Лишь теперь они обращают внимание на статую Христа, что помещена в глубине центрального нефа - вошли сюда оба через один из боковых. Это обыкновенное распятие с чашей для святой воды у ног, величиной в рост человека, отчего-то не встречает молящихся прямо у входа, как обычно, и до уборки было наполовину скрыто непроницаемым паутинным покрывалом. Они проходят стороной, привычно крестясь, пересекают зал и по широким ступеням спускаются в подземный ход, что отчего-то начинается в заплесневелой ризнице, - он ведет в крипту, помещение, куда более обширное, чем даже сам храм.
Здесь уже приходится открыть налобные фонарики и слегка встряхнуть теплолюбивых светляков, которые спят внутри без задних ножек.
- Как тут разобраться, в этом складе? - риторически вопрошает Бельгарда. - Ящики на ящиках, махина на махине. Помнишь, диск такой был, - про историка и археолога, что раздобыл в Эфиопии саму Деву Шехину и доставил ее в Пентагон?
Брат и сестра сдавленно хихикают и, похоже, этим самым нарушают здешнее благолепие, ибо в ответ на их веселье пыль и свет свиваются в подобие смерча или толстой нити, из самой же нити прядется нечто… нечто телесное.
И навстречу обоим выступает старуха с ясным лицом в раме темных покровов и в таком же почти одеянии, как у них, - только наполовину прозрачная.
- Привет вам, милые мои чада, - говорит она степенно. - Я Росвита, монахиня бенедиктинского ордена. Архивариус и библиотекарь здешний, в прошлом - ученый латинист, первый в юной Европе драматург. Делаю реестры и списки всех здешних сокровищ. Манускрипты и инкунабулы, кстати, попадают сюда не только с вашей подачи, но и сами по себе.
- Простите, - отвечает Бельгард так вежливо и находчиво, как только может говорить человек, нос к носу столкнувшийся с привидением. - Мы не помешали?
- Что вы. Тут, в нижнем мире, главная проблема - как занять время. Хотя в прошлом столетии дела резко переменились. Можете себе представить, сколько с тех пор было новых поступлений? Все истинные потери человечества. Как вы понимаете, в этих лабиринтах не одна библиотека царя Ивана Большого затерялась. Так что задали вы все мне работку, дорогие потомки. Но я нисколько не в обиде, знаете ли. Когда по-настоящему хорошо знаешь классическую латынь, греческий Гомера и северобедуинский - упражняться в них не столь трудно.
- Только три языка? - отчего-то спросила Бельгарда, словно некто со стороны ее надоумил.
- Это самые главные. Языки королей. Ведь Три Царя-Волхва здесь пребывают с самого начала - вон в том сундуке. Я здесь всё могу найти, если захочу, и очень многое себе уяснить. Может быть, я скоро пойму все те наречия, коими желают общаться с людьми здешние вещи - для этого надо лишь почаще касаться их мыслью…
- Мыслью? Но ведь не руками? - это снова Бельгард.
- Отчего же не ими? Смотря к чему занадобится приступить.
- О-о. Я думал, что у привидений нет телесной силы. Но ведь вы, почтеннейшая дама, и в самом деле не в уме составляете ваши ученые каталоги.
- Конечно. Если приноровиться, то можно писать пером на листах, и даже весьма искусно, - улыбается Росвита. - И переворачивать страницы веянием ветра. Как иначе мы дурим всяческих спиритов, по-вашему? Тоже развлечение не из последних.
- Спиритов? - удивилась Бельгарда. - Я слыхала, что это не такое уж давнее рутенское безумство.
- Поверьте мне, я всегда была в курсе любых див и чудес вашего мира, дети мои, - смеется монахиня. - Верт и Рутен, голограммы, фракталы, высокие технологии, Всемирная Паутина… Чем же еще занять тягостный досуг, если не совершенствованием в науках? Для последнего нужно лишь хорошенько вызубрить Аристотелеву логику и все схоластические силлогизмы. И научиться применять их без занудства. Только не думайте, прошу вас, что здешние вековые пелены арахнид и есть замена вашей Великой Сети. Мы всякий сор не любим и по мере сил наших пытаемся ему противоборствовать. Ну да, вы правильно подумали. Перемещение пыли в иные измерения - это вам понятно, хоть вы того не умеете.
