- Почти успели! - сказал он. - Первый тайм придется посмотреть здесь...
Тогда подпрыгнул и я:
Там, за толпой, был прилавок, а за прилавком - целая стена разноцветных окон! Это были они - телевизоры!
В четырех самых крупных показывали футбол - туда-то и смотрели мужчины, возбужденные и счастливые. Несколько окон помельче, по бокам, показывали одну и ту же полуголую брюнетку. Она что-то беззвучно орала, тыча пальцем за пределами окна, и вдруг оно поехало, вплыл угол шкафа, мужской силуэт, он стал расти, расти, лицо сделалось до изумления отчетливым...
- Бродяга! - заорал я, протискиваясь к окну. - Бродяга, это я, Брич! Здесь, Бродяга! Здесь!
Бродяга несколько раз открыл и закрыл рот. Он сказал что-то, чего я не понял. Нужно было увеличить громкость. Я перескочил через прилавок и стал искать крутилку у ближайшего окна. Бродяга же тем временем уже не говорил, а орал, размахивая кулаками.
Правда, одет он был более чем странно - в серебряный обтягивающий свитер, с большим черным орлом на груди, до того большим, что его растопыренные лапы, казалось, должны были сомкнуться у Бродяги на спине, а крылья...
- Ого! Крылья зашевелились! Они отделились от свитера и захлопали. Тут же в окне появилась полуголая брюнетка, с ее шеи свисала змея толщиной с мое бедро, не меньше.
Бродяга влез в какую-то загадочную историю, а я крутил все, что подворачивалось, и никак не мог добиться, чтобы зазвучал его голос.
Вдруг по окну полетели какие-то пестрые стрелы и мир, в котором Билл Бродяга нуждался в моей помощи, исчез.
И одновременно меня хорошо треснуло кулаком между лопаток.
- Козел! - услышал я.
- Да у него крыша поехала!
- Люба, Люба, звони в милицию!
- Он же из дурдома сбежал!..
Я развернулся. Похоже, меня собрались линчевать. И кто? Эти жалкие потребители футбола??? Я быстро достал из-за пояса пистолет - и толпа шарахнулась. Тогда я опять перескочил через прилавок и поспешил к лестнице.
Нечего мне с ними связываться... То, что их слишком много, - ерунда. В перестрелке могут пострадать женщины. А женщин сюда сбежалось штук шесть, все в одинаковых халатиках, и две даже вполне привлекательные.
Я пробежал несколько кварталов.
Бегать - хорошо. Но рано или поздно приходится останавливаться и переходить на шаг.
Я подумал, что именно в это время должна вернуться домой Ксения. Я бы мог подстеречь ее в подъезде. Даже если с ней тот, усатый, с ним я живо разберусь. И Ксения достанется мне.
Вдруг особенно резко вспомнилось что-то совсем дикое... Я в одних трусах стоял у окна и курил. Была ночь. Второй час, кажется... Весь день я провел на улице. Чем я занимался? Какие-то неприятности разгребал... Энциклопедия сказок, заграничный секс - кажется, китайский, еще два словаря, англо-русский и русско-английский, еще справочник по огнестрельному оружию... Вместо книг я видел перед глазами цифры. Они появлялись на экране калькулятора, с ними что-то делалось, они росли, и конечная сумма, которую выдал мне глуховатый мужской голос, не лезла уж вовсе ни в какие ворота. Мне предстояло торчать на морозе, пока я эту сумму не отработаю, хотя голос не был уверен, что во время торчания не сопрут еще чего-то ценного...
Курить мне позволялось только на кухне.
Карасевич - сволочь! Козел долбаный!
Главное - не забыть закрыть форточку. А то будет мне утром от Веры Васильевны, сучки мелкой, с прозрачно-розовой шерсткой...
И Лерка. Я же к ней, как к человеку! Мне даже не ласки хотелось, знаю я ее бабью тупую ласку... Мне просто нужно было забыться, хоть на четверть часа. А она... Все не так, думал я, все не так! И придется в конце концов рассказать про эти чертовы энциклопедии... Окно напротив зажглось. Я сосчитал сверху этажи - ну да, окно Ксении! Что же там у них?
