Развернуться в профиль. Обнять колено, ненавязчиво сдвигая край юбки. Тряхнуть головой, чтобы расплелась косичка и волосы волной упали на плечи. Если б еще сигарета… жалко. Но, в конце концов, округлить призывно губки можно и без нее.
Я - звезда, понятно? А те, напирающие сзади, - так, подтанцовка.
- Это правда он?!
- Тю! А ты что, не знала?
- А я слышала, он не соглашался, хотел миллион!
- Значит, дали. Обалдеть!
- Девочки, я от него тащусь!
- Такая лапочка!
- Такой сексуа-а-альный!..
- А ну живо по местам! Сейчас работать, и так три часа простоя, а они тут базар устроили, шлюхи малолетние! Живее, живее, шевелитесь! А это что за… - От возмущения Крокодилица даже проглотила маты с кончика языка. - Марш с окна!!!
Но Марисабель сначала оглядела сверху вниз - с подоконника это всегда удобнее - скамейку, утыканную ласточками-конкурентками. Таким взглядом, что они все всё поняли. А кто не понял, она не виновата. Сами скоро пожалеют, дуры, те, кто не понял.
И слезла, невинно хлопнув ненакрашенными ресницами.
Здравствуй, папа!
Столько времени тебе не писала… И вдруг ты пишешь, будто перечитал недавно мои детские письма. Вот сижу и вспоминаю, что я там понаписывала. Всякие глупости, да? Вообще-то, честно говоря, я думаю, что ты их не перечитывал, а прочел в первый раз. Сразу все. Раньше тебе было не до того. Не до какой-то там дочери-малолетки с ее писаниной… Выборы, революция, война - я понимаю. Но ведь всё более или менее успокоилось, правда? Мы сможем переписываться по-настоящему?
У тебя могло сложиться впечатление, что я какая-то дурочка. Всё время жаловалась, хандрила, просилась в Исходник. Но теперь я уже действительно взрослая. Я понимаю, что у меня не может быть такой жизни, как у всех остальных. Если б я жила там, в Исходнике, это был бы роскошный подарок для твоих врагов, которых у тебя очень много, и постоянная головная боль для тебя. Я долго думала об этом. Уже после того, как сдуру написала тебе, будто хочу поступать в университет. Просто я тогда как раз окончила учебу и была в растерянности, что делать дальше. Прости, пожалуйста. Больше я такой ерунды писать не буду.
В конце концов, Срез - территория массы нереализованных возможностей. Это не я придумала, так сказал один парень из тех, кто прибыл разрабатывать тезеллитовые месторождения. Приятель Миши Анчарова. Когда-то я тебе писала про Мишу, только ты ничего не ответил… Но теперь-то ты прочитал письма и должен помнить. Он был помощником начальника моей экспедиции за Гребневой хребет…то есть это мне тогда казалось, что экспедиция моя, а на самом деле серьезные люди просто взяли девочку с собой по твоему приказу, чтобы развеялась. Смешно. А с Мишей мы потом даже немножко переписывались. Хоть бы ему не пришло в голову перечитать те письма! Припоминаю, что я там писала. Еще более несусветные глупости, чем тебе. Хотя вряд ли он их до сих пор хранит.
Миша (это ты, наверное, знаешь) сейчас руководит исследовательскими работами на месторождении. И мы уже договорились, что я буду ему помогать. Там столько всего интересного! Начинаю потихоньку вникать, хотя поначалу, конечно, трудно. Если хочешь, буду писать, чему я научилась. Детская привычка: Роза же меня постоянно заставляла отчитываться тебе об учебе.
Я попросила Мишу никому не рассказывать, что я принцесса. Тот парень из разработчиков, который говорил про массу возможностей, не знал. Так вот, я думаю, для меня тут открываются нереализованные пока возможности тоже. Ты, наверное, будешь смеяться: я же твоя дочь, мне принадлежат все разработки, месторождения, результаты любых исследований и вообще всё-всё в Срезе. Но я хочу знать, что со всем этим делать. И прежде всего - с самой собой. Раз уж моя жизнь, моя судьба - тут, в Срезе. Я должна себя здесь найти, понимаешь?!
