- Да, помню. Более полугода назад ты привёз королю Фрейру двух даровитых юниц, номинально происходящих из его дома. Её дочери?
- Именно. Совсем взрослые. Пятнадцать лет между девочками и новым плодом моего семени. Поэтому…
Барбе внезапно становится на колени и склоняет голову.
- Поэтому умоляю вас: назначьте мне самое строгое покаяние. На какое не осмеливается мой кроткий брат Полынь.
Экс-генерал задумывается. Не очень надолго. Потом говорит:
- Нежелательно, чтобы нового главу Братства считали чрезмерно жестоким, даже беспощадным к себе. Может ведь легко показаться, что он так же относится и к другим.
- У меня сложилась иная репутация, причём давно, - отвечает Барбе. - К тому же моё приобщение можно сохранить в тайне.
Мужчины меряются взглядами.
- Вот чего вы по сути добиваетесь, - медленно проговаривает старик. - Связать два процесса колдовскими узами. Сотворить из себя амулет для симпатической магии навыворот.
- Беру вашу вину перед Господом на себя, - отвечает Барбе. - Я лично никаких еретических ритуалов производить не намерен: пусть сам господин Езу соотносит и улаживает, как ему будет угодно.
- Тогда идите сейчас, без промедления и какой-либо подготовки. Это также часть вашей епитимьи. Место и люди вам известны - к их услугам прибегают все. Но слова особые. Скажете так: "Нужны три вещи: преискусный мейстер, мягкая плеть и жёсткие узы".
- И всё? - Барбе поднимается с колен по всей видимости разочарованный. - Так мало и так просто? Почему я не слышал о таком и даже сейчас, видимо, не понимаю тайного смысла?
- Да потому что ты, сынок, на моём месте без году неделя, - ворчливо говорит генерал в отставке. Поднимается тоже, покрепче запахивает ночную одежду и уходит во внутренние покои.
Почтенная мейсти Леора спрыгнула в прибрежную волну, не дожидаясь, пока её вынесут из шлюпки на руках или поставят на прикол саму шлюпку - широкий подол так и расстелился по мелководью. В обеих руках она сжимала пухлую сумку с лекарскими принадлежностями. За ней торжественно выносили нечто закутанное в промасленную парусину и напоминающее своими очертаниями трон. Команда, которой многодневные рассуждения по поводу успели навязнуть в ушах, могла в деталях растолковать глупым островитянам, что этот агрегат представляет собой родильное кресло, что он хоть и сделан из лучшего в мире дуба, но морить, иначе томить, иначе мариновать его в океанском рассоле, чтобы получить дуб морёный, не было никакой необходимости. И так послужил нескольким поколениям родильниц и, дай Великая Богиня, ещё послужит.
- Как она там? - без всяких предисловий обратилась она к Рауди, который прибыл встретить королевского вымпельного "дракона".
- Вы-то сами как? Не стоило бы зарабатывать лихорадку в такой холодной воде.
- А, пустое. Там внизу сапоги до паха - в самый раз непокорных мужчин пинать. Так я спрашиваю - что с роженицей?
- Вот-вот ожидаем главного события.
- Ага, как на охоту ехать, так собак кормить. Не могли почтаря хоть месяцем раньше выслать? На море то штормит вовсю, то полный штиль, а ещё капитан вообразил, что если я тут разок побывала, так сразу ему лоцман первой статьи.
- Так месяцем раньше никто не думал, что морянчика носит! - оправдывался муж Орихалхо. - Вообще таилась и скрывала, пока не убедилась доподлинно.
- Какого-такого морянчика? Где взяла?
- Я фигурально. Девять лунных месяцев по самым точным подсчётам - это вместо привычных десяти. Отец ребёнка дня три-четыре всего и гостил: наша иниа Гали к этому времени свои зачаточные дни подогнала. А тех, у кого взять, нынче полон океан, только ведь одного-единственного все эти годы дожидались.
