- Пацаны, я удивляюсь. Если вас так интересуют чисто технические подробности, почему никто не ходил после уроков к тому же Блинбергу?.. на физику Среза? А Бейсик теперь должен на ровном месте, за две минуты растолковать, что и как. Это вам не Исходник, тут половина законов работает по-другому… Короче: никого не убьет, но и в сознании никто не останется, гарантирую. Не волнуйся, Стар, поле мы, естественно, замерим. Вон Открывачка сейчас пойдет и…
- Чего? Они же зырят в окна!
- А ты аккуратно, по кустам, по стеночке. Возле двери тебя уже видно не будет, разве что сам засветишься через стекло. Но ты же у нас не полный идиот, просто иногда удачно прикидываешься… Держи!
- Покажь!!! - выдали разом Стар и Воробей, и собственный Толиков голос сам по себе присоединился к общему хору.
На грязноватой Открывачкиной ладони лежало нечто. Пластмассовая коробочка, набитая картонными цилиндриками, переплетенными и спаянными проводами разных цветов, металлическими болванками, кривыми циферблатиками, еще невесть чем, невесть как туда впихнутым… Толик поежился. Застарелый комплекс мальчика-гуманитария высунулся во весь рост, приговаривая что-то ехидно неприличное. Утешало лишь одно: обалделые старшеклассники тоже, по-видимому, слабо представляли себе, как эта штука сделана и тем более как она работает. Единственная кнопка морковного цвета косо торчала из ложбинки, вы плавленной сбоку в пластмассе, и неубедительно покачиваясь на тоненьком проводке.
- Сам дурак, - запоздало буркнул Открывачка.
- Ну, вперед! - сказал Бейсик. - Взламываешь замок, приоткрываешь, суешь в щель, давишь на кнопку. То есть наоборот: сначала давишь, потом суешь. У тебя получится.
Открывачка непристойно заржал и скользнул в кусты, двигаясь бесшумно, как уличный кот. Стар, подавшись было следом, всё же остался на месте, проводил его взглядом и в который раз посмотрел на часы.
Толик тоже хихикнул; однако веселью что-то мешало. Не голод, не близость опасности и тем более не моральные заморочки для замшелых консерваторов, нет. Что-то неправильное, прозвучавшее в предыдущих словах Бейсика, сказанных вроде бы на полном серьезе, хотя с этим ушастым фиг разберешь, он и хохмы выдавал нейтрально-невинным тоном… Стоп. Никто не останется в сознании? А как же Машка будет снимать?!
Кажется, Стар хотел что-то сказать. Но заговорил Бейсик:
- А мы пока поделим сферы влияния, - он расправил на коленке разрисованный стрелками план: точь-в-точь полководец с политической карикатуры. - Нас пятеро, следовательно, каждый должен разоружить и обездвижить как минимум…
- А если не всех возьмет? - снова чирикнул Воробей.
Ушастый поднял полководческий взгляд - в упор и наповал:
- Всех.
Толик тихо чертыхнулся. Попал в паузу и был услышан.
- Вам что-то не нравится, Анатолий? - осведомился Бейсик.
- У меня же фотокор, - мрачно бросил он; чего уж тут скрывать. - Который должен работать. Можно его… ее… заземлить как-нибудь, что ли?
Осекся. Малолетка смотрел на него с превосходством мудрого старца над люмпеном, профессора над второгодником, нобелевского лауреата над домохозяйкой. Физика Среза, тьфу. Почему он, профи современной концептуальной журналистики, должен комплексовать перед школьником-недомерком, который бегал на какие-то там дополнительные занятия?! Попробовал вскинуть голову; по бритой макушке чувствительно проехалась колючая ветка. Зашипел сквозь зубы.
- Понимаю, - нежно сказал Бейсик. - Боюсь, Анатолий, ваш героизм останется незапечатленным для потомков. Но ведь вам, думаю, все-таки важнее ее спасти, эту вашу… фотокора? Или я не прав?
