Вот и сейчас, несмотря на строжайшие запреты Блэкмора, они снова развели на полу главной казармы вечерний костер и сидели вокруг, задумчиво обгладывая металлические ложки - просто по старой привычке.
Сидящий на корточках рыжебородый музыкант играл на флейте из берцовой кости, напряженно надувая щеки. Впрочем, это была даже не флейта, а басовитый свисток, поскольку нота в нем имелась всего одна. Зато музыкант исполнял ее долго и с чувством. Он делал глубокий-глубокий вдох и его могучая грудь, поросшая рыжей шерстью, раздувалась как мяч, и голубые глаза наливались кровью. Затем он начинал дуть. Могучий костяной свисток гудел, и за ту долгую минуту, пока кончался воздух в груди, стоявший рядом солист (слегка манерный парень с перебитым носом, нечесаными рыжими кудрями, но хорошей памятью и голосом) успевал исполнить целую песню.
Посторонний человек, не знающий языка, услышал бы в этой песне просто набор звуков: "О, ХЫ, ХЫ - Р-РР!!! О, ХЫ, ХЫ - Р-РР!!!" Но Лариса с детства отличалась выдающимися способностями к языкам, и неандертальский выучила еще во втором классе за один вечер по самоучителю: после латыни, украинского и древне-египтского он показался ей сущей элементарщиной. Поэтому мысленно для себя она переводила текст песни на русский, стараясь делать это синхронно и качественно - максимально полно передавая смысл, но в то же время сохраняя колорит и структуру речи:
Ой, мороз, мороз - перестань!
Ой, мороз, мороз - перестань!
Ой, мороз, мороз - перестань!
Песня была невеселой. Определенно, неандертальцев тянуло сегодня на грустный лад. То ли их одолевали смутные предчувствия, то ли в воздухе сегодня что-то носилось, а может, грустное настроение создавала воющая в коридоре сирена тревоги. Так или иначе, но вслед за этой песней они исполнили еще более мелодичную и протяжную:
Вчера - грусть ходи прочь!
Вчера - грусть ходи прочь!
Вчера - грусть ходи прочь!
Затем кто-то из первого ряда - видно, уважаемый - жестами предложил спеть что-то более жизнеутверждающее. Солист охотно согласился и, откашлявшись, запел:
Я - выживать!
Я - выживать!
Я - выживать!
Песня явно была старой, всем знакомой, да и вполне понятной. Поэтому встретили ее удовлетворенным гыканьем и громкими хлопками по ляжкам. Солист воодушевился и с чувством исполнил песню еще более жизнерадостную и ритмичную:
Бойся нет - счастье да!
Бойся нет - счастье да!
Бойся нет - счастье да!
Многие, кто знал слова, принялись хором подпевать к концу. Это очень обрадовало солиста, и чтобы выразить свои чувства, он тут же вспомнил и исполнил другую, тоже, видно, старую и любимую всеми песню:
Мы все здесь собираться - хорошо!
Мы все здесь собираться - хорошо!
Мы все здесь собираться - хорошо!
Воодушевившись, неандертальцы пропели следующую - тоже жизнеутверждающую, но слегка агрессивную и грустную:
Всё - идет как надо!
Всё - идет как надо!
Всё - идет как надо!
После этого наступила пауза. Уставший музыкант вынул изо рта флейту и жестами попросил пить, а солисту дали кусок жареного мяса. Общую мысль выразил свист из дальнего ряда, который в данной ситуации мог означать только одно: предложение спеть еще что-нибудь. По этому поводу солист тут же вспомнил подходящую песню, которую тут же и начал исполнять, не дождавшись, пока мясо прожуется, а музыкант примется подыгрывать:
Пение - должно продолжаться!
Пение - должно продолжаться!
Пение - должно продолжаться!
