Она снова подошла к окну. Прислонила горячий лоб к прохладному стеклу с ультрамариновым оттенком; на верняка это какое-то особенное стекло, небьющееся, не пропускающее звуков. К тому же высоко, четвертый этаж виллы со впечатляющими потолками - во всяком случае, внизу. Здесь, под самым чердаком, скромненько, метра три, не больше. Для того чтобы доставать книги с верхних полок, предусмотрена даже не стремянка, а так, скамеечка для ног. Кстати, если встать на нее, наверное, получится больше разглядеть из окна. Правда, смысл?..
Не больший и не меньший, чем в любом другом телодвижении. Эва подтащила скамеечку к окну и влезла сверху босиком; только теперь догадалась сбросить кинжальные туфли. Магнолии и синелист внизу сдвинулись с мест, но в целом обзор не увеличился, потому что из-за стального кружева нельзя было приблизить лицо вплотную к окну. То ли это место, где она ждала посыльного, прогуливаясь по двору в купальнике, еще будто бы на свободе - или другая сторона виллы?.. да какая разница.
И вдруг она уловила там, внизу, какое-то движение. На белые плиты упала тень, и еще, и вот они подробились темно-пестрым - человеческими фигурами, сплющенными в перспективе, одна за другой выныривающими из-за магнолиевой аллеи. Три или четыре человека прошли по направлению к вилле слишком быстро, чтобы она смогла разглядеть что-то большее, чем движущиеся силуэты. Потом образовалась пауза, плиты снова стали сияюще-пустыми, а Эва впечаталась лбом в решетку, в извилистые ножи кружевного узора…
Еще один. Уверенная походка, резкие движения рук, лохматая шапка волос цвета соли с перцем. Зачем-то при остановился. Взглянул вверх?!.
Она замахала руками, застучала по стеклу, обдирая о решетку костяшки пальцев. Даже выкрикнула имя, и только тут сообразила, насколько всё это нелепо. Взглянула напоследок на обрывок безлюдного пейзажа, спустила ноги на пол и села - сползла - на скамейку спиной к окну. Прикрыла глаза.
Во-первых, вряд ли это был он. Во-вторых, он, конечно, никак не мог ее заметить - снизу, сквозь синее стекло и густую ажурную вязь. В-третьих, если она не ошиблась: то, что он здесь, само по себе достаточно красноречиво.
И вообще, разумнее всего сейчас - действительно взять почитать какую-нибудь хорошую книгу.
Эва встала и медленно, с остановками, двинулась вдоль стеллажа, выбирая. Разноцветные корешки - будто толпа на набережной; правда, гораздо более благородная, гармоничная, выстроенная со вкусом в ряд, но все-таки. И точно так же, как толпа, книги на стеллажах производят обманчивое впечатление единого целого. На самом деле это сотни, тысячи индивидуальностей, и выбор одной-единственной - непростая вещь. Как в анкетах школьного психолога: какую книгу вы возьмете с собой на необитаемый остров?
В ее случае - в тюрьму. Точнее, в камеру смертников. С вопросительным знаком в скобках, что немногим легче. Забавный тест.
А с другой стороны, Фроммштейн ведь контролирует практически все разработки Среза. Вполне вероятно, что время от времени он лично вызывает разработчиков на ковер. Или раздает ценные указания, особенно актуальные сейчас, в кризисный момент… И потом, он же клялся, будто не приставлял к ней своего претендента.
Впрочем, и это ничего не меняет.
Скамеечка по-прежнему стояла у окна, к ней сиротливо притулились туфли, неустойчивые на своих каблучищах. Лучше уж использовать ее по назначению. Походя расфутболив обувь в разные стороны, Эва приставила скамейку к стеллажу. Что там у нас на верхних полках?
Интересно. Именно здесь, в труднодоступной зоне, стояли книги на ее родном языке. Том самом, на котором обращался к ней с экрана юный Сандро, претендент, безнадежно оставшийся в проигрыше… и неизвестно, какой ценой. Нет, думать об этом по-прежнему бессмысленно и саморазрушительно. А язык… да, язык. Когда-то - пару дней назад - она говорила тому же Сандро, что давно не имела практики.
