- Заходи! - вдруг кивает Инка и приоткрывает дверь. Но только я ногу убираю, она меня как долбанет по ботинку! Причем мне даже показалось, что у нее на туфлях колючки. В общем, ногу я отдернул, и дверь она захлопнула. Стою как дурак с халатиком перед дверью, думаю, как просочиться вовнутрь. Через замочную скважину? Да ну ее, психопатку, еще кипятком обольет или еще чего-нибудь. Через окно? Да и что толку, если она не хочет со мной разговаривать?
И тут вижу, слева шип от ежика торчит в дверном косяке. Ну, который от Инки отломался, и я его в косяк тогда воткнул зачем-то. Странно, не расползся шип за это время. И к Инке обратно не приполз. Интересно, что это у нее отломалось на самом деле? Ноготь?
И тут мне в голову приходит идея… Ведь это все-таки ее родные клетки… Беру я этот шип, задумчиво прикусываю зубами на манер зубочистки и поднимаюсь по лестнице на половину пролета, к мусоропроводу. Сажусь к противоположной стене поудобнее, спиной прислоняюсь. И логинюсь… пардон, подключаюсь ко внутреннему миру своему. И там даю команду - проанализировать этот шип на предмет, чего это такое вообще. Сначала не удалось, не нашла система шипа. Пришлось выйти, в ладонь его вонзить до крови и снова попробовать.
Нашелся шип! Проанализировала его моя система и выдала, как я и ожидал, результат. Честно говоря, сомнения были - а вдруг в ее клетках сработает самоуничтожение, все-таки их анализируют на клеточном уровне. Но нет, не сработало. Видно, своим можно. Короче, обнаружила моя система клетки с встроенной мутантской программой, но чужим генокодом. И сразу предложила на выбор: уничтожить, переделать под свои или избавиться от них, вытолкнуть прочь из организма. Видать, ситуация штатная, предусмотренная.
Нет, думаю, погоди со своими предложениями. У нас только работа начинается. Для начала потребовал я эти клетки еще раз внимательно проанализировать на предмет содержащейся программы, насколько от программы моих клеток отличается. На всякий случай. Откуда я знаю, вдруг у мутантов программы разные? Но нет, все в точности как у меня. А генокод Инкин, разумеется. Вот его-то я и попросил извлечь.
Дальше пришлось повозиться. Хотя я помнил, что время во внутреннем мире летит быстро, как не знаю что, и надо торопиться. В общем, сконструировал я клетку-вирус. На базе тех же самых мутантских клеток. Только с Инкиным генокодом…
Идея простая. Все то же самое, что я у себя сделал, - переинсталлировать все клетки организма с другой программой. А программа простая - как только все Инкины клетки переинсталлируются новой программой, сразу же запустить полную деинсталляцию - вообще очистить ее клетки от черной пены.
Сделал я такую клетку-вирус, велел ее размножить пару тысяч раз и стал думать - чего с ними делать дальше? Задуть их в квартиру через замочную скважину? А будет ли результат? Ладно, думаю, по обстоятельствам, разместил их пока у себя на нижней губе, чтоб поблизости были. И возвращаюсь в реальный мир.
А тут в реальном мире та-а-кие перемены! Первым делом слышу где-то на верхнем этаже истошный лай болонки, приглушенный дверью. Затем чувствую вонь едкую химическую. Открываю глаза - стоит давешняя хозяйка болонки и сует мне под нос нашатырный спирт. А рядом стоит Инка и смотрит так участливо, что прямо сердце радуется. А в руках у нее большое яблоко. И она мне его протягивает.
- Жри, - говорит, - быстрее, это от голода. Сейчас тебе пельменей еще приволоку, только они сырые.
- Сырых? - ужасается хозяйка болонки.
- Он же у нас сыроед, Марина Павловна, - говорит Инка. - Религия у него такая.
- Что ж за религия? - удивляется тетка.
- А вот такая религия - не варить пищу на огне. Только в сыром виде, свято соблюдая традиции предков. Дарвинизм называется.
- Вот потому и обмороки! - говорит тетка. - До могилы себя доведет!
- Спасибо вам, Марина Павловна, что нашли его и меня вызвали. Я уж сама разберусь.