Крупный силуэт обозначился - я знал, что это ее муж. Он тоже курил, но не на кухне! Она позволяла ему подымить, не выходя из спальни, в приоткрытое окно. Значит, только что...
Только что они были вместе!
Я был с Леркой, а Ксения - с ним!
Она лежала сейчас где-то там, в глубине комнаты, и они неторопливо переговаривались, я понимал это по движениям его головы и плеч: он то выпускал в щель дым, то поворачивался, чтобы ответить.
Видеть это было невыносимо!
Перед глазами встал мрак! Я не сразу даже понял, что просто зажмурился. И проклятая память распахнула передо мной самую неподходящую страницу - когда мы с Леркой встретили на пляже Ксению и ее мужа. Ксения в изумрудном купальнике шла навстречу...
Не-е-е-ет!!!
Не было ничего!
Не мог я помнить, как опозорился в постели с собственной женой! Во-первых, ни разу в жизни со мной такого не случалось, а во-вторых, у меня и жены-то никакой нет! И не было! И не будет!
Девок на мой век хватит! Тьфу!..
Я отдернул кулак от автомобильного капота. Треснул я по нему во всю дурь - и машина взвыла дурным голосом.
Надо бы угнать какую-нибудь колымагу, подумал я, скрываясь за углом. Несерьезно как-то получается без машины. Вот сегодня я проболтался весь день непонятно где, освоился в городе, но завтра нужно и за дело браться. ЗАДЕЛО!
Нужно побывать в тех местах, где встречаются серьезные люди. Нужно наладить связи. Подзаработать нормальным мужским способом - а не брать из кошелька у тех, которые не Ксения. И отыскать, наконец. Бродягу!
Бродяга наверняка придумает, как нам тут жить дальше.
На ходу я стал думать, как найду Бродягу, помогу ему избавиться от той дуры со змеищей, как мы вместе заварим какое-нибудь крупное дело, хапнем солидный приз и поедем на Гавайи.
Я люблю думать про Гавайи...
Там я буду ногой открывать двери всех кабаков и выбирать себе девок из целой толпы юных и жаждущих меня всей своей упругой плотью, из толпы, готовой срывать с себя одежду от единого моего взгляда.
Ксения!
Не могу я никуда ехать, пока не получу Ксению! Оказалось, уже стемнело.
И не имеет смысла ждать ее в подъезде - она давно уже дома. С мужем, будь он неладен! А я? Где же я? Ночь...
Вообще-то ночью нужно где-то лежать и спать. Женщина!
Я должен просто найти подходящую женщину! Хорошо бы с такими же ногами, как у той, вчерашней, которая не Ксения.
Это - ужин и завтрак. И прекрасное настроение утром.
Мимо прошли две - очень торопились.
- ... нагорит от Ашота! - услышал я, и они проскочили.
Я развернулся и пошел следом. Сзади обе были вполне... Если какой-то черномазый Ашот вздумает качать права, я его живо успокою. И уйду с одной из них. Она же где-то живет, где-то спит... и ест... мясо!..
На проспект они выскочили уже бегом. И сразу же к ним из машины высунулся смуглый губастый парень. Они наклонились, прямо залезли головами в эту самую иномарку. У обеих были круглые попки...
Тьфу! Слишком жирные.
Не то, не то...
Я пошел по проспекту, удивляясь - с чего бы вдруг в такое время тут собралось столько уродин? Обыкновенных, накрашенных, но за версту видно - потасканных уродин. Если их отмыть - будут серые лица и тусклые маленькие глаза. И груди у них вислые. Как будто три поколения голодных солдат мяло эти жалкие груди.
Похоже, они предлагали себя мужчинам - да только кто же на это польстится?
Однако машины останавливались, уродин подзывали. Я неторопливо шел, очень удивляясь тому, что эти женщины не смотрели на меня. Очевидно, они уже издали видели, что денег у меня вовсе нет. Да и я видел, что у них тоже денег нет. Хотя бы потому, что они подпирали стены и прохаживались без сумочек, будто на минутку из дому выскочили. Кто же на минутку с собой деньги берет?
