* * *
- А, мой дорогой светлорд Адолин, - сказал ардент, идя навстречу с распростертыми объятиями. Кадаш был высоким пожилым человеком с лысой головой и квадратной бородой, символами его Призвания. По темени бежал извилистый шрам, напоминание о том времени, когда он был армейским офицером.
Такие люди - светлоглазые, бывшие воины - не часто встречались в ордене ардентов. На самом деле, каким бы странным это ни казалось, человеку не запрещалось изменить свое Призвание, и Кадаш поднялся высоко в ардентии, несмотря на поздний старт. Далинар говорил, что это свидетельство либо веры, либо настойчивости. Возможно, и того, и другого.
Вначале храм лагеря был обыкновенным большим куполом, сделанным Преобразователями, но Далинар выделил большую сумму, и каменщики переделали его в нечто более приличествующее дому для верующих. На внутренних стенах появились сцены с Герольдами, с подветренной стороны вырезали стеклянные окна, через которые лился солнечный свет. Бриллиантовые сферы свисали с высокого потолка, и еще стояли деревянные кабинки, в которых верующие получали наставления, молились и практиковались в различных искусствах.
Сейчас в храме находилось множество женщин, беседующих с ардентами. И очень мало мужчин. На войне в мужских искусствах практиковались главным образом на плато.
Джанала сложила руки и с явным недовольством оглядела храм.
- Сначала вонючая мастерская шорника, а теперь храм? Я-то думала, что мы пойдем в какое-нибудь романтическое место.
- Религия романтична, - сказал Адолин, почесав голову. - Вечная любовь и все такое, верно?
Она изумленно посмотрела на него.
- Я подожду снаружи. - Она повернулась и пошла к выходу вместе со служанкой. - И пускай кто-нибудь принесет мне проклятый паланкин.
Адолин, нахмурясь, глядел, как она уходит.
- Теперь, чтобы искупить вину, я должен подарить ей что-нибудь достаточно дорогое.
- Я не понимаю, что произошло, - сказал Кадаш. - Религия действительно романтична.
- Вы ардент, - уныло сказал Адолин. - Кроме того, этот шрам делает вас слегка неприглядным для моих девушек. - Он вздохнул. - Не храм заставил ее взорваться, а отсутствие внимания с моей стороны. Сегодня я не слишком хорошая компания.
- Все ваши мысли заняты чем-то другим, верно, светлорд? - спросил Кадаш. - Вы беспокоитесь о своем Призвании? В последнее время вы в нем не продвинулись.
Адолин скривился. Его Призванием был поединок. Работая с ардентом, он должен был доказать Всемогущему, что достоин его. Увы, во время войны Кодекс запрещал поединки, ибо на дуэли можно было легкомысленно ранить офицера, который мог понадобиться в сражении.
Но отец Адолина избегал сражений, и чем дальше, тем больше. Какой смысл избегать битвы?
- Святой, - сказал Адолин, - нам надо поговорить там, где нас никто не услышит.
Кадаш поднял бровь и повел Адолина вокруг центрального холма. Все храмы Ворин были круглыми строениями, в центре которых находился покатый холм, иногда достигавший высоты в десять футов. Храм, посвященный Всемогущему, поддерживался Далинаром и ардентами, жившими в его лагере. Конечно, им могли пользоваться все девотарии, но большинство имело свои собственные капитулы в одном из военлагерей.
- Итак, что вы хотите спросить у меня, светлорд? - спросил ардент, когда они оказались в более уединенной части зала. - Кадаш обращался к Адолину очень почтительно, хотя в детстве сам обучал его сражаться.
- Мой отец, он сходит с ума? - спросил Адолин. - Или, как он считает, его видения действительно посланы Всемогущим?
- Достаточно прямой вопрос.
- Вы осведомлены лучше, чем другие, Кадаш, и я не сомневаюсь, что вы верны отцу. Я знаю и то, что вы держите уши открытыми и, я уверен, замечаете и слышите все. - Адолин пожал плечами. - Если и бывают времена, когда надо говорить открыто, то это сейчас.
- Гмм, значит, в слухах есть доля правды.
- Увы. Это происходит во время каждого сверхшторма. Он бредит, его всего трясет, и потом он заявляет, что у него были видения.
- Какого рода?
- В точности не знаю, - скривился Адолин, - но что-то о Сияющих. И… о том, что что-то приближается.
Кадаш встревоженно посмотрел на него.
- Опасная область, светлорд. Вы просите меня нарушить свои клятвы. Я ардент, преданный и благорасположенный к вашему отцу.
- Но, в конце концов, он не ваш настоятель.