Взяла в руки первый попавшийся томик. Стихи, и не самой высшей пробы; зато много восклицательных знаков и эпитета "лиловый" в разных конфигурациях. Глянула на год и место издания: ну конечно. Вернула на полку и только тут обнаружила, что книги на ней стоят в два ряда. Вынула сразу несколько из первого ряда, заглянула внутрь. Это становилось даже увлекательным. Во всяком случае, оттягивало на себя внимание и мысли.
Задний ряд был составлен куда более вразнобой, к тому же многие корешки нуждались в переплете. Эва аккуратно вытянула из стайки брошюр толстый потрепанный том. "Декамерон". Оно. Выбрала.
Пересекла комнату, села в кресло. Старое издание, даже старинное, обтянутое кожей, с гравюрами, которые было так интересно рассматривать в тринадцать лет… Да, точно такое же. Почему Фроммштейн задвинул эту книгу так далеко, он же не обременен несовершеннолетними дочерьми?
Что-то в этом есть - в сорок лет разглядывать те же картинки.
Любопытно, что подумал бы старый олигарх, узнав, чем именно занимается пленница в ожидании его судьбоносного решения. А что - Красс, один из претендентов или просто разработчик, - если он действительно здесь, двумя-тремя этажами ниже? Улыбнувшись, Эва перевернула страницу. История о голом студенте, мерзнущем под воротами красавицы…
Человечек на гравюре кутался в мохнатую шубу, нарисованную синей тушью. Аккуратно, завиток к завитку, с нажимом, как рисуют старательные девочки.
Встала рывком, уронив книгу с колен. Потом подняла. Рассмотрела получше.
Вор. Нет, хуже - мародер.
Она заметалась по комнате, и с каждым шагом, уже без счета, улетучивалось, рассыпалось в пыль самообладание, на котором удалось продержаться последние часы. Надо что-то делать, надо вырваться отсюда, любой ценой, и, может быть, еще удастся что-нибудь успеть! Под ноги подвернулась туфля; Эва схватила ее за длинный каблук, затарабанила в дверь. Поднять шум! Они услышат, разработчики или кто бы там ни было, всё равно посторонние люди, они по меньшей мере удивятся, начнут задавать вопросы… Подняла скамейку, швырнула в окно: стекла орудие не достигло, а решетка задрожала тихо, с тоненьким женским слоном. Тяжело дыша, Эва огляделась по сторонам: что еще?.. только книги. Нет. Книги трогать нельзя. Особенно если они, по крайней мере, некоторые - ее.
Он забыл? Или намеренно поместил ее сюда, из любви к дешевым эффектам?
Вдохнула поглубже, готовясь закричать. Как можно громче, и не имеет значения, что именно. На помощь! Пожар!! Кто-нибудь!!! Красс!!!..
И услышала плавный щелк поворота ключа.
Вошла горничная Белла, пухленькая и улыбающаяся, в кружевном фартушке и с наколкой набекрень. В руках она держала поднос, накрытый перевернутым куполом, из-под которого кое-где просачивались струйки душистого горячего пара. Рядом с куполом стоял графин: он, наоборот, был холодный даже на вид, и что-то оранжевое просвечивало сквозь запотевший хрусталь.
- Это вам, - улыбнулась девушка. - Приятного аппетита. А почему вы разулись? Жмут?
Эва сглотнула, перевела дыхание. Перевернуть поднос, оттолкнуть горничную, вырваться, сбежать вниз по лестнице, истошно зовя на помощь?.. Бред какой. Или же тупо смотреть, как она поставит куда-нибудь свой поднос, выйдет из комнаты и аккуратно закроет дверь на ключ?
- Белла, - голос прозвучал хрипло, хоть она ни разу и не крикнула. - Кто там прилетел?.. Разработчики?
- Да, у шефа сегодня совещание. Вам соку налить?