- Да не за что. - Тетка поворачивается, чтобы уйти, но все-таки спрашивает: - А может, "скорую"?…
- Я сама, Марина Павловна, я сама. Спасибо вам большое! И тетка уходит, тщательно завинчивая на ходу флакончик нашатыря.
А Инка протягивает мне яблоко.
- Жри! - говорит требовательно. - А то снова отрубишься, и чего мне с тобой делать? Я этот фокус знаю, - со мной тоже бывали обмороки.
Я медленно поднимаюсь.
- Спасибо, - говорю, - Инка. Спасла ты меня.
- В кого ты хотел превратиться-то?
- Не помню уже. В ангела, наверно, чтоб к окошку подлететь и халатик тебе все-таки отдать,
- Так это ты из-за халатика? - удивляется Инка. - Я ж сказала, оставь себе.
- Неудобно.
- Конечно, неудобно, он же не твоего размера…
- Да нет, неудобно чужую вещь брать, получается как бы украл.
- Ладно, - смягчается Инка. - Давай халатик и жри яблоко. Сейчас пельменей вынесу. В дом не приглашаю, за мной вот-вот друг заедет.
- Да мне в дом и не надо. - И халатик ей протягиваю. - И не волнуйся, я уйду, и больше ты меня никогда не увидишь.
- Странный ты, - говорит Инка. - Ну уж извини, раньше надо было ко мне клеиться, на юге.
- А я чего?
- А ты тормозил. Так что теперь только в другой жизни.
- А этот… друг…
- Этот друг для меня очень важный друг.
- Важный для тебя или для твоей карьеры?
- Опять начинается? Извини, тебе действительно пора, - хмурится Инка, и взгляд ее становится колючим.
- Ухожу, - говорю. - Ухожу. Понимаю. И пельменей мне не надо. Вот яблоко возьму. Спасибо. Спасибо, что спасла меня, А то бы умер тут, у мусоропровода. Спасибо тебе! Можно на прощание поцелую в знак благодарности?
- Только в щечку! - строго говорит Инка и поворачивается в профиль.
И тут я ее хвать - и целую прямо в губы! Она сначала попыталась отстраниться, но потом по ее телу проходит вдруг волна, и она обмякает у меня на руках…
Вдруг слышу где-то поблизости окрик:
- Эй! Эй!
Поворачиваюсь - стоит дядька немолодой, усатый, в строгом костюме, при галстуке, глазки маленькие, противные, а на голове такие редкие волосы, будто их на голую лысину откуда-нибудь со спины пересадили. И вижу - у него глаза круглыми становятся и смотрит он не на меня, а рядом со мной, на Инку.
Я оборачиваюсь снова к ней - и вижу, висит она у меня на руках, в себя приходит, недоуменно ресницами хлопает. Но главное не в этом, лицо ее стало вполне человеческим - исчезла белизна бумажная, появился прозрачный детский пушок на верхней губе, крошечные морщинки около глаз. Честное слово, насколько она стала хорошо и естественно смотреться, когда перестала выглядеть как фотография из глянцевого журнала!
- Инна! - говорит дядька. - Это ты? В парике?
Тут я замечаю, что у нее все-таки длинные волосы. Не такие, как на юге, но и не ежик на голове. Вот, значит, что делает женщина, как только получает возможность управлять своим организмом! Пока я с клыками и когтями экспериментировал, она, выходит, над своей внешностью поработала, сделала какую хочет. Кстати, теперь я смотрю - у нее и грудь стала побольше. Что за идиотская идея грудь уменьшать? Но главное не в этом, главное - значит, сработала моя затея и стала Инка нормальным человеком!
- Костя… - говорит Инна и отстраняется от меня. - Извини, тут… Одноклассника встретила. Пристал…
- Так… Ты… Этот… - Костя начинает шевелить бровями, но переводит взгляд снова на нее и продолжает раздраженно: - Инна, ты едешь или нет? Ты готова? Или мне без тебя ехать?
- А что ты со мной в таком тоне разговариваешь? - вскидывается Инна.
- А в каком тоне с тобой разговаривать, - багровеет этот Костя, - если мы едем на премьеру, а ты, как шлюха, у мусоропровода целуешься с каким-то пэтэушником!?