- Да. Но Всемогущий поставил его охранять свой народ, он должен наблюдать за мной и быть уверенным, что я не поднимусь над моим положением. - Кадаш поджал губы. - Мы идем по тонкой нити, светлорд. Что вы знаете о Теократии, Войне Потерь?
- Церковь решила захватить власть, - сказал Адолин, пожимая плечами. - Священники попытались завоевать мир - ради его собственного блага, так они утверждали.
- Это только часть того, что тогда происходило, - уточнил Кадаш. - То, о чем говорят чаще всего. Но не это было самое главное. В то время церковь ограничила знание. Людям не разрешали идти своими религиозными путями, священники диктовали, во что верить. И только некоторые члены Церкви имели право знать теологию. Всех принуждали делать только то, что говорят священники. Не Всемогущий, не Герольды. Священники.
Он зашагал вдоль задней стены храма, ведя за собой Адолина. Они прошли мимо статуй Герольдов, пяти мужчин, пяти женщин. Откровенно говоря, Адолин почти ничего не знал о том времени. Он никогда не интересовался историей, если она не была связана напрямую с командованием армиями.
- Мистицизм, вот что победило тогда, - продолжал Кадаш. - Священники утверждали, что простые люди не в состоянии понять религию или Всемогущего. На смену открытости пришли слухи и недомолвки. Священники начали утверждать, что их посещают видения и пророчества, хотя в свое время сами Герольды осудили такую практику. Связывание Пустоты - темное и злое дело, и в ее основе лежит попытка угадать будущее.
Адолин застыл.
- Вы хотите сказать…
- Не забегайте вперед, светлорд, пожалуйста, - сказал Кадаш, поворачиваясь к нему. - Когда Теократию свергли, Солнцетворец заставил расследовать все такие случаи и все, что с ними связано. И было установлено, что не было никаких пророчеств. Никаких мистических обещаний от Всемогущего. Священники сфабриковали все эти "пророчества", и только для того, чтобы умиротворить народ и управлять им.
Адолин нахмурился.
- Куда вы ведете, Кадаш?
- К правде, так близко, как только осмелюсь, - сказал ардент. - И я не могу быть таким прямым как вы, светлорд.
- То есть вы считаете видения моего отца подделкой.
- Я никогда не обвиню моего кронпринца во лжи, - сказал Кадаш. - И даже в слабости. Но я не могу мириться с мистицизмом или пророчествами, в любой форме. Ибо поступать так - отвергать учение Ворин. Время тех священников давно прошло. Время обмана народа, царство тьмы. Сейчас каждый выбирает свой собственный путь, и арденты помогают им подойти к Всемогущему так близко, как только возможно. Вместо темных пророчеств и власти немногих, у нас есть люди, верующие сознательно и ощущающие свою связь с Богом.
Он подошел ближе и заговорил, очень тихо.
- Над вашим отцом грешно смеяться, его величие невозможно затмить. Если эти видения правда, это между ним и Всемогущим. И вот то, что я могу сказать: я знаю кое-что о том, как себя чувствуешь, когда тебя посещают призраки смерти и войны. В глазах вашего отца я вижу то, что чувствовал когда-то сам, только намного хуже. Лично я считаю, что эти видения - скорее отражения его прошлого, но не какой-то мистический опыт.
- То есть он сходит с ума, - прошептал Адолин.
- Я ничего такого не сказал.
- Однако вы подразумеваете, что, скорее всего, не Всемогущий посылает такие видения.
- Да.
- И эти видения - продукт его собственного ума.
- Вероятно, - сказал ардент, поднимая палец. - Тонкая нить, вы видите. Очень трудно идти по ней, особенно в разговоре с сыном моего кронпринца. - Он порывисто схватил Адолина за руку. - Если кто-то и может помочь ему, то только вы. И нет места ни для кого другого, даже для меня.
Адолин медленно кивнул.
- Спасибо.
- Теперь вам лучше пойти к этой молодой девушке.
- Да, - вздохнул Адолин. - Но, боюсь, несмотря ни на какие подарки, мои ухаживания продлятся недолго. И Ринарин опять будет надо мной издеваться.
Кадаш улыбнулся.
- Не сдавайтесь так легко, светлорд. Сейчас идите. Но обязательно возвращайтесь, и мы поговорим о ваших целях и о вашем Призвании. С момента вашего Возвышения прошло слишком много времени.
Адолин кивнул и поторопился наружу.
* * *
Далинар и Ринарин, проведя несколько часов над гроссбухами вместе с Тешав, отправились к королю. Они молча шли по коридорам, эхо от стука подошв их сапог по мраморному полу отражалось от каменных стен.
