* * *
Из последующих сочинений Николая Ложкина, который прожил долгую и бессмысленную жизнь, пристрастился к игре в домино и стал получать персональную пенсию, в отечественной литературе остались письма в различные редакции, чаще всего в журнал "Знание - сила" и "Блокнот агитатора", и сообщения о различных сторонах жизни города Великий Гусляр. Случалось, его корреспонденции вызывали живейший читательский отклик.
Но это все в прошлом. А нынче Ложкин стоял посреди комнаты, положив ладонь на кипу своих произведений, и откашливался, готовясь к тому, чтобы озвучить свое первое желание. Взгляд его был прикован к маленькой золотой рыбке, которая медленно кружилась в медном тазу, ожидая его велений, как робкая девушка ожидает слов от юноши, который вот-вот намеревается сделать ей предложение руки и сердца.
- Желаю! - громко произнес Ложкин. - Желаю иметь однотомное собрание сочинений в кожаном переплете на мелованной бумаге. С золотыми буквами на переплете. Поняла?
- Чего ж непонятного? - сказала рыбка.
Раздалась нежная мелодия, и кипа бумажек исчезла со стола. Вместо нее на столе лежал аккуратный томик с золотым обрезом и золотыми буквами на корешке. Очаровательное произведение переплетного искусства.
Подобно жадному гурману, накинувшемуся на жареного рябчика, Ложкин схватил томик и принялся его листать.
По мере перелистывания он бледнел, краснел и на его лице вырисовывались бурные, обычно скрытые чувства.
Ложкину хотелось показать эту книгу жене, но сперва ее надо было подарить некоторым нужным и приятным людям.
Он кинул взгляд на стол и только тут сообразил, что больше книг нет.
- Ах, - сказал он. - Где книжки?
- Какие книжки? - спросила рыбка.
- Остальные.
- Мне была велена одна книга, - жестко возразила рыбка. - Я ее изготовила. Надеюсь, претензий нет.
- Какая одна! - возмутился Ложкин. - Мечи остальные.
- Какой тираж нужен?
- Такой тираж, чтобы в каждом книжном магазине нашего государства мой однотомник стоял. Где Толстой, там и я, где Шолохов, там и Ложкин!
- Большой тираж, - вздохнула рыбка. - Нелегкое поручение.
- Сделаешь или нет?
- Придется сделать.
- Так давай!
- Все!
- Что все?
- Сделано.
- Где книги?
- В магазинах. Как просил. Во всех книжных магазинах государства, рядом с произведениями Льва Толстого.
- А почему не вижу?
- Так они же в магазинах!
- А мои где? Где моя доля?
- Можете пойти в магазин и купить.
- Не говори глупостей. Что же, я должен собственные книги по магазинам покупать? А ну, чтобы сейчас же на столе было десять моих книг!
- Сейчас, - ответила рыбка.
Она вздохнула.
На столе появилась стопка книг в кожаных переплетах.
- Ну то-то, - утешился Ложкин. - А теперь переходим к следующим желаниям.
- Каким желаниям? - спросила рыбка.
- Моим.
- Любопытно, - сказала рыбка. - И какие же в тебе кипят желания?
- Я намерен вернуть обратно великий могучий Советский Союз не только в гимне, как уже сделано, но и в остальных апсектах.
- Аспектах, - поправила Ложкина рыбка.
- Неважно. Главное, чтобы ликвидировать эту самую демократию и порнографию на экранах телевизоров. Чтобы всех пидарасов в тюрьму упечь, чтобы воспевали, а не злобно критиковали, чтобы восславить партию, которая ведет к горизонтам, чтобы всюду колбаса была по два двадцать и никаких тебе Канарских островов, чтобы…
- Все ясно, Ложкин, - сказала рыбка. - Придется тебе подождать следующего раза.
- Не понял! - прогремел Ложкин.
- А чего тут непонятного, если ты все желания уже заказал и исполнил.
- Ничего подобного! Не жуль, а то задушу! Я у тебя только однотомное сочинение попросил, а все остальное еще впереди.
- Первое желание было - изготовить однотомник.
- Правильно.
- Второе желание - изготовить массовый тираж, чтобы твоя книжка в любом книжном магазине рядом со Львом Толстым стояла.
- Ну уж нет - это то же самое первое желание.
- Обращайтесь в суд, - сказала рыбка. - Даже в Страсбургский по правам человека. Желаний было два.
- Я тебя затаскаю по судам!
- А третьим желанием ты попросил десять книг на этом столе тебе выдать. Вот ты и получил…
- Ни в коем случае! Это было одно желание! Я тебя никуда не выпущу, пока не исполнишь! Какая мерзавка! И я знаю, в чем дело - тебя купили!