А знаешь, чем занимается Миша Анчаров в свободное время? Ни за что не догадаешься: разговаривает с Драго! Он и раньше, еще тогда, с ним разговаривал, и Драго его прекрасно помнит. Он, Миша, пишет научную работу по инициации драконов. Просто так, для себя, в Исходнике же, наверное, ничего о драконах не опубликуешь. И он мне рассказывал, что Драго…
Ой, папа, извини. Об этом, наверное, не стоит писать. Да тебе, наверное, и неинтересно. И вообще, думаю, не нужно писать тебе длинные письма, у тебя не так много времена, чтобы их читать, даже теперь. Но имей в виду: если ты опять переложишь переписку со мной на секретаршу, я сразу же с замечу и больше не напишу тебе ни строчки! Так и знай!
Ну вот, опять выражаюсь, как маленькая девочка. Наверное, лет через десять и тебе, и мне будет смешно перечитывать эти письма… так что читай их сейчас. Я тебя очень прошу.
Целую,
Твоя Эвита.
23.04.18.
ГЛАВА II
- Что ты с собой сделал?!
Толик улыбнулся, довольный, как слон под кайфом, и особенно ослепительно кайфовала под солнцем его гладенькая смуглая лысина. Блики на ней были еще ярче, чем на купоросно-голубой поверхности бассейна. Обалдеть. Вообще-то от Толика всегда можно было ожидать чего угодно, однако… Нет, определенно, чересчур.
- Ты не шаришь, Машка, - бросил он. - Это круто, это стильно, это кул, а если б не ты, получился бы потрясный перфоманс!
- Чего?
- Ты же уехала и не пофоткала меня в процессе! А могли бы выложить репортаж: главный редактор, отправляясь на спецзадание, безжалостно расстается со старой сущностью, в корне меняет концепцию и экзистенцию…
Он принялся привычно нудить, отчего даже сверкание лысины слегка померкло. Тем не менее Маша узнавала Толика с трудом. Просто удивительно, насколько меняет человека наличие-отсутствие прически. Юноша-брюнет, он, помнится, выглядел таким наивным, очаровательным, неиспорченным - к неслабому облому всех, кто после встречи впервые читал его статьи. Выбритый наголо, Толик прям-таки на глазах заматерел, подернулся пленкой ехидства и цинизма и, подзагорев, заделался чистым мачо. Впрочем, усмехнулась Маша, в Срезе таких мач пруд пруди. Раньше у Толика имелась в наличии какая-никакая индивидуальность. Аминь.
- …а всё из-за тебя. Ну Машка, ну неужели тебе как фотографу интереснее эти…
- Мне деньги интереснее. Мы это, кажется, уже обсуждали. Как ты вообще сюда попал?
Толик временно перестал ныть и пожал плечами:
- Телепортом.
- И ты потратился на телепорт и визу только для того, чтобы мешать мне работать?
По правде говоря, работать ей сегодня практически не пришлось - что и вымотало по самое не могу. Она так не привыкла. Она привыкла, что за день надо успеть отснять с десяток объектов, побывать на нескольких прессухах и тусовках, обзвонить одни редакции на предмет задания и обойти другие на предмет гонорара, а в промежутках раскрутить коллег-фотографов на информацию о местах, где можно подзаработать еще. Толик в ее динамичный график, как правило, укладывался нормально - если не слишком наглел, пытаясь тянуть на себя одеяло; так или иначе, Маша справлялась.
Но здесь, на этом долбаном реалити-шоу, всё было устроено по-другому. Вообще никак не было устроено. Время тут плавало и расползалось, вязкое, как ловушка для муравьев. А всеобщая тупость доводила до белого каления.
- Я тоже работаю, - обиделся Толик. - И я не тратился. Выписал командировку в счет гранта.
Маша присвистнула:
- Плакал твой грант. А ведь еще на пару месяцев должно было хватить… А кто в лавке остался?
- В смысле?
- Ну, сайт же, по идее, обновляться должен. Два раза в день, если я правильно помню.
