– Тихо, тихо! – проговорил колдун, удерживая парня от падения. – Вижу, тебе плохо, но держись, приятель, мы с тобой в соседнем дворе на лавочку сядем, там как раз детская площадка, горочки, лесенки, на детишек поглядим. У тебя, парень, есть детишки?
– Нету, – выдохнул умирающим голосом детина.
– Не волнуйся, будут, если ты службу у своего хозяина оставишь.
Роман сгрузил здоровяка на скамейку, уселся рядом. Достал из кармана серебряную флягу с водой и плеснул шоферу на макушку. Тот немного оживился, но не сделал даже попытки встать и уйти.
– Как войти в парадную? – спросил Роман.
– Ключи, – выдохнул шофер.
– Ага, значит, тебя иногда приглашают в гости. Эти? – Роман потряс перед его носом связкой.
– Да, эти. Ригель от двери, здоровый ключ – от гаража, а вот тот желтый – от предбанника.
– От предбанника? У вас что там, сауна?
– Там прихожая, в которой всегда охрана сидит, – уточнил шофер.
– Твой шеф – параноик. И на каком этаже у него апартаменты?
– На третьем.
– Как хозяина величать?
– Колодин. Степан Максимович.
– Ключи от квартиры у тебя есть?
– Нету.
– Охрана?
– Я же сказал: специальный предбанник в квартире с охранником, на окнах – решетки и сигнализация.
– Серьезный у тебя хозяин. Ладно, не печалься. – Колдун вновь плеснул шоферу водой на макушку. – Про эту встречу забудь. Тебе плохо стало с сердцем, только и всего. Приступ. В больницу ляг. Пора менять место службы. А то вредная у тебя работа.
В следующую минуту Роман исчез в ближайшем переулке.
А детина стал медленно заваливаться набок.
– Мужчина, вам плохо? – спросила старушка в белой панамке, заглядывая здоровяку в лицо.
В ответ тот прохрипел невнятное.
Алексей привел брата в маленькую галерею в центре Питера. В полуподвальном помещении на стенах плотными рядами висели картины, все как будто написанные одним художником, хотя под рамками были приклеены таблички с различными именами. Манера – что-то среднее между Шагалом и соцреализмом. Слева от входа за стеклянным прилавком располагалась продавщица и смотрительница галереи в одном лице. Народу было мало. Девушка скучала.
Алексей с небрежным видом облокотился о стойку.
– Девушка, можно узнать…
Продавщица кокетливо улыбнулась:
– Попробуйте.
– Я – художник. Алексей Измайлов, – заявил Стен. – Слышали, может?
– Нет. Не довелось.
– Ну конечно, художников в Питере как собак нерезаных. И даже больше! – Алексей изобразил обиду.
– Ну зачем же так грубо! – Девушка была не прочь пококетничать с приятным молодым человеком.
– Но меня вы с другими не путайте! – надменно объявил Стен. – Вон там на стенах, вы думаете, шедевры? – Он небрежно махнул рукой в сторону холстов. – Нет, милая, это полный отстой. Художник не решает ни одной поставленной задачи. Ни одной! Если б вы хоть раз мои картины увидели! А что нужно, чтобы продавать у вас картины? – спросил он, сменив хамоватый тон на заискивающий.
Юл тем временем остановился возле одного из портретов и провел по полотну ладонью, но этого никто не заметил.
– Мы выставляем только своих художников, – сказала девушка. – Не думаю, что…
Алексей перебил ее:
– Милая моя, да я и есть самый что ни на есть свой. Старый друг Игоря Колодина. Путешествовал за границей – по Италии и Испании, в Париже жил. Два дня как вернулся.
Девушка окинула внимательным взглядом его одежду (старые Романовы тряпки, к слову сказать):
– Ну… Тогда вы к Игорю Семеновичу обращайтесь.
Юл подошел к стойке продавщицы:
– Не верите? Тогда поглядите! – Мальчишка указал на картину, красочный слой которой минуту назад оглаживал руками. Теперь это был портрет Алексея, сходство было абсолютное, почти раздражающее, на заднем фоне громоздился Колизей. – И знаете, как эта картина называется?
