- Логично. - Джек развалился на диване и принялся болтать ногой в воздухе. - Нет, хорошо здесь. Остаётся только выбрать пару девиц из обслуги посимпатичней и запустить их на столе танцевать.
- Такое тут в порядке вещей?
- Вовсе нет, и как раз это меня и настораживает.
- Ты слишком плохо думаешь о покойных.
- Дай-то Святые…
- Ладно, собираться пора, - поднялся я из-за стола. - Как твой друг, кстати, поживает?
- Это который? - принялся раскуривать трубку Пратт.
- Чесмарци.
- Ох, кха-кха, - закашлялся рыжий. - Не поминай его лучше лишний раз.
- А что такое?
- Вместо Ланье сейчас временно Премине обязанности исполняет. Знаком с таким?
- Не доводилось.
- Засранец полный. Первым делом он к себе Чесмарци в заместители подтянул. - Джек накинул плащ и остановился в дверях. - Пошли, что ли?
- Выходит, с покровителем вопрос разрешился? - на ходу надевая куртку, вышел я из кабинета. - Ты номер опечатывать не будешь, что ли?
- А зачем? Ты осмотр провёл, пусть пользуются…
- Осмотр провёл, да…
- Запишите на мой счёт, - небрежно бросил рыжий метрдотелю и, как ни в чём не бывало, покинул ресторацию через чёрный ход.
- Силён. - Я последовал за приятелем и, забравшись в пролётку, скомандовал Пьеру: - Поехали.
Тот поспешно спрятал в карман плоскую фляжку и, стараясь дышать в сторону, уточнил:
- Куда?
- На квартиру, к этому… - ткнул меня в бок Джек. Крепкий спиртовой дух он без всякого сомнения уловил, но, пребывая в благодушном настроении, замечаний подчинённому делать не стал. Совсем распустились…
Дом, в который мне предстояло заселиться, был выстроен неподалёку от порта. Далеко не самый престижный и спокойный район города, но квартировавшиеся тут морячки и сами могли пустить кровь любому уличному хулигану. А чтобы ни у кого из местных жуликов не возникло и мысли поживиться казённым имуществом, двор четырёхэтажного особняка был обнесён высокой кованной оградой. Впрочем, на одни лишь штыри поверх забора флотские полагаться не стали - карауливший ворота седоусый дядька хоть и потерял неведомо когда все пальцы на левой руке, но как обращаться с висевшей на боку боцманской дубинкой наверняка не забыл. Да и дудка при нём. Тревогу поднять завсегда успеет.
- Открывай! - прикрикнул на сторожа Пьер.
Ветеран смерил нас презрительным взглядом, почесал за ухом и покачал головой:
- Насчёт повозки указаний не было.
- Совсем обалдел, что ли, старый? - опешил парень.
Сторож отвернулся и демонстративно сплюнул под ноги коричневую от жевательного табака слюну.
- Ладно, пошли, - соскочил я с пролётки и зашагал к воротам. Тут уж седоусый медлить не стал и тотчас отпер калитку.
- Люди из дворцовой охранки были? - уточнил последовавший за мной Джек.
- Да кого тут только не было! - скорчив недовольную гримасу, фыркнул старик. Пиетета перед сухопутными крысами он не испытывал совершенно. Дворцовая охранка? Делов-то…
- Пошли давай, - поторопил я рыжего пройдоху. Продрог - сил нет. Ещё и морось эта. Так и в самом деле простыть недолго. - И в какую конуру меня заселили?
- Скажешь тоже, в конуру! - Джек глянул на сидевшего на цепи здоровенного дворового кобеля и ухмыльнулся. - Хотя, если хочешь…
- Иди ты… - Я распахнул дверь и прошёл в просторный холл.
- Господа? - поднял на нас взгляд сидевший за конторкой консьерж. Крепко-сбитый пожилой мужчина подозрительно прищурился и обернулся к развалившемуся в глубоком кресле Сержанту: - Это, что ли, ваши?
- Они самые. - Сержант поднялся на ноги, мельком глянул в висевшее на стене зеркало и доложил: - Всё спокойно.
- Вот и замечательно. Пока здесь побудь, вечером пришлю кого-нибудь.