- А-а, - он поморщился. - Так я оставил Длинному парочку подач. Статью про концептуальный пофигизм, интервью с наркоманами, еще будут новости, туда-сюда… Да фигня это всё!
- Фигня, - согласилась Маша. - Ну и на фига ты здесь?
- Как это на фига?! Это же наш с тобой шанс! Если мы сможем, если вытянем тему, выжмем из нее все, что только…
Старая песня, которая ей надоела и вообще не нравилась. Особенно слово "мы". При чем тут "мы"? Но Толик разогнался не на шутку, его было уже не перебить и не остановить. Разве что отключиться со звуковой дорожки. Вот так.
Тупость несусветная навалилась с самого утра. Весь персонал подняли ни свет ни заря, с тем чтобы запечатлеть утреннее пробуждение малолеток. Через час, когда девиц уже выдернули из постелей, выяснилось, что и петеэска, и большинство ручных камер прибыли другим телепортом и до отеля еще не доехали. Зампродюсерша носилась по вестибюлю, словно пуля со смещенным центром тяжести, и администраторы рангом пониже проявляли чудеса маневренности, чтобы не оказаться на ее пути. Минут через сорок кто-то из них налетел на зачехленный контейнер с техникой, со вчерашнего дня загромождавших добрую четверть вестибюля. Впрочем, идиотизм только начинался.
Петеэску всё равно не собрали: оказалось, что альтернативные аккумуляторы категорически не тянут, а тезеллитовый никаким боком не лезет в смету. В разгар конфликта на энергетической почве Маша пошла в ресторан. Однако спокойно поесть не удалось: через пять минут, как назло, пригнали кормиться нимфеток, прожорливых и шумных. Почему-то это зрелище никто не снимал, а жаль.
После завтрака в бодренькой нервной обстановке - но кормили тут хорошо, не придерешься, - зампродюсерша согнала барышень из ресторана в вестибюль, посадила в рядок на лавочку, а сама устроила громкую разборку со сценаристом: суть проблемы от Маши ускользнула. Сценарист кричал, грозил увольнением и авторским правом. Что-то вяло вякали редакторы, пытались вставить пять копеек шестерки из техперсонала. От шума и недосыпа начинала болеть голова.
Тут явился продюсер (она видела его в первый и пока в последний раз, но сразу догадалась, что это именно он) и всех помирил, сообщив мрачно: всё пропало, поскольку Федор не приехал и вообще находится вне зоны. Виноваты в этом были все. Все снова заметались, засуетились, принялись куда-то звонить…
А к Маше подошел бородатый оператор и позвал на солнышко, на пиво. Относительно пива она его послала - не хватало еще попасться под горячую руку и потерять работу - а на солнце действительно выползла. Закурила. Попыталась разглядеть за деревьями кусочек моря…
А маразм тем временем, естественно, крепчал. На то он и маразм.
- …Ты меня вообще слушаешь?!
- Слушаю, - она и глазом не моргнула. - Только не очень въезжаю.
- Ну ты даешь. Совсем отупела возле своих малолеток.
Толик уселся в шезлонг у самой кромки бассейна, закинул ногу на ногу. Маша представила себе, как заявляется зампродюсерша и обнаруживает тут постороннего в подобной позе. Кстати, как он вообще сюда пролез? Бассейн располагался во внутреннем дворике отеля, и Толик должен был встретить по дороге как минимум четыре поста охраны, двух швейцаров и по-любому кого-то из службы безопасности телекомпании. Как?!..
- Встань, - попросила она. - Сейчас их сюда пригонят, и у меня будут неприятности.
- Боишься? С каких это пор?
Но он все-таки вспрыгнул на ноги, пружинисто, словно что-то крупный из семейства кошачьих. Солнце снова отметилось бликом на гладкой макушке.
- Я ее выследил, Машка! - сказал торжествующе, явно выкладывая главный козырь; правда, пропустив мимо ушей предыдущие, оценить его было трудно. - Я даже познакомился с ней, представляешь?!
- Зачем? - спросила она вместо "с кем".
- Чтобы всё время быть на контакте. Не просто же так она сюда приехала! Я имею в виду и вообще в Срез, и конкретно сюда. У нее какая-то цель.
