* * *
– А ну, цыц всем! – гулко разнеслось со двора. – Неча батюшку сыскного воеводу разными глупостями от отдыха законного отвлекать. Щас сынуленьку моего вызовем, так кровиночка наша, дедуктивному методу ускоренно обученная, всю пропажу-то и возвернет!
– Митя, иди, это к тебе, – тихо указал я.
Он уперся спиной в печку и протестующее замычал:
– Н-ни за что… н-не пойду я к ней!
– Иди, Митенька, иди, касатик, а не то Марфа Петровна нам невзначай дверь вышибет али стену поломает, – сочувственно поддержала Яга. – А уж как выяснишь суть проблемы, сюда с докладом ворочайся. Решения судьбоносные сам не принимай, у тя еще не до такого размеру интеллект-то разросся…
– На верную гибель провожаете… – перекрестился он.
– На свидание с мамой гоним! – поправил я.
– Это что ж за женщина такая, хоть бы единым глазком окинуть? – неожиданно заинтересовался дьяк.
Этого нам только не хватало, я грозно рыкнул на Митяя, и он подчинился приказу, решительно, словно в крещенскую прорубь, шагнув из дома наружу. Суматоха и крики во дворе стихли.
– Продолжим, гражданин Груздев. Итак, когда и где вы видели постороннее лицо, по силуэту и костюму схожее с вашей фигурой? – чисто литературно завернул я.
Дьяк Филька дернулся от окна, отвлекся, вспомнил – зачем он здесь, и торопливо пустился рассказывать. Уложился эдак, чтоб не соврать, в четверть минуты. Мне записывать дольше, а у него одной фразой все описалось – сюжет, герой, мысли по поводу и два дежурных оскорбления в наш адрес:
– Третьего дня, в полночь, видал мужика подозрительного, в балахоне католическом, вдоль усадьбы мышкинской, в лесу скрывающегося, а мне-то какое дело, я не милиция легавая, на кажный след с лаем не кидаюсь…
В иное время я бы охотно прижучил его за… за… ну, хотя бы за "отсутствие социальной бдительности", но сейчас были дела поважнее.
– А ить справился-то Митенька наш, – меланхолично протянула бабка, постукивая желтым ногтем по подоконнику. – Уходют сельчане со двора. Одна тока Марфа Петровна и осталась…
– Слышь, участковый, – вновь напомнил дьяк, – ежели я те навстречу пошел да все показания как есть выложил, так и ты нос не задирай – представь меня красивой женщине.
– Как зануду и скандалиста?
– Как мужчину с характером, – надулся он.
Яга только ухмыльнулась в платочек, дескать, что тебе стоит, Никитушка, сходи, поизображай агента брачного бюро… тьфу! Но гражданин Груздев, видимо, и сам понял несоответствие запросов, а потому, как только наш младший сотрудник шагнул в горницу, тут же шмыгнул у него под мышкой во двор, знакомиться. Бабка с удвоенным интересом уставилась в окно. Митяй, проследив ее взгляд, неожиданно посмурнел и тоже переключился на пристальное созерцание…
– Младший сотрудник Лобов!
– Ась?
– Ась, Мась, Вась… – передразнил я. – Обстановку докладывай!
– Какую обстанов… Бабуль, это он маменьке по-серьезному глазки строит или так, косоглазием занимается?
– А маменька твоя завсегда так неприступна бывает али просто защемить мужика в опасении?
– Нет, меня тут хоть кто-нибудь будет слушать?! – уже не на шутку разобидевшись, вылез я. А толку-то?
Дьяк вовсю ходил кругами, павлином распуская хвост перед Марфой Петровной, а та лишь томно обмахивалась платочком, делая вид, что вообще не замечает его жарких усилий. Шоу "за стеклом" продолжалось… Я понял, что надо искать другие методы:
– Вообще-то должен признать, что парочка складывается довольно трогательная. Мне нравится… А зачем сюда народ заходил?
– Да никакая они не пара. И нравиться тут нечему… А пришли сказать, что Прошка с Ерошкой пропали.
– Бабуль, вам не кажется, что у дьяка нет шансов? По-моему, он чрезмерно себя выпячивает… Так вы хотели труп, вот целых два!