- Чего шумишь? - крикнула из кухни жена. - Опять не то пожелал?
- Враги! - откликнулся Ложкин. - Всюду враги. Обманули, ввели в заблуждение. И не удалось мне возродить нашу славную державу!
- Ну вот, а корыто худое, - сказала жена.
- В следующий раз, - откликнулся Ложкин. - Еще не вечер.
Он был историческим оптимистом.
Сунул руку в медный таз, чтобы придушить рыбку, но его опередила большая черная ворона, которая успела снизиться на подоконник, выхватить рыбку клювом и унести в небеса.
- Туда тебе и дорога, провокатор! - крикнул вслед Ложкин.
И уселся листать свой однотомник. Все-таки кое-чего мы добились. А ворона несла рыбку к себе в гнездо, и путь ее лежал через речку. И в тот момент внутренний голос подсказал ей:
- Раскрой клюв, раскрой клюв, раскрой клюв, тебе говорят!
Ворона раскрыла клюв, и рыбка, немного помятая, но здоровая, упала в воду.
* * *
Зоомагазин опустел.
Владельцы рыбок поспешили загадывать желания, а Лена с Олей остались одни. Даже Никодим уехал, а верный Мирослав скрылся с рыбкой.
- Может, Слава будет просить у рыбки моей руки? - спросила Оля.
- Глупости, - возразила Лена. - Зачем ему через рыбку это делать, когда ты ждешь не дождешься, чтобы он напрямки тебя попросил.
- Но ведь не просит, стесняется.
- А может, не хочет?
По этому обмену репликами вы можете понять, что Оля еще наивна и оптимистична, а Лена ни в жизнь, ни в мужчин не верит. Ее молодость миновала, так толком и не начавшись.
- Ты его не знаешь, - сказала Оля. - Он совсем не такой плохой, как тебе кажется.
- Мне не кажется, я знаю, - отозвалась Алена. - Он на Армена пашет. А Армен - нашего магазина крыша. Вот твой Славик и следит, чтобы мы не заработали больше, чем положено.
Это был не первый разговор на эту тему. И развивался он по стандарту.
- Прежде чем Славика обвинять, ты бы о своем Бореньке вспомнила! Сделал тебе ребеночка - и с концами! В восемнадцать будешь ты матерью-одиночкой.
Бывает же такое в жизни: Лена детей терпеть не могла, даже в детстве со сверстниками не играла в песочек. И надо же - стала жертвой нескольких ночей любви. И решила: бог с ним, с Борькой, рожу ребеночка, Борька от меня никуда не денется - женится как миленький, испугается общественного мнения. Алена никому не сказала, что подзалетела, даже от сестры скрыла. И когда уже никаких сомнений не оставалось, то сообщила радостную весть Бореньке, в которого была влюблена, как дикая кошка. Вы не поверите, но Боренька вовсе не обрадовался. И не поспешил жениться на юной возлюбленной. А сказал примерно следующее:
- Учти, денег на аборт у меня нет и не будет. Проси у своей мамаши.
Это был непереносимый удар, потому что и у самой Лены денег не было ни копейки, у нее все Боренька отнимал, чтобы прилично одеться. И у Оли не было, она только что туфли купила фирмы "Габор", а у мамы просить - проще сразу повеситься.
Лена проплакала всю ночь, а потом что сделала? Вы думаете, взяла денег в кассе магазина? Заняла их у друга детства? Ничего подобного. Она пришла к твердому выводу, что Боренька так среагировал на ее слова от свойственного мужикам чувства робости, нерешительности и стеснительности, хотя в том Бореньку обвинить было невозможно. И она стала ждать, когда Боренька придет к ней со словами: "Я все понял! Побежали в ЗАГС. Как мы назовем нашего малыша?" Через два месяца пустого ожидания, когда ни о каком аборте и речи быть не могло, Боренька уехал из Великого Гусляра. На заработки и поиски счастья.
А животик Алены принял такие очертания, что даже мама догадалась: это не избыточный вес.
Пороть Алену было поздно и негигиенично. Дом был залит мамиными слезами, которая всю жизнь пахала, как проклятая, выращивая двух дочек без отца-беглеца, и лишь сестра Оля оставалась спокойной. И знаете, почему? Оля обожает и маленьких, и больших детей. Она мечтала даже пойти после восьмого класса работать уборщицей в детский садик, но там так мало платят, что о туфлях фирмы "Габор", которые Оля тоже любила, нельзя было и подумать. Вот и работали сестрички рядом до этого знаменательного дня и опомнились в пустом магазине с одной рыбкой на двоих.
- У нас три желания, - сказала Оля. - Как будем делить? Я предлагаю по одному желанию личному, а одно общее. Не возражаешь?