Захотелось пить. Внезапно и страшно, до наждачной сухости в горле.
- Да… налейте, пожалуйста.
Странно, думала Эва, напряженно следя за оранжевым стебельком, проросшим от носика графина к чашечке высокого бокала. Мало того что девушка пришла одна, без охраны. Непохоже, чтобы ее вообще как-то проинструктировали, дали знать: она обслуживает не гостью, а пленницу. Сто раз можно было бы бежать. Допустим, Фроммштейн уверен, что ей в любом случае некуда деться с острова… но разработчики? Выходит, он убежден в их нейтралитете и молчании - настолько?!
Выхватила бокал. Приникла. Прикрыла глаза…
- Здравствуй, Ева. Наконец-то. Допивай, и пошли.
Бокал она не выронила. Только медленно опустила вниз, не замечая, как выливается на пол недопитый остаток сока. Спохватилась, протянула Белле - замершей на месте, часто хлопая ресницами.
- Ну?!
Красс шагнул вперед, схватил Эву за руку и повлек за собой быстрее, чем она вышла из ступора; споткнулась, больно сбила босые пальцы о порог и лишь потом по-настоящему побежала, стараясь попадать в его ритм, размашистый и спокойный, без лишних рывков, а потом, на лестнице - без пропущенных ступенек. Мельком отметила, что лестница не та, по которой они поднимались сюда с посыльным, более узкая, непрезентабельная: аварийная или для прислуги. Красс двигался уверенно, он точно знал, куда идти, а спрашивать его об этом было, пожалуй, не к месту и не ко времени…
Но об одном она должна была его спросить. Немедленно:
- Как там сейчас?
Не останавливаясь, обернулся через плечо, мгновение глядел недоуменно, потом понял и ответил:
- Там уже всё.
* * *
На плече у девушки алела роза. Нечеткая, полустертая. Не татуировка, как он думал раньше, а так, переводная картинка…
Человек присел на корточки, убрал волосы с ее лица. Не успела испугаться - в смысле, испугаться еще больше, - и потому осталась красивой. Удивленное личико без косметики, без порочных взрослых ужимок. Ребенок. И так происходит каждый раз… Нет, у него никогда не будет детей.
Над ухом истошно рыдала какая-то другая, живая девочка, а еще одна тоненько, почти хрустально повторяла без остановки: "не надо, не надо…" Голоса звучали точно в терцию, словно жуткий безумный дуэт. И оркестровкой - крики, топот, ругательства, команды, переговоры по рации, сигналы скорой помощи, профессионально-дробная начитка репортажей с места происшествия… Человек поморщился, приложил ладони к ушам и вискам. Шум смазался, накрылся пленкой-фильтром. Так лучше.
Болела голова. Несильно и равномерно, без пульсации, будто заполняя тихой болью весь мозг, от лобных долей до затылка. Никогда раньше человек не терял сознания. Он нe представлял себе, что за технологию они применили. Впрочем, было бы даже странно, если б его честно и открыто ознакомили со всеми технологиями, имеющимися на вооружении Структуры.
Рядом с мертвой девушкой лежал ничком террорист: масса черных волос из-под съехавшей набок банданы, поперек спины - густой пунктир кровавых дыр в рубашке. Смуглая рука, отброшенная в сторону, почти касалась девушкиного бедра. Из-за этого парня ее и зацепило. Случайно. Всё всегда происходит случайно.
И они еще называют себя профессионалами. Неужели так трудно прицелиться в неподвижно лежащую мишень?
Человек попробовал вспомнить, как ее зовут… звали. Не сумел. Да уже и неважно.