За последнее время коридоры королевского дворца стали зримо богаче. Когда-то этот был обычным туннелем, сделанным Преобразователем. Потом во дворце поселился Элокар и приказал его украсить. С подветренной стороны прорезали окна, пол покрыли мрамором. На стенах появились вырезанные изображения, обложенные мозаикой. Далинар и Ринарин прошли мимо группы мастеров по камню, вырезавших сцену с Налан'Элином, поднявшим над головой ярко светящийся меч возмездия.
Вскоре они оказались в прихожей королевских покоев, большой открытой комнате, охраняемой десятью воинами Королевской Гвардии, одетыми в синее и золотое. Каждого из них Далинар знал в лицо - он сам тщательно подбирал их.
Кроме них в прихожей находился кронпринц Рутар, ждущий аудиенции. У него была короткая черная борода, свои мускулистые руки он сложил на груди. Он надел красный шелковый пиджак без пуговиц, очень похожий на традиционный мундир алети. Из-под него виднелась белая рубашка с манжетами; свободные синие штаны с широкими обшлагами.
Рутар заметил Далинара и кивнул ему - минимальный знак уважения - потом повернулся и продолжил прерванный разговор с одним из своих людей. Однако тут же замолчал и раздраженно засопел, увидев, что стражники у двери отошли в сторону, разрешая Далинару войти. Свободный доступ Далинара к королю раздражал остальных кронпринцев.
Короля в комнате не было, но дверь на балкон была широко распахнута. Стража Далинара осталась в комнате, а он сам пошел на балкон. Ринарин, слегка поколебавшись, последовал за ним. Смеркалось, солнце уже садилось. Разместить дворец так высоко казалось тактически грамотно, но означало, что его безжалостно продувают ветра. Старая как мир дилемма: защищаться от штормов или занять позицию повыше?
Чаще всего выбирали второе, хотя, например, военлагеря на краю Разрушенных Равнин построили пониже, потому что атака паршенди казалась маловероятной. Но короли предпочитали высоту. И, кстати, в данном случае Далинар поддержал Элокара.
Сам балкон - толстая каменная платформа, вырезанная на верхушке маленького холма, - был огражден железными перилами. Королевские покои - созданный Преобразователями купол - находились на естественном основании, из которого вниз, по склону холма, шли многочисленные лестницы и крытые коридоры, ведущие на нижние уровни дворца. Там жила свита: охранники, штормстражи, арденты и дальние родственники семьи Холин. Жилище Далинара находилось в лагере. Он отказывался называть его дворцом.
Король перегнулся через перила, издали за ним наблюдали два стражника. Далинар жестом приказал Ринарину присоединиться к стражникам, потому что хотел поговорить с королем наедине.
Свежий холодный воздух - на этот раз весна началась вовремя - наполняли сладкие вечерние запахи цветущих камнепочек и мокрых камней. Военлагеря уже зажглись - десять искрящихся кругов, наполненных светом сторожевых костров, кухонь, ламп и ровным сиянием заряженных гемм. Элокар, однако, глядел поверх лагерей, в сторону Разрушенных Равнин. Там царила темнота, и только изредка мерцали огоньки сторожевых постов.
- Смотрят ли они на нас? - спросил Элокар, когда Далинар подошел к нему.
- Мы знаем, что их банды рыщут в ночи, Ваше Величество, - сказал Далинар, кладя руку на железный поручень. - Я поневоле думаю, что они смотрят на нас.
Король был в традиционной форме алети - длинном мундире с пуговицами по бокам, со свободным и незастегнутым воротником и манжетами, обшитыми галунами. Синих штанах, таких же свободных, как у Рутара. Для Далинара он выглядел почти как штатский. И все чаще и чаще именно такие расхлябанные франты, одетые как на праздник, вели солдат в бой.
Именно это и предвидел Гавилар, подумал Далинар. Вот почему он так настаивал, чтобы мы следовали Кодексу.
- Дядя, ты выглядишь задумчивым, - сказал Элокар.
- Думаю о прошлом, Ваше Величество.
- Прошлое неуместно. Я смотрю только в будущее.
Не уверен, что согласен, подумал Далинар.
- Иногда мне кажется, что я вижу паршенди, - сказал король. - Я чувствую, что, если бы посмотрел подольше, нашел бы их и пригвоздил к месту, чтобы бросить вызов. Я очень хочу, чтобы они сразились со мной так, как сражаются люди чести.
- Если бы они были людьми чести, - возразил Далинар, сцепив руки за спиной, - они бы не убили вашего отца.
- И почему они сделали это, как ты считаешь?
Далинар тряхнул головой.
- Вот вопрос, который постоянно вертится в моей голове, как булыжник, катящийся вниз по склону. Быть может, мы задели их честь? Или какое-то культурное недопонимание?
- Культурное недопонимание? У них же нет культуры. Примитивные животные. Кто знает, почему лошадь лягается или громгончая кусается? Я бы не спрашивал.