- Вот почему здесь не заросло по самые аркады, - догадалась Бельгарда. - А кто вам помогает?
- Те жители Рая, что пока не хотят или не умеют уйти в Свет, - монахиня сказала об этом, как о чем-то само собой разумеющемся.
Теперь все трое почти незаметно для себя разместились на тех коробах, что пониже, и легкое недоумение молодых людей как-то нечаянно перетекло в светскую беседу.
- Рай - это вроде наших Елисейских Полей, - прикидывает вслух юноша. - Вы там живете или просто гостите?
Как полагали в Вертдоме, Элизиум, куда переселились, помимо Хельмута и Марджан, Моргэйна с Ортосом и старшего Армана, многие приятные личности из числа рутенцев, в том числе чета фон Торригалей, был уже давно переполнен, но отчего-то не трещал по швам. Возможно, оттого, что каждое существо приносило с собой частицу своего собственного рая. Но, скорее, потому, что из него постоянно уходили в некое пространство, которое одни называли порождающей пустотой, другие - полнотой плодоносного чрева. Именно это Бельгард и пытался уточнить у одного из тамошних старожилов.
- Милый мальчик, если оперировать рутенскими терминами, я обладаю постоянной пропиской. Однако Элизий… он, пожалуй, слегка утомляет такую приверженную старине особу, как я. Ваши Тор и Стелла говорят, что на сей раз обнаружили здесь изысканное общество, но также куда меньшую по сравнению с прежней устойчивость реалий. Сие обстоятельство, по их мнению, было порождено тем, что слишком многое на Полях настаивает на том, чтобы как ни на то воплотиться. К мерцанию предбытия, как они это именуют, легко привыкнуть, если принять его за нечто подразделяющееся на типы - наподобие немецких неправильных глаголов. Однако помимо сего, ваш вертский триглавец-Котоцербер начал всемерно препятствовать выходу тамошних поселенцев в Верт, облизывая их с головы до ног своими шершавыми языками. Та говаривал мне достопочтенный Филипп, когда я учила его риторике.
- Вы не скажете, почему это происходит и, в частности, отчего Великий и Ужасный Котяра стал нарушать договор? - спросил Бельгард.
- Так сразу? Право же, я думаю над этим неотрывно. Может быть, Верховные Власти Рая полагают, что всем нам отыщется работа здесь. Освоение суши и вод, обуздание погибели. Одухотворение бытия делами ума своего.
- И горемычный Рутен ожидает нашествие бестелесных существ, - покачала головкой Бельгарда.
- Бестелесных идей, - поправила бенедиктинка. - Чистых идей. Жаль, Платон был у нас вытеснен Аристотелем.
- Хорошая беседа у нас получается, - заметил Бельгард. - Содержательная и глубокомысленная, хотя несколько…
- Экстравагантная, - нашла Росвита точное слово. - Как танец ваших отроков перед неканоническим образом Христа.
- Ох, вы видели, - с горечью вздохнула девушка.
- Не думайте дурного. Ваши кузены с их играми античных эфебов меня нисколько не удручили - я научилась видеть свет везде, где он появляется, а тут он был бесспорен. Вы не знаете, как часто тьма кроет добропорядочные супружества, благостные с виду… И ничего позорящего род человеческий в сем нет - ибо homo inter faces et urina conceptus est: рождение, равно как и зачатие, грязны, ибо происходят между калом и мочой. Так уж повелось от века. Каждому из нашего двуногого и прямоходящего рода довелось в начале жизни пройти вратами страха и стеснения, а в конце умереть, оставив по себе лужу крови и урины.
- Удивительная вы, однако, монашка, - ответил ей Бельгард.