Подошли двое камуфляжных спецназовцев с носилками. Хотели положить туда девушку, один даже взялся за ноги - за черные сапожки на высоких каблучках, - но в последний момент почему-то передумали, погрузили террорисга, перевернув лицом вверх. Совсем молодой парень. Тот самый… Человек хотел рассмотреть его получше, встал с корточек, подался вперед, однако носилки уже качались в воздухе, уплывая из поля зрения…
Чуть поодаль энергичная женщина в белом халате сгоняла в компактную группку девчонок в длинных сапогах и мини-юбках, словно птичница - голенастых страусят. Девчонок, которым повезло. Которые могли сейчас оглушительно рыдать и плакать без звука, причитать и шевелить онемевшими губами, вздрагивать от каждого прикосновения и сжиматься в комочек в углу скамьи. Ничего им не сделается. Пройдут хороший курс реабилитации здесь же, в Срезе - если, конечно, психологи не решат, что лучше сразу отправить бывших заложниц в телепорт, по домам… и, кстати, гораздо дешевле. Прямо скажем, человека не особенно интересовала их дальнейшая судьба.
Во всяком случае, вряд ли кого-то из них когда-нибудь еще потянет участвовать в реалити-шоу.
Ему и самому осточертели все эти игры. Чересчур реальные, а главное - чужие.
Вокруг сновали туда-сюда люди в камуфляже и в штатском, медики и журналисты, родственники пострадавших и просто зеваки, прорвавшиеся через уже номинальное оцепление. Горы битого стекла, облака тезеллитового крошева, съемочная техника, побитая, разбросанная кое-как по всему вестибюлю; вон дорогущий объектив треснул под лапой санитарного дракона. Драконы, люди… все в кучу. Потом, когда общественность, прийдя в себя, потребует разобраться: кто виноват, кого судить и что же, в сущности, произошло, - это будет уже невозможно. По большому счету, оно невозможно и сейчас.
Самое время, не прощаясь, выйти из игры.
Человек пересек вестибюль зигзагом, огибая скопления людей и завалы телекамер, и вышел к дверям, ведущим во внутренний дворик. Посторонился, пропуская санитаров с носилками; надо же, кого-то достало и там. Вышел на солнце, прищурился, надел темные очки. Проходя мимо бассейна, жизнерадостно сияющего голубым глазом идиота, бросил через плечо мобилку, а затем, усмехнувшись, и прямоугольную карточку визы с тускло-медным чипом. Наивно и нелепо - но жест. Символический, стильный. Можно сказать, даже красивый.
- Вы в этом уверены?
Он остановился. Обернулся небрежно, как будто и не ожидал ничего другого, кроме знакомого до оскомины голоса из-за спинки шезлонга:
- Присаживайтесь. Надо поговорить.
Человек поднял другой шезлонг, валявшийся на боку, перевернул, поставил рядом, проверил устойчивость. Как будто от этого что-то зависело. Сел, скрестил ноги и даже улыбнулся:
- Может быть, и надо.
- Структура приносит извинения за форс-мажор. Вам компенсируют в эквиваленте.
- Вы думаете, хватит? При всем уважении к бюджету Структуры - вряд ли.
- Если вы пробуете торговаться, то не имеет смысла, сами прекрасно знаете. Если просто дерзите - тем более.
- Ни то, ни другое. Просто в последнее время мне всё меньше нравятся методы работы Структуры. Если так и дальше пойдет, вы разоритесь на компенсациях. По-моему, для всех было бы лучше…
- Стоп-стоп-стоп. Перед тем как сказать глупость, сделайте глубокий вдох и сосчитайте до десяти. Помогает, знаете ли. Какие такие методы? Что конкретно вы имеете в виду?
- Да как вам сказать.
- Так вот, уясните себе: если Структура приносит извинения и предлагает компенсацию, это вежливость по отношению к сотруднику, и не более того. Никакой нашей вины в случившемся нет. Штурм готовили цивилы, ваши, кстати, соотечественники, а провел его ваш же спецназ под их чутким руководством. Когда работают такие люди, Структура, поверьте, отдыхает.
- А…
- Разумеется, я бы тоже поинтересовался на вашем месте. Кольцевое замыкание по тезеллитовому полю - конечно, слишком оригинальное для них решение. Представьте себе, это сделал мальчик. Один, отдельно взятый. Виталик Дмитриев, пятнадцать лет. Хороший мальчик, мы обязательно будем с ним работать. Кстати, учился в классе вашей… клиентки.