Его гляделки издевательски сузились. Ах ты… достойного ругательства на язык не подвернулось - равно как и достойного ответа. Тем более что ушастый не стал ждать:
- На чем мы остановились? Значит, Открывачка обрабатывает часовых и встает на стреме. Я беру на себя базу, то есть подсобки с клиентами включительно. Воробей на всякий случай прочесывает этажи. Стар…
- Черт!
Толик обернулся синхронно с Воробьем и Бейсиком; не без удовлетворения отметил, что та же ветка, отскочив, хлестнула ушастого по носу. Стар выпрямился, подобран колени, почти привстал, но мешали кусты. Выражение лица у него стало странное, непростое. Концептуальное, сформулировал бы Толик.
- Что важнее… Я должен сейчас быть совсем в другом месте! - Голос Стара сорвался, он закашлялся, перевел дыхание. - Я тебя прошу: рассчитай как следует. Чтобы наверняка. Я Дылдиному бате обещал…
- Чего там рассчитывать, - Бейсик небрежно махнул рукой. - Да и плевал ты на Дылду.
И Стар вдруг согласился:
- Плевал. Потому что…
Образовалась тишина.
На физиономии Воробья, вращавшего глазами туда-сюда, прыгало жадное любопытство. Толик напрягся: где-то рядом, он чуял, совсем-совсем близко ходило то самое, готовое вырваться наружу, пролиться потоком информации-исповеди, тайну которой он, профессионал, вовсе не обязан блюсти. Эксклюзив, за каким он так долго охотился впроголодь. Незаметно включить диктофон, клон мобилки на том же шнурке. И пусть выкладывает свое накипевшее, слишком долго державшееся в тайне, а теперь дрогнувшее под чересчур высоким напряжением. Ну, Стар, поехали!..
И тут на шее громыхнула авангардным аккордом мобилка.
- Машка, блин!..
- Здравствуйте, господин Бакунин.
Он покачнулся на корточках и чуть было не рухнул назад, позорно, прямиком на пятую точку. Только этих не хватало. Почему, какого черта все, абсолютно все вокруг только и делают, что командуют им?! Независимым, самодостаточным профессионалом - каждый, буквально каждый, кому не лень?!!
Выдавил:
- Да, я слушаю.
- Начну с приятного, - собеседник, похоже, был настроен на долгий задушевный разговор. - Сегодня вы получите гонорар. Совсем без денег в Срезе - я вам искренне сочувствую.
- Чего вы хотите?
- У вас мало времени? - весело удивился звонивший. - Бросьте, этот юный взломщик еще минут пять проваландается с замком. Но ваш деловой подход мне нравится. Мы хотим, чтобы вы остались живы, господин Бакунин. Поэтому оставайтесь на месте до последнего. Потом, при встрече, поделитесь впечатлениями.
- Подождите, - Толик зыркнул на пацанов, отодвинулся на полметра, прикрыл трубку ладонью. - Откуда вы… а почему вы реши… а Машка?!
Мобилка ответила дробными гудками. Чертыхнулся, нажал ответный звонок: абонент был недоступен. Огляделся по сторонам: снисходительный Бейсик, любопытствующий Воробей, Стар, безнадежно съехавший с темы… впрочем, уже неважно. Они что-нибудь слышали? Что-нибудь поняли?!
- Фотокорша? - спросил Бейсик. - Что там у них? Как она ухитрилась позвонить?
Ага. Аки фанера над Парижем. Идиот.
- Значит, так, - отчеканил Толик, поднимаясь на ноги. - Всё отменяется. Всё.
- Да что вы говорите, Анатолий?
- Нет, правда, Бейсик, - Стар тоже встал, протаранив головой кусты. - А если их там просто тряхнет, если начнут с перепугу палить куда попало?! Пускай сначала Открывачка вернется с результатами замеров, и тогда…
- Я ж говорю, - подскочил Воробей. - Вдруг не возьмет?!
- И вообще, - почувствовав поддержку, Толик воспрял и пошел в наступление, - мы уже минут сорок не отслеживали никаких новостей! Хрен его знает, что там сейчас происходит. Может быть, уже наладили переговоры. Он же чего-то предлагал, тот черный. Возможно, к ним как раз послали парла…
Толик осекся. Лицо Стара наполовину заслоняли ветки, другая половина дробилась в тени. Но что-то прыгнуло, изменилось в этом лице - до ужаса разительно, как если б его прогнали через мультимедийную программу. Он знал. Он всё, к чертям, знал, и надо было с самого начала послать подальше остальных - и прижать его к стене, допросить, вытянуть информацию!..