- Это зачем ещё? - удивился я. - К чему столько охраны?
- А на всякий случай, - не стал ничего объяснять Пратт и прищёлкнул пальцами: - Ключ, пожалуйста…
- Я провожу. - Консьерж подхватил приставленный к стене костыль и заковылял к уходившей на верхние этажи лестнице. Причиной хромоты оказалась вовсе не старческая немощь - левая нога консьержа заканчивалась деревянной культёй.
- Не стоит, - попытался остановить его Джек, но ничуть в этом не преуспел.
- Положено! - безапелляционно отшил его старик и обернулся к Сержанту: - Присмотри тут за хозяйством пока, молодой.
- Будет исполнено! - пряча улыбку, отрапортовал тот.
Консьерж довольно споро поднялся на второй этаж, отпер ближнюю к лестнице дверь и протянул мне ключ. Я прошёл внутрь и огляделся. Одна комната, стол, пара стульев, у стены - койка, в углу шифоньер. И что самое главное - мои вещички сюда в целости и сохранности привезли. Вот это действительно радует.
- Гальюн на этаже, - заявил прислонившийся к косяку старик. - Столоваться здесь будете?
- Нет, - за меня ответил Джек и сунул ветерану полмарки: - Ты моим спуску не давай, пусть не расслабляются.
- А то! - гордо выпятил грудь консьерж. - У меня не забалуешь! На флоте с полусотней таких олухов справлялся!
- Вот и здорово. - Пратт прикрыл дверь и усмехнулся, оглядев обстановку: - Простенько, как говорится, но со вкусом…
- Ты зачем людей ко мне приставил? - скинув насквозь промокшие мокасины, я первым делом примерил предоставленные охранкой сапоги. А ведь хорошо сидят! И не жмёт нигде, вроде. Ладно, посмотрим, как носиться будут. Всё же не по ноге сшиты…
- Опять по башке получить хочешь? - недобро усмехнулся Джек.
- Издеваешься?
- То-то же. Ну и какие у нас дальнейшие планы?
- Проедемся по городу, поговорим кое с кем.
- По поводу?
- Да ты знаешь… - Я вытащил из мешка шило и сунул его в голенище сапога. Ножны с превращённым в серп когтем прицепил на пояс.
- Ну? - поторопил меня рыжий.
- Очень это всё на чью-то стандартную заготовку похоже.
- Ты действительно полагаешь, что Ланс привлёк для этого дела местных мошенников?
- А почему нет? - Застегнув пряжку плаща, я нахлобучил на голову шляпу и посмотрелся в висевшее рядом с дверью зеркало. Сойдёт. - Самим думать ничего не надо, а от исполнителей потом избавиться можно.
- Получается, мы будем гоняться за призраками? - распахнул Джек входную дверь и вышел в коридор.
- Получается так. - Я два раза провернул в замке ключ и зашагал к лестнице. - Но Это не страшно. Главное, чтобы результат был.
- Рад, что ты это понимаешь. Не хотелось бы на старости лет в Пахарту или Аврию уматывать. Хотя на островах, говорят, мужики в цене. Будешь любимым наложником у какой-нибудь богатенькой бабёнки…
- Типун тебе на язык!
- Да шучу, я шучу. Какая Пахарта, какая Аврия? Не найдём наконечников, вздёрнут и все дела.
- Шутник, блин…
- Причём здесь шутки? Это правда жизни! - с довольным видом хохотнул Джек. - Куда едем?
- Увидишь, - поморщился я. Тоже мне комедиант выискался. - Надеюсь, ты против посещения городского дна ничего не имеешь?
- Я? Да как ты мог такое подумать?
- Вот и замечательно…
Тёмный сотник
Дорога в Мерн
месяц святого Огюста Зодчего
год 973 от Великого Собора
Последним Густав Сирлин похоронил Жака Бортье.
Да - старина-Бортье продержался дольше всех. Остальные головорезы тёмной сотни сгинули один за другим в самом начале осени, когда как-то враз закончилось сопутствовавшее Густаву везение. Да оно и не удивительно: государства Пакта капитулировали одно за другим и войска Ланса без лишних сантиментов принялись наводить на оккупированных территориях порядок. Так вот и вышло, что дезертиры из вольных хищников в считанные дни превратились в загнанную дичь.
