- Раган! - вырвалось у Кервина.
Желчный коротышка, завсегдатай портовых баров, неотступно преследовавший Кервина, продемонстрировавший, как пользоваться матричным кристаллом, и указавший Кервину-путь.
Раган.
Давно следовало догадаться.
Да и кто еще это мог быть?
Неожиданно Кервина захлестнула волна слепой, нерассуждающей ярости. Какое-то атавистическое, чисто даркованское чувство всколыхнулось в нем, заглушая голос разума; в мозгу не оставалось ничего, кроме бешенства, что им так беззастенчиво манипулировали.
- Комъин, жизнь этого человека - за мной, - произнес он на древнем языке комъинов, без малейшего усилия всплывшем из глубин памяти. - Когда и как получится, но я заявляю право лишить его жизни в поединке один на один, и тот, кто посмеет опередить меня, будет иметь дело со мной!
Остер, приготовившийся было швырнуть очередное обвинение, замер, как громом пораженный, широко вытаращив глаза.
- Комъин Эйллард, - произнес Кеннард, - как представитель Совета я признаю за тобой право в поединке один на один лишить этого человека жизни или отдать свою.
Словно пребывая в отключке, Джефф выслушал ритуальные слова. У него буквально чесались руки разодрать Рагана на кусочки.
- Раннирл, - напряженно произнес он, взмахом руки дав знак убрать картинку с экрана, - ты не мог бы показать, где это? На сколько еще хватит капкана, Остер?
- Вы не можете этого допустить! - разорвал повисшую тишину голос Таниквель. - Это же самоубийство! Джефф меча и в руках-то не держал, а вы… неужели вы думаете, будто у этого шаруга хватит чести биться один на один?
- Об этом я позабочусь, - произнес Раннирл, отстегнул от пояса нож и вручил Кервину.
Тот опытным жестом прикинул, насколько хорошо нож сбалансирован. Под шкурой тихого связиста таился настоящий сорви-голова… это было давно, но память сохранилась. И кодекс кровной мести… даже земной ребенок, воспитанный на Даркоувере, не мог не впитать его начала всем своим существом.
Рагана ждет чертовски неприятный сюрприз. А потом - смерть.
12
За Вуалью начинался город Арилинн; из-за холмов поднималось Кровавое Солнце. Крепко сжав зубы, не спуская руки с непривычно холодящей кулак рукоятки ножа, Кервин шествовал между Остером и Раннирлом. Впервые он чувствовал к Остеру что-то сродни благодарности.
В этот час улицы были практически пустынны; случайные прохожие встревоженно косились на троих рыжеволосых, целеустремленно шагающих плечом к плечу, с ножами на поясе и шутить явно не намеренных - и тут же вспоминали, что где-то их ждут срочные дела.
Трое прошли деловую часть города, миновали рынок - на котором. Джефф в лучшие времена выбирал обувь - и углубились в лабиринт кривых грязных улочек. Походка Остера стала более осторожной.
- Надолго капкана не хватит, - предупредил он.
- Главное, чтоб я успел добраться до этого типа, - дрогнули в зловещей усмешке губы Кервина, - а там уж можешь делать со своим чертовым капканом все, что хочешь.
- Это здесь, - указал Раннирл на невысокий дом в узком переулке, по ту сторону тускло освещенного дворика. Он махнул рукой на крутую наружную лестницу, под немыслимым углом взбегающую на второй этаж, к анфиладе из двух комнат. Из окна нижнего этажа на них уставилась девушка с обмотанным вокруг шеи шарфом; рот ее изобразил большое удивленное "О". Трое комъинов направились к лестнице, а девушка зажала рот ладонями и исчезла.
Они бесшумно поднялись по ступенькам.
- Пора! - произнес Остер и быстрым хлопком ладоней раздавил матрицу. Из комнаты донесся протяжный крик бессильной ярости, и Кервин, пинком отворив дверь, ворвался внутрь.
Раган вскочил со стула, где сидел в той позе, в какой угодил в матричный капкан, и, словно загнанный зверь, вихрем развернулся к ворвавшимся; в руке у него блеснул нож, во мгновение ока вынырнувший из чехла за голенищем.
