Она подобралась, вскинула голову. Туристка гуляет по набережной. Любопытствует, глазеет по сторонам, с успехом убивает время, а возможно, высматривает себе курортный роман. А что, интересно даже, насколько убедительно ей это удается.
Дефилирующие толпы двигались стихийными, но стройными параллельными потоками, под которые Эва успела подстроиться, - и вдруг оказалось, что она идет навстречу сплошной человеческой стене. Особенно самоуверенно, в упор, словно пистолетное дуло, приближалась высокая брюнетка не первой, но и не последней молодости, в белом платье на ярко-смуглой коже, с фатальным выражением лица женщины-охотницы. Казалось, что им не разойтись, и во внезапном приливе гнева, смешанного с азартом, Эва решила не отступать первой.
Женщина тоже не отступила. Она исчезла. Вместе со встречной толпой.
- Не проходите мимо, сеньора! Вы только полюбуйтесь, какая замечательная получилась опти…
Оптиграмма? Эва обернулась.
Мальчик-подросток держал полупрозрачную оптиграмму за угол, она перекосилась, слегка колебалась на воздухе, нижний край начал закручиваться, к тому же сквозь нее просвечивали море и набережная. Теперь-то уж Эва с чистой совестью не могла опознать изображение. Выходит, в Срезе еще сохранились оптиграфические аномалии… конечно, куда бы они делись? И, как и всё остальное, приносят кому-то доход.
- Многие себя не узнают, - сказал мальчик. - Потому что смотрят в зеркало и на фотки, но там всё неправда. А на оптиграмме вы - настоящая. Купите! - Он назвал цену.
Дорого. В Срезе безумно дорого всё. А деньги необходимо экономить. Но она купила. Мальчик сбрызнул пленку лаком, и Эва пошла дальше, помахивая невесомой трубочкой.
Опять колеблющийся воздух над статуэтками из тезеллита: кстати, хотелось бы знать, это конкурирующие конторы или разные точки одного и того же разработчика-монополиста? Вряд ли. Тезеллитовые разработчики конкурировали между собой с самого начала бума; за последние годы они укрупнились, их стало меньше, но не настолько, чтобы каждому досталось на откуп по целому городу. Это можно будет - придется - использовать. Но не здесь. Там, поближе.
Страх. Внезапный и нелогичный: что она заблудится, не узнает места. Она же никогда - каких двадцать лет?! - ни разу в жизни здесь не была.
Но паниковать рано. Может быть, там - всё по-другому.
Глянула на часы. Неубитое время до катера сократилось до двадцати минут, а значит, учитывая обратный проход по набережной, пора поворачивать. Вполне обычный маневр здесь, где всем и каждому всё равно, в каком направлении двигаться. Эва прочесала взглядом человеческий поток, из текущего сзади превратившийся во встречный: если кто-то из этих людей следит за ней, через пару минут он развернется тоже. А рядом оптиграфическая аномалия - удобная вещь для подобных случаев. Если она, конечно, двусторонняя.
На этот раз Эва ждала ее приближения, а потому увидела то же, что и в обычном зеркале: немолодую училку со стиснутыми губами и нервозным взглядом, рыщущим по сторонам. Толпа за ее спиной была безликой, незнакомой. Не следят?.. операционная система по чипу не в счет. Или следят напрямую, но более профессионально, чем она надеялась? Юноша-торговец оптиграммами не проявил к ней ни малейшего интереса, хотя вряд ли запомнил; остановил яркую женщину с ребенком, шедших следом. Тоже профессионал.
Какой-то тинейджер сел играть в покер с драконом. Группа поддержки покатывалась от хохота в честь каждого хода. Дракон тоже улыбался золотыми глазами, делая вид, что крайне удовлетворен своей непыльной работенкой. Эва отвернулась.