Засады, облавы, летучие отряды кавалерии…
Густав Сирлин надумал переждать лихое время в лесах, а потом и вовсе перебраться в Драгарн, но от выследивших остатки беглой сотни королевских егерей удалось уйти только ему, да Жаку. И вот оно как в итоге вышло: ерундовый порез загноился и свел Бортье в могилу.
Был ли сотник рад тому, что старуха с косой в очередной раз обошла его стороной? Скорее этот факт его просто устраивал. Закидывавший комьями сырой земли тело спутника Густав давно уже не испытывал практически никаких эмоций. И даже непременный спутник беглецов - страх утонул в бездонном омуте как-то незаметно затопившей его душу серой хмари безразличия.
Густав устал. Он просто очень сильно устал.
Летом был кураж. Летом его вела злая радость, и сотник щедро разбрасывался выпитой из Виктора Арка потусторонней силой. В глазах солдат он стал чуть ли не одним из небожителей. Но не лубочно-правильным Святым, а всемогущим повелителем битвы, одним взмахом руки способным раскидать десяток латников.
Что ж - какое-то время так оно и было. Пока не иссякла сила. Пока он не почувствовал, что вычерпан до дна. Опустошён и уподоблен высушенному ярким солнцем рыбьему костяку. Вымотан настолько, что даже таившаяся в глубине его души тьма не способна больше разгореться во всепожирающее чёрное пламя.
Когда это случилось? Две декады назад? Три? Он не помнил. Прошлое терялось в туманной пелене, а попытки разобраться в путанных обрывках воспоминаний заканчивались дикой головной болью.
Но, если с тем, что для него есть лишь серое настоящее, Густав худо-бедно смирился, то роль обычного человека принять так и не смог. Осознание собственной никчёмности жгло его изнутри, будто пожиравший торфяник подземный огонь. Жгло, не давало думать ни о чём другом, заставляло бежать куда глаза глядят, лишь бы подолгу не оставаться на одном месте.
Не потому ли и повалились на отряд все эти неприятности?
Кто знает?
Тёмный сотник предпочитал об этом не задумываться. В его сером настоящем места для прошлого больше не оставалось.
Но может это и к лучшему?
Кинув на могилу последний ком земли, Густав отошёл к лесному болотцу сполоснуть выпачканные в грязи руки, да так и замер, уставившись на дрожавшее из-за бежавшей по воде ряби отражение. Давно нестриженные лохмы всклокоченных волос, кудлатая борода, осунувшееся лицо с тёмными провалами воспалённых глаз.
Неприглядное зрелище. Неприглядное и тревожное.
Сотник вытер ладони о замызганные штанины, вернулся к могиле и уселся на ствол вывороченного из земли вяза. Увиденное ему не понравилось. Весьма не понравилось. Давным-давно, чуть ли не в прошлой жизни, когда Густав бродяжничал и водил знакомство с разным отребьем, он вдоволь насмотрелся на опиумных курильщиков. Конченые людишки. Но так ли он теперь от них отличался?
Те грезили о затяжке дарящей блаженное забытье отравы, ему для полного счастья хватило бы и крупицы потусторонней силы. Скверны, как пренебрежительно именовали её недалёкие святоши.
Впрочем, даже сейчас Сирлин продолжал презирать тех вконец опустившихся бродяг. Они сами выбрали свой путь. Он оказался заложником семейных тайн, и ничего изменить в своей жизни уже не мог. Другое дело, что никогда к этому особо и не стремился.
И уж точно Густав не собирался подыхать от жалости к самому себе в этом забытом всеми Святыми лесу.
Утопиться в болоте?
Как-нибудь в другой раз.
Кое-как приведя в порядок всклокоченную шевелюру, Густав подрезал бороду и кинул кинжал к валявшемуся на земле мечу. Потом избавился от засапожного ножа, вытряхнул из дорожного мешка кольчугу и, посильнее напялив шляпу, зашагал в сторону тракта.
Сколько бы он не просидел в чащобе - о нём не забудут. Жнец не из тех, кто прощает плевки в лицо. А уж на забывчивость Виктора Арка рассчитывать и вовсе глупо. Нет, единственное, что оставалось сотнику, - это как можно быстрее сбежать на полдень. В Драгарн. В Алезию. На худой конец - в Пахарту. Там его не достанут. Там можно будет переждать лихое время.