- Трое на одного, вай домъин? - негромко поинтересовался он, отступая вглубь комнаты.
- Нет, только один, - хрипло выдохнул Джефф, обнажая нож; свободной рукой он дал Раннирлу с Остером знак отойти назад, и в следующее мгновение Раган обрушился на него, чуть не сбив с ног. Кервин вздернул клинок; кончик Раганова ножа пробороздил ему предплечье, прорвав ткань рукава, и Джефф молниеносно отпарировал удар. Противник потерял равновесие, и оба они застыли в смертельном клинче; Джефф что есть сил старался не дать Рагану дотянуться до своей спины.
Так они какое-то время раскачивались, не издавая ни единого звука; потом Кервин шумно перевел дыхание, отпрянул, сделал резкий выпад и услышал треск рвущейся дубленой кожи. На ноже блеснуло красное; Раган резко выдохнул и вдруг бросился на Джеффа…
Остер, неотрывно следивший за поединком, точно кот за мышиной норкой, ни с того, ни с сего обрушился на них, и от толчка Кервин потерял равновесие. Не в силах поверить, что это происходит в действительности, Джефф почувствовал, как чужое лезвие пробороздило кожу на плече и вошло в нескольких дюймах от подмышки. Бок онемел, потом вспыхнул жгучей болью; нож выпал из правой руки, но Кервин умудрился перехватить его левой, в то же время пытаясь освободиться от Остера, мертвой хваткой вцепившегося ему в раненое плечо.
- Пусти меня, ты… - грубо выругавшись, прохрипел он.
Раган отскочил в сторону. Раннирл - замерший, словно парализованный - пришел в себя и бросился на Остера, крепко обхватив руками за корпус, не обращая внимания на обнаженный нож.
- С ума сошел, что ли? - выдохнул он.
Хлопнула дверь; загрохотали под ногами кубарем скатывающегося по лестнице Рагана ступеньки. Поваленный Раннирлом, Остер всем весом обрушился на пол.
Отбросив клинок, Кервин рванулся к Остеру и заломил ему руку с ножом за спину; хватка того ослабла, и он выпустил нож. На щеке его был длинный порез, под глазом наливался синяк; из носа, куда Кервин случайно заехал локтем, текла кровь.
Раннирл отступил в сторону и смерил Остера взглядом, в котором читался плохо скрываемый ужас. Тот попытался было приподняться, но Кервин угрожающе махнул рукой.
- Лежи, где лежишь, - приказал он, и Остер подчинился, утирая с лица кровь.
Джефф подошел к окну. Рагана, разумеется, уже и след простыл; отыскать его в лабиринте этих переулков не было ни малейшего шанса.
- Ну вот, за мной еще один должок, - мрачно сказал Кервин, поворачиваясь к Остеру. - Ну что, придумал, почему бы мне сейчас не вышибить тебе мозги?
Остер покачал головой.
- Валяй, землянин, - еле слышно, безнадежно произнес он, - прикидывайся, будто для тебя что-то значит наш кодекс чести и кровной мести!
- Остер, - сказал Раннирл, - Кеннард одобрил его вызов, дал ему право…
- Убрать сообщника, чтобы мы никогда не дознались правды, и организовать для нас красивое представление. О-да, неплохо придумано; но ты же сам видел, Раннирл, Джефф узнал его. Что ему еще оставалось делать? Я хотел взять этого шаруга живым, чтобы мы наконец узнали правду.
"Он врет, - безнадежно подумал Кервин, - он все врет".
- Если бы ты не вмешался, Раннирл, - продолжал Остер, - мы бы наверняка схватили его.
Раннирл с сомнением покосился на Кервина.
- Пошли, - устало произнес тот. - Делать нечего, пора возвращаться. - Остер умудрился снова все запутать, извратить. И Раган ускользнул. Кервин страшно устал, и рука его начинала болеть там, где вошел нож Рагана.