А мне нужна была женщина...
Я ощущал голод. Мясо и женщина. Именно в такой последовательности.
И тут на проспекте что-то сделалось - он сразу оказался заполнен машинами, оттуда выскакивали мужчины, уродины неслись прочь, воплями подстегивая подруг. Их хватали, запихивали в машины, они отбивались, и меня ударила в бедро туфля с высоким толстым каблуком.
Вдруг я увидел девчонку.
Все убегали - а она стояла, не понимая, что вокруг творится.
Меня сзади цапнули за плечо.
- А ну - в машину! - потребовал мужской голос. Я стряхнул руку и резко повернулся. Это был всего лишь представитель власти. С ними у меня разговор короткий.
- Сейчас, родной! - сказал я, полез за спину и вытащил пистолет.
Он шарахнулся. И в это же время другой представитель той же власти схватил за руку совершенно ошалевшую девчонку.
У нее были огромные перепуганные глаза!
Машка?!
Ксения?!
Нет! Это было что-то совершенно иное, но не менее острое и захватывающее. Но я не стал разбираться в ощущениях. Я просто отшвырнул от нее того, другого, и сам схватил ее за руку, и потащил за собой.
- Стой! - закричали нам. Я резко повернулся и взял на мушку кого-то из представителей.
- Ну, вы, родные! - крикнул я им. И, пока они соображали, вскинул девчонку на плечо. Она весила совсем немного, и мне было проще бежать с этой ношей, чем тащить ее за собой.
Ноги откуда-то знали, где сворачивать в переулок и где в том переулке проходной двор. Только выскочив в параллельный переулок, я спустил девчонку с плеча.
- Ты - крутой? - восхищенно спросила девчонка. Теперь я смог оценить ее-и понял, что через пару годков это будет настоящая красавица. Одни темные шелковистые волосы, распущенные и достигавшие пояса, чего стоили! И эти глаза в длинных ресницах, и эти приоткрытые губки...
- Крутой, - сурово ответил я. Только так! Без кретинских улыбочек. Чтобы сразу стало ясно.
Она прижалась ко мне. Заглянула снизу в глаза. Я просто обязан был обнять ее.
Я удивился - какая же она худенькая! Погладил спинку. Девочка почувствовала все то, что ей полагалось почувствовать. Она захотела меня, я захотел ее. Но нельзя сразу дать понять женщине, что хочешь.
- Я провожу тебя, - сказал я ей. - Где ты живешь?
- Нигде.
Вот это да, подумал я, и она - нигде!
- Куда же тебя проводить?
- А к тебе нельзя? - и, не желая совсем уж откровенно признаваться, что хочет меня, девочка очень убедительным голоском объяснила: - Мне действительно некуда идти! Я со своими переругалась. Они, наверно, уже всех обзванивают. А я лучше сдохну, чем туда вернусь!
- Ясно.
Нужно было что-то придумать.
И вдруг в голове объявилось слово. Слово это было - "Гербалайф"!
Что такое "Гербалайф"? Кто-то мне совсем недавно рассказывал про дом под таким названием. Кто-то работает в ремонтной бригаде, которая возится с этим домом.
Можно войти во двор, по черной лестнице подняться на третий этаж и попасть в пустую квартиру. Дверь закрыта, но не заперта. Там, в квартире, осталась какая-то рухлядь - чтобы привести женщину и уложить, сгодится. Надо попробовать.
- Пойдем, - велел я. - Есть одно место.
- Пойдем!
Никогда еще я не ощущал в женском голосе столько доверия!
Она уже любила меня, эта девочка, уже хотела меня, уже была моей. Но какой-то она мне показалась слабенькой... Хотя на вид имела лет этак шестнадцать. Может быть, просто от всех женщин я подсознательно требовал той статности, которой обладала Ксения?
- Как тебя зовут?
- Маргарита, а тебя?
Я подумал. Мое имя... мое имя... а на кой ей черт мое настоящее имя?
- Зови меня так - Брич.
- Хорошо.
Мы вошли в переулок, где сквер был переделан в автостоянку, потом в подъезд соседнего дома, во двор, а уже оттуда - в гербалайфовское здание, - Поднялись на третий этаж, я нажал дверную ручку - действительно, открыто. И неудивительно - замок выломан.