Она шла всё быстрее и быстрее; приходилось прилагать усилие, чтобы не срываться почти на бег, прилежно притормаживая-отмечаясь у каждой приманки для туристов. Время, его нужно рассчитать с точностью хотя бы до двух-трех минут, а вот это как раз и не получалось. Стрелки часов то замирали так надолго, что Эва подносила запястье к уху, пытаясь расслышать тиканье сквозь курортный шум, то вдруг прыгали на целый отрезок вперед, а ведь еще неизвестно, сумеет ли она с первого раза найти лестницу на нижний ярус набережной и тем более нужную камеру храпения… Эва всегда плохо ориентировалась в незнакомых местах. Даже в таких топографически элементарных, как набережная под линейку вдоль моря.
Ключевое слово - незнакомых.
Катер стоял у пирса, слегка трепеща сложенными крыльями. На палубе уже собрался народ, но спешить было все-таки рано. Со спины фото-дракона под ярким седлом слезла маленькая девочка; перед тем как уйти, она погладила спустившуюся на парапет чешуйчатую голову и протянула конфетку в ладошке. Дракон съел, облизнулся длинным языком, прикрыл глаза. Наверное, нет ничего ужасного в том, чтобы фотографировать с ними детей. Вот инициировать драконов - противоестественный и жестокий эксперимент. Еще одно из преступлений режима Лилового полковника… просто, как всегда. И, как всегда, правда.
На катере шевельнулось одно крыло, расправилось до половины и вновь сложилось - словно большая птица лениво размышляла о полете. Пора. Эва спустилась по мраморным ступенькам: стук каблучков дробный, но не слишком быстрый, да, она торопится, но ни в коем случае не спасается бегством. Зато ему - или им - которые следят за ней, придется и вправду пробежаться. И тем, наконец, выдать себя.
- У вас билет, сеньора, или приобретете на борту? - Матрос в белом принял у Эвы дорожный кофр, а затем протянул ей руку, помогая взойти на трап, и для пущей подстраховки поддержал другой рукой за талию.
- На борту, - улыбнулась, пытаясь ненавязчиво сбросить матросскую руку. Рука не поддалась, и Эва сняла ее, аккуратно, будто приставшую травинку. Матрос не обиделся, улыбнулся в ответ:
- Я подойду к вам после отплытия.
На скамейках у борта уже не было свободных мест, и она встала чуть в стороне, под крылом, которое начинало потихоньку разворачиваться. К трапу бежали опаздывающие пассажиры, и Эва цепляла каждого взглядом, будто прикалывая булавкой к внутренней коллекции. Толстуха в огромной шляпе и рискованном парео. Молодая семья с тремя ребятишками. Мужчина - высокий, смуглый, красивый, хоть и с наголо бритой головой: кажется, знакомое лицо, а может, просто распространенный тип. И вроде бы все… нет, еще двое пенсионеров, моложавых и жизнерадостных. Теперь все.
Катер вздрогнул, она крепче схватилась за борт. По лицу пробежал ветерок, легкий и торопливый, как рябь, которой откликнулись ленивые гладкие волны. Крылья затрепетали, развернулись во всю ширь, замерли в высшей точке, чуть заметно зашевелили перьями, настраиваясь на оптимальный угол для поглощения энергии солнца и ветра. Катер не трогался с места, и старикан, сидевший на скамье неподалеку от Эвы, негромко, но эмоционально высказал всё, что он думает об альтернативной энергетике Среза. Однако никто его не поддержал.
Наконец, крылья пришли в движение, поймали ритм, и катер, сперва рванув так резко, что Эва едва удержала равновесие, заскользил затем по сине-зеленой воде ровно и легко, разрезая встречные волны и оставляя за собой не пенный след, а всего лишь длинные водяные усы, словно и вправду большая птица…
Он начал разворачиваться, и Эва поняла, что ошиблась, неправильно выбрала борт: с ее места было видно только открытое море. Успела подумать, что, может, оно и к лучшему… Нет. Она должна узнать место. С моря, когда города-новоделы с их курортными набережными потеряют пестроту и детали, это станет не то чтобы легко, но, надеялась она, возможно.
Переходя с борта на борт, Эва скользнула рукой в сумочку и ненавязчиво сунула пластиковую карточку визы в щель между спинками сдвоенных скамеек. Вот так. Ее чип будет путешествовать туда-сюда вместе с катером, и его повторяющийся маршрут вызовет подозрения гораздо позже, чем полная неподвижность в какой-нибудь урне на набережной. Теперь бы еще определить, кто именно следил за ней здесь, вживую. И если не обезвредить, то хотя бы взять под взаимный контроль.