- Ага-ага. Он-то меня с места и стронул. Вопль души, собственно, был широкого профиля. В смысле - надобна преискусная повитуха. Я возражаю - не она я, только отчасти в таком замешана. Мессер МакБран говорит - вы же, сестра Лео, в тех местах уже подвизались, где какие травы и коренья собрать, ведаете, заодно и приятелей навестите… и родные могилки…то бишь пепелища… Полная задница чувств, одним словом. Ну вот, я и выехала. Со всем пыточным…хм… родовспомогательным инвентарём.
- Вот стулец бы не стоило по морю тащить.
- Родительское благословение. Не совсем зря, однако: легенда имеется, что Хельмутово наследие. Ну, того верховного мейстера, который зачал первого в династии короля. Тоже младенцев принимал - и своего личного сынка, между прочим.
- Мы попробовали к тому делу спальное кресло приспособить. Может, пригодится ещё. По крайней мере, не так понадобится драить от всякой нечистоты.
- Посмотрю. Мою мебелишку все равно пускай следом тащат. С сумой-то я как-нибудь сама справлюсь. Уж лучше б вам, если трудов не жалко, трав и грибов насобирать - зима уж на пороге, а нужны будут свежие. Так где наша инья обретается - место, надеюсь, хорошо запомнил?
Разумеется, место он знал: именно туда приводили его самого, Галину и Орихалхо, когда Барбе донёс на обеих женщин. Дело было важное, касалось благополучия всего Верта, иначе бы не разыграл из себя Иуду с его сребрениками. Впрочем, искупленное для того и искупают, чтобы не вспоминать, а кончилось тогда всё к лучшему.
Экзекуторы и допросчики так и живут рядом с казематами: не потому, что их презирают и не дают им проходу - только не монахи с их вечной тенденцией ко всепрощению, - но лишь для того, что так куда легче наводить тень на плетень. Изменять обстановку, чтобы заключённый потерял чувство времени, нагнетать или, напротив, облагораживать атмосферу, без конца мыть, чистить, стерилизовать (новое применение старого понятия).
Ну и для того, чтобы не расхаживать под ручку с теми, кто является вниз ради сугубо приватных услуг. Тайна строгой епитимьи равна тайне самой исповеди.
Ключи у него теперь были от любого замка в огромном здании. Ха, измени он ударение в одном слове - выйдет типично русский словесный выверт, подумал Барбе. Хитромудрое наречие, оттого и вытесняет повсеместно локальные говоры или не даёт им развиться в нечто литературное. В точности как хитроумные извилистые отмычки, что когда-то изобретал сын кузнеца, постепенно вытеснили из братского обихода простой и честный ключ от одной скважины.
Всё-таки вламываться на чужую территорию он не стал. Достал заранее выбранный ключ, чуть провернул, вытащил и постучал о косяк - так приходили высшие к нижестоящим.
- Не заперто, - донеслось оттуда.
Внутри от нечего делать резались в кости двое бессонных: постарше, тёмный и кряжистый, и помоложе, жилистый и какой-то бесцветный. Первого он помнил хорошо и в самых мелких деталях, второго видел впервые: неудивительно, только один рутенский полководец знал всех своих солдат в лицо, да и то враньё, наверное.
- О, гран-мессер, - оба привстали и поклонились. - К вашим услугам.
Тратить время на обоюдные реверансы никак не хотелось, поэтому Барбе отдал поклон и, выпрямившись, проговорил отрывисто:
- Нужны три вещи: преискусный мейстер, мягкая плеть и жёсткие узы.
- Слышишь, Крисп, кто из нас обоих самый-самый? - сказал молодой. - Не стоит ли поискать в окрестностях?
- Мне самому, - завершил кодовую фразу Барбе. Вряд ли по регламенту, зато без недомолвок.
Мужчины переглянулись.
- Простите, гран-мессер, - ответил молодой. - С этими словами редко приходят, мы было решили - оговорка без понятия. Но кто не знает, как правильно, - не добавит ничего от себя, как вы. Криспен, оставайся у входа на случай, если ещё кому со стороны подопрёт. Будет мне что от тебя надо - кликну.
Отпер своим ключом внутреннюю дверцу, пригласил войти:
- Там уж точно не случится лишних ушей и глаз, генерал.
Шли не так долго, сколько муторно: тропы здесь были только звериные, на водопой, да ещё и снегом позаносило. Рауди вроде помнил, где торил свою дорожку, а всё равно больше по моху на стволах определялись.