Неожиданно в первый ряд пробился пузатый громила с недоброй мордой, испещренной укусами и шрамами. Размахивая руками, он принялся просительно мычать. При этом губы его всякий раз вытягивались в трубочку, будто он привычно готовился произнести "ух", но в последний момент все-таки делал это мысленно. Солист в ответ мотал головой, показывая всем видом, что просьбу такую удовлетворить сегодня не готов, поскольку формат встречи не тот, и публика собралась интеллигентная. Громила плюнул прямо в костер и ушел, но сразу вернулся - в одной руке он держал теперь увесистую дубину, а в другой - наполовину полную пачку печенья из тех, что выдавал Блэкмор по субботам. Солист обнюхал печенье, сдался, кивнул и довольно качественно исполнил:
Большой стоянка - ветер холодно!
Большой стоянка - ветер холодно!
Большой стоянка - ветер холодно!
Зря он отнекивался - песня прозвучала хорошо, и была принята на ура почти всеми. Затем солист жестами объяснил, что сейчас споет совсем новую песню, которой его обучил великий вождь народа солнцеподобный Блэкмор. Попросил соблюдать тишину, потому что песня сложная:
Деньги, деньги, деньги - деньги, деньги - очень хорошо!
Деньги, деньги, деньги... э-э-э...
Солист замялся и принялся отчаянно чесать в голове сразу обеими ладонями. Музыкант продолжал тянуть ноту, но лицо его теперь выглядело огорченным и растерянным: воздуха не хватало, а надолго ли солист забыл слова, было неясно - песня новая, сложная.
- Деньги! - наконец подсказал кто-то из первого ряда.
Обрадованный солист хлопнул себя по лбу, и вполне успешно закончил:
...деньги, деньги - очень хорошо!
Одобрительное мычание и бурные хлопки раздались по окончании песни. Не сразу собравшиеся заметили, что к этому веселью добавился неожиданный звук - тоскливый скрип закрываемой железной двери и лязг запорного колеса, повернувшегося снаружи.
- Ух! - сдавленно произнес кто-то в наступившей тишине.
* * *
В огромном гудящем цехе бродили всего несколько охранников, но и тех не было видно среди урчащих механизмов - лишь там и тут доносились удары хлыстов и рычание. Фактически, цех был почти безлюден. Поэтому голос Ларисы раздался посередине цеха как будто из пустоты:
- Подпольная фабрика, значит, - с невыразимым возмущением произнесла Лариса. - Яды и оружие, значит. Так-так... Хорошее у тебя хозяйство, Блэкмор! Моему отцу не удалось остановить твою фабрику мерзости. Но у него есть родная дочка!
Обернувшийся на голос неандерталец остановился, обнажил клыки и уставился в пространство доверчивыми голубыми глазами. На его низком лбу обозначилась задумчивая складка. На всякий случай он подошел к тому месту, где слышал только что голос, с шумом втянул ноздрями воздух и замахнулся хлыстом, чтобы ударить. Замахнуться-то он замахнулся, но удара не получилось - что-то держало хлыст за его спиной. Неандерталец дернул пару раз, но безуспешно. Взревев "ух", он дернул изо всей силы - на этот раз кнут никто не держал. От неожиданности охранник потерял равновесие и кувыркнулся. Тем временем с конвейера сам собой поднялся крупный лучемет, развернулся в воздухе и прикладом ударил неандертальца по голове. Тот, оглушенный, упал.
Из-за конвейера выскочил второй охранник и бросился к нему на помощь, но вдруг споткнулся совершенно на ровном месте и кубарем покатился по каменному полу, стукаясь то лбом, то копчиком.
А поблизости творилось что-то совсем странное. Вот с дальнего конвейера поднялась в воздух черная круглая липучка, с нее сама собой отодралась и упала на пол бумажка, а липучка, покрутилась немного, словно не зная, куда нанести удар, а затем прилепилась на колесо проезжающего мимо погрузчика. Лишившись колеса, тот сразу осел на правый борт и уперся железным бампером в бетон, крутясь на месте и выбивая снопы искр. Он крутился и крутился как заведенный, с каждым разом смещаясь все дальше, пока, наконец, не задел штабель с ящиками. Цех на миг потонул в яростном грохоте.
А с другого конвейера уже поднималась рукоятка нано-сабли. Она сделала взмах в воздухе - и лента конвейера вдруг лопнула посередине! Одна половинка поползла дальше, другая начала топорщиться и сбиваться в кучу.