Проникнуть к противоположному борту оказалось проблематично: пассажиры оккупировали его вплотную, вооружившись биноклями, фотоаппаратами, видеокамерами и указательными пальцами. Эва заметила, что катер накренил для баланса другое крыло, а то ведь наверняка перевернулись бы. Ничего, скоро они устанут любоваться и запечатлевать, стоя при этом на ногах, и позанимают посадочные места на скамейках или за столиками посреди палубы, освободив борт.
Пока столики пустовали. Эва присела за один из них, повесила сумочку на спинку кресла и долго не могла пристроить как следует тоненькую, но довольно длинную трубочку оптиграммы - ту случайную фатальную женщину, какой не ощущала себя ни единой секунды. И, наверное, не очень-то и хотела ощутить. Правда.
- Вы позволите, сеньора?
Матрос, насчет билета. И опять не без того, чтобы коснуться ладонью ее плеча; пора бы пресечь. Она обернулась.
Вблизи он казался очень, слишком высоким: так всегда бывает, когда ты сидишь, а кто-то нависает сверху во весь рост. Хотя он, конечно, и в самом деле приличного роста. Смуглый красавец с густыми ресницами и выбритой до золотистого блика головой. И она определенно где-то видела его раньше.
- Вы позволите присесть рядом с вами?
Эва разрешила. И хищно, по-охотничьи усмехнулась.
* * *
- Нет, ну человеческим же языком предупреждали: не штукатуриться! Как, по-твоему, визажисту теперь работать? Это что такое?!
- Тон…
- Тон! Это замазка за трешку из подземного перехода. И, кстати, твои прыщи сквозь нее всё равно сверкают. Короче, пошла и умылась!
Крокодилица двинулась дальше вдоль скамьи в вестибюле отеля, утыканной девчонками, как телеграфный провод - ласточками. До Марисабели оставалось еще три-четыре барышни, но она на всякий случай заранее натянула на коленки клетчатую юбку и спрятала ноги поглубже под лавку. Лучше не отсвечивать: что-то тетенька сегодня конкретно не в духе. А ведь Крокодилицей ее прозвали еще вчера, когда она цвела и пахла - всего лишь за уродскую сумочку пупырчатой кожи. Кажется, Славка прозвала. Накаркала.
- Так, а у тебя там что? Руки, руки покажи! Сейчас будешь мне рассказывать, что это маникюр. Ты когда-нибудь видела у звезд такой вот маникюр?! Дракулу играть собралась? Быстренько обстригла наполовину! И не реви. Было б из-за чего реветь…
На самом деле Женьке с длинными кровавыми ногтями реветь было из-за чего. Девки еще с утра договорились, что первой кандидаткой на вылет будет она. Потому что дура и жлобиха: нет бы нормально со всеми затусоваться - уткнулась в книжку, а вместо общего завтрака лопала в одиночестве свои мюсли. Наверное, уже въехала, что ей не светит, а ногти по-любому придется обрезать. Марисабель хихикнула. И тут же зажала рот ладонью - Крокодилица приближалась. Господи, пронеси!..
И пронесло. К ней у Крокодилицы не нашлось никаких претензий. Косметики ни грамма - а на фига, визажист же стопудово лучше нарисует; скромненькая водолазка с юбочкой - модельеры всё равно переоденут; косичка в ожидании парикмахера плюс кротко-никакое выражение морды лица. Как в школе: ведь Крокодилица, по сути, та же училка, дерганая баба без личной жизни. А вот Ленка, блондинка из какого-то затрюханного села, решила сразу поизображать из себя звезду. И тут же нарвалась, дура.
- Как ты сидишь? Коленки спрячь, идиотка, или ты думаешь, мы порнуху снимаем?!
- А я что? - возмутилась Ленка. - Я вообще ничего!
- Разве мы уже в кадре? - встряла рыженькая, имя которой Марисабель не запомнила. - А где камера?
