- Послушай, никто не заслуживает того, что эти негодяи хотят сделать с тобой. Поняла?
- Но если он не связан… - Это вышло жалобнее, чем Мириам хотелось. Она покачала головой.
- Тогда все уляжется само, разве нет? - сказала Полетт. - В конечном счете.
- Может быть.
Они оборвали разговор, как только до них донесся шум открываемой внизу двери. Две пары глаз смотрели на монитор камеры наблюдения. Это явилась с холода Брилл: она ходила за покупками пешком, все увереннее ориентируясь в бытовых основах повседневной жизни двадцать первого века.
- Смотрю на нее и думаю, что она будет такой же, как ты, когда подрастет, - негромко прокомментировала Полетт.
- Может быть. - Мириам встала. - Что нашла? - крикнула она в лестничный колодец.
- Продукты для путешествия. - Брилл рассмеялась. Затем ее улыбка сменилась задумчивостью. - У тебя есть запасной карабин? - спросила она.
- А? Зачем?
- На холмах близ Хеслхолма водится много диких животных, - сказала она как само собой разумеющееся.
- О-ох. - Мириам нахмурилась. - Думаешь, это проблема?
- Да. - Брилл кивнула. - Но я умею стрелять. Мой отец очень консервативен и настоял на том, чтобы мне привили все женские добродетели - хорошие манеры, умение танцевать, вышивать и искусство стрельбы. Там водятся волки, и я предпочла бы иметь с ними дело при наличии дальнобойного оружия.
У Полетт округлились глаза.
- Хорошо. Тогда, пожалуй, нам следует как можно быстрее подыскать тебе охотничье ружье. А кстати, есть пистолет, который я отобрала у курьера. Где ты припрятала его?
- В доме у Полетт. Но я правда могла бы использовать что-то более крупное на случай волков или медведей, - очень серьезно сказала Брилл. Она отбросила назад мешающие ей волосы и фыркнула. - По крайней мере, пистолет защитит меня от проблем с людьми.
- Большая радость. Постарайся не подстрелить кого-нибудь из курьеров Клана, ладно?
- Не такая я дура. - Брилл в очередной раз фыркнула.
- Я знаю, я просто не хочу, чтобы ты лишний раз рисковала, - добавила Мириам. - Ну ладно, дети, пора трогаться в путь. Пока я просто не беру тебя с собой, Брилл. - Она потянулась за своей туристской курткой, натянула ее и похлопала по правому карману, проверяя, на месте ли ее собственный пистолет. - Пожелайте мне удачи, - сказала она, направляясь к задней двери, а затем и во двор.
УСТРАНЕНИЕ НЕДОРАЗУМЕНИЙ
Мириам пришла в себя, балансируя на краю пропасти, и инстинктивно шарахнулась в сторону, пытаясь ухватиться за ветку дерева, поймала ее, сделала два отчаянных шага - земля под ее ногами начала осыпаться, - а затем почувствовала, что прочно стоит на твердой почве, которая больше не ускользает из-под ног.
- Чертовщина. - Она посмотрела влево. Большой участок голой топкой земли лежал посреди снежного ландшафта, выделяясь на краю крутого обрыва, уходящего вниз на глубину десять футов, к наполовину замерзшему руслу ручья, выходившему футов на двадцать за пределы ее двора. - Вот чертовщина. - Она задыхалась, леденящий ужас принуждал ее жадно глотать обжигающе холодный воздух. Перепуганная, она бросила взгляд вниз, на ручей. Если бы мы арендовали следующий объект или как раз сейчас я переносила бы с собой Брилл… Нырок с такого склона мог бы оказаться фатальным. Или я просто не смогла бы переместиться? Она подняла глаза. Ей повезло, что здесь оказалось это дерево, молодой вяз, который первые свои шесть футов рос высоко и прямо. Лес поблизости был редкий. "Нужно спросить у Брилл, что еще она не догадалась рассказать мне про "путешествующих между мирами"", - решила Мириам. Возможно, мать была права насчет ее избыточной самоуверенности. Откуда-то сами по себе всплывали туманные воспоминания о том, что вроде бы большая часть Бостона была построена на мусорной свалке, отвоеванной у залива. "А что если я приземлилась бы где-нибудь в открытом море?" - подумала она и наклонилась на минуту или две в сторону дерева, чтобы перевести дух. Вдруг воображаемые детали ее перехода, когда ноги то врезались в стену, то парили в десяти футах над поверхностью озера, вовсе не показались ей смешными.