- Не верю я в сказки, - ответила Алена.
- А может, тебе загадать колясочку для маленького? - спросила Оля.
Лена отрицательно покачала головой. Она была куда мудрее сестры и понимала, что загадывать колясочку - все равно что колоть паровозом орехи.
- Я подумаю, - сказала Лена, хотя в ее сознании желание уже начало материализоваться.
Вы догадываетесь?
Я тоже догадался с самого начала. Лена решила вернуть себе Бореньку. А почему бы и нет? Но она не спешила говорить об этом вслух. Надо бить наверняка.
- И я пока подумаю, - сказала Оля, но вместо того чтобы просто думать, она достала листок бумаги и принялась записывать в столбик приходящие в голову желания. Как значительные, так и пустяковые.
Столбик у нее получился примерно такой:
Чтобы Мирослав вел себя прилично и не приставал.
Дубленка.
Поступить в техникум.
Встретить такого парня, чтобы все лопнули от зависти, а он бы ей цветы покупал.
Чтобы Мирослав не матерился.
Чтобы с Ленкой было по отдельной комнате.
Чтобы у Ленки родился ребеночек и они его вместе воспитывали, без мужиков, от которых никакой пользы.
Чтобы в третьем квартале не было недостачи.
Новый стильный купальник, чтобы ничего не закрывал.
…У Ольги все возникали новые желания, но ни одно из них не было главным или страстным. Если бы все исполнить, это был бы кайф, а если выбирать, то неизвестно какое.
Но Алена была готова к первому и единственному желанию, которое свойственно будущим матерям.
- Я загадаю, хорошо? - спросила она.
- Давай, сестра, - произнесла Ольга.
И Алена, зажмурившись, произнесла. Тихо и внушительно, словно колдовала:
- Пускай Борис немедленно вернется ко мне!
Ольга только ахнуть успела.
И посреди магазина стоял Боренька, эгоистичная душонка, отец нашего ребенка, ни дна ему, ни покрышки.
Несмотря на то, что день был в полном разгаре, Боренька был одет лишь в трусы в цветочек и шлепанцы - на плечах полотенце, щеки в алой губной помаде, взгляд утомленный и обалдевший.
- Это что происходит? - спросил он грозно, вместо того чтобы броситься на шею своей возлюбленной.
- Боря, - ахнула Алена, которая глазам своим не верила. - Ты почему пришел в таком виде?
- Я пришел? - удивился Боря. - Я пришел? Я попал в ловушку! Мне это снится.
Если вы думаете, что соблазнитель Боря был героем, молодцем вроде купца Калашникова, то вы ошибаетесь. Боря был невысок ростом, склонен к полноте, но руки и ноги у него оставались тонкими и голубоватыми, несмотря на все попытки загореть.
- Что творится, где Римма? - кричал он. - Кто посмел вырвать ее из моих объятий?
- Ты дома, - сказала Алена. - Ты вернулся ко мне и своему будущему ребенку. Успокойся и иди одеваться.
- Какой дом? - возмутился Боренька. - Мой дом в Вологде, я пребываю сейчас на берегу в оздоровительном комплексе "Северное сияние".
- И рядом с тобой новая возлюбленная? - строго спросила Ольга, которая поняла, какую глупую ошибку совершила ее сестра.
- Какого черта! - Боря топнул ногой. - Как ты меня затянула в омут мещанской жизни?
- Это золотая рыбка, - призналась Алена, - как в сказке. Я ей загадала желание, чтобы ты вернулся. Я думала, что ты будешь рад…
Голос ее колебался, словно оборванная скрипичная струна. Она уже поняла, что совершила глупую ошибку.
И свидетельством тому стали ее слова:
- И аборт уже поздно делать.
- Какие рыбки? - спросил Боря. - Повторите, какие рыбки? Где они? Кто выдает желания?
Вялой рукой Алена показала ему на банку, в которую они с сестрой пересадили рыбку из карандашного стакана.
Боря резко обернулся к рыбке.
- Понятно, - сказал он плотоядным голосом. - Сколько у нас осталось желаний?
- Два, - скучно бросила Алена.
- А ну, - приказал Боря. - Прошу вас, девочки, отойти и не мешать мужчине.
- Это наши общие желания! - воскликнула Оля.
Боря уже не видел ее.