Крокодилица послала ее длинно и непечатно: нет, похоже, ничего еще не снимают. Или, может быть, так и задумано? Типа какая у начинающих звезд тяжелая жизнь; камера, понятно, скрытая. Марисабель на всякий пожарный мило улыбнулась. Хотя в таком случае на фига та гора аппаратуры в углу вестибюля, которую со вчерашнего дня никто и не почесался расчехлить?
В крокодиловой сумке вякнул мобильник. Хозяйка, запустив руку внутрь, чесанула в сторону, однако ее первые слова в трубку до девчонок долетели, и слова эти были еще покруче, чем только что в их собственный адрес.
- Какая-то фигня, - сказала Славка, студентка из медицинского.
- Однозначно, - кивнула Ленка.
Присоединились другие девчонки:
- Вообще уже, третий час ждем!
- И никакого нафиг визажиста.
- Они про нас забыли просто.
- Ага, забыли! Сейчас тебе Крокодилица покажет, как она забыла.
- Я не в том смысле, я про съемки…
- Не терпится, пока тебя снимут? - схохмила мулатка Каролина. Хохма имела успех, и Марисабель тоже похихикала за компанию. Страшно хотелось курить, но в контракте среди многочисленных запретов - беременеть, выходить замуж, есть шоколад и мед, пить спиртное, разглашать конфиденциальную информацию и т. д. - значились еще и сигареты. Прочитала она всё это уже потом, дома, а тогда, в офисе телекомпании, подмахнула не глядя. Два месяца не курить!.. Убиться с тумбочки.
- А знаете что, девки, - страшным шепотом начала Ленка, - может, это вообще никакое не реалити-шоу. А наоборот.
- Что?
- Что-что: торговля людьми!
- Точно, - подхватила рыженькая. - Продадут нас всех в бордель. И никто не узнает.
- Секс-индустрия в Срезе на третьем месте по прибыли, - авторитетно заявила Славка. - После туризма и тезеллитовых разработок.
Самая умная, что ли? Марисабель скривила губки. Сильно умных, вроде Дылды, она не переваривала как класс.
- Гонишь, - вмешалась она. - Зачем бы тут столько народу тусовалось? И мужики, и бабы, и всякая техника, и вообще…
Кивнула в сторону окна. Там, на солнечной площадке перед отелем, рассевшись группами на ступеньках и в тени экзотических деревьев, мирно пили пиво и покуривали всяческие личности, бородатые и длинноволосые, в бахромистых джинсах и растянутых футболках, явно не связанные зверскими контрактами и вообще полные неформалы на вид. Публика посолиднее, при костюмах, галстуках и каблучках, нервно сновала туда-сюда с мобилками наперевес. Из-за крыш и древесных крон фрагментами серебристой полоски сверкало море, и было непонятно, далеко оно или близко.
- Стопудово телевидение, - подвела она итог. - Только у них какие-то проблемы.
- Ага, - кивнула, подходя, Олька, умытая и вправду вся в прыщах. - А как отрываться, так сразу на нас.
- Лучше бы на море пока отпустили, - высказалась Каролина и снова попала в точку, на сей раз вызвав всеобщий ропот и возмущение:
- Не говори!
- Давно бы уже искупались!
- А может, и на драконе прокатиться бы успели!
- Срез, называется!..
Прямо под окном, устроившись на краю клумбы, курила пигалица в джинсах и с огромным фотоаппаратом на шее. Курила хорошую тонкую сигарету, придерживая фильтр двумя пальцами, вкусно затягиваясь и стряхивая пепел в цветы. Марисабель сглотнула.
- Везет же, - шепнула Славка; ее уже раз чуть не поймали в туалете с папироской. - Я не могу… Девушка! Вы не знаете, сколько нам еще здесь торчать?
Фотографша подняла голову. Глянула с таким видом, будто с ней заговорил манекен из витрины. Пожала плечами и снова отвернулась.
- Что-нибудь не так? - не отступалась Славка. - Или нас уже снимают?