- Как ты меня назвал?! - вскидывается Инка. - А ну повтори!!! И чтобы я с тобой после этого…
- Инна! - перебиваю ее. - Мне бежать надо. У меня дело срочное, я тебя найду и все толком расскажу, ладно? Если жив останусь…
- Стой! - оборачивается Инка, и взгляд у нее растерянный, но я уже прыгаю вниз по лестнице через три ступеньки.
Выбегаю на улицу, бегу к фургону, распахиваю дверь - запрыгиваю внутрь. Фургон сразу трогается с места.
- Если ты собирался там быть через три часа, - подает голос генерал, - то уже прошло пять. Тебя там ждать будут долго?
- Не знаю, - говорю, - но надо быстрее ехать.
- А как твоя беседа с ней?
- Все, - говорю, - можете отстать от Инки. Проверьте ее какими угодно тестами, она не мутант больше.
Генерал достает рацию и кого-то вызывает. Слушает, что там говорят, а затем поворачивается ко мне.
- Ну, не знаю, - говорит он. - Знаешь, чего она сейчас делает?
- Что?
- Лежит на диване и плачет.
- Одна лежит?
- В смысле? Одна, мужик уехал. Ты хоть знаешь, кто это был? Какого уровня человек?
- Не знаю и знать не хочу! - говорю я. - И вообще снимите наблюдение!
- Нет, конечно, - качает головой генерал, и я понимаю, что наблюдение они еще долго не снимут.
Некоторое время мы едем молча. Фургон то несется вперед на большой скорости, то притормаживает на светофорах.
- И все-таки одно мне непонятно, - говорю. - Раз это космическое вторжение…
- Не факт, - перебивает генерал. - Как гипотеза.
- А что же еще? - удивляюсь я. - По всему выходит.
- Ну, у тебя сначала выходило, что ты болен необычной болезнью, потом выходило, что ты бесами одержим, потом ты говорил, что генетическая жертва военного эксперимента…
- Откуда ты знаешь? - удивляюсь я.
- Следим мы за тобой, Матвеев.
- Слушай… - Я внезапно догадываюсь и сразу умолкаю.
- Что?
- Да нет, ничего, ничего.
- Нет уж, начал, так скажи!
- Да ничего важного. Просто догадался об источнике информации.
А сам про себя думаю - ну Ник, ну свинья… И ведь это ж он меня отправил прямо в логово генерала! И предупредил их наверняка заранее. И мне тут спектакль разыграли в первый раз… Вот ты на кого работаешь. На внутреннюю разведочку… Мастер-хакер… И как я раньше не догадался?
- Так чего ты начал говорить? - толкает меня генерал. - Раз это космическое вторжение…
- А… - вяло отзываюсь я, а сам все про Ника думаю. - Раз это космический десант, раз в программе стоит команда сотрудничать между собой, чего ж они друг друга бьют?
- Твои идеи? - спрашивает генерал.
- У меня нет идей. Я думал, может, ты скажешь… Слушай, а все-таки ничего, что я на "ты"? Как-то неудобно, пожилой человек, генерал…
- Ничего, ничего, - кивает генерал, - так и надо. У меня тоже идей нет. Есть предположение.
- И?… - поворачиваюсь я.
- Такая особенность людской психологии - бороться с себе подобными. Ты знаешь, что животные не убивают друг друга, даже хищники?
- Разве? Волки там…
- Никогда, - четко произносит генерал, - ни волки, ни мыши, ни пингвины - ни одно животное не уничтожает свой вид. А животных других видов никогда не убивает больше, чем нужно для еды.
- А человек?
- А человек - сам видишь.
- Странно это, - говорю. - Чтоб обычные, цивилизованные люди друг другу горло рвали?
- За власть-то? - Генерал загадочно усмехается, и я тоже замолкаю.
Действительно, так подумать - есть такое свойство у человека, душить себе подобных. Или за власть, или просто так.
- Ты еще не забывай, - произносит вдруг генерал, - что мутанты не обычные люди, а люди с изуродованной психикой и максимально расторможенной жаждой власти. Так что вполне могло наложиться одно на другое и…
- То есть они там, - я киваю на потолок фургона, - просчитались? Вся эта акция звездного десанта изначально, выходит, провальная?