Она закрыла медальон и осторожно положила его в карман, а затем огляделась.
- Обойдется, - пробормотала она себе под нос. - Пока что я с этого обрыва не сверзилась. - Мириам пристально и внимательно разглядывала его. - Гм-м. - Она отправилась в путешествие примерно в футе от стены, окружавшей двор слева: крутой склон обрыва уходил под стену. Двор был шириной почти двенадцать футов, что означало…
- Вот здесь. - Она вытащила нож и вырезала на дереве белую отметину, примерно на уровне головы. Затем сбросила рюкзак и повернулась, очень медленно, пытаясь осмотреть ландшафт.
Ручей бежал вдоль холма к реке, протекавшей в стороне, в четверти мили, но она была почти невидима за лесом, даже при том, что голые зимние ветви закрывали обзор гораздо меньше, чем летнее изобилие зелени. В другой стороне деревья виднелись насколько хватал глаз.
- Я могла бы тут бродить кругами целые мили, - заметила себе Мириам. - Гм-м.
Она сделала на дереве следующую зарубку, затем начала осторожно исследовать лес, помечая деревья на своем пути. Спустя час она установила, что на двести ярдов в обе стороны от ее маленького двора ландшафт почти не меняется. По чистейшей случайности Мириам угодила чуть ли не в самое худшее из возможных место.
- Хорошо, - сказала она себе, нажимая рукой на лоб, будто могла втиснуть головную боль назад в кости черепа. - Ну, начали. - На этот раз она завернула левый рукав и взглянула на озябшую кожу на внутренней стороне запястья - бледную, почти посиневшую от холода, за исключением темного зеленовато-коричневого рисунка, нанесенного тонким пунктиром чуть ниже точки, где бился пульс.
Рисунок сделал свое дело.
Ночью Мириам спалось неважно. Ее мучила раскалывающая головная боль, слабость в желудке и тошнота, незнакомая тому, кто никогда не страдал мигренями. Но она справилась и со вторым путешествием, сразу как стемнело, всего через четыре часа после первого, и вернулась почти через час, с болью в руках и спине (от переноса набитого всякой всячиной походного рюкзака), сотрясаемая крупной дрожью.
Бриллиана носилась с ней, закармливая мусакой и приготовленным на гриле осьминогом из греческого ресторана с обедами на вынос, который она где-то обнаружила сама (Брилл взялась за исследование чужеземных кухонь с восторгом неожиданно обретшего свободу гастронома), и теперь готовила ее следующую отправку с грузом.
- Чувствую себя проклятым мулом, - жаловалась Мириам за бутылкой вина. - Будь нас хотя бы двое!
- Я бы помогала, если б могла, - охотно заявляла Брилл. - Ты же знаешь, я бы помогала!
- Да, да… извини. Я не хотела сказать ничего такого. Просто… Я едва утаскиваю на спине восемьдесят фунтов. А сто двадцать? Столько я даже приподнять не могу. Хотелось бы нести больше. Нужно заняться тяжелой атлетикой…
- Как всем курьерам. А почему ты не пользуешься ходильной рамой? - спросила Брилл.
- Ходильная… Это что-то такое, что использует Клан и о чем я не знаю?
Брилл покачала головой.
- Точно не скажу. Я никогда не видела, как управляются на почтовой службе. Но наверняка… если мы приготовим очень тяжелую упаковку и поднимем ее, хотя бы просто оторвем от земли и в этот момент переместимся? Вдруг получится?