– Шансы у него есть, че зря наговаривать. И выпячивается он не весь, а лишь грудью щербатою… Да ить и не трупы они, а только-только пропасть и успели… Ой, стыдобушка-то какая, – первой спохватилась наша эксперт-криминалистка. – На селе, оказывается, горе горькое, а мы, сыскная милиция, в окошко на глупости полюбовные всяко-разно таращимся!
– И не глупости энто, а… – Митька тоже отлип от стекла, почесав пятерней в затылке. – Ладноть, щас он к ней обниматься не полезет, забоиться сразу-то, а ужо потом я его поучу! На пятнадцать суток сподобите, Никита Иванович?
– Сподоблю, – важно пообещал я. – Ты о деле говори, и поподробнее, пожалуйста.
Тем, кто помнит, что такое "рассказ поподробнее" в исполнении нашего "Смоктуновского"-бугая, поймут меня правильно – пять страниц плотного текста ушло бы на одно вступление. Поэтому документирую протокольно, по существу и без излишеств.
Два местных жителя, братья-близнецы Ерофей и Прохор (Бурьяновы, кажется?) отправились вчера в короткий переход по лесопосадочной полосе за солью. Все деревенские знали, что где-то в тайном месте они ее копают, в мешке на своем горбу тащат и так дешево продают, что не взять грех. Начался этот бизнес у них относительно недавно, в прошлом-позапрошлом месяце. Обычно туда-сюда, в секретное местечко и обратно, укладывались часа за четыре.
Поэтому, когда парни не явились на второй день, староста выразил беспокойство и поимел глупость обратиться за советом к Марфе Петровне. Типа уж она-то все знает, у нее сын младший милиционер. Вот так, всем миром, со скуки к нам и двинули – дескать, отыщи пропажу, батюшка сыскной воевода, а то ить на осень и огурцы солить нечем будет, как самогон закусывать? Все просто, а вы говорите – отдых в деревне…
– Время обеденное, – подумав, сообщила Яга, кое-как отрываясь от подоконника. – Ить и ничегошеньки уже толком и не поймешь, погодим развития событий. Так ты бы, добрый молодец, маменьку свою до дому сопроводил. Да и Филимону Митрофановичу дорогу прямоезжую в Лукошкино указать надобно, навряд ли он теперича самостоятельно до дому догрести сумеет. Еще, не ровен час, сороки по дороге склюют…
– Отравиться побрезгуют, – уверенно сдвинул брови Митька, но подчинился. Отогнать дьяка от крупной вдовицы было в его интересах – не приведи господи такого отчима…
– Ох и мудреные штуки нам жизнь выкидывает, участковый, не находишь?
– И не говорите. – Только сейчас я вдруг ощутил чугунную тяжесть собственных погон и попытался мысленно распределить всю предыдущую суматоху по полочкам.
Вышло нечто запредельное, словно мы из неторопливого течения русской сказки неожиданно перекинулись в бешеный ритм китайского боевика. Кстати, китайцев нам тут только и не хватало. В том смысле, что их много, все на одно лицо и шустрят не переставая… Прошу простить, отвлекся, начал нести чушь, надеюсь, хоть не вслух? Тогда переходим к делу…
– Что думаете насчет исчезновения двух шутников-балагуров, по совместительству торговцев контрафактной солью?
– Утро вечера мудренее, – уклончиво ответила бабка. – Без экспертизы гипотезы на рыхлом тесте строить не начну…
– Неужели все так плохо? В принципе они могли где-нибудь загулять, остаться на ночевку в лесу, уйти на поиски новых путей сбыта в город, мало ли…
– В том-то и беда, что мало. – Яга неторопливо встала, с хрустом выпрямила спину и, поморщившись, осторожно села обратно на лавку. – Охти ж, радикулит проклятый… Никитушка, уж ты сам к обеду на стол накрыть потрудись. А я тебе за то мысли свои тайные поведаю…
– Никаких проблем, уже накрываю!