- Та девочка тоже училась в ее классе. Интересное совпадение, правда?
- Какую вы имеете в виду? Катю Андрееву или Марину Круцюк?
- Марина… Да, Маринка. Я забыл. И во сколько вы ее оцениваете… в эквиваленте?
- Это не ко мне. Обратитесь потом в бухгалтерию, а если все-таки хотите поторговаться, предварительно к исполнительному директору по вашему округу. Кстати, Лиза передавала вам привет. К чему бы это, а?
- Понятия не имею. Передайте ей тоже, мне не жалко. Меня сейчас больше волнуют немного другие вещи.
- Вещи или женщины?
- Странно. Вы же, в отличие от меня, по имиджу не циник. Думаете, самое время поболтать о женщинах?
- Так и вам, согласитесь, не по имиджу пускать кораблики в бассейн.
- Тем не менее, я это сделал. И, знаете, не собираюсь нырять.
- Повторяю: глубокий вдох и счет до десяти. Иначе мне будет трудновато растолковать начальству это место в фонограмме. Когда вы шли в Структуру, вас ознакомили со всеми требованиями, и вы дали все обязательства, так что закроем тему. А поговорить нам придется именно о женщинах. Вернее, об одной.
- Тогда разговаривать не о чем. Я не видел ее со вчерашнего дня.
- Любопытно. Ее никто не видел со вчерашнего дня. И вся операция пошла насмарку.
- Вот вы и проговорились. Это от начала и до конца была операция Структуры, и скажите мне, что я не прав.
- Вы не правы. Структура лишь грамотно использовала внешние обстоятельства и кое-где корректировала час "икс". Вы прекрасно знаете, что не мы одни интересуемся Ресурсом. Все претенденты действовали своими методами, и по меньшей мере непонятно, почему вам не понравились только наши.
- Дети из ее класса… Вы бы захватили в заложники и ее ребенка, если б могли, правда?
- Не мы, а члены экстремистской организации "Идущие в пламя".
- Бросьте.
- Н-да… вас не узнать. Но, так или иначе, сейчас основная ставка Структуры - на вас. Клиентку мы отыщем, не беспокойтесь, это не ваша забота. А вот всё остальное - именно ваша. И Структура ждет от вас профессиональной работы.
- Боюсь не оправдать ожиданий. Она не подпускает меня так близко, как вам хотелось бы. Поэтому…
- Да что вы говорите? У нас другая информация.
- Правда? Ну что ж, для полноты информации: во время секса она молчит. А после - говорит вовсе не о том, что интересует Структуру. Если хотите, я предоставлю фонограммы.
- Разумеется, предоставите, это, как-никак, входил в ваши обязанности. Возможно, специалистам удастся вытянуть из них чуть больше, чем было произнесено открытым текстом… междустрочник, так сказать. Термин, кстати, из области работы с письмами.
- О письмах она говорила. Она знает, что вы знаете, что она… может, вам трудно меня понять?
- Справлюсь, не переживайте. Меня настораживает ваше "вы". Говорите "мы", так будет легче в первую очередь вам самому. У нас впереди еще много работы… Сегодня я оформлю вам новую визу и выпишу аванс в счет компенсации. Займусь лично и постараюсь сделать так, чтобы сверху не возникло лишних вопросов.
- Я должен быть благодарен по гроб жизни?
- Попробуйте, только вряд ли у вас получится. Знаете, вы мне даже больше нравитесь таким. Ступайте в отель и отдохните, вы же пережили не меньше, чем все они… остальные. Признайтесь, был такой момент, когда казалось, что эти сумасшедшие могут и вас убить?
- Представьте себе. И как вы догадались?
- Не надо, не язвите. На самом деле так оно и было.
- Рад слышать. Не ошибся.
- Ступайте. Не напоритесь на репортеров. Во-он там дыра в решетке… хотя вы, похоже, туда и двигались. Я прав?
- Вы всегда правы.