А потом всё равно позвонили бы… эти.
Бейсик усмехнулся. Он единственный остался сидеть, и его взгляд снизу вверх не потерял ни капли превосходства. Пожал плечами - сверху этот жест выглядел странновато, в нем было что-то сейсмическое. Вздохнул:
- Бунт на корабле, да? Я предвидел. Ни с какими результатами Открывачка уже не вернется. Сами видели, там одна кнопка. И замерит поле, и замкнет, и далее по тексту… Стой, дурак! Тебя же из окна подстрелят!!!
Толик рванулся было следом. Разумеется, не по-идиотски, напролом, сверкая движущейся мишенью на фоне бассейна. По кустам, по стеночке, аккуратно… сколько там еще, они говорили, Открывачка проваландается с замком?..
Мобилка.
- Алло?!
- Вам плохо объяснили, Бакунин? На место! И пригнитесь, черт бы вас побрал!..
Он собирался ответить. Или спросить.
Застучало сухой россыпью: та-та-та! - как будто продырявили мешок с горохом или пустили автоматную очередь, ненастоящую, киношную. И окно напротив перечеркнулось косым пунктиром, и мелкий дождик прошелся по глади бассейна, и посыпались ветки кустарника за тренажерами, и Стар, взмахнув руками, откинулся на спину… А оно все сыпалось и сыпалось, скучно и монотонно, и Толик успел удивиться - зачем? - прежде чем догадался упасть лицом вниз в теплую пыль…
И настала тишина.
- Это не я, - очень отчетливо произнес голос, похожий на рвущуюся бумагу.
Толик приподнялся на локтях и увидел цветы. Ковер из бело-розовых цветов, покрывающий чьи-то плечи и затылки, чью-то обувь, землю, отогнутый язык драной решетки. Цветов не осталось только на ветвях, и потому они сделались совсем прозрачными. Они открывали, как на ладони, по-прежнему девственно-голубой бассейн, перевернутый шезлонг, выглядывающие из-за него ноги в кроссовках без носков…
Окна скалились по краям клыками осколков, что-то темное было перекинуто через раму, словно сброшенная одежда. Потом там показался темный силуэт с длинным выростом на плече, спокойный, деловитый. Выглянул в окно. Проверил.
Дальше Толик не смотрел.
Рухнул, будто на дно пропасти, в удушливые цветы.
Когда мы с сеньором Ричесом дошли по физике до электричества, он сказал: этот раздел можно пропустить, когда-нибудь его всё равно перепишут для Среза. И мы пропустили. Поэтому об электричестве Исходника я тоже ничего толком не знаю. А Миша, он же всегда начинает с того, что пытается объяснить мне разницу - между двумя неизвестными. И сердится. Говорит, если я в принципе ничего не способна понять, зачем мне вообще это нужно, занималась бы лучше домом, ребенком… Так несправедливо, папа. И домом, и ребенком я занимаюсь. Просто хочу хоть немного вникнуть в то, чем занимается он.
Последнее время к нам часто ходит Лынин, они с Мишей подолгу обсуждают разработки. Я напросилась присутствовать при их разговорах. Миша удивился, завел, как всегда: зачем тебе это надо, ты же ничего не поймешь… а Лынин, когда услышал, вообще почему-то воспринял в штыки. Знаешь, по-моему, именно поэтому Миша и разрешил. Странные у них отношения. Миша говорит, сугубо деловые, ничего личного. Не знаю.
Вчера договорилась с Драго, чтобы он присмотрел за Коленькой, пока мы будем в гостиной. Подала мужчинам чаю и сама тоже присела с ними за стол, с краю. Старалась следить за разговором, просто следить, не теряя нити, но даже это получалось с огромным трудом, под конец ужасно разболелась голова. Сам понимаешь: разработческий жаргон, цифры, формулы и тезеллит, тезеллит… иногда мне казалось, будто это - единственное знакомое слово. Но досидела до конца. И кое-что все-таки уловила.