- Какая?
- Ну, я пока не в курсе. Но сто процентов, что это связано с делом Лилового полковника! Может быть, она просто драпает от них, которые грохнули старика, но скорее тут все-таки выход на его наследство. Я докопаюсь, даже если придется с ней переспать!
- С кем?
Она прикусила язык: все-таки сорвалось. Ну и пофиг. Чем раньше дать ему понять, что она не собирается въезжать в его дела и планы, тем лучше. А может, перелез через ограду? Маша смерила взглядом почти трехметровую ажурную решетку, закрывавшую единственный выход из дворика, и с сомнением покачала головой. К тому же там, наверное, сигнализация.
Так вот, маразм крепчал. Когда лысый ледокол и кумир малолеток, он же телеведущий за миллион Федор Брадай соизволили появиться, моментально выяснилось, что по сценарию в первых нескольких эпизодах из жизни будущих звездулеток его участие не предусмотрено. Зампродюсерша и сценарист снова сцепились, на бэк-вокале звучали голоса администраторов на тему простоя и сметы. Брадай не проявил к происходящему ни малейшего интереса и двинул в ресторан, по дороге задев Машино плечо, будто край этажерки. Как и поступают нормальные люди в таких случаях, негромко выматерился себе под нос.
Зато через две минуты мужские руки коснулись ее плеч именно как плеч, а не мебели. Дыша в шею куревом и пивным перегаром, звукооператор Костя предложил ей завеяться к морю, соблазняя драконами и водными крыльями и мотивируя тем, что снимать сегодня всё равно не начнут. Маша тоже так думала. Но, в отличие от пофигиста Кости, она, во-первых, дорожила этой работой, а во-вторых, не рисковала делать столь далеко идущие выводы. Мало ли.
И действительно, через полчаса съемки начались. Каким-то чудом везде мгновенно установили стационарные камеры, собрали петеэску, построили под козырек мирно пьянствовавшую братию операторов, звукооператоров, осветителей, видеоинженеров, режиссеров и так далее. Барышень выгнали на солнышко, нагрузив чемоданами, кофрами и спортивными сумками через плечо: по-видимому, снималась сцена их вчерашнего прибытия в отель. Обалдеть.
Работа закипела. Маша попыталась выяснить долю своего посильного участия в оной. С таким вопросом она обратилась поочередно к зампродюсерше, главному оператору, режиссеру-постановщику и даже - от отчаяния - к начальнику осветительного цеха. Трудно сказать, кто из них послал ее дальше: пожалуй, все-таки зампродюсерша, ей в этом деле не было равных.
Поразмыслив, Маша начала фотографировать съемочный процесс, стараясь не наступать на кабели и пригибаться перед штативами, чтобы, не дай бог, не попасть в кадр. Операторы всё равно матерились - она давно привыкла, что эти милые ребята превращаются в классовых врагов фотокора на каждой занюханной прессухе. Ракурсы и мизансцены попадались интересные, работа начинала ей нравиться…
- Нет, ты все-таки меня не слушаешь!
- Не слушаю, - честно признала она. - У меня свои проблемы. И вовсе не в смысле, с кем бы переспать.
- Машка!!!
Он захлопал ресницами: оставшись главными представителями волосяного покрова на голове, они казались вдвое длиннее, чем раньше. Бедный Толик. Выражение лица у него было, наверное, точно такое же, как у нее самой, когда зампродюсерша буквально за шлейку от фотоаппарата выдернула ее из-под ног очередного оператора. И в редких цензурных словах пояснила, что она, Маша, своей самодеятельностью срывает нафиг весь четко налаженный процесс, что левый человек на телевидении хуже атомной войны, что еще раз - и ее уволят в два счета, что пора бы уже знать свои обязанности, а ее обязанности, уж если на то пошло - ждать конкурсанток у бассейна.
После данной тирады, без купюр в три раза более длинной, зампродюсерша умчалась, а Маша, вот так же хлопая ресницами, отправилась искать бассейн. Нашла - и тусовалась тут в одиночестве четвертый час, не решаясь ни пойти обедать, ни тем более искупаться в сверкающем купоросе: сто процентов, малолетки появились бы именно в тот момент.