К тракту Густав вышел уже под вечер. Первым делом он нарвал лопухов и вычистил заляпанные болотной жижей сапоги, потом осмотрел одежду и недовольно поморщился. Солдатская куртка с тёмным пятном на месте споротой эмблемы полка и давно нестиранные штаны респектабельности бывшему сотнику не добавляли. С другой стороны - таких вот непонятных персонажей сейчас хоть пруд пруди. В глаза он бросаться точно не будет, а это главное. На крайний случай в подклад куртки нужные бумаги зашиты. И золото - на золото надежды было даже больше, чем на поддельную подорожную.
Выбравшись на заросшую высокой пожухлой травой обочину, тёмный сотник с четверть часа подыскивал подходящее место, потом приглядел заросли только-только начавшего облетать орешника и уселся на лежавший неподалёку от них плоский камень. Если поедут солдаты или ещё какой беспокойный люд - сигануть в кусты проблемой не станет. А торговый обоз или почтовая карета тут волей-неволей ход замедлят: сразу за его камнем тракт круто поворачивал, огибая болотину.
В кустах и в самом деле хорониться пришлось не единожды - армейские разъезды по тракту мотались постоянно. Да и без служивых непонятного сброда на дороге хватало. Залёгший в кустах Густав на глаза им не показывался - меньше всего он хотел угодить в переделку, ошибившись с выбором попутчиков.
Как-то незаметно подкрались ранние осенние сумерки, небо затянули облака и заморосил мелкий серый дождик. Тёмный сотник поёжился, но с обочины уходить не стал. И не прогадал: вскоре на дороге показалась одинокая бричка. Правил ей худощавый мужчина лет сорока, под поднятым верхом прятался от дождя его спутник.
На повороте бричка замедлила ход, а когда Густав ступил на дорогу и вовсе остановилась - возница сразу сообразил, что незнакомец успеет перехватить поводья, и нахлёстывать лошадь не стал. Вместо этого он поудобней перехватил плеть и привстал с козел.
- До Мерна не подвезёте, люди добрые? - припомнив называние соседнего городка, выставил перед собой пустые руки Сирлин.
- На въезде солдаты подорожные проверяют, - предупредил возница.
- Не беда, - улыбнулся Густав. - Бумаги имеются.
- Тогда подвезу. - Мужчина на миг нахмурился, потом тяжело вздохнул и пожал плечами: - Почему не подвезти?
- Благодарю, - поспешил забраться в бричку сотник и протянул руку: - Густав.
- Фридрих, - представился хозяин брички и сунул плеть за голенище сапога.
Так и не скинувший с головы капюшона спутник возницы промолчал. Да и сам Фридрих не выказал особого желания продолжать разговор. И лишь когда мимо них в очередной раз проскакал отряд ланских кавалеристов, Сирлин не выдержал и поинтересовался:
- Неспокойно в округе?
- А где сейчас спокойно? - пожал плечами Фридрих, оказавшийся несколько старше, чем решил сотник поначалу. Теперь-то Густаву были прекрасно видны исчертившие лицо собеседника тонкие морщинки, набухшие вены и мешки под глазами.
- Тоже верно.
- Но летом и вовсе пришлось лиха хлебнуть, - поправил возница шляпу с пообтрепавшимися полями, из-под которой выбивались слегка вьющиеся светлые волосы. - Из дома страшно выбраться было, не то что из города.
- И не говорите, - усмехнулся сотник. - Будь моя воля, из дома бы - ни ногой.
- Это точно. - Фридрих разглядел, что солдатская куртка на попутчике не ланского фасона и тяжело вздохнул: - У меня сыновья на войне сгинули. Теперь вот приходится одному крутиться…
- А вы по какой части будете? - заинтересовался сотник.
- Лекарь я. В окрестных деревнях лекарей сейчас днём с огнём не сыщешь, вот и мотаюсь.
- Есть такое дело, - кивнул Густав, который не понаслышке знал, как непросто отыскать в разорённой войной стране самого завалящего костоправа. Особенно когда у тебя на руках раненый боец, а на хвосте висят королевские егеря.