- Не так уже. Мы ведь обучены распознавать и радоваться всякой капле жизни - не как те ханжи и ортодоксы, у которых будто яйцо во рту, на что бы они ни смотрели. И знаете? Смешно слышать такое из уст старинной девственницы, но я скажу: за исключением безбрачия нет половых извращений.
- Наверное, вы так стали думать оттого, что и здешний хозяин… он не как во всех прочих церквях, - предположила Бельгарда.
- Какой - тот, что под сводами? Ну да, это распятие не вполне каноническое. Христос - Зачинатель Мира, его Основатель и Обновитель. Здесь он уже взрослый, однако еще юноша. Посмотрите - кровь Его руки и сердце уже не источают - а это происходило все три последних века, начиная со времени, когда собор, наконец, был окончен строительством. Вы знаете, я полагаю, что его возводили с перерывом те же три столетия и завершили только в конце девятнадцатого века?
- Это чудесно - я говорю и об истории собора, и еще более - об исцелении камня и образа. Храм духа, возведенный в век торжествующей рациональности - это ли не парадокс? Может быть, священная кровь и удерживала собой всё грандиозное сооружение: не как знак скорби, но как символ исцеляющей и радостной жертвы. Но нет, святая госпожа, мы имеем в виду каплицу, - настаивала девушка.
- Ах, Молчаливое Дитя? Есть поверье, что оно должно прийти по зову двоих или само воззвать к ним, чтобы вернуть Натуру к ее истокам. К себе самой, как она была замыслена Отцом. Ибо люди извратили Дар Земли и подвергли его насилию. Стали против вместо того, чтобы слиться. Сын искупил самое первое человеческое дерзновение, но люди - вместо того, чтобы вразумиться, - еще пуще возомнили о себе недолжное. Воистину, небеса, земля и горы не должны были страшиться нести Великий Залог. Но уж если он по высшему промыслу достался людям…
Росвита с горечью поникла головой:
- Нет, я не знаю, не ведаю, чего ожидать далее. Первый шаг на Прямом Пути совершен. Он то ли превратился в Предвечного Младенца, то ли все время им был…
- И что теперь? - спросил юноша. - Нам завещано продолжение. И, пари держу, не одним Филиппом, но и вами.
- Теперь? Идите всякий по своему собственному пути. Вы - возможно, вам следует продолжить очищение этого континента. Другие сестры и братья двинутся в иные края. Я же останусь, как и прежде, охранять: привидения привержены местам своей любви. Нет, Светлая Земля для меня вовсе не закрыта - но я не чувствую себя там такой свободной, какой хочу. Однако знак своей свободы почувствую и под сводами, и в самой крипте, и в глубинах земных - но знак этот должен подать кто-то из вас.
На этих словах брат с сестрой поднялись со своих мест.
- Погодите - я должна поблагодарить всех вас от имени Солнца Победы. Каким странным словам я, однако, выучилась!
Говоря так, Росвита шарила в одном из необъятных ларей. Наконец она вытащила наружу удлиненный ларчик, футляр из темного металла. На лакированной поверхности виднелось изображение птицы - а, может быть, дракона или змея, - сияющее желтым и оранжевым.
- Это вам за то, что в землю было уронено семя. За начало новых времен. Пускай те, кто пойдет дальше вас, возьмут перо Огненной Птицы и сотворят из него новый дар.
- Огненной Птицы, - повторил Бельгард. - Легендарного Феникса? Финиста - Ясного Сокола или Жар-Птицы из сказок?
- Разве так важно - налепить ярлык на эту шкатулочку? - ответила его сестра. - Главное то, что в ней упрятано чудо.
Окно в мир всерутенского запустения так и осталось открытым. Привычный вертдомский космос обрамлял его как рамой, и постепенно вертцы всё более рисковали проникать туда. Даже более того: общение со странной монашкой придало всем дерзости.
Необходимо было также сделать нечто с даром, полученным старшими: передать как эстафету или передарить? Филипп завещал разыскивать остатки человечества по всем пяти континентам и всему морскому безбрежью.