– Нэ нада! Сам падам, он маладой, пусть сыдит, все равно так нэ умээт…
* * *
И мы сидели с нашей задумчивой бабушкой за "файф-о-клоком", а старательный Назим, словно есенинский чайханщик, заставил весь стол зеленым, с чабрецом, чаем, пахлавой, вареньем из лепестков роз, кизила, оранжевой айвы и кусочками колотого желтоватого сахара. Все, кстати, жутко вкусно, хотя Митька Назима почему-то недолюбливает… Но не все ж время на русской национальной кухне сидеть, душа разнообразия требует! Еще по Москве помню, есть что-то неуловимо грациозное в азербайджанских официантах, плавно перемещающихся вдоль столов, наклоняющихся к клиентам и, широко улыбаясь, обещающих "Щас, дарагой, все тебэ будэт!" А рожи притом зачастую буквально наиуголовнейшие! Но улыбка, но зубы, но галантность… ах!
Болтали мы с Ягой долго, на разные темы – от погоды до царской политики, потом перешли на мою будущую жизнь с Оленой. Как я и говорил, бабка и слушать не хотела о том, что мы можем жить своим домом, непрозрачно намекая, что внуков она дождется, а детишек не ела никогда и в этом смысле все сказки врут наглейшим образом! И как-то, знаете ли, здорово засиделись, потому что к насущным делам мы подошли уже в предзакатное время…
– Вот и слушай меня, сокол ты наш участковый… Чую я, завело нас энто дело фактом последним во глубину серьезную. При сопоставлении очень некрасивые моменты вырисовываются, ровно чья-то рука преступная невесть какую сложность пакостливую затеяла. Мало не с трех сторон обложили наше отделение… Давай вместе считать: в Лукошкино масоны пожаловали, Шмулинсона нашего к сотрудничеству склоняют бесчинно. В деревеньке скромной соль ядовитую копают, а весь ее яд ить не сразу в организме проявление даст, небось года два протянут люди, прежде чем непривычно помирать начнут… Русалки две о том свое знание имеют да поделиться им сполна опасаются. А многого ли русалки боятся? Да окромя засухи и рыбачьих сетей – ничего! Дьяк с боярином опальным дружбу водит, в переписке тайной состоит, а лихой человек под его личиной тебя в колодезь подтолкнул. И не спорь ужо, я до энтого путем измышлений логических сама собою додумалась…
– Опять Кощей? – равнодушно предположил я. В принципе запросто, у гражданина Бессмертного и с отделением, и со мной уже практически личные счеты…
– О том не ведаю, может, и он, – развела руками бабка. – Соль отравить, двух добрых молодцов загубить – энто в его вкусе будет. А вот тока с масонами он за один стол не сядет, повысокомерничает. Ему с заграницей подвластными территориями делиться ну никак не в масть.
– И вы полагаете, что за всеми действиями стоит именно один человек? Тот кукловод, что дергает за ниточки…
– А того не ведаю. – Яга вновь виновато развела руками. – Но чую, от того, что мы всей опергруппой в Подберезовку на отдых нагрянули, – злодею неведомому одна головная боль! Он небось и на Шмулинсона-то наехал в надежде нас в городе делом занять…
– Значит, основная проблема здесь, в деревне?
– А вот в проблеме ты бы меня нипочем не убедил, ежели б близнецы энти не запропали. Чую, влезли они в беду по дурости, и выручать их тебе, сыскной воевода.
– Может, Еремеева в помощь вызвать? Ой, нет, за ним еще царь увяжется…
– Да уж, давай покуда сами справиться попробуем, а будет нужда – тот же дьяк за подмогой сбегает!
Вот где-то на этой мажорной ноте наше позднее заседание было окончено. Митька так и не вернулся, наверняка, махая оглоблей, сторожил маманю от нежных происков Филимона Митрофановича. Я лично уснул, как вырубился, едва коснувшись головой подушки. Ночью никуда не бегал и, собственно, никого, кроме снов, не видел. Вот сны были, хотя, как полагаю, не вещие. Что-то сумбурное снилось про улицу тверскую, про мою прошлую жизнь, но не запоминающееся, так… ерунда всякая…
Утро началось с петушиного крика. Я накрыл голову лоскутным одеялом, тихо размышляя, у кого бы прикупить вирус птичьего гриппа. Реальных кандидатур не было, поэтому все равно пришлось вставать. Яга была уже во всей красе на ногах, в новом платочке, с кудрями и чуть припудренным носом, что-то мудря у печки.