- Не обращай внимания, - сказала примирительно. - Я просто злая, как собака. Кстати, как ты меня нашел? Кто тебя сюда пустил?
Толик махнул рукой с небрежностью истинного мачо, для которого проблем подобного пошиба не существует в принципе. С нормальной прической такой жест фиг бы ему удался - но теперь смотрелся весьма убедительно:
- Вообще-то я тебя специально не искал. Я приехал за ней. И даже пробовал фоткать сам на мыльницу, но как-то оно… Вот глянь.
Маша взяла в руки стопку фотокарточек - и поняла, что пропала.
Она не могла спокойно смотреть на такие фотографии: мутные, темные, мелкие, красноглазые, напрочь лишенные композиции и света, изуродованные рыжими цифрами таймера. Ей было физически неуютно на них смотреть, словно на голодных кошек или сопливых детей. Накормить и вытереть носы - всего-то. Переснять по-человечески…
Быстренько перетасовала, будто карты, и вернула стопку Толику. Нечего.
- Кто это? - спросила как можно более отстраненно.
- Она. Летит на катере.
- На катере?.. С ума сойти. Я думала, где-нибудь в погребе. И кто она?
Толик поглядел как-то странно. Словно раздумывал, не скинуть ли ее в бассейн - или пусть живет.
- Машка, ты чего? Мы же с тобой ее почти неделю щелкали! В квартире у старика, потом возле цивилов, и на день рождения с тем пацаном, и еще когда бомж…
Теперь она сама вылупилась на него, точь-в-точь как четверть часа назад, пораженная его новым имиджем. Протянула руку:
- То есть? А ну дай сюда!
Ну разумеется, он ее разыгрывал. Женщину, изображенную на жутких снимках, Маша, кажется, видела впервые и уж точно никогда не снимала. Для очистки совести она все-таки вгляделась повнимательнее - и щемящее чувство дисгармонии снова дало себя знать. Такую красивую, яркую, волевую женщину - так фотографировать!.. Несправедливо. Даже, можно сказать, преступно.
- Эва Роверта, - сказал Толик. - Она же Анчарова Ева Николаевна. Дочь и единственная наследница Лилового полковника. Она не просто так заявилась в Срез, можешь мне поверить. И уж тем более не просто так бросила нафиг забронированный номер в отеле и прилетела сюда. Кстати, надо бы выяснить, где она собирается ночевать…
Маша вскинула голову - навстречу плотоядным искоркам в его когда-то прозрачных и наивных глазах. Ай да Толик! Впрочем, она всегда знала, что от него можно ожидать чего угодно.
Еще раз рассмотрела как следует снимки. Припомнила свои, несравнимые по качеству, но… Та училка?!
- Ни за что бы не узнала… Толик, солнце!..
- Что?
- Выброси свою мыльницу. Я тебя прошу. Так нельзя.
- Если будешь со мной работать. Хотя бы в свободное время. Будешь, Машка?
Она сделала паузу, собираясь с мыслями: как бы объяснить ему, что в бесформенном телевизионном маразме свободного времени как такового у нее нет и не предвидится, а значит, она при всем желании никак не… И пропустила тот момент, когда Толикова рука нырнула в сумку, висящую на плече, вынырнула с чем-то черным в кулаке, размахнулась…
- Ой!
Прямоугольная граната пролетела над бассейном, беззвучным всплеском взорвала девственную голубизну, медленно закружилась в прозрачной воде и улеглась на дно, дробясь и теряя форму в сверкающих бликах.
- Ну ты даешь, - пробормотала Маша.
И тут же, словно по сигналу к атаке, в тишину внутреннею дворика лавиной ринулись звуки: захлопали двери, и громыхала техника, защебетали девчачьи голоса, заматерился телевизионный персонал…
- Шухер, - негромко бросил за спиной Толик. - Твои малолетки идут. Так мы договорились? В восемь у диско-холла.
Она обернулась к нему: ну не понимает человек, ну надо же как-то ему растолковать…
Увидела купоросные блики бассейна.
Толика не было.