочил и станцевал чечетку.
На следующей неделе в поместье царила суета, которая стороннего наблюдателя не навела бы на мысль о чем–то необычном, однако обитатели дома понимали, что готовится нечто значительное. Сэр Фрэнсис отправил свою нынешнюю любовницу с детьми и няньками в Бат, обменявшись с ними на прощание множеством телячьих нежностей. В одну из ночей прибыли и гости - сводный брат сэра Фрэнсиса Джон и пожилой джентльмен, оказавшийся руководителем кафедры гражданского права.
Льюис, мирно склеивая древний эротико–акробатический этюд, между делом сканировал дом и по крупицам собирал сведения. Он выяснил, что швее задали много срочной работы, поскольку чей–то костюм не надевали три года и теперь он не налезал. С близлежащей фермы доставили поросенка, который набедокурил в огороде, о чем сокрушалась кухарка; затем сэр Фрэнсис спустился в кухню и заколол поросенка, довольно–таки неумело, судя по визгу бедного животного и по жалобам прачки, которой пришлось выводить пятна крови с хозяйской одежды. Садовника услали за чем–то с тачкой и лопатой, и он весь день отсутствовал, а по возвращении ворчал; лакей и дворецкий погрузили стол и несколько стульев на телегу и куда–то отвезли.