- Не исключено. - Мириам скорчила гримасу. - Но таким же успехом я могу и вывихнуть лодыжку. Что и само по себе будет плохо, а уж окажись я в незнакомом месте…
- А что если ты попытаешься "переправиться" с чем-то, что просто стоит на земле? - спросила Брилл.
- Не знаю. - Мириам вновь наполнила стакан. - Это я попробовала первым делом. Если ты запрыгиваешь мне на спину, я смогу нести тебя всего примерно тридцать секунд, а потом свалюсь… Кстати, это достаточно долго. Но некоторое время назад я пыталась проделать такой эксперимент с диваном. И получила только острую головную боль и рвоту в туалете. Не знаю, как я справилась в первый раз, сидя на вращающемся стуле, разве что кресло как-то повлияло на процесс своими колесами… у кресла не было большого сцепления с полом.
- О, верно.
- Что наводит нас на очень интересные мысли по поводу семейной торговли, - добавила Мириам. - Их ограничивают вес и объем того, что можно перевезти. Две с половиной тонны в неделю. Если мы расчистим для торговли мир номер три, это приведет к падению доходов, весьма стремительному, хотя трехсторонняя торговля будет представлять большую ценность. Нам нужно найти способ вести импорт-экспорт так, чтобы не попасть в меркантильную ловушку нулевой выгоды.
- Это что? - Брилл недоумевала.
Мириам вздохнула.
- Очень старая теория. Идея в том, что существует ограниченное количество товаров, имеющих фиксированную стоимость, так что, если ты перевозишь их из одного места в другое, их источник должен обходиться без них. Люди чаще всего полагают, что вся торговля работает именно таким образом. Что происходит, если перевозить некоторое количество товара туда, где его не хватает? Рано или поздно цена на эти товары начинает падать… снижаться… а ты между тем закупаешь этих товаров столько, что их цена начинает расти уже у производителя.
- А разве так бывает не всегда? - спросила Брилл.
- Нет. - Мириам сделала глоток вина. - Да, я слишком регулярно и слишком много потребляю этого продукта.
Гм-м. Так на чем я остановилась? Один малый по имени Адам Смит - это уже в нашем мире - около двухсот лет тому назад выяснил, что, оказывается, можно создавать стоимость за счет работы людей над улучшением товара или за счет предоставления услуг. Другой малый, по имени Маркс, столетием позже доработал идеи Смита, и хотя множество людей относится с неприязнью к его "рецептам", его анализ механизмов капитализма чрезвычайно хорош. Труд - тот, что затрачивают люди, - увеличивает стоимость сырья. Например, вот этот стол стоит дороже, чем бревно, из которого он сделан. Мы можем создавать стоимость, богатство и так далее, и тому подобное, если можем перемещать материалы туда, где труд максимально увеличивает их стоимость. - Она покинула свое место и уставилась в телевизор: показывали ток-шоу, звук был приглушен. (Брилл говорила, в этих передачах есть большой смысл.) - Самый очевидный объект для перемещения - патенты, - пробормотала она. - Коммерчески ценные идеи.
- Ты думаешь, что можешь использовать "талант", чтобы создавать богатство, вместо того чтобы перемещать его? - Брилл выглядела озадаченной.
- Да, именно так. - Мириам поставила стакан. - Большой золотой самородок совершенно бесполезен для человека, который умирает от жажды в пустыне. Но тот же самый золотой самородок может представлять куда большую ценность для ювелира, который может превратить его во что-то ценное и продаваемое, чем для того, кто хочет просто переплавить его в монеты. Драгоценности обычно продают дороже, чем стоит исходное сырье, разве не так? Это потому, что туда вложен труд. Ценится дефицитный конечный продукт или уникальное произведение искусства. Клан, похоже, помешан на перевозке сырьевых материалов как способе зарабатывать деньги. Я же вместо этого собираюсь "перевозить" идеи - такие идеи, которые люди могут использовать для создания ценностей на месте, в каждом из миров, - фактически, скорее создавать богатства, чем просто снимать комиссионные за их транспортировку.
- И в конечном счете ты хочешь превратить мой мир вот в такой, - без видимого волнения заметила Бриллиана.