Они начинают промышленные разработки. Ты, конечно, в курсе, что такое промышленность. Я тоже - из уроков истории и твоих газет. У нас в Срезе никакой промышленности, естественно, не было и быть не могло без электричества… мы с сеньором Ричесом, как ты помнишь, пропустили эту тему. Но теперь всё будет по-другому, потому что Миша открыл способ высвобождения энергии из тезеллитового поля. А, собственно, почему я решила, что Миша? Это мог быть кто угодно из исследовательской группы или даже любой разработчик они все ему подчиняются и обо всем докладывают. И Лынин. По-моему, он никак не может забыть, что Миша когда-то был молодым специалистом, мальчишкой под его началом…
Так вот. Он говорит, что добывать тезеллит на подсвечники и утепление домов - всё равно что перевозить грузы на инициированных драконах. И собирается подать тебе на утверждение глобальный проект по грамотному ведению разработок и внедрению альтернативной тезеллитовой энергетики. Это будет промышленная революция, она перевернет Срез! Лынин сказал, что тебе проект должен понравиться. То есть нет, если дословно, он выразился так: идея богатая, полковник, безусловно, поведется.
Что он имел в виду, папа? Я имею право тебя спрашивать, ты ведь всё равно не прочтешь и не ответишь…
Именно поэтому делюсь с тобой своими… даже не предположениями, догадками, не больше. Мне почему-то кажется, что весь этот проект с тезеллитовой энергетикой и промышленностью Среза придуман специально для тебя. Что Миша рассчитывает получить под него куда большую свободу действий, чем была у него до сих пор. Для чего-то она ему нужна, эта свобода… Для чего?
Он не говорит. Представь, он обсуждает это с Лыниным, который его ненавидит и при первой же возможности под ставит ему подножку! - а мне не хочет сказать ни слови. На все мои расспросы только усмехается: мол, ты же грозилась разобраться сама, И объяснять теорию давно уже не пробует, отмахивается и предлагает сначала пройти самостоятельно физику Исходника. Я попробую. В замке должны были сохраниться мои учебники. Если удастся их забрать, я всё выучу. Без помощи сеньора Ричеса.
Но я и так понимаю, что для промышленного использования тезеллита совершенно необязательно снаряжать новую экспедицию в Пещеру привидений. Миша опять не берет меня с собой. И он прав, не могу же я надолго оставить Коленьку. Драго своего Драми не отпускает ни на шаг. Я недавно поймала себя на том, что мне жутковато на него смотреть, на Драми. На маленького дракончика, инициированного личностью моего мужа…
Сегодня утром, как всегда, летали к морю. Холодно, серая гладь без ряби; раньше в октябре мы уже уезжали в зимнюю резиденцию, я не видела моря таким. Смотрела на берег, скалы, Гребневой хребет - спящие, но дышащие, живые. Папа, ведь правда, промышленность - это когда не остается ни травинки, ни камня посреди плоскогорья? Мне она представляется одной гигантской разработкой без конца и края, на весь Срез… Хотя, скорее всего, я всё это просто себе выдумала.
Ты, конечно, утвердишь Мишин проект. Утверди. Я тебя прошу.
Эва Анчарова,
21.11.19.
ГЛАВА IV
Она в который раз перемерила расстояние между креслом и противоположной стеной: тринадцать шагов. Вернулась, присела на подлокотник. Вскочила, метнулась к двери, прислушалась: гулкая тишина, вакуум. Тарабанить в дубовую створку, чуть шершавую, приятную на ощупь, было бы совсем бессмысленно. Тем более что она уже пробовала.
Снова подошла к окну. Тончайшее белое кружево, произведение искусства, а не решетка; и все-таки. Прислониться лбом к стеклу можно только в одном месте, где в причудливом узоре угадывается удивленно распахнутый глаз. Стекло прозрачнейшее, чуть подсиненное, как морская вода. Настоящее море сквозь него - неправдоподобно яркого кобальтового цвета. Кроме моря, не видно ничего. Только если встать на цыпочки, скосить глаза вниз - больно, до рези - можно разглядеть верхушки магнолий, кустов синелиста и кусочек дорожки, выложенной белыми плитами.