- И это помещение для будущей матери? - мейсти Леора в возмущении остановилась у порога. - Шалаш какой-то дощатый и бревенчатый. Типа фигвам.
- Девочки построили, - возразил мужчина. - Как раз получилось очень добротно. Они ведь тут по-настоящему жили - до отъезда. Классическая шатровая конструкция, есть пол, тамбур для сохранения тепла, именуется сени, главное зало топится по-чёрному для экономии и от заразы, освещается через дымовое отверстие…
- Очень мило вдруг попасть на лекцию по архитектуре, - прерывает его дама Леора, но он успевает завершить:
- После родов мы намерены это сжечь.
- Вот как, - пожилая мейсти озирает его с ног до головы. - А ведь раньше не береглись. Даже родильной горячки, не говоря обо всём прочем.
- Молоды были, - лаконично ответил мужчина. Отворяет обе двери зараз и подталкивает акушерку вперёд себя, в тесную комнату со сводом, кострищем посередине пола и ожерельем небольших "факелов-светлячков" посередине стен.
Внутри каморы было… наоборот, не было ничего особенного. Выставленного напоказ. Только вот занавеси по всем стенам вряд ли прятали под собой окна: слишком много было факелов для помещения, где времена суток сменяют одно другое. Рыжее пламя в узких чашах стояло почти неподвижно - отличное масло, никакой копоти, да и сквозняки тут явно не гуляют без спросу.
- Я не имею права докапываться до тайного, мессер, - сказал экзекутор. - Поэтому вынужден соблюдать ритуал дотошно и буквально. Если он покажется вам в чём-то оскорбительным - поверьте, мы с Криспом нимало не хотели такого. Если будете упорствовать в своём нежелании - ваши объяснения мы примем, но не будут ли они куда хуже слепой покорности?
- А заставить меня ты можешь?
- Вдвоем - смогли бы точно. Позору бы не обобрались. Это я о вас самих.
Барбе пожал плечами:
- Складно проповедуешь. Тебя бы на церковную кафедру. Ладно, дай мне Всевышний принять всё как есть. Имя твоё мне по обряду ведать позволено?
- Одгар из корня Акселя. Только не зовите меня так длинно: мейс или мейст - и хватит с меня.
- Ну, мейстер Одгар, командуй.
- Тогда заранее скажу: если назову на "ты" - начинается серьёзное. Без рассуждений, как там и что, понимаете? Ни убавить, ни прибавить, ни об этом заикнуться. Теперь: сторожить рассвет не хотите?
- Ты не выспался или как, мейс?
- Принимаю шутку. Я вот ещё почему. Вы, конечно, слывёте жутким чистюлей, но идя к нам, успели вымыться снаружи и внутри?
Барбе поднял брови. Одгар только вздохнул:
- Заразу по всей вашей коже разнесу, чего доброго. И - клистир стоило бы поставить.
- Возразить пока можно? Не убьёте?
- Размыслите сами: лучше сейчас испытать малую неловкость, чем позже с ног до головы опозориться.
И добавил:
- Всей вашей голизны не понадобится - самая малая полоска назади. Ложитесь как есть вон на ту скамью, очкур спереди расслабьте, а прочее как само по себе выйдет.
И сказал за дверь:
- Крисп, давай средний клистир. Умеренно тёплый.
Надо было признать, что руки у парня были и впрямь деликатные и ловкие: одна чуть приспустила штаны и одновременно расправила поверх всего камзол, другая ввела в щель узкое дульце, а на поршень Одгар давил, наверное, грудью.
- Теперь подымайтесь и идите вон за ту занавеску, там и приведёте себя в надлежащий вид. Для одежды крючки, для остального - проточная вода в стенке и отверстие в полу.
- Всему раздеться? - спрашивает Барбе с несколько обречённой интонацией, слыша, как снаружи грохают явно в четыре руки.
- Можно поясок стыдливости надеть, только в нашем деле лучше обойтись без узелков и завязок.
- Без узлов на концах - это точно, - иронически заметил священник, выходя наружу в самом неприкрашенном виде.