– Ну… То есть я помню… по каталогу… – растерянно пробормотала смотрительница галереи. Ей казалось, что еще утром на стене она видела совсем другую картину.
– Давайте подскажу, – предложил Юл. – "Портрет друга".
Девушка, все еще не веря, подошла к картине:
– В самом деле…
– Вот видите! – торжествующе воскликнул Юл.
– Через три дня у нас в галерее будет перфоменс, – сдалась продавщица. – Игорь Семенович должен непременно быть.
– Отлично! – с фальшивым энтузиазмом воскликнул Алексей. – Дайте мне пригласительный.
– Пятьдесят долларов! – объявила девушка.
– Бесплатно, – попробовал торговаться Алексей.
– Забудь, братец, про совковую халяву! – с апломбом заявил Юл и положил на прилавок сотню. – Два билета.
Алексей улыбнулся девушке:
– Гляжу, новое поколение круче нас с вами, а?
– Буду рада вас вновь увидеть, молодые люди! – продавщица протянула Алексею два билета.
Но Юл опередил брата, выхватил из ее пальцев картонные прямоугольнички и спрятал в карман.
– Ну, ты и мастак врать! – сказал мальчишка, когда братья вышли из галереи.
– А ты? – усмехнулся Алексей. – "Портрет друга"! Надо же! Как ты это сделал?
– Тайна фирмы.
– А деньги откуда? Тоже тайна?
– Отец подарил! – вздохнул Юл. Веселость его вмиг испарилась. – Перед смертью.
– Он знал, что его убьют?
– Похоже, догадывался. Итак, через три дня встретим Игоря Колодина? Он и есть – убийца?
– Только родственник. Но он нас приведет к главному, – пообещал Стен.
Лишь, очутившись у дверей Ленкиной квартиры, Стен вспомнил об утренней ссоре. Остановился, не решаясь нажать кнопку звонка.
– Думаешь, не откроет? – спросил Юл.
Но дверь отворили, не дожидаясь звонка. На пороге стояла Лена, накрашенная ярко, по-вечернему, с уложенными в замысловатую прическу волосами, в красно-желтом платье с золотой нитью, наверняка купленном на вещевом рынке.
У нее по-прежнему был плохой вкус.
– Ни о чем не спрашивайте, ребята, – хозяйка приложила палец к губам и ненатурально рассмеялась, – идите за мной.
Она хотела взять Стена за руку, но Алексей брезгливо оттолкнул её ладонь. Лена отпрянула, будто опасалась, что ее ударят. Потом дерзко вскинула голову и вновь ненатурально рассмеялась:
– Не бойся, не буду к тебе больше приставать!
Бежать было поздно, Алексей прошел в гостиную. Юл – следом. Стол бы раздвинут, на белой скатерти выстроились в ряд хрустальные, грубой огранки бокалы подле белых тарелок с красными кляксами цветочков. В разнокалиберных салатницах горбились разноцветные горки съедобных смесей. Типичное меню типичной вечеринки: "шуба", "оливье" и рыбный салат.
За столом в гордом одиночестве восседал начинающий полнеть мужчина, пил мартини и закусывал салатом. Несмотря на то, что он успел отрастить пышную огненно-рыжую шевелюру и холеные усы, Стен его сразу узнал.
"Кирша? – удивился Алексей. – Ну да, Кирша".
– А может, это вовсе не наш Стен, а кто-то другой, очень похожий на него, – сказала Лена, смеясь.
– Нет, это Леха, без всякого сомнения. У кого еще может быть такая паскудная рожа, кроме него, – отвечал Кирша.
– Как там, на Западе? – спросил Кирша. – Клево?
– Ты еще не был? – отозвался Стен, садясь на диван. – Съезди и посмотри.
– В Турции уже был, – гордо поведал Кирша, обидевшись, что усомнились в его возможностях. – Следующим летом на Лазурный берег подамся. У меня свое дело. Инвестиционная фирма. – Кирша окинул старого друга оценивающим взглядом. – Видуха у тебя не очень, – сообщил он, выпятив нижнюю губу. – Будто ты в самом деле умер и воскрес. Или ты не умирал?