Девица затянулась, бросила в клумбу длинный - Марисабель проводила его голодным взглядом - окурок и хрипло соизволила:
- Ведущий пропал. После телепорта завеялся куда-то, и до сих пор нет. Все на ушах. Так что не знаю, кто вас там снимает… петеэску пока не собрали, да и операторы вроде бы все тут киряют. Хотя вру, я всех в лицо еще не знаю. Короче, пофиг.
- А кто ведущий? - спросила Марисабель, присаживаясь на подоконник.
Вопрос беспомощно повис в воздухе, словно вляпался в невидимую паутину. Фотографша и так выдала чересчур длинную фразу, после которой со вкусом прокашлялась. И будто издеваясь, достала новую сигарету.
Марисабель подобрала на подоконник и ноги. Снизу пощипывало, покалывало иголочками, и она провела пальцем по теплой поверхности: тезеллит? Круто, однако. Сидеть на тезеллитовом покрытии оказалось прикольно, даже, можно сказать, эротично. Крылья-кондиционеры, трепеща, приятно овевали затылок и шею. Для полного кайфа не хватало только мужских взглядов откуда-нибудь снизу. Причем, раз уж у нас реалити-шоу, желательно через объектив.
Вернулась заплаканная Женька с короткими ногтями. За ней по пятам следовал бородатый мужик с видеокамерой на плече. Уже?! Девчонки задвигались на скамье, принимая интересные позы и складывая губки в улыбки и бантики. Оператор ухмыльнулся, ткнул пальцем в слепую лампочку на камере. Девки расслабились; кстати, видок без косметики у большинства был еще тот, одна Каролина более или менее смотрелась, потому что негритоска. И набрали же уродин!.. Марисабель усмехнулась, она-то и ненакрашенная выглядела на все сто, и прекрасно знала об этом. Жалко, что он не снимает.
На прощанье бородач шлепнул Женьку по заднице. Из нее, в смысле, из Женьки, брызнули новые слезы.
- Козел, - посочувствовала рыженькая.
Женька отвернулась, беззвучно всхлипывая. Марисабель переглянулась с девчонками, молча скрепляя договоренность голосовать всем вместе против этой дуры набитой. Но тут же шевельнулась зависть: ее, дуру, получается, уже сняли? А может быть, ее того, во всех смыслах?!.. потому и ревет в три ручья, а вовсе не из-за ногтей?
В таком случае, правильно ревет. Нечего давать кому попало, всяким там операторам.
Марисабель снова высунулась в окно:
- Кто тут у вас ведущий, я спрашиваю?!
Снизу вверх трудно смотреть свысока: она любила сидеть на окнах и парапетах в том числе и поэтому. Но пигалице на клумбе каким-то образом удалось. Щурясь на солнце, та повела глазами туда-сюда, словно с трудом отыскивая источник вопроса: муха на стекле, да? - Марисабель заерзала и подоткнула юбку, - и наконец бросила:
- Во-первых, не у нас, а у вас.
- А во-вторых?!!
- Не ори.
Пигалица поднялась, и фотоаппарат прыгнул вниз с ее тощей груди, как большой черный котяра. Подтянулась на цыпочках, а затем встала на край клумбы, и ее затылок с тощим хвостиком оказался почти на уровне лица Марисабель - затылок не задница, но впечатление было примерно такое же. Приложила к глазам ладонь козырьком, потом, наверное, чтоб лучше разглядеть, фотоаппарат. Во всяком случае, щелкать не стала. Только присвистнула:
- Явилось, сокровище. Во-он идет, лысиной сверкает.
Марисабель подалась вперед и чуть не выпала из окна.
Нет, держать равновесие на подоконниках она умела, но дуры-девки навалились сзади всей массой, хватаясь за ее плечи, подпрыгивая и толкая в спину. И всё равно фиг чего-то разглядели.
По направлению к отелю двигалась целая толпа: преимущественно клубился и суетился вокруг новоприбывшего нервный народ с мобилками. Но и мирные неформалы тоже повставали с теплых мест, побросав окурки и пиво, и едва не взяли под козырек. Собственно ведущего - это же он, да? - вычислить в таком столпотворении было непросто. Но когда у Марисабели получилось…