Галина возлежала - иного слова не подберёшь - на узком шезлонге, плетённом из лиан: ноги выше головы, живот выше вообще всего.
- Привет вам. Долго как разговаривали, - пожаловалась. - И до того - шли.
- Ну, зато теперь сбываются все мечты, - фыркнула мейсти. - Кто дровишки в костёр подкладывал - ты сама или Орри? Холодновато.
- Мне трогаться с места не дают - воды отошли.
- Так у тебя всегда или за полтора десятка лет подзабылось, как бывало?
- Всегда. И ничего такого.
- Это по молодости ничего такого, а по старости может быть ого-го. Ваша ба-нэсхин где?
- За хворостом пошла.
- Тогда Рауди! Выйди, будешь надобное через порог в сени передавать. И не пускай никого.
Сразу подошла, общупала:
- С малышом пока недурно, хотя боится вроде. Ноги у тебя сильно отекают, что приходится на специальной подставке держать?
- Да так, не страшно. Если хожу - рассасывается, это сейчас меня на спину завалили.
- Сердце у него сильное. У тебя - не очень. Схватки пошли?
- Раз в час. Так и во второй раз было: нарочно не убыстряли. В первый лекарка снадобье дала.
В сенях грохнуло.
- Хворост прибыл. Сейчас пожарче растопим.
- Мейсти, не пойму, как ты одна со всем справишься. В смысле дрова ведь грязные.
- Воды, что ли, для мытья вдоволь не нанесли? - повитуха вынула из сумки и нацепила на руки огромные голицы из бычины, вышла через дверь, стала носить и кидать в очаг поленце за поленцем. - Ты ведь пока не у дел - так хоть разденься. Скоро жарко станет ото всего вместе. Что - стыдишься своей наготы? Рутенка называется. Одеяло рядом с собой возьми - накроешься и давай под ним действуй, заодно и сквозняка не почувствуешь. Вот было старинное поверье - все путы в доме распутывать и все запоры отпирать. Вроде и пустое занятие, да на пользу работало.
- Трудно, - постанывает Галина, вертясь с боку на бок и пытаясь вытащить из-под себя лишние тряпки.
- Терпи - дальше куда хуже будет. Те, кто тебя обряжал, они что - думали, добрая тётя-знахарка обо всём позаботится?
Наконец, очаг наладили - по древнему методу, как на ночлег: крошечная копия внешнего жилища, внутри которое тлеет нежадное и упорное пламя. Стропила еле тлеют, крыша пока невредима, черёд ей придёт нескоро.
Мейсти Леора разделась до рубашки, омылась в тепловатой водице, натянула свежий балахон:
- Так. У тебя все еще затишье стоит? Давай-ка, по чужому обычаю, изнутри водой промоем. Клистира боишься?
- Стесняюсь и противно до ужаса. Бич наших роддомов, знаешь ли. Те разы, с девочками, как-то обходилось.
- На сей раз уж лучше дополнительные фишки получить. И натуральный процесс пойдёт быстрее. Девушка, ты ведь не хочешь родить своего сына прямо в кал и блевоту?
- Не хочу, - Галина приподнялась. - Вот именно что нет. Мейсти, мне мама покойная рассказывала. В те времена ещё касторовое масло было принято давать роженицам, чтобы освободить желудок. Да не в капсулах, а прямо из чашки. И навстречу этому - клизму литра на два. В общем, ей одновременно захотелось тошнить и какать. Выбирать пришлось: рвала, сидя на подкладном судне. Потому что в разгар схваток тоже заставляют линолеум в палате мыть. Вот.
- Да уж. Круто, - мейсти поморщилась. - А нас, вертдомцев, ещё упрекают, что - как это? Садисты.
- Кто так говорит?
- Да те, кто по-прежнему добивается мира. Вкупе со своими интересами.
- Так они ещё живы?
Лео поворачивается - лицо озаряет совершенно непредставимая гримаса, в которой смешиваются чистое удовлетворение, багровая ярость и чёрный смех.
- А как же! Ищут компромисса.
- Знаешь, мейсти. Моя подлая рутенская натура говорит, что при желании и мы обе могли бы отыскать нечто компромиссное. Что там у тебя водится в сумке?