- Да. - Мириам в ответ взглянула на нее. - Это хорошо или плохо, как ты думаешь?
Брилл ткнула рукой в сторону телевизора.
- Поставить один из этих, показывающих вот это, в каждую крестьянскую избу? Ты шутишь? Думаю, это самая поразительная, замечательная вещь, о которой я когда-либо слышала! - Она нахмурилась. - Мать сказала бы - "в этом ты вся!", а отец рассердился бы и, возможно, выпорол меня за это. Но я права, а они неправы.
- Э, самоуверенность молодости. - Мириам вновь подняла свой стакан. - А разве тебя не беспокоит полное уничтожение культуры твоего собственного народа? Я вот о чем: большая часть того, что мы имеем здесь, на самом деле такая законченная чертовщина… - Она замолчала. Глаза Брилл сверкали - от гнева, а не от удивления.
- Ты действительно так думаешь? Тогда отправляйся и поживи пару лет в избе, нарожай неграмотных сопляков, половина которых умрет, не дожив до пяти лет! Без причудливого туалета или даже без поганого ведра, куда можно мочиться каждое утро. Отправляйся туда, где единственное развлечение - это поход раз в неделю в храм, где толстый дурак-священник молит Небесного Отца и его суд пролить благословение на ваши головы. И чтобы жатва была удачней, чем пять лет назад, когда двое твоих детей умерли от голода прямо на твоих глазах. А уж потом говори мне, что твоя культура дерьмо!
Мириам попыталась перебить ее:
- Эй, а как насчет…
Но Брилл лишь раздухарилась.
- Помолчи. Даже дети состоятельных людей - как я - растут вчетвером в одной комнате и донашивают старые платья. Мы выходим замуж за любого, кто, по мнению наших родителей, даст лучший выкуп за невесту. Потому что мы члены "внешних" семей, мы не умираем от послеродовой инфекции - не умираем с тех пор, как Клан милостиво предоставляет нам таблетки пенициллина и морфий, чтобы пережить боль, - но при этом мы должны приносить ребенка за ребенком, ведь таков наш долг перед Кланом! Вы что, сошли с ума, миледи? Или слепы? А ведь у нас положение женщины в семье гораздо лучше, чем в обычных, гораздо лучше. Вы заметили, что внутри Клана у вас есть права? Или что за пределами Клана, среди обычных аристократов, у вас никаких прав нет? Мы по крайней мере имеем преимущество, такое же важное и даже более важное, как то, что у нас между ног: другой источник нашего статуса. Но это не относится к тем обыкновенным крестьянам, за которых ты так переживаешь. Ничего подобного. И есть другая жизнь, та, что ожидает меня, скромную нелегальную иммигрантку, в этом мире, вместо участи быть придворной дамой у титулованной знати в мире моем. Неужели ты думаешь, что я хоть когда-то вернусь туда по какой-либо иной причине, чем чтобы помочь тебе изменить его?
Ошеломленная Мириам слегка отшатнулась.
- Ой, - вырвалось у нее. - Мне это и в голову не приходило… Нет. - Она вновь взялась за стакан. - Мне кажется, это постколониальный синдром вины, - добавила она в качестве пояснения. - У нас здесь очень насыщенная история, и некоторые ее моменты весьма неприглядны. В частности, давняя традиция завоевывать другие народы, нарушая их жизненный уклад. Идея подчинения себе других людей и управление ими для их собственного блага принесла нам около шестидесяти лет назад дурную славу… Кто-нибудь рассказывал тебе про Вторую мировую войну? Так что у многих из нас в крови низкопоклонство перед этой идеей.
- Да нет. Если ты осуществишь то, что запланировала, ты никак не окажешься ни завоевательницей, ни посягательницей. А скольким людям ты сможешь помочь! Ты способна убедить людей устроить свою жизнь лучшим образом - это единственное, что ни семьи, ни Клан никогда не давали себе труда сделать, поскольку безрассудно плывут против течения, стремясь поддерживать лишь собственное благополучие. Нужен взгляд со стороны, чтобы понять: начав строить у себя столь же потрясающие здания и машины, как здесь, они перестанут зависеть от ввоза предметов роскоши из мира, находящегося за соседней дверью. И они никогда… - у нее даже поднялась грудь, - не позволят нам зайти настолько далеко, чтобы понять это. Потому что, оказавшись далеко, мы могли бы не вернуться оттуда.