Для этого было решено применить наисовременнейшую модификацию рутенских летунов - у них не имелось крыльев, им не требовалось разбега, чтобы взлететь, они могли подниматься строго вертикально и зависать в воздухе, вращая огромной тройной лопастью. Для воды и болот у них были не обычные колеса, а лыжи, для питания - тончайшие солнечные батареи…
И всё это было необходимо собрать вне портала.
Поэтому множество вертдомцев сновало по Вольному дому - от главной двери до входа в Иномирье - с частями разобранного "вертолета" (может быть, лучше сказать "рутенолета"? Подгонкой, пригонкой и установкой на место занималась небольшая бригада отчаянных голов.
И ведь нужно было еще привадить этот хитрый механизм к его владельцу - в точности так, как Морские Люди проделали это с байком по имени "Белуша", подаренным королю Кьярту. А именно: напоить избранной кровью всех потомков Хельмута, за исключением младших кузенов. Ибо они уже вдосталь натерпелись.
Самые старшие, Фрейри и его священная сестра-жена, а также бывший королек Фрейр с его рутенским другом отпадали без разговоров. Возиться с Рутеном им еще раньше надоело: ни патриотических чувств, ни любви к трупу, ни моральных обязанностей они за собой не замечали. Тем более что Юлиан воспитал для своей былой отчизны целую плеяду высокоразумных четвероногих (и четвероруких), а Фрейри, как блохи, заедали типично королевские заботы.
Бельгарды также заявили о самоотводе: прибираться и разбираться в крупнейшем соборе мира можно было до следующего конца света.
Все прочие пары королевских детенышей смотрели друг на друга с некой оторопью. Типичное Хельмутово отродье, подумал Бьярни: все, как есть, рыжеволосые и носатые, с незначительными отклонениями. Никакого благолепия. Это всё их мама Зигги постаралась: оттого и смылась от дела…хм… рук своих в монастырь.
- Вот что, я тут вчерне прикинул: вам всем достанется по обширному полю деятельности, - сказал он, наконец. - Фрейры держат Вертдом, это ясно. Бельгарды обеспечивают Евразию. А кто понесет огонь в обе Америки?
Тут он поднял кверху заветный ларчик: Золотое Перо было вложено в дополнительную оболочку, укрепленную и окропленную каплей королевской крови. Тем не менее, пламенный ореол клубился вокруг и то и дело пробивался за пределы хитроумного футляра.
- Кто вложил сюда заветное, признавайтесь, - приказал он.
- Младшие принцы, - ответили ему, - Крестники здешнего демиурга.
- Значит, Филипп и Филиппа, - кивнул он. - Так я на это и положил… полагал, конечно. Вот им и нести свет в мрачные джунгли.
- А ты с нами пойдешь, Бьярни? - спросил Филипп.
- Не сомневайтесь. Полечу как на крыльях.
И в самом деле полетел.
ГЛАВА II. Америка
Дерево Сфера царствует здесь над другими.
Дерево Сфера - это значок беспредельного дерева,
Это итог числовых операций.
Ум, не ищи ты его посредине деревьев:
Он посредине, и сбоку, и здесь, и повсюду.Н. А. Заболоцкий
Вертолет с двумя пассажирами и пилотом - им, естественно, был Бьярни с его привычкой постоянно рулить и разруливать - облетел почти всю северную половину континента и дал им троим убедиться, что не сохранилось почти ничего из высотных зданий ближайшей современности. Отчего-то над плоскостью Нового Йорка одиноко возвышалась двойная башня Международного Купеческого Центра: или то было оплотневшее привидение? Должно быть, в давние времена ему было пожертвовано вдоволь крови…
Города и прочие строения и раньше выглядели коростой на теле Земли, а ныне и эта короста была неопрятна: ровного слоя детрита, как в Европе, здесь пока не наблюдалось. Проплешины с неровными краями, воронки с плоским дном, неряшливые груды чего-то серовато-бурого…
Остальное скрывалось под пологом гигантского, невероятного леса.
- Так мы ничего не отыщем, детишки, - сказал Бьярни, повернув голову со своего места. - Не бронтозавры же здесь водятся.