- Почему? Остался бы один мутант у власти. Один, зато сильнейший - естественный отбор.
- У власти всех стран?
- А почему бы и нет? За всю историю человечества постоянно делались попытки установить на Земле единую империю. Наполеон, Чингисхан…
- Так, может, и они были… - вдруг вырывается у меня, но я сразу замолкаю.
За спиной генерала раздается голос, и я не сразу понимаю, что обращаются ко мне.
- Спрашивают, где тебя высаживать? - переводит мне генерал. - Где твоя встреча?
- А? - вскидываюсь я. - Встреча?
И тут понимаю, что мне совсем непонятно, где и кого я должен искать на этой железнодорожной станции и в ее окрестностях. Наверно, в том самом месте, где у нас была первая встреча… Стоп! Первая встреча? У меня была с кем-то первая встреча?
И тут на меня обрушивается… Я вдруг понимаю, что прекрасно помню, как, где и при каких обстоятельствах у меня была первая встреча. Причем настолько ясно, словно это было вчера. Открылся ящик с теми двумя днями, сам собой открылся! Наверно, в тот момент, когда я переинсталлировал свой организм и снял всю защиту. Только я не догадался сразу туда посмотреть, повспоминать, чего было. А зря, многое бы стало известно.
- Эй! - трясет меня за плечо генерал. - Ты что?
- Все в порядке, - говорю. - Проезжаем поселок и на опушке леса меня выбрасываем. Я иду в лес. Если я не вернусь через несколько часов…
- То? - терпеливо переспрашивает генерал.
- То - ничего, наверно. Хорошо бы парочку атомных бомб швырнуть на этот лес. Это был бы самый лучший вариант для всех. Но это ж организовать трудно, правильно?
- В общем, да, - с сомнением произносит генерал. - Но есть другие методы. Тут ракетная часть неподалеку, так что…
- Нет, - перебиваю я и встаю. - Ничего не надо делать, я постараюсь справиться сам.
- Сядь. - Генерал берет меня за руку и усаживает обратно на сиденье. - Присядь на дорожку. И напоследок расскажи мне все про них, может, мы с тобой не увидимся больше.
- Не успею рассказать, - качаю я головой. - Мы рискуем все испортить. Они меня, конечно, ждут, но недолго. Вернусь - расскажу, датчиками обвесите с ног до головы. Одно могу сказать - мутантов больше нет, их и было двенадцать. Но вакцину парализующую - берегите. Она действует на всех мутантов, кроме меня. Если появятся следующие двенадцать…
- Они появятся? - быстро спрашивает генерал.
- Не знаю, Я очень мало знаю. Не должны. Но тут уж от нас ничего не зависит, как получится. Но вакцину берегите, прививки поголовные введите. И если появятся мутант…
- Разберемся, - говорит генерал. - Ты скажи последнее, кто это делает?
- Наши космические гости. Я постараюсь все сделать как надо. Но - вот что. Меня там могут раскопать очень серьезно. Память извлечь, мало ли чего… Эти могут. Настолько, что даже вообще… - Вообще, по идее, меня по возвращении оттуда надо бы… - я запинаюсь и глотаю комок в горле, - прибить. Потому что есть риск, что меня там переделают и все начнется заново. Но я не настаиваю.
- Я понимаю, - кивает генерал. - А кстати, чем тебя прибить можно, поделись секретом?
- Взорвать можно, - говорю. - Только мощный чтоб заряд был и температура в несколько тысяч градусов, чтоб кремний плавился. У меня в клетках сидит кремниевая органика.
- Мы так и думали про температуру, - кивает генерал. - Знаешь, сколько взрывчатки в этом фургоне? И я, и все эти люди, - генерал обводит взглядом своих подчиненных, сидящих на дальней лавке, - смертники, и знают об этом. Но, как ты понимаешь, взрывать мы тебя не будем.
- Я понимаю. И рад этому. Хотя вы меня по возвращении до конца жизни запрете и не выпустите из-под присмотра… И будете правы.
- Посмотрим, - говорит генерал. - Иди уже. Нам здесь ждать?
- Да, здесь.
- Возьми фонарь в лес, ночь на дворе.
- Не надо, я и так все вижу.