Теперь на улицах было уже не так пустынно, и немало кому довелось подивиться на бредущих гуськом троих комъинов, у одного из которых все лицо было в крови, а у другого рука висела на сооруженной наспех из разорванного рукава перевязи. С каждым шагом усталость от этой нескончаемой ночи все тяжелей и тяжелей наваливалась на Кервина. Когда они добрались до Башни и миновали Вуаль, электрическое покалывание, казалось, забрало последние силы; не глядя по сторонам, Джефф прошаркал через большую гостиную, поднялся по длинной лестнице, поплелся прямиком к себе и громко захлопнул дверь.
В шикарной ванной комнате он стащил через голову импровизированную перевязь и рубашку, неуклюже приподняв правую руку и скривившись в гримасе боли. Кервин сунул голову под струю холодной воды, а когда, отфыркиваясь, выпрямился, усталость никуда не ушла, но в мыслях прояснилось. В ванную бесшумно проскользнул слуга-кирри и в ужасе замер, уставившись на Джеффа своими огромными зелеными глазами без зрачков и неодобрительно скривив тонкие меховые губы; потом пробурчав что-то неразборчивое, кирри так же бесшумно удалился, чтобы вернуться с какой-то густой желтой мазью, которую наложил на рану, после чего ловко перебинтовал Кервину плечо своими странными, без большого пальца ручками.
Стоило ему закончить, в комнату без стука вошел Остер; Кервин махнул рукой на столик, где был брошен нож Раннирла.
- Если у тебя очередная гениальная идея, вон нож, - сказал он. - Если нет - убирайся к черту.
Остер был бледен; он до сих пор не смыл еще с лица размазанную кровь и то и дело осторожно притрагивался к носу.
- Кервин, я понимаю, тебе есть за что меня ненавидеть, но я должен тебе кое-что сказать.
Кервин хотел было пожать плечами, но обнаружил, что это слишком больно, и передумал.
- Сильно болит? - поморщившись, поинтересовался Остер. - Кирри проверили, не было ли на ноже яда?
- У землян такого не принято, - фыркнул Кервин. - Это, скорее, даркованские фокусы. Да и не очень-то убедительно звучит - с чего это вдруг ты так забеспокоился о моем здоровье после того, как из кожи вон лез, лишь бы подставить меня под нож?
- Может, мне и поделом, - произнес Остер. - Верь себе на здоровье во все, что угодно. Но для меня в жизни существуют только две вещи - и ты губишь обе. Возможно, ты сам того до сих пор не понимаешь - но от этого, черт возьми, все только еще хуже!
- Ближе к делу, Остер, или выметайся.
- Кеннард говорит, что у тебя в памяти какой-то блок. Я же не обвиняю тебя в намеренном предательстве!
- Чертовски мило с твоей стороны.
- Ты сам и не хотел бы нас предавать, - произнес Остер, и неожиданно в лице его словно лопнула какая-то струна, - и ты до сих пор не понимаешь, что это значит! Земляне специально подсунули тебя нам! Подослали, рассчитывая именно на то, что и произошло - что мы примем тебя, стажем полагаться на тебя, потому что ты настолько очевидно один из нас… - Голос его оборвался. В ужасе Кервин осознал, что на глазах у Остера блестят слезы, и того трясет с ног до головы. - Так что, разумеется, мы клюнули на приманку - и как можем мы ненавидеть тебя после этого?
Кервин зажмурил глаза. Это было как раз то, о чем он старательно пытался не думать.
С самого появления на Даркоувере им манипулировали. И кто мог заниматься этим, кроме землян? И какая цель могла при этом преследоваться - кроме как заставить его теряться в догадках, выбить у него из под ног почву, толкнуть к комъинам?
Мина с часовым механизмом - вот он кто! Арилиннские комъины приняли его - и теперь он в любой момент может взорваться прямо у них в руках!
Остер осторожно положил руки Кервину на плечи - так, чтобы не потревожить раны.
- Мне очень жаль, что мы не успели подружиться, - произнес он. - Хотя ты, наверно, сейчас думаешь, будто я говорю это потому, что мы все время были на ножах.
Джефф покачал головой. В искренности переживаний Остера не мог бы усомниться никто, обладающий хотя бы малейшими телепатическими задатками.