– Что-то в этом духе было, – кивнул Алексей. – Кстати, а что за пиршество намечается?
– Так ты не в курсе? – захохотал Санька. – Встреча одноклассников в честь твоего возвращения.
И он хлопнул в ладоши. Тут же двойные стеклянные двери в гостиную отворились, и толпой ввалились гости. Впереди, как всегда, выступала Кошкина. Только трудно было узнать в этой матроне с огромными грудями и жирными боками и животом, прежнюю тощую Кошку. При этом Ольгино личико осталось по-детски миниатюрным и потому голова казалась чужой, приставленной ради шутки к дородному телу. К тому же Кошка как будто нарочно оделась в трикотажный костюм, подчеркивающий толщину и все многочисленные выпуклости ее фигуры. Следом за нею вошли под ручку две девицы: одна замухрышка с наспех накрашенными ресницами, другая – шикарная дама в дорогом платье. В школе они были подругами, теперь же вряд ли виделись чаще одного раза в год, да и то, случайно столкнувшись на улице. Все эти неожиданно повзрослевшие и постаревшие одноклассники, которых Стен не видел столько лет, казались уродливыми карикатурами на самих себя. Самое неприятным было то, что каждого из них не составляло труда узнать, и в то же время прошедшие годы отпечатались на них, как расплывшиеся фиолетовые чернила печати на старом бланке. Стен смотрел, ни о чем не спрашивая. Каждый был витриной собственного успеха или провала.
Юл занял место в углу стола – в компании незнакомых людей он потерялся.
Лена принялась спешно расставлять на столе недостающие тарелки. Взгляд ее то и дело останавливался на Алексее. И тогда хитрые торжествующие искорки вспыхивали на дне ее зрачков и тут же гасли. Каждый раз, глядя на него, она вспоминала свою близость с Романом, случившуюся несколько часов назад. Лена спиной ощущала взгляд колдуна, будто он касался холодными пальцами разгоряченной кожи меж лопатками. Тогда Лена оглядывалась и бросала взгляд на Романа. Он занял кресло в углу, и теперь сидел неподвижно, сцепив тонкие пальцы на коленях. При этом ее собственный голос неостановимо нашептывал с издевкой: "Ну, как, стерва, довольна? Уж теперь-то Лешка имеет полное право тебя презирать". Неожиданно, когда Лена пыталась протиснуться между креслом и ближайшим стулом, Роман вытянул руку и дотронулся до ее плеча. Лена вздрогнула, уверенная, что колдун вновь прочел ее мысли. Роман улыбался, будто давал разрешение смотреть на свою особу с обожанием.
"Наглец!" – Хозяйка демонстративно повернулась к нему спиной, чтобы в следующую минуту вновь обернуться.
Стен старался Лену не замечать – было слишком больно.
Когда все уже расселись, в комнату вошел Ник Веселков. Уж кого-кого, а его было трудно узнать. Длинные темные волосы спускались на плечи, бородка клинышком и усы придавали ему сходство то ли с мушкетером, то ли с монахом. За ним следом явились еще двое. Дрозд почти не изменился, разве что еще больше раздался в плечах, а остриженные ежиком волосы и отяжелевшая челюсть придавали ему вид заправского рэкетира. С Дроздовым пожаловал его приятель, он учился в соседней школе, был на год старше, Стен даже помнил, что у него было прозвище "Канарис". Алексей насторожился и вопросительно посмотрел на Лену. Не участвует ли она в какой-то новой, коллективной ловушке. Но по ее недоуменному взгляду понял, что появление Канариса для нее такая же неожиданность, как и для всех остальных.
– Нику я даже не звонила, – шепнула она, проходя мимо Стена.
В этот раз Алексей готов был ей поверить.
– Неужели вместе?! Опять вместе? – спросил Ник Веселков, останавливаясь посреди комнаты и оглядываясь. – Ведь здорово, а! Здорово!
– Надо тяпнуть за встречу, – подхватил Кирша.