А вскоре уже по всему цеху падали и разлетались на куски механизмы от ударов пляшущей в воздухе нано-сабли.
Рушились подвески. Падали фермы. Бились и лопались бутылки с химикалиями. Распадались цепи и кандалы, которыми были скованы рабы-роботы.
Когда лопнула лента последнего конвейера, а трос с вагонетками обрушился и похоронил под обломками генераторную станцию, когда уже ничего не работало, и лишь тут и там дымились искореженные обломки механизмов, в цех вбежал Блэкмор.
Увидев картину ужасающей разрухи, он схватился за голову, упал на колени и разрыдался как ребенок. А затем вскочил, выхватил бластер, дал залп в высокий потолок и заорал:
- Эй ты, маленькая дрянь!!! А ну выходи, сражаться будем!!!
Ответа ему не было. Лишь неподалеку зашевелилась куча обломков, а когда Блэкмор резко обернулся, оттуда сам собой поднялся красный балончик, пшикнул в лицо Блэкмору - тот не успел ни заслониться, ни выстрелить из бластера.
Этот залп произвел на Блэкмора неожиданное действие. Блэкмор выронил свой бластер, опустился на пол и некоторое время сидел молча, закрыв глаза и ошарашенно покачивая головой, словно углубился в воспоминания.
- Ну не дура? - произнес он наконец, и голос его был вполне спокойным и безнадежно грустным. - Это ж надо! Пшикнуть мне в лицо нано-наркотиком правды! А зачем? Ну вот зачем, спрашивается, а? Что ты такого про меня хочешь узнать? Ну спрашивай, спрашивай, у тебя минут десять есть на это! - Блэкмор поднял бластер и с отвращением выбросил его вдаль. - Спрашивай, не бойся! Что тебе рассказать, какую правду? Ты всерьез думаешь, у меня есть какие-то секреты - коды дверных замков, пароли от пушек, тайные замыслы? Тьфу, какая глупость! Никаких тайн у меня нет и никогда не было - я весь на виду! Да, я хочу захватить мир. И что? Я с рождения мечтал стать военным! Я хотел быть великим полководцем! Как все дети! Только они в шутку, а я по-настоящему! Мне было это очень надо! И я с четырех лет начал готовить сам себя к военной жизни! Я ночевал в плащ-палатке. Я дни проводил в тире - сначала в игрушечном, конечно, потом в настоящем, школьном. Я всюду носил тяжеленный рюкзак с игрушечными боеприпасами! Я сам себе создавал трудности и невзгоды! Я все детство, дни и ночи тренировал свой организм голодом и лишениями! Я питался только одной лапшой быстрого приготовления с усилителями вкуса и запаха. И в результате вырос карликом! Да! - Блэкмор всхлипнул совершенно искренне и принялся как ребенок тереть кулаками глаза. - Да! Да! Я вырос карликом! Я же не знал! А потом было поздно - меня не приняли в армию! Меня! Не взяли в армию! Медкомиссия сказала, что я негодный! Я так ждал этого момента, я так мечтал стать военным! А они сказали, что я негодный сразу по всем статьям! - Блэкмор снова всхлипнул, шмыгнул носом и погрозил в пространство кулаком. - Терапевт назвал меня дистрофиком, когда я снял рубашку!!! Невропатолог сказал, что я неуравновешенный, когда плюнул в терапевта!!! Психиатр обозвал меня клиническим маньяком, когда я принялся бить ногами невропатолога!!! Окулист вообще меня не замечал, пока я не разбил ему очки!!! Это был полный крах!!! Я понял, что потерял все свое детство впустую, и ничего не добился! И тогда я решил отомстить всему миру! Я увлекся разбоем и зверствами, я принялся изучать диверсионное дело, оружие и яды! Наконец, я взорвал военкомат и сбежал на край галактики! Другой бы на моем месте стал промышлять разбоем, отправился грабить банк, и обязательно попался бы! Но я не таков! Я не стал грабить банки! Нет, я поступил умнее! Я устроил разбойное нападение на центральное патентное бюро! Ха-ха-ха! Прикинь, оно почти не охранялось! Я выкрал все самые интересные патенты и изобретения, и принялся строить свою империю зла - летающую крепость, вооруженную по последнему слову техники, и завод по производству самых адских нано-орудий! И настанет день, когда я захвачу власть во всей Галактике! И у меня это получится гарантированно! Почему? Ты хочешь знать, почему?