- Но ничего, налаживается потихоньку жизнь, налаживается. Вот поначалу жути натерпелись - просто беда.
- А что такое? Мародёры?
- Нет, солдаты себе лишнего не позволяли. Но как наши город сдали, по ночам люди пропадать начали.
- Серьёзно?
- А то как же! Первую декаду все от страха тряслись. Сейчас как дурной сон то время вспоминается.
- Лихое времечко настало, - от необходимости поддержать разговор кивнул Густав. - Остаётся надеяться, дальше лучше будет…
- Да будет, чего там. Простому люду всё равно, кому подати платить. Главное, чтобы три шкуры не драли.
- А храмы Единения как?
- Дело привычки, - поёжился Фридрих. - Кому невтерпёж, тот и дома Святым помолиться может, я так считаю. Но многих туда до сих пор силком сгоняют. Кого-то и пороли уже…
- Вот как?
- Да, было дело. А по мне, так храмы Единения ничем от молельных домов не отличаются… - Возница приметил глубокую лужу посреди дороги и начал править к обочине.
- Гони! - рявкнул сотник, но было поздно - выскочивший из кустов бородатый мужик в какой-то рванине успел перехватить поводья. И сразу же на тракт высыпали трое его дружков.
- А ну слазьте! Живо! - заорал размахивавший топором главарь и подскочил к сотнику: - Быстрее, кому сказано!
Двое разбойников обежали бричку и схватившийся было за плеть Фридрих заколебался, не зная, что предпринять. Тёмный сотник краем глаза приметил у одного из парней дубинку, а у второго вилы и приуныл. Лишиться зашитого в подклад куртки золота он себе позволить просто-напросто не мог.
- Чего вы хотите? - просил возница и невольно отодвинулся от зубьев нацеленных ему в грудь вил.
- Деньги и лошадь! Портки тоже скидывайте, портки у вас добрые. И ты! - Главарь махнул топором в сторону сидевшего в бричке человека в плаще. - Да, ты! Ну-ка капюшон откинь! Живо, кому сказано! А не то…
- Ты глядь, баба! - заржал за поводья удерживавший лошадь на месте бугай.
- Бабу тоже оставляйте! - осклабился главарь, и Густав со всего маху пнул его в лицо. Тут же стремительно соскочил с брички, ухватил оброненный заводилой топор и, крутанувшись на месте, с размаху всадил иззубренное лезвие в голову отпустившему поводья здоровяку.
А вот Фридрих - сглупил. Вместо того, чтобы стегануть лошадь, он протянул плетью парня с вилами и тут же повалился с козел, получив от второго разбойника дубинкой по голове. Сидевшая в бричке девица истошно завизжала; Густав поднырнул под лошадь, ухватился за черенок и легко вырвал оружие из рук растерявшегося разбойника. А потом и вовсе насадил его на ржавые зубья.
- Берегись! - завопила вдруг девушка, сотник шатнулся в сторону, но раскрутивший дубинку парень оказался быстрей.
Удар по рёбрам едва не выбил из Густава дух, в боку что-то мерзко хрустнуло, а в глазах потемнело, и всё же охнувший от боли сотник успел увернуться от второго замаха. Увернулся - и сразу ринулся на перехватывавшего дубинку поудобней разбойника. Вцепился ему в руку, начал выкручивать запястье, а когда отчаянно вырывавшийся парень всё же обронил оружие, подтянул гадёныша к себе и свернул шею.
- Папа! - Соскочившая с брички девица с криком бросилась к потерявшему сознание Фридриху; Густав вытащил из сапога отправленного к бесам разбойника нож и, выпрямившись, поморщился от боли в отбитом боку. Затем подошёл к валявшемуся на обочине главарю и спокойно перерезал ему глотку.
- Живой? - лишь после этого обеспокоился состоянием хозяина брички сотник.
- Не знаю, - начала подвывать девушка. - Не знаю! Не знаю!
Густав Сирлин ухватил её за руку, аккуратно поставил на ноги и, не особо зверствуя, влепил лёгкую пощёчину. Спокойно присел к Фридриху и сразу же нащупал пульс:
- Живой он. Живой.