- Нет, не думаю, - ответил он. - Но что я могу поделать? И чего они хотели добиться?
Голос Остера стал совсем неслышен.
- По-моему, они надеялись, что с твоим появлением круг развалится.
- А теперь, когда мы обнаружили шпиона и можем снова его поймать?
- Если бы дело было только в этом! Но есть еще одна вещь; я пытался этого не замечать, но… - Лицо его стало совсем бледным и застыло, словно маска. - Джефф, что ты сделал с Элори?
Сил ответить у Кервина не нашлось. Его чувство вины, страх Остера наполняли комнату подобно отвратительным миазмам.
- Оставь нас, Джефф, - глядя прямо ему в глаза, произнес Остер. - Ради всех ваших земных богов, оставь нас. Я понимаю, что ты сейчас чувствуешь; но если это правда, если мы тебе не безразличны - оставь нас, пока все не погубил. Пока еще не поздно.
Он развернулся и вышел, а Кервин бросился ничком на кровать.
Остер был прав. Сумрачным эхом в голове у Джеффа отдались слова женщины - бывшего матричного механика из Старого города, жизнью заплатившей за то, чтобы приоткрыть Кервину хоть частицу его прошлого: "Ты найдешь свою любовь и погубишь ее, но вместе с тем спасешь".
Пророчество сбылось. Он нашел свою любовь - и уже подошел очень близко к тому, чтобы погубить ее. Может, он действительно спасет ее, если сбежит из Арилинна?
Кервин поднялся с кровати; на лице его застыла мрачная решимость. Теперь он знал, что делать.
Медленно, избегая заглядывать в украшающие стены великолепной комнаты зеркала, он стянул замшевые бриджи и зашнуровал низкие сапожки. Он облачился в черный кожаный мундир, снятый в день прилета в Арилинн.
Джефф замялся, когда взгляд его упал на матричный камень, и выругался; ему хотелось вышвырнуть кристалл в окно, но в конце концов он засунул матрицу в карман: "Она принадлежала моей матери; она отправилась с Клейндори в ссылку. Может отправиться и со мной".
Он снова замялся, когда взгляд его упал на вышитую, отороченную мехом даркованскую накидку, с которой все и началось, но в конце концов набросил ее на плечи. Это его собственная вещь; за нее заплачены деньги, заработанные на других мирах; да и черт с ней, с романтикой, в конце концов - это единственная его защита от ночного дождя и снега. Вряд ли есть смысл мерзнуть, с двумя ножевыми ранами-то. И - в высшей степени практическое соображение - на улицах Арилинна землянин будет выделяться, как одинокий эдельвейс на голых вершинах Хеллерса; накидка может ему сохранить анонимность, пока он не уберется подальше.
Он подошел к двери. Откуда-то доносился приятный запах готовящейся еды; драки на ножах, кровные раздоры, бесконечные телепатические операции на матричных кольцах, при одной мысли о которых мурашки по коже бегают - все это приходит и уходит, но практичная Месир так и будет составлять меню обеда, покрикивать на кирри, чтобы те ничего не перепутали, журить Раннирла за то, что он только портит аппетит перед обедом таким количеством вина, пришивать новые ленточки к воздушным платьям Таниквель, упрекать Коруса, что, мол, сколько раз говорить, нельзя отряхивать сапоги в обеденном зале… Издалека донесся ее бодрый, спокойный голос, и Кервина кольнула ностальгическая боль. Это его дом: единственный его настоящий дом.
Джефф миновал приоткрытую дверь; до него донесся свежий, цветущий аромат Таниквель, и он услышал, как она что-то напевает. На мгновение перед глазами у него промелькнула ее хорошенькая, - ладная фигурка с кудрями, собранными в пучок на затылке, в наполненной зеленоватой водой ванне. Нежность подступила к горлу комом; Таниквель еще не знала, чем кончился поединок с Раганом. Она выспалась после ночного сеанса и еще не говорила ни с Остером, ни с Раннирлом, ни с Кеннардом…
Он замер ледяным изваянием. Очень скоро между ними начнет - если уже не начала - виться паутина раппорта, и все узнают, что он задумал. Он должен уйти немедленно, не тратя времени на прощания и прочие сантименты - или они обязательно догадаются, что он задумал ("О Боже, если они догадаются!"), и ему снова придется выдержать настоящую битву.