- Почему? - раздался недоверчивый голос Ларисы.
- Да потому, что я очень коварен! - объяснил Блэкмор. - И очень расчетлив. И очень метко стреля...
Не закончив фразу, он внезапно сунул руку за пазуху, вытащил какую-то странную черную трубку и, не глядя, выстрелил в то место, где секунду назад слышал голос - блеснула синяя молния, и в воздухе запахло чем-то кислым.
- Ай! - слабо вскрикнула Лариса.
Раздался звук падающего тела.
Блэкмор даже не стал подходить. Он лишь вздохнул, и в его голосе чувствовалась теперь настоящая печаль - то ли искренняя, то ли нано-наркотик правды еще не до конца выветрился:
- Впервые в жизни мне жаль, - произнес Блэкмор, отбрасывая в сторону зловещую черную трубку, раструб которой еще дымился. - Бойкая была девчонка, да и симпатичная. Из нее мог бы выйти толк. Ну, что ж, вернем папочке парализованный трупик.
Блэкмор поднялся и вразвалочку пошел к выходу из цеха, стараясь не оглядываться, чтобы не огорчаться. Фабрика действительно представляла из себя жуткое зрелище. С трудом верилось, что ее когда-нибудь удастся восстановить. Единственное, что здесь еще продолжало двигаться, - это рассеянное стадо маленьких рабов-роботов. Лишившись одним махом работы, лишившись надсмотрщиков, что погоняли их электрическими плетками, они оказались совершенно потеряны, бродили среди руин, горестно вздымали вверх манипуляторы и не понимали, что им теперь делать.
- Мы не рабы... - бормотали они растерянно. - Мы не рабы... Мы не рабы... Как же так?!
Наконец одному из них пришла в голову гениальная идея. Он захлопал манипуляторами и пронзительно заверещал:
- На первый - сто первый рассчитайся!
- На первый - сто первый рассчитайся! - радостно подхватили роботы, торопливо выстраиваясь в шеренгу.
Вскоре расчет был закончен. Сто первых оказалось ровно три. Причем тот, кто это придумал, в их число не вошел - при расчете он был первым. Сто первые подняли электрические хлысты и яростно погнали своих соплеменников разгребать завалы. И те, и другие чувствовали, что жизнь снова обрела смысл и заиграла привычными красками.
* * *
Неандерталец, назначенный капралом, робко постучался в каморку Блэкмора. Тот сидел на кровати, обхватив голову руками, и горевал.
- Хозяин! - промычал неандерталец. - Чужой летать близко!
- Пошел вон, - хмуро пробасил Блэкмор.
Неандерталец вздохнул, потоптался немного и снова повторил:
- Чужой летать близко плохо...
На этот раз смысл этих слов дошел до Блэкмора.
- Что?! - вскинулся он. - Где чужой?!
- Там! - Неандерталец ткнул волосатой ручищей. - Там! Снаружи пещера! Летать близко!
- Так что ты мнешься?! - взревел Блэкмор. - Поднять тревогу! Подготовить мою любимую лазерную пушку - шестую в третьем ряду!
Схватив верный бластер, Блэкмор вскочил и, оттолкнув неандертальца, сам понесся на капитанский мостик.
Вопреки инструкциям, капитанский мостик оказался набит неандертальцами - они недавно освободились из запертой караулки и теперь жаждали новых впечатлений. А впечатления были: на обзорном экране стремительно приближался маленький незнакомый кораблик.
Впрочем, кораблик был один и очень маленький. И Блэкмор, боявшийся атаки федеральных войск, вздохнул с облегчением. А покрутив ручки увеличения телескопа, он разглядел на борту яркую надпись "Доставка пиццы 24 часа".