Далинар не ответил. Такие же презрение и гнев он чувствовал в первые месяцы после убийства Гавилара. И понимал желание Элокара глядеть на этих странных диких паршменов, как на животных.
Но он видел их в те ранние дни. Общался с ними. Они были примитивны, да, но не звери. И не идиоты.
Мы никогда не поймем их, подумал он. В этом-то все и дело.
- Элокар, - мягко сказал он. - Быть может, пришло время задать себе несколько трудных вопросов.
- Например?
- Например, насколько долго мы собираемся продолжать войну.
Элокар встрепенулся. Он повернулся и посмотрел на Далинара.
- Мы будем сражаться, пока не отомстим за моего отца и не выполним Пакт Мщения!
- Благородные слова, - сказал Далинар. - Но мы уже шесть лет как покинули Алеткар. Сейчас у королевства два центра управления, находящихся очень далеко друг от друга. Очень нехорошо.
- Короли часто уходят на длительные войны, дядя.
- Но редко на настолько длительные, - сказал Далинар, - и почти никогда не забирают с собой всех Носителей Осколков и кронпринцев. Наши ресурсы на пределе, а из дома пишут, что вторжения реши становятся все более наглыми. Мы все еще разделены, мало доверяем друг другу, и сущность этой продолжительной войны - нет ясного пути к победе, сражение идет за ценности, а не земли - совсем не помогает нам.
Элокар фыркнул, с вершины горы в них ударил порыв ветра.
- Ты говоришь, что нет ясного пути к победе? Мы побеждаем! Рейды паршенди становятся все менее частыми, и мы сражаемся намного восточнее, чем вначале. Мы убили тысячи этих дикарей.
- Недостаточно, - сказал Далинар. - Их все еще много. И эта осада напрягает нас так же, если не больше, чем их.
- Но разве не ты предложил эту тактическую идею?
- Тогда я был другим человеком, переполненным горем и гневом.
- И что, больше ты не испытываешь этих чувств? - недоверчиво спросил Элокар. - Дядя, я не верю своим ушам! Неужели ты всерьез предлагаешь сдаться и уйти? Убежать домой, как побитая громгончая?
- Я же сказал, что это трудные вопросы, Ваше Величество, - ответил Далинар, сдерживая гнев. Это плата. - Но их необходимо рассмотреть.
Элокар раздраженно выдохнул.
- Так значит то, о чем шепчутся Садеас и остальные, правда. Ты изменился, дядя. Это как-то связано с тем, что с тобой происходит, да?
- Не имеет значения, Элокар. Выслушайте меня! Что мы готовы отдать для того, чтобы отомстить?
- Все!
- Все, ради чего работал ваш отец? Неужели, разрушая его мечту о едином Алеткаре, мы мстим за него?
Король задумался.
- Вы гоняетесь за паршенди, - продолжал Далинар. - Это похвально. Но мы не можем разрешить вашей мести закрыть вам глаза на нужды королевства. Пакт Мщения держит кронпринцев здесь, но что произойдет, как только мы победим? Мы сразу разбежимся? Я считаю, что мы должны закалить их, объединить. В этой войне мы сражаемся как десять разных народов, рядом друг с другом, но не вместе.
Король ответил не сразу. Похоже, эта мысль наконец-то дошла до него. Он был хороший человек и походил на своего отца больше, чем думали другие.
Отвернувшись от Далинара, он оперся на перила.
- Ты полагаешь, что я слабый король, дядя?
- Что? Конечно нет!
- Ты всегда говоришь, что я должен сделать и где я промахнулся. Скажи мне правду, дядя. Ты действительно видишь лицо отца, когда глядишь на меня?
- Конечно, - сказал Далинар.
Элокар потемнел.
Далинар положил руку на плечо племянника.
- Я был бы плохим братом, если бы не хотел, чтобы Гавилар остался жив. Я потерял его - самая ужасная потеря в моей жизни. - Элокар повернулся к нему, и Далинар, удерживая его взгляд, поднял палец. - Но то, что я люблю вашего отца, вовсе не означает, что вы - его бледная копия. И что я не могу любить вас, как человека и короля. Алеткар мог развалиться после смерти Гавилара, но вы собрали все княжества в единый кулак и повели на битву. Вы замечательный король.
Король медленно кивнул.
- Ты опять слушал эту книгу, а?
- Да.
- Ты говоришь, как он, - сказал Элокар, опять поворачиваясь на восток. - Ближе к концу. Когда он действовал… странно.
- Конечно же, я не так плох.
- Возможно. Но очень похоже. Говорил о конце всех войн, восхищался Падшими Сияющими, настаивал на соблюдении Кодекса…
Далинар вспомнил те дни и свои споры с Гавиларом.