Он бормотал зачарованно:
- Сначала надо… надо квартиру и машину… нет, сначала надо виллу на Кипре. Нет, сначала надо дворец в Баварии… начнем с дворца в Баварии…
Если бы кричать сразу, может быть, рыбка не сообразила бы и выполнила его преступную волю, но пока он бормотал, пришла в себя Ольга и поняла, что нельзя терять ни секунды. Она закричала страшным голосом:
- Рыбка, у меня срочное желание! Чтобы этот тип, чтобы Борис Глебкин исчез навсегда с наших глаз, чтобы мы его никогда не видели и он бы никогда не вернулся в Гусляр. Пускай он живет… в Патагонии или на острове Пасхи, но чтобы даже не помнил наших имен…
- С удовольствием, - произнесла золотая рыбка.
На месте Бори возникло завихрение воздуха и шуршание, словно в отдаленной галактике столкнулись две звездочки.
И нет Бори. Отправился в Патагонию.
Будто не было никогда.
- Ну что ты наделала! - зарыдала Алена. - Я же никогда теперь его не увижу!
- А ты хочешь его видеть?
- Не знаю.
- Ты что, не поняла, в каком он виде и с какими желаниями?
- Я все понимаю, - прошептала Алена. - Но все же он - отец ребенка. Мне без отца этот ребенок и вовсе не нужен. Жизнь они мне на пару поломали! С обрыва, что ли, сброситься?
- Не стоит он того, чтобы бросаться, - сказала Ольга, имея в виду Бориса.
- Я знаю! - диким голосом возопила Алена. - Отдай мне последнее желание! Оля, Оленька, ты же меня любишь! Отдай мне желание!
Оля не успела ответить, как послышался голосок рыбки, которая уже близко к сердцу принимала страдания девушек.
- Если она снова будет своего Бореньку возвращать, я отказываюсь.
- Нет, - сказала сквозь слезы Алена, - не буду я его возвращать.
- Тогда скажи, чего хочешь, а я не буду спешить с исполнением, - сказала рыбка, - если твое решение разумно, я его выполню.
Ольга кивнула.
- Я хочу, чтобы я больше не была беременной, - сказала Алена. - Пускай я снова стану девушкой.
- Ой! - воскликнула Ольга. - Но ведь ребеночек уже есть!
- Вот именно, - сказала рыбка. - Я могу сделать тебя снова девушкой, но совершенно не представляю, куда денется младенец из твоего живота.
- На помойку! - крикнула Алена.
- Это жестоко, - сказала рыбка. - У меня, например, рождается около тысячи икринок, и я ни одну из них не подумаю выбросить на помойку.
- Тогда я утоплюсь.
- Не следует этого делать, - сказала рыбка.
- Я все равно утоплюсь!
- Но куда мы денем младенца?
- Ой, - вмешалась в их нервную беседу Оля, а нельзя мне этого ребеночка взять?
- Как так взять?
- Перенеси его в меня, - попросила Ольга. - Я его уже заранее люблю. Я всегда его любила, я всех маленьких детей люблю, я его рожу, я его кормить буду, я его в школу отведу, ну пожалуйста!
- Но если у тебя свои будут?
- А он что, разве будет не мой?
- В какой-то степени твой.
- Никто не догадается, - сказала Оля, - мы же с Аленой на одно лицо!
Рыбка спросила у Алены:
- А ты как к этому относишься?
- Мне до лампочки, - отозвалась Алена. - Пускай в приюте поживет.
- Приют - это мой живот, - сообщила Ольга. - Выполняйте желание!
Произошло помутнение атмосферы, шуршание звездных скоплений, возникла космическая мелодия, Алена мгновенно похудела и настолько потеряла в весе, что ей пришлось схватиться за угол прилавка, чтобы не упасть, зато ее сестра качнулась вперед и уперлась руками в стену, ибо у нее мгновенно вырос живот.
- Какое счастье, - сказала Ольга, придя в себя.
- Какое счастье, - сказала Алена, придя в себя.
Когда сестры отдышались, они понесли банку с рыбкой к реке, а по дороге рыбка их предупредила:
- Вам надо приготовиться к тому, что даже дома Ольгу теперь будут называть Аленой и наоборот.
- Я понимаю, - сказала Алена.
Она не могла сдержать жестокой улыбки. Теперь у нее на всю жизнь будет жестокая улыбка.
- И Ольге придется пережить все моральные неприятности, связанные со статусом матери-одиночки, - сказала рыбка.
- Первые шесть месяцев Алена за меня отработала, - сказала Ольга и поцеловала сестру в щеку.
Алена посмотрела на сестру и в первый, но далеко не в последний раз позавидовала ей.
Забегая далеко вперед, надо сказать, что когда через три месяца Ольга родила маленького Сережу, врачи, что обследовали ее, констатировали редчайший случай непорочного зачатия. И когда через болтливых медсестер эта новость распространилась в Гусляре, у Ольги появились поклонницы, которые полагали, что она - святая женщина. Но это уже другая история.