Я вошел в прихожую, а оттуда - в комнату, и увидел, что на тахте лежит какая-то сволочь. Лежит и спит! Кверху задом!
- Ой, это - кто? - спросила Маргаритка.
Я нашарил выключатель, но света не было. Только тот, что с улицы, от фонаря напротив окна.
И в этом бледном свете я увидел у тахты то, что возмутило меня до глубины души!
Это были ковбойские короткие сапоги, но в каком виде! Грязные и заляпанные белей краской! Такую обувь?.. Мужскую обувь?.. И - краской?..
Я шагнул вперед, схватил спящего за шиворот и вздернул.
Он заорал, вывернулся - и мы уставились друг на друга.
Что-то с его рожей было не так. И я вмазал ему по роже. Он отлетел к стене, прилип, чуть не сполз наземь.
- Мало? - спросил я. - А ну, родной, чеши отсюда! Он и почесал! Чуть дверь не вышиб и косяк на себе не унес.
- А-а!.. А-а-а!.. - донеслось с лестницы.
Я впервые слышал, чтобы человек так орал от страха.
- Ну вот, - сказал я тогда. - Располагайся, Маргарита.
Пока я разбирался, она стояла, зажмурившись. И вот шагнула ко мне, опять прижалась, опять всем телом дала понять - она больше не может без меня!
Изуродованные сапоги сильно мешали. Я взял их, вынес и запустил сразу обоими вниз по лестнице. Потом вернулся.
- Смотри! - сказала Маргарита. - У него тут целый склад!
- Трофеи, - согласился я, и мы разложили на газете имущество беглеца - белый батон, разрезанный на ломти, но так, что они держались вместе, и из прорезей торчали куски колбасы, а также термос, банку с сахаром и коробку с плавленым сыром. Это и был наш ужин. А потом мы легли...
Она была такая тоненькая, что жалко делалось. Я даже не был уверен, что действительно хочу это тело. В нем недоставало чего-то... Ну, не знаю, чего... В Ксении оно было, а тут - нет! И хотя все произошло, как всегда, - длительно и с достойным завершением, - я чувствовал: не то, не то, не то...
Она слишком хотела, чтобы мне было хорошо, а у женщины нужно брать это "хорошо" как бы наперекор ей, и тогда получаешь все необходимое и даже больше...
Интересно, подумал я, засыпая, кто сделал ее женщиной? Наверно, какой-нибудь одноклассник, такой же худенький и легонький, с тонкой шейкой, который знает наизусть всяких там Ньютонов и Мичуриных... или кого им там знать положено?..
Ин-тел-лек-ту-а-лы недоделанные, подумал я, что в вас проку, ин-тел-лек-ту-а-лы? Разве что слово... Слово - классное... длинное...
Утром я проснулся недовольный. Она спала. Лицо было какое-то совсем прозрачное.
Я доел батон с колбасой и выскреб из коробки сыр. Нужно было уходить. Пусть девчонка выспится и идет завтракать домой. Или разбудить?
Я не знал, который час, но полагал, что скоро в здании появятся люди. Те, которые ремонтируют. Разбираться с ними я не хотел. Девчонка просто выскочит, а ко мне прицепятся, придется бить.
Настроение было не то, чтобы кого-то бить. Недовольство, как будто чем-то поманили, а не дали...
Действительно, убрался я вовремя.
Нужно было чем-то заняться. Но вот чем?
Я не мог припомнить никакого занятия. Обычно мы с Биллом Бродягой или вспоминали всякую всячину, или строили планы на будущее, или работали - высматривали, кто и когда входит в банк из служащих, какие машины подъезжают, сидели в одном из четырех баров напротив входа или наискосок от него и знакомились с всяким мелким персоналом... Чем же я еще в жизни занимался?
Пел?
Пробовал петь. Но не среди бела дня и посреди улицы. В ночном лесу, у костра... Было же в жизни это - прекрасное и недостижимое! Было же озеро, были гитары! Купец умрет за деньги, попа задушит жир, солдат умрет за чью-то корону, а я умру на стеньге - за то, что слишком жил...