Отвернулась, сделала восемь шагов, села в кресло. Встала. Села опять, глубоко, с ногами. Надо подумать. Больше ничего все равно не остается.
Подумать. Только не о том, что происходит сейчас там. Где перепуганные, ничего не понимающие старшеклассницы; и дерзкие вооруженные парни, уверенные в своей правоте, но на самом деле понимающие немногим больше; и каждый в напряженном, приникшем к телевизорам Срезе, - все ждут ее одну. Которая единственная могла бы разобраться. Найти компромисс. Развести в стороны. Каким образом? Допустим, она сама не знала и не знает до сих пор, но не может же быть, чтобы ничего не приду…
Об этом - нет смысла. И, скорее всего, уже поздно.
Тогда хотя бы о себе.
Теперь стало очевидным, для чего Фроммштейн приказал привезти ее сюда. Легко себе представить, какие инструкции были у посыльного на случай, если б она отказалась лететь добровольно. А видимость переговоров, все эти рассуждения об отце, о тезеллите, о претендентах были так, для души; по-видимому, старик никогда не упускает случая подискутировать. Зная, что собеседник вряд ли будет иметь возможность пересказать кому бы то ни было по дробности дискуссии…
Передернула плечами. Впрочем, раз она до сих пор жива, не исключено, что он ее и отпустит. В память о старом партнерстве с отцом и в знак теплого отношения к ней лично. Прямиком в телепорт, в Исходник. Разумеется, когда все будет кончено.
Усмехнулась. Если он это и сделает, то лишь из эксцентричности: хозяин Среза может позволить себе всё. Например, сохранить жизнь отдельно взятой женщине, пускай за нее идет борьба, в которой, с точки зрения его интересов, никто не должен выиграть. И пустить в расход несколько десятков других жизней он тоже может себе позволить. Пускай даже временно упадут доходы от туризма и индустрии развлечений.
Просто он еще не решил. Выжидает, оценивает. И она должна подождать тоже.
Тринадцать шагов от стены до стены. Шесть - от дверей до кресла, еще восемь - от кресла к окну. Если б тут был телевизор!.. Только книги, сплошными стеллажами по периметру, от пола до потолка. Хорошие книги. Тщательно подобранные корешки: одновременно и по тематике, и по языкам, и по цвету… Почти как в библиотеке зимней резиденции, только зал там был намного больше. Зимой, слякотной зимой прежнего, первозданного Среза лучшего места в замке нельзя было найти. Та библиотека, конечно, сгорела. Книги замечательно горят.
Всё тот же посыльный, проводивший ее сюда, ничего не сказал, ни единого слова. Эва и не спрашивала, молча удивляясь по дороге, зачем они поднимаются, а не спускаются вниз. Дальше - классика жанра: клацанье замка, отчаянный стук в дубовую дверь, удаляющиеся шаги. Решетка на окне - и запах книг. Тюрьма, не лишенная изящества и вкуса. Господин Фроммштейн элегантно предлагает самоустраниться от всего происходящего вне, выбрать себе книгу с полки, отрешиться, почитать. Тем более что реально, физически ее уже устранили.
Что с наибольшей вероятностью может произойти там в ее отсутствие? Сандро со товарищи, не получив ответа на свой сумбурный призыв, надо думать, полностью деморализованы. При малейшем форс-мажоре они начнут стрелять не глядя. Плюс цивилы, чья первейшая обязанность спасти заложников, граждан своего государства - однако они ведут собственную игру в погоне за тем же призом, что и террористы; и трудно сказать, какая задача в решающий момент станет для них приоритетной. Они тоже вряд ли обойдутся без оружия.
И еще Структура.
Структура, которой не подчиняется хозяин Среза, олигарх Фроммштейн. Но которую боится даже он, считая самым опасным игроком - режиссером? - в этом противостоянии. Причем не сомневается, что Структура тоже подослала к ней, Эве, своего претендента…
Кто?
И если действительно тот, о ком она думает, то как он поступит?!
Если он до сих пор - там.