Вид у нее был подавленный.
- И ты не хочешь возвращаться? - спросила Мириам. - Даже чтобы навестить семью, повидать друзей?
- Честно? Нет. - Это была констатация факта. - Здесь лучше. Я могу найти здесь новых друзей. Если же я вернусь туда, а ты проиграешь… - Она перехватила взгляд Мириам. - Я могу никогда не вернуться сюда.
Мириам с минуту глядела на эту молодую женщину - достаточно молодую, чтобы учиться в университете, но со взглядом, преждевременно умудренным цинизмом и свойственной Клану алчной тягой к богатству, - взвешивая все еще раз. Та связь, которой семьи удерживали свою молодежь, была хрупкой, как яичная скорлупа, и постоянно грозила разорваться. Как только в головы западет мысль, что можно просто взять свои медальоны или воспользоваться татуировками или обрывками бумаги и покинуть свой мир, Клан распадется через поколение. "Так я что, собираюсь усилить эту семейную тиранию? - удивилась она. - Потому что если так, не следует ли мне теперь отказаться?.."
- Я не подведу, - услышала она свой ответ. - Мы загоним их в угол.
Брилл кивнула.
- Я знаю, что ты сделаешь это, - сказала она. И Мириам кивнула в ответ, а в голове у нее теснились мысли о других детях из семей Клана, ее дальних родственниках - двоюродных и еще более далеких братьях и сестрах. Которых она никогда не видела, не знала и могла никогда не узнать; которые жили и умерли бы в позолоченной нищете, если бы она проиграла.
Из зимних сумерек вынырнула женщина в черном.
Она с любопытством огляделась, прикрывая рот рукой.
- Я в чьем-то саду, если судить по внешнему виду. Слева от меня изгородь, прямо передо мной обветшалый сарай - а позади дом. Точно не знаю, но все это выглядит крайне запущенным. Изгородь сильно заросла, а окна забиты досками.
Она еще раз посмотрела вокруг, но так и не смогла заглянуть в соседние сады.
- С виду весьма дорогое место. - Она украдкой нацарапала на стене сарая стрелку-указатель, направленную к точке своего появления здесь, и вздрогнула. - Этот свет… от него болит голова. Ох… - Полы ее пальто волочились по сероватому снегу, пока она, глубоко проваливаясь, пробиралась к дому, стараясь пригибаться ниже окон.
Вскоре она остановилась.
- Похоже, пусто, - пробормотала она в диктофон. - Тогда вперед. - Она обошла дом, направляясь к главному входу, где перед дверьми и перед плотными деревянными ставнями на окнах намело глубокие сугробы. Никто много дней не входил сюда и не выходил отсюда. Это было ясно. Неподалеку короткий, с подъемом, проезд вел к дороге с видневшимися впереди внушительными железными воротами, запертыми на цепь. - Вот проклятье. Как же я выйду отсюда? - Ей пришлось еще раз оглядеться. И тогда она увидела на фронтоне дома что-то вроде пластины с названием: БЛЭКСТОУНС, 1923. Узкая деревянная калитка рядом со столбом, поддерживавшим одну створку железных ворот, была заперта изнутри. Мириам устремилась к ней, не разбирая дороги, вздрагивая от холодного снега. Она откинула засов и бросила последний взгляд на дом.
Он был большой. Не такой, как дворец в Ниджвейне или крепость Энгбарда, но больше всего, в чем ей когда-либо доводилось жить. И явно заперт на замок, ставни на тех окнах, что не забиты досками, закреплены гвоздями, ворота прочно заперты на цепь. Она усмехнулась, стуча зубами от холода.
- Вот тебя я и заберу.