Подхожу к двери фургона и оборачиваюсь:
- Инку берегите.
Генерал кивает. А я выхожу в холодный ночной сумрак. Фургон стоит на грунтовке у самой опушки. За ним тянется поле с черными крестами электрических столбов. За полем горят огни далекого поселка. Вокруг ни души, лишь где-то в поселке тоскливо воет собака. Прямо на опушке перед фургоном - здоровенная яма, заваленная дачным мусором. Я осторожно обхожу ее по краю и углубляюсь в лес.
Так вот чего у меня в памяти открылось, что произошло полгода назад. Дело было так. Сидели мы на этой даче, и пришла соседка с просьбой машину помочь вытолкнуть. Мы пошли, выталкивали долго, а потом то ли мне скучно стало, то ли в туалет захотелось - не помню уже, по какой причине, - отошел я в лес погулять.
Иду я и вдруг вижу - из-под земли столб света бьет вверх! Вот натурально круглый столб белого света, диаметром… канализационный люк знаешь? Вот пошире будет раза в два. И уходит в небо вертикально и там теряется. Но что интересно - не прозрачный свет, не луч. Густой, как сметана, белый. Словно трубку лампы дневного света вертикально поставили и зажгли вполнакала.
Ну, мне стало интересно, я подхожу туда и для начала веточку кидаю. Никакой реакции - попала веточка в столб и исчезла в густоте. Я еще веточку кинул. Потом бревнышко небольшое. И только потом до меня дошло - а чего это я как дурак стою тут, когда ведь это ж наверняка радиация! А что еще? Прорвало какой-нибудь реактор подземный, мало ли их напихано в ближнем Подмосковье. И понимаю, что если это действительно радиация, то абзац хомячку. И первая мысль - какая? Думаешь - бежать? Не. Уходить степенно и с достоинством, бежать смысла не имеет - все равно доза смертельная сто раз. А вот наших бы предупредить не мешало. Причем никакого страха, все это так спокойно и лениво обдумывается в голове, что теперь даже удивительно. Может, я пива много выпил? Я разворачиваюсь и медленно, гордо, боком иду в сторону. Боком - чтобы, с одной стороны, и природное явление наблюдать, самое яркое и последнее в моей жизни, а с другой стороны - чтоб в темноте не навернуться через коряги, если задом начнешь пятиться.
И тут этот столб сдвигается с места и ползет в мою сторону! Я замер - он ползет! Я в сторону отпрыгиваю - он тоже траекторию изменяет и ползет за мной! Я уже понимаю, что никакая это не дыра в земле над реактором, а что-то совсем непонятное. Луч с вертолета? Да не бывает таких лучей. Тем более он ползет по земле с тихим шорохом, словно коврик волочат. И тут уже все пиво из головы выветрилось, и стало мне насто-о-о-олько не по себе, что ты не представляешь… Хотя представить несложно: луч, лес, ночь. И совершенно один!
И вот тут я понимаю, что надо бежать, и не просто, а драпать - напролом и с воплями. И только я рот открываю пошире, чтобы громко драпать отсюда, в этот момент луч, как мухобойка, прицелился и по мне - хлоп!…
И в следующий миг чувствую - падаю. Причем смотрю вниз - и мороз по коже, потому что подо мной земной шарик в точности как с космических фотографий! Знаешь, когда одновременно и маленький-далекий и огромный-бесконечный…
К горлу тошнота подкатывает, я инстинктивно вдыхаю поглубже - и понимаю, что воздух вокруг довольно теплый, а запах странный, кисловатый. Смесь озона и уксуса. Оглядываюсь и понимаю, что все-таки не падаю. А просто кол-басит меня в невесомости посередине странной комнаты, типа кастрюли с прозрачным дном. Или не было там дна? Уж очень прозрачное. В общем, перевернутая вверх дном кастрюля, а снизу вместо пола - прозрачная поверхность, а под ней Земля…
Оглядываю кастрюлю - по периметру стоят двенадцать… Секешь цифру уже? Двенадцать стойбищ. Иначе не назовешь. Двенадцать белых пеналов, причем тремя группами - по четыре подряд, затем свободное место, снова четыре и так далее. А свободных из них, распахнутых, только два.