- Мы хотели бы увидеть пирамиды, - объяснил Филипп.
- Наполеоны, тоже мне. Века глядят на вас с вершин этих пирамид, как говорится.
- Теокалли, - поправила Филиппа. - Совсем другие. Скорее как вавилонские зиккураты в Азии.
- Тогда приземляться надо. Сдаётся мне, что сверху они изрядно позарастали мохом-травою…
- А животные?
- А я?
Бьярни был не зря так самоуверен: против обученного боевым искусствам живого меча не устоит никто ни в Верте, ни в Рутене: разве что такие же клинки, которым, думали все, давно уж нет дела до человеческой возни.
Приземлились они, однако, не в Мексике, а в низовьях Амазонки: нечто подозрительно напомнившее им коническую груду щебня, то и дело мелькало здесь из-за кустов, какими тут служили нормальные деревья. Выбрались из летуна, оставили ему для ориентации кое-что из того, что не влезло в заплечные мешки, и скрылись в глубине зарослей. Добрую половину суток они двигались как бы внутри звериной шкуры с пышным мехом, с жилами лиан. Хотя Бьярни снова оборотился острой сталью и бойко прорезал им всем дорогу в душной зеленой утробе, молодые люди уставали и чувствовали некую жуть. И немудрено: в своем собственном доме и то бывает страшно - если он слишком большой. Ибо пустынная земля выказывала невиданную роскошь и свободу, но казалась голодна по-прежнему: не отдавала, но вбирала в себя своих мертвецов. Там, где они шли, от земли поднимались гнилостные испарения: бродила закваска нового мира, мелкие твари покрывали останки мертвых деревьев и трав сплошным шевелящимся покрывалом
- Земля была дана в дар - и этот дар, наконец, решил обособиться и отгородиться от человеческого беззакония. Природа взяла себе назад свой Путь, - говорил Филипп.
- Это у тебя от утомления, братец, - посмеивалась Филиппа. Как все женщины, она была выносливей.
- Знаешь, Бельгардам, по крайней мере в самом начале, было полегче: они - мыши под сводами, а мы… наверное, просто букашки типа муравьев, которые здесь кишат. Безмозглые. Наверное эти… нас так и воспринимают.
- Кто - эти?
- Верхние. Я что-то улавливаю: будто ментальный ветер.
Некоторое время спустя летун догнал их, и ночевали все внутри титанового корпуса, в скорлупе яйца.
- Только и ожидаем, что некто в простоте душевной захочет на нас поохотиться, - съязвил Бьярни.
Однако ночь прошла без эксцессов.
На следующее утро они пролетели некоторое пространство и снова спустились вниз.
Здесь картина была уже значительно иной.
Вокруг простирались огромные пространства лесов, на удивление чистых и светлых - это касалось даже хвойников, - и болот. Всё поросло густой травой совершенно великолепных оттенков, почти скрывающей жирную черную землю. Болотам редко доставались жертвы: обитатели окраин как-то распознавали опасность по запаху. Сухости и гнили не было также - мертвое разлагалось с необыкновенной скоростью, как бы переходя в состояние первоматерии. Участие в этом принимали муравьи-падальщики той же разновидности, что и прежде, но не такие многочисленные.
В этих лесах преобладали деревья двух видов: с длинным, ровным и мощным стволом и непропорционально малой хвойной шевелюрой и - слегка пониже их - лиственные, чей парик отражал своими цветами, листьями и плодами все четыре времени года. Часть кроны была зеленой и цветущей, другая - красновато-золотистой и осыпалась, давая место тут же набухающим почкам, на третьей зрели округлые плоды. Оба вида как бы сбивались в малые стада одного вида, причем прочие деревья были им по пояс.
- Калифорнийская секвойя и амазонская сейба - лупуна, - пояснил ученый Филипп. - Знаете, такое ощущение, что они сдвинулись с традиционных мест обитания и пустились друг другу навстречу: секвойи на тонких ногах поросли, лупуны - выпуская парашютные десанты. У них ведь семена все в густом пуху, называется капок.