Гости выпили водочки. Юлу налили сока. Роман поднес к губам стакан с чистой водой.
– Стен, прошел слух, что тебя убили, – тут же полезла с расспросами подружка-красавица.
– Какой слух! – ухмыльнулся Кирша. – Его труп по ящику показывали. Я сам видел. А теперь он живой и здоровый. Как это понимать?
– По телевизору разное показывают, – засмеялась Лена.
– Лучший способ укрыться от налогов – объявить себя трупом, – понимающе кивнул Кирша.
– Санька, говорят, ты теперь богач, у тебя свое дело? – спросила Кошкина.
– На хлеб хватает, ну и на кое-что еще, – уклончиво отозвался предприниматель.
Было выпито слишком мало, чтобы начать хвастаться.
– Отстань от него, – засмеялась Лена. – У него секретаршей девочка-конфеточка, не нам с такими тягаться.
– Это почему же? – обиделась Кошкина. – О чем с этими дурами разговаривать? Они глупы, как пробки. Нынче такой упадок культуры! Посмотри, какую макулатуру читают! А нравы? Есть ли среди нынешних молодых хоть один честный человек?
– Честным быть накладно, – продолжал гнуть свою линию Кирша.
– Честные люди России очень нужны, – вступил в разговор Ник. – А ты честный человек, Алексей?
– Ник, не надо сразу брать быка за рога, – хихикнул Кирша. – Стен только что с Запада, не успел вновь привыкнуть к нашим интеллектуальным разговорам. Они там как соберутся, все о деньгах и о деньгах спикают. А мы о спасении России-матушки. – Санька принялся спешно наполнять стопки и бокалы.
– Ой, правда, Лешенька! Ты же столько лет жил на Западе. И в Америке был? – в один голос воскликнули две подружки, и замарашка, и принцесса.
– Был.
– Ну-ка, расскажи нам, что больше всего поразило тебя в Штатах?
– Что американцы такие толстые, – Стен изобразил улыбку. – А ты чем занят? – повернулся он к Веселкову.
– Смотрю и изучаю.
– Ребята, давайте о политике не будем, – предложил Кирша. – А то всякий раз одно и тоже. Как тяпнут, так и давай про политику болтать.
– Тогда давайте о бабах, – согласился Дрозд.
– Наши девочки нисколько не изменились, – Кирша подмигнул Лене. – Нет, я ошибся, они изменились. Похорошели.
– А что на горячее? – поинтересовалась Кошкина.
– Жареная курица, – сообщила Лена.
– Фу, курица! Я лично делаю мясо под майонезом, – сообщила Кошкина. – А муж у меня вообще прекрасный кулинар.
– А вот моя жена… – начал Кирша.
– Ты нас обманул, Стен, – вдруг сказал Ник Веселков, в упор глядя на Алексея.
– Что?.. – не понял тот.
– Не был ты ни на каком Западе, Лешка. Все это вранье. Ты со своими дружками невидимый град Китеж отыскал и в нем укрылся.
– Китеж… Китеж… – пробормотал Кирша, делая вид, что мучительно что-то пытается вспомнить. – Это что-то такое подводное.
– Это город, не давшийся в руки врагу, и ушедший на дно озера со всеми жителями. Но они не погибли, – Ник Веселков вдруг заговорил нараспев. – Со дна то слышится колокольный звон, то пение, то видны тени крестов и отблески свечей. Дорогу туда искали сотни лет, но найти не могли. А если найти дорогу, то город вновь поднимется. Иноград, нынешним не чета. Одни прозывают Китеж Беловодьем, городом праведников и счастья. Град небесный на земле.
– Что за чушь! – возмутился Кирша. Он уже захмелел и потому сделался необыкновенно весел. – Уже пытались оборудовать счастье в родимых пенатах. Чем это кончилось – всем известно.
– Такие как Стен все сгубили, – заявил Ник. – Но Беловодье еще существует. Не так ли, Стен?
Алексей не ответил.