Мужчины, что шли мне навстречу, вообще никак не жили. Все они были какие-то... плоские. И рожи - плоские. Я не был уверен, что под их костюмами - живое, крепкое, горячее тело, которому действительно нужна женщина, а не просто галочка в определяющем всю их унылую суть списке: работа, деньги, рыбалка, пиво, видики, интимная жизнь.
А вот женщина, что обогнала меня, была ничего - длинноногая.
Я пошел следом, ускорив шаг.
Хотел ли я ее? Пожалуй, что не очень. Но и нельзя сказать, что не хотел вовсе. Если бы с Маргариткой все было чуточку иначе, я захотел бы женщину часа через четыре, не раньше, а может, и через пять. Вернее, так - начал бы понемногу хотеть женщину.
Она была светловолосая, как Ксения. Но уж точно пониже ростом. И если бы она не свернула в переулок, я бы перестал смотреть на нее и занялся витринами. Там висела мужская одежда, которая бы мне пошла - длинный кожаный плащ я приметил, костюм для ресторана, жилет из какой-то тусклой парчи...
Но она свернула, я посмотрел - переулок был малолюдный, я подумал - а почему бы и нет?
Обогнал. Заскочил спереди. Лицо оказалось приятное.
- Люсенька! - радостно сказал я.
Сопротивляться было бесполезно. Испытанный прием ни разу не подводил.
- Люся! Я уже второй квартал за тобой иду! - сказал я ей в ответ на какие-то глупые вопли. - Все думаю - ты или не ты? А лицо увидел и все понял! Узнала, нет? Я же Гена!
Сейчас следовало упомянуть Москву, куда мы ехали вместе, настоящее хохляцкое сало с чесноком, глухую бабушку, которая брала телефонную трубку.
Женщина посмотрела направо, налево, на ее лице был ужас. Вдруг она кинулась бежать - назад, к шумной улице, потеряв по дороге пузатый пакет. Я так и остался стоять - пень пнем! Что-то получилось не так. Может быть, я нарвался на сумасшедшую или на круглую дуру, подумал я, нормальная женщина сразу бы увидела, что к ней привязался настоящий мужчина, а не какой-то там плоский.
Потом я машинально подобрал пакет. Не оставлять же его. Я надеялся найти там еду, и действительно нашел - надорванный пакет орешков, упаковку творога. Все это я съел в подворотне, а пакет, где еще оставались папки с бумагами, книжка и туфли, выбросил. Сама виновата. Потому что дура...
Я вернулся на людную улицу. Шел и думал - как же жить и чем зарабатывать деньги? Город был как будто мой, родной, но ощущение такое - будто я приехал сюда после многолетнего отсутствия и уже мало кто меня знает и помнит. Да, это так. Я вернулся, чтобы рассчитаться с Гетманом за Машку Колесникову, проучить Карасевича, сделать своей Ксению... Вернулся, чтобы установить справедливость. Ротман, сволочь, должен лежать в могиле. Карасевич должен быть бит. Ксения должна принадлежать настоящему мужчине. Еще были какие-то мелкие дела...
Блондинка переходила улицу, и я невольно следил за ее ногами. Ноги были не хуже, чем у Машки, а Машка - классная девка. Можно поприставать к блондинке. На сей раз обязательно получится.
Я все делал правильно, догнал, назвал Люсенькой, заговорил про поезд, но она посмотрела мне в лицо - и вдруг завопила благим матом!
Я бы и сам от такого визга удрал куда подальше без всякого рукоприкладства, но тут к нам подскочил прохожий, кинулся между мной и блондинкой, и по роже я понял - это его женщина, бывшая или будущая.
Он был из этих - из плоских. Кулак сам сжался и въехал ему в челюсть.
Вмиг вокруг нас образовался круг людей, плотный, но ставший на немалом расстоянии, и эти люди хором заорали. Я не мог бить всех подряд - я развернулся и убежал.
Что-то со мной творилось нехорошее! Вторая женщина подряд не поддалась на испытанный прием!
Смутное понимание зародилось в голове, но эту идею нужно было проверить.