- Вытряхнуть?
- Пожалуй. Если там нет никаких фирменных - вернее, гильдейских секретов.
Холщовые мешочки с травой, хрустальные склянки с микстурами. Латунные коробочки-погремушки, полные пилюль. Палка из мягкого дерева, такие Галина видела и раньше: кляп, чтобы впитывать в себя боль того, кем манипулируют. В её случае - роженицы. Страшного вида ножи, щипцы и клещи - куда там выставке "Орудия пыток" на ВВЦ. От их вида внутри Галины происходит очередная судорога - несильная. Хорошо это или плохо?
Воронка с кишкой неопознанного зверя - вливать лекарства или кормить жидкой кашкой. Хм?
Солидных размеров посеребрённый - если не серебряный вообще - шприц с тупой иглой. Явно не для внутривенных вливаний. Кольцо, которым управляется поршень, украшено тончайшим орнаментом.
- Мейсти, а это что такое?
- Новая разработка, лет двадцати от роду. Заменил используемые ранее бычьи пузыри с дудкой из рога, - отвечает Леора с неявным сарказмом. - Постарались сделать красивым, как любого первенца науки.
При последних её словах до Галины, наконец, доходит.
"Вот тупица-то, - думает она о себе с досадой. - Как ни притирайся к Верту, а всё одно изо всех скважин старушка Земля прёт".
- Ладно, мейсти, на такую процедуру я согласна, - говорит женщина. - Весьма эстетно получится, особенно, если мои дурные запахи уйдут вместе с дымом. Авось выманим моего дитятю на серебро. Тёплая вода после твоего помыва осталась?
- Так, давай теперь на "прогулочный камешек", молодцы, что догадались выписать. Все помои выжрет и не подавится, - торопливо говорила мейсти Леора. - Как у тебя внутри?
- Полным-полно водицы, дерьма и младенчика, - угрюмо сообщает Галина. - Ждёт не дождётся, наверное, когда начнёт меня мучить.
- Что, шевелится?
- Нет, затаился, стервец.
- Второй раз серебряной водицей тебя не накачать?
- Не стоит. Как бы я не выплеснула вместе с грязными помоями самого ребёнка.
- Так говорят в Рутене?
- Именно так в Рутене и говорят.
- Вы давно показывались лекарю? - вдруг спросил Одгар. Второй экзекутор, если и был, исчез.
- На днях. Сердце хорошее, сильное, как у двадцатилетнего.
- Нет, я о шраме. Снаружи должны быть желваки, а их нет, - экзекутор дотронулся пальцем до вдавленного треугольника, провёл вниз до ареолы.
- Оба рассосались, - Барбе пожал плечами. - И здесь, и на спине. После нетрадиционного лечения.
- И левое лёгкое.
- Зарубцевалось давно. Это так важно?
- Важно.
Говоря последнюю фразу, Одгар разделся до пояса. Потом отошел, одно бросил, другое взял в правую руку.
- Исполняю по обряду - показываю. Это второе из трёх, - Одгар поднял на уровень глаз клиента узкую плеть-девятихвостку. - Наилучший опоек, не склизок погибельный. Кожа гладкая, концы ремней закруглены, рукоять удобна для обхвата.
- Приятно познакомиться, - бормочет священник. - В бане мы, как помню, куда более грубым полосовались.
- А вон там - третье.
Обернулся, сдёрнул покрышку. Позади них возвышалось нечто вроде крыльца на две широкие ступени, из гладкого дерева. По сторонам брошены расстёгнутые ремни с массивными пряжками.
Станок для порки.
- Все, шуточкам конец, - говорит акушерка, осторожно направляя роженицу к прежнему месту. - Давай ложись обратно. Схватки начались как следует и вот-вот проявятся во всю силу. Или погоди.
Во внешнюю дверь стучат - уже в полную силу.
- О, Морячки кресло притаранили. Кутайся пока, чтоб не продуло. И не шевелись.
Узкие сени прямо распирает от внедрённой туда техники. Поскольку мейсти Леора не желает снова пачкать мытые-перемытые руки, работают простолюдины.