- Эй! - рявкнул Блэкмор в микрофон вакуумного рупора. - Эй, пицца! Куда прешь?! Проваливай из моих владений, на атомы распылю!
Кораблик послушно затормозил. И оттуда донесся ответ.
- Вы же заказывали пиццу! - разочарованно протянул юношеский голос.
Блэкмор оторвался от обзорного экрана и сурово оглядел неандертальцев.
- Какой имбецил опять заказал сюда пиццу? - прошипел он и ткнул пальцем в капрала. - Ты?
- Нет! - покачал тот головой. - Сегодня нет!
- Убью! - рявкнул Блэкмор.
Он снова повернулся к микрофону и заорал:
- Пошел вон отсюда!
Зажав микрофон рукой, Блэкмор обернулся к неандертальцам и прошипел:
- Подготовить торпеду! Сейчас он развернется кормой, и я его срежу!
- Так не надо пиццы? - раздался разочарованный юношеский голос. - Хорошо, заказ снимается. Но деньги обратно не возвращаются!
Кораблик с надписью "Доставка пиццы 24 часа" развернулся и неспешно потрусил прочь.
- Ишь, какой деловой!!! - обиделся Блэкмор и даже слегка позеленел от жадности. - Как это - деньги не возвращаются?! - Он снова приблизился к микрофону и рявкнул: - Эй ты, пицца! А ну, стоять! Развернулся быстро и на посадку!
Отключив микрофон, Блэкмор потер ладони.
- А то ишь, деловой какой! - снова повторил он возмущенно. - Деньги не возвращаются, прикарманить хотел. Не на того напал! - Блэкмор обернулся к капралу и кратко приказал: - Кораблик пропустить в ангар под конвоем, разносчика пиццы обыскать на всякий случай, и доложить мне! Я его буду пытать. Настроение сегодня такое.
Неандертальцы исполнили приказ Блэкмора тщательно. Кораблик пропустили в посадочный ангар под прицелом бластеров, а парень, выпрыгнувший из кабинки с коробкой, был тщательно обыскан. Обыскан был и кораблик - но там тоже не оказалось оружия. Даже пиццу неандертальцы тщательно обыскали металлодетекторами.
Наконец в ангар вошел Блэкмор. Двое рослых неандертальцев грубо схватили разносчика пиццы под руки и поставили перед Блэкмором. Стоящий между двумя громилами парень показался ему совсем маленьким. Собравшиеся неандертальцы пригорюнились: такого тощего и костлявого человечка явно на всех не хватит, когда Блэкмор наиграется и отдаст им на мясо, как обещал.
- Та-а-ак, - брезгливо протянул Блэкмор, поигрывая своим громадным бластером. - Пицца, значит? - Он вгляделся в лицо паренька. - А ведь где-то я тебя видел... Вот только где? Уж не в полиции ли?
- Раньше я работал официантом в барах, - сообщил паренек. - Теперь вот пошел на повышение - пиццу развожу, поднимаюсь. Карьерный рост.
- А, точно, - расслабился Блэкмор, - кажется, припоминаю, в каком-то баре я тебя видел. Карьерный рост, ха!
Переходить к пыткам так сразу было неудобно, надо было к чему-то придраться.
- Ну-ка дайте мне эту пиццу! - приказал Блэкмор.
Схватив коробку, он брезгливо осмотрел ее, а затем раскрыл.
- Так, - сказал он. - Почему пицца холодная? Отвечай!
- К вам далеко лететь, остыла.
- А почему такая черствая?! Ей неделя, не меньше.
- К вам очень далеко лететь.
- А почему она обкусанная со всех сторон?!
- Не знаю.
- Он не знает! - возмущенно воскликнул Блэкмор и поднял бластер.
- Мы кусать, - признался капрал неандертальцев. - Искать яд. Яд нету. Пицца хорошо.
- Идиоты, - вздохнул Блэкмор и снова уставился в коробку, ища к чему придраться. - А вот здесь написано - "суперприз"! - провозгласил он. - Очки! Что за очки?