Свежевыбритый, как всегда, Назим крутился на подхвате с ухватом. В отличие от нашего лукошкинского домового меня он не стеснялся нисколько и никогда не прятался. В дружки, впрочем, тоже не набивался, поскольку слушался исключительно Ягу, а на меня смотрел чуть свысока, типа "маладой, глупий, такую жэнщину прасматрэл!".
На завтрак обещали хинкали с бараниной и мацони, я отправился во двор, умыться и сделать зарядку. Солнышко длинными лучами, словно ресницами, щекотало край горизонта, воздух был свеж и напоен птичьим пением, небеса голубели, облака изображали нарисованных лебедей, а прямо из деревни, вздымая клубы пыли, несся в нашу сторону одинокий всадник.
Присмотревшись, я едва не сел в лохань – у нашего забора красиво встал на дыбы здоровущий рыжий кобель, а на его спине с ковбойской лихостью восседал наш кот Васька! На моих глазах Василий небрежно спрыгнул на землю, по-хозяйски потрепал своего "скакуна" по холке и отпустил восвояси. Счастливый пес, поджав хвост, пустился наутек, пристыженно оглядываясь по сторонам – не видели ли его позора другие собаки!
– Ва-Вася? – зачем-то уточнил я.
Спутать откормленного бабкиного любимца с другими представителями кошачьей породы просто невозможно – он один такой… Матерый черный кот козырнул мне на ходу и чуть косолапящей походкой кавалериста направился в избу. Через мгновение оттуда донесся счастливый бабкин всхлип и придушенный, но привычный "мявк". Обнимаются, понимаю…
Кстати, завтракал я один. Яга с Васькой сразу же умотали из избы куда-то за околицу, переговорить без свидетелей. Ну, естественно, не случись в городе нечто из ряда вон выходящее, кот ни за что в жизни не покинул бы свой пост, теплую печь и подвал со сметаной. Ладно, пусть пообщаются наедине.
– Ище хинкали будишь, э? – Повесив нос, у моего колена возник поскучневший Назим с чугунком в руках.
– Спасибо, не откажусь, – от удивления согласился я, хотя и был сыт. Обычно домовые общаются только с непосредственными хозяевами, я такой чести удостаивался впервые…
– Слуший, давно у нее… с этим… Васком?
– На моих глазах уже год…
– Ай! – Домовой скривился так, словно его сердце пронзила стрела. Он что, ревнует?
– Это шутка, неудачная, – торопливо поправился я, – не надо так убиваться. У нее к нему самое чистое, скорее даже материнское, отношение, Яга воспитывала Ваську с младых когтей.
– Тощно? Не врешь, да?
– Не имею такой привычки, да и должность, знаете ли, не позволяет, – внаглую соврал я, причем дважды, но домовой, кажется, поверил. – Назим, я хотел… нет, хинкали больше не надо. Нет, они очень вкусные, но… нет, понравились, очень понравились, не надо на меня так смотреть! Я спросить хотел…
– Спращивай.
– Вы как к паукам относитесь?
– Нэ люблу.
– Вот и я о том же…
– Но уважаю! – Он, видимо, счел разговор законченным и практически скрылся за печью, но я догнал его прямым вопросом в спину:
– Что они прячут в доме?
Домовой вздрогнул, быстро огляделся по сторонам и, не оборачиваясь, бросил:
– Дырка!
Сначала я его не понял, даже решил, что это какое-то азербайджанское слово, и затребовал русский перевод. Назим побагровел и серьезно обиделся:
– Какой еще перевод-шмеревод! Дырка они прячут. Обычный дырка! Бальшой. Паутиной закрывают… Все!
Все так все, и на том спасибо, зачем же сразу кричать-то? Нервные они все, кавказцы, ревнивые и шумные, не умею я с ними. А вот бабку слушается! Хотя ее попробуй не послушай…
Легка на помине, наша эксперт-криминалистка порхающей походкой влетела в горницу. Судя по ее блестящим глазам и отсутствию привычной хромоты – Васька доставил действительно очень важную информацию…