Лена оглянулась, потому что почувствовала, что Роман просит ее обернуться. Колдун повел глазами в сторону Веселкова. Нетрудно было понять, чего от нее хочет Роман. Она должна будто ненароком дотронуться до руки Ника, чтобы узнать, о чем тот думает. Кажется, когда-то она читала его мысли, и они ей не понравились. Но только она не помнила, почему. Колдун начисто стер из ее памяти все воспоминания о… о чем-то.
– Ой, ребята, селедочку я забыла поставить! – воскликнула Лена, и принялась водружать на стол хрустальную лодочку, наполненную разделанными золотисто-коричневыми рыбьими тушками.
При этом она будто ненароком оперлась на плечо Веселкова.
"Я знал, что ты жив. Я искал тебя и не мог найти. А ты сам прибежал, чтобы попасться в капкан, и околеть в нем, источив из своего тела отравленную кровь".
– Селедочка под водочку первое дело! – воскликнул Кирша, которому надоели завиральные идеи старых друзей. – Без селедочки и отравиться ненароком можно. Так ведь, друг Ник, а?
– Кто такой Ник? – изобразил недоумение Веселков.
– Разве не ты? – хмыкнул Кирша.
– Я – Николай Иванович, – Веселков подцепил шматочек рыбины на вилку. – Ну так как, Стен, приведешь нас в свое Беловодье? А?
– Кто тебе рассказал про Беловодье? – ответил вопросом на вопрос Стен.
– Вычислил, – улыбнулся Веселков. – Это нетрудно.
"Неужели Остряков? – подумал Стен. – Нет, вряд ли. Мишка и сам толком ничего не знал. Тогда кто?"
Лена обошла стол и протянула тарелку Роману.
– Ты в своем уголке ничего не ешь, – сказала она громко, и тут же, склонившись, игриво обняла колдуна за шею, чтобы ни у кого не осталось сомнения, что за человек присутствует здесь, на ее пиршестве. А то бывшие подруженьки, и красавица, и уродина, стали бросать очень выразительные взгляды на таинственного гостя.
Наклонившись, Лена шепнула:
– Ник совсем сбрендил. Думает про капкан и кровь.
В ответ Роман чмокнул ее в губы и тут же отстранился. Лена обернулась. Тощий Канарис в упор смотрел на нее. То ли он что-то расслышал, то ли просто Роман ему не понравился, и он свою неприязнь не считал нужным скрывать. Лицо Канариса кривилось так, будто он хлопнул стакан водки, а закусить забыл.
И тут, как гонг, возвещающий окончание первой половины вечера, прозвенел звонок.
– Я открою, – спешно сказал Роман, поднимаясь. – А хозяйка позаботится о чистом приборе. – Он фамильярно положил руку Лене на плечо.
И тут она поняла, что колдун впервые позволяет ей услышать свои мысли.
"У двоих парней, пришедших с Веселковым, пистолеты. Сам Ник обладает магической силой. Предупреди Стена".
У Лены подкосились ноги и, вместо того, чтобы выставлять из серванта чистые тарелки, она плюхнулась на стул, схватила первую попавшуюся наполненную рюмку и опрокинула залпом.
– У нас замечательные гости, – сказала она неестественно громко, и голос ее дрогнул. – Правда, Стен?
Алексей посмотрел на нею с удивлением. Он явно не понял намека, видимо, решив, что фраза эта относится к Роману. Лена поднялась и шагнула к Стеновскому. Ее качало как пьяную. Это с двух рюмок-то!
– Ой, как я напилась! – хихикнула она и чуть не свалилась в объятия Алексея.
– Лешенька, можно я тебя поцелую? Просто так, по-дружески? – Она попыталась его обнять, но он отстранил ее и взглянул неприязненно, почти брезгливо.
– Меня поцелуй, я разрешаю, – хмыкнул Дрозд и, несмотря на ее сопротивление, притянул ее к себе и поцеловал под смех присутствующих.
Стеновский демонстративно отвернулся.
Лена с трудом высвободилась из объятий Дрозда и, отскочив в угол, вытерла ладонью губы и выкрикнула:
– Дурак ты, Лешка! Ты всегда был дураком! И остался дураком!