Кервин набросил на голову капюшон, молча спустился по лестнице; миновал Вуаль, отделяющую Башню от внешнего мира. Решительной походкой, гоня усталость, обогнул скопление строений у подножия башни и крошечный аэродром и направился в город.
Определенных планов у Джеффа не было; и даже намеков на планы. Куда ему податься? Земля давно отвергла его; теперь и на Даркоувере ему не находилось места. Впрочем, в конце концов, может, это самый лучший выход - вернуться в Земной сектор; пусть себе депортируют. Хватит противиться судьбе…
Хотя, если земляне подослали его к комъинам как живую мину с часовым механизмом… И если теперь он действительно возьмет да вернется и сорвет им этот план саботажа - наверняка ведь вынашивавшийся много лет… Что тогда?
Какая разница?
Какая теперь, черт возьми, разница?
Джефф поднял голову и вперился прямо в огромный красный глаз солнца. Тот медленно опускался за нависающую над городом громаду Арилиннской Башни; а из-за горизонта накатывались темнота, промозглый холод и тишина. Последний отблеск Кровавого Солнца померк. На внутренней стороне зажмуренных век Кервина в бледном ультрафиолете отпечатался на мгновение силуэт башни - и растворился в мелком дождике. Единственный огонек пытался еще доблестно пронизать лучиками туман, но потом и он потускнел, истаял совсем, Кервин стряхнул с ресниц дождевые капли, решительно развернулся спиной к башне и направился вглубь города.
Он отыскал такое место, где в нем не признали бы ни землянина, ни комъина - где смотрели только на цвет его денег, зато предоставляли уединение, койку и достаточно вина, чтобы нереальными казались возникающие картинки, когда он неотвязно и тщетно прокручивал в памяти события последних недель. Планы на будущее могли подождать. В настоящий момент ему хотелось одного - отучиться думать. В конце концов он заснул, но по-прежнему в темноте неясно звучали голоса, возникали расплывчатые лица и туманные воспоминания, кошмарные и болезненные. Потом он вроде бы как очнулся от долгого забвения (скорее ступора, чем сна), с немалым трудом осознал, кто он и где находится - и увидел их всех, плотным кольцом окруживших кровать.
Сначала он подумал, что это отходняк после скверного виски, или что его перегруженный мозг не выдержал напряжения. Но тут Таниквель, не в силах сдерживаться, отчаянно всхлипнула и рухнула ничком на кровать рядом с ним, и тогда он понял, что они действительно здесь. Он протер глаза, в которых все по-прежнему расплывалось, облизал пересохшие губы и потряс головой.
- Джефф, неужели ты думал, будто мы позволим тебе так вот взять и уйти? - сочувственно поинтересовался Раннирл.
- Остер… - с трудом выдавил Кервин.
- …не знает всего, даже о нас, - закончил за него Кеннард. - Джефф, ты можешь нас спокойно выслушать?
Кервин приподнялся и сел. Убожество его убежища, пустая бутылка посреди перекрученных простынь, боль в раненой руке - все казалось фрагментами одной и той же картинки, и присутствие комъинов в картинку эту никак не вписывалось. Держащая его за руку Таниквель; озабоченно хмурящийся Корус; дружелюбный, но остерегающийся выносить суждение ввиду недостатка данных Раннирл; Остер с выражением отстраненной горечи.
Элори - не лицо, а белая маска; веки покраснели и припухли. Элори в слезах!
Кервин приподнялся и сел, мягко высвободив руку из ладони Таниквель.
- О Боже, ну сколько можно! - проговорил он. - Разве Остер не рассказал вам все?
- Он много что нам порассказал, - ответил Кеннард. - Но это одни домыслы, проистекающие из его страхов и предубеждений.
- Я и не собираюсь этого отрицать, - произнес Остер. - Я только хочу спросить: разве эти страхи и